«ИСКРА» И «ЗАРЯ»

1

В декабре 1900 г. по инициативе В. И. Ленина стала издаваться первая общерусская нелегальная марксистская газета «Искра», систематически выходрявшая в течение почти трех лет139.

, пивал ее рол!» в революционном движении, в истории партии.

1 Наряду с «Искрои» с апреля 1901 г. по август 1902 г. | издавался марксистский научно-политический журнал «Заря», которому В. И. Ленин также придавал большое значение143. В январе 1901 г. он писал Г. В. Плеханову: «Если нам суждено и возможно добиться действительной | гегемонии, то исключительно при помощи политической газеты (подкрепленной научным органом)...»144. В письме к П. Б. Аксельроду от 25 апреля 1901 г. В. И. Ленин говорил: «„Искра“ неформально будет стоять за „Зарей“ и вместе с „Зарей“» 145. «Искра», сообщая о выходе первого номера «Зари», писала, что редакция журнала вполне солидарна «с нами во взглядах на теоретические и тактические вопросы русской социал-демократии» и будет «выполнять часть той программы, которая изложена в заявлении „От редакции“ „Искры“» 146.

Издание «Зари» было несколько затруднено тем, что Г. В. Плеханов претендовал на единоличную руководящую роль в теоретическом органе партии. Нелегкую борь- 1 бу пришлось вести В. И. Ленину и в «Искре» (то, как | издание газеты чуть не сорвалось из-за претензий Г. В. Плеханова на «едгшоредакторство» 148, В. И. Ленин I описал по горячим следам событий в заметках «Как чуть не потухла „Искра“?»). Оценивая после II съезда РСДРП деятельность редакторов «Искры» В. И. Ленин отмечал, что работа началась с «мучительных, затяжных... драк» 149, которые повторялись неоднократно, лишая порой редакцию работоспособности. «Драки» происходили по разным поводам теоретического и практического характера, но В. И. Ленйн неизменно преодолевал (при соблюдении строгой коллегиальности в работе) все трудности сложной внутриредакционной обстановки. Нельзя забывать о том, что из входивших в редакцию «Искры» шести редакторов пять (за исключением одного В. И. Ленина) оказались позднее в рядах меньшевиков. То же самое надо сказать и о многих сотрудниках «Искры». И все же мы допустили бы антиисторизм, если бы стали выискивать ошибки во всем, что вышло тогда из-под пера этих редакторов и этих сотрудников и появилось па страницах «Искры» и «Зари».

Во-первых, и Г. В. Плеханов, и другие завтрашние меньшевики не сразу заняли оппортунистические позиции: они пережили существенную эволюцию. Во-вторых, не надо забывать, что ядро сотрудников «Искры» составляли последовательные революционеры, тесно связанные с рабочим движением, завтрашние большевики — И. В. Бабушкин, Н. Э. Бауман, В. Д. Бонч-Бруевич, В. В. Боровский, В. В. Вакар, С. И. Гусе«, Р. С. Землячка, М.

^клв редакции влияния, которое оказывал тогда на псех член* * ^

ЛЛ П Т/Т ТГ п Хч «Искра»

и сотрудников «Искры» В. И. Лешш. С/гараж 1

недаром вошла в историю как ленинская «ИскраЩ^ ^

Все это надо иметь в виду, говоря об освещеіиї1 крой» и «Зарей» процессов, происходивших в литеЖа1^ ^ и литературной жизни. Тема эта не могла не зашгп^^1^ його места на страницах «Искры» и искровских ний 13. Достаточно вспомнить о том, какое значение имела для ряда членов редакции: Г. В. Плеханов был1 замечательным литературным критиком и теоретиком. Его теоретические работы раннего периода, как известно, высоко оценивались В. И. Лениным. В. И. Засулич выступила к тому времени с несколькими глубокими и острыми литературно-критическими статьями, а В. И. Ленин, хотя и не опубликовал еще в доискровский период статей, специально посвященных художественной литературе, но постоянно интересовался ею и широко использовал ее в своих работах.

В своей программной работе «Чі^делать?» (она была написана в конце 1901 — начале 1902 г. и имела подзаголовок «Наболевшие вопросы нашего движения»), В. И. Ленин писал: «...роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией. А чтобы хоть сколько-нибудь конкретно представить себе, что это означает, пусть читатель вспомнит о таких предшественниках русской социал-демократии, как Герцен, Белинский, Чернышевский и блестящая плеяда революционеров 70-х годов; пусть подумает о том всемирном значении, которое приобретает теперь русская литература; пусть... да доводь];*' ь этого!» 14. Обращая

2

1Ш, страницах «Искры» и «Зари», а также в изданиях, Подготовленных редакцией «Искры» (и некоторыми искровскими группами ряда городов), было опубликовано немало художественных произведений разных жанров: стихотворений, рассказов, памфлетов, очерков и др.

Уделяя основное место общественно-политическим материалам, отвечающим прямым задачам издания, рс- 1

дакция «РТскры» и «Зари» не могла, естественно, сколько- нибудь широко развернуть художественные отделы. Но это «компенсировалось» выпущенными редакцией отдельными стихотворными сборниками, получившими широкий резонанс. Отметим прежде всего сборник «Песни борьбы», изданный в 1902 г. в Женеве и включавший в себя свыше семидесяти стихотворений классиков и поэтов-народников, а также «Песню о Буревестнике» М. Горького, фабричную «Камаринскую», «Песню киевских студентов», названные отклики К. Бальмонта и Г. Галиной на студенческие волнения и др. Один из корреспондентов «РТскры» сообщал осенью 1902 г. из Тверской губернии о том, каким «огромным успехом» пользовались искровские сборники даже в деревнях (он назвал сборник «Песни борьбы», но, очевидно, имел в виду и другой — «Песни революции», также изданный типографией «Искры» в 1902 г.

Из помещенных в «Искре» и «Заре» художественных произведений наибольшее значение приобрела сатира. Хотя и здесь приходилось (если не считать перепечаток) ограничиваться главным образом «своими силами», кругом собственных сотрудников, среди них оказались обладатели несомненных сатирических дарований.

С памфлетом «Похвальное слово „Московским ведомостям“» выступила в «Искре» В. Засулич154. Другим примером может служить направленное против «экономизма» ' и опубликованное в «Заре» стихотворение Л. Мартова | «Гимн новейшего русского социалиста (на мотив „Варшавянки“)». Написанное как бы от имени «экономиста» Нарциса Тупорылова, оно было снабжено «припевом», получившим широкую известность:

Медленным шагом,

Робким зигзагом Тише вперед,

Рабочий парод!

...Не увлекаясь,

Приспособляясь,

Тише вперед,

Рабочий народ!155

В. И. Ленин не раз ссылался в своих работах на это ^ сатирическое стихотворение, например в книге «Что делать?», где осмеяна теория «робкого зигзага» и мнимая «мудрость „новейших социалистов“ (а 1а Нарцис Тупоры- лов)» 156. Позднее, вспоминая о гимне Нарциса Тупорылова, В. И. Ленин обращал эту сатиру против меньшевиков 157. Ирония истории проявилась в том, что стихотворение Л. Мартова, направленное против «экономистов», стало на следующем этапе убийственно меткой характеристикой его самого и его единомышленников.

О том, какое значение придавала «Искра» сатире, свидетельствует факт выпуска специальных иллюстрированных приложений к газете. Первое такое приложение «Искра» дала на двух полосах в № 8, в сентябре 1901 г. Копкретным поводом для этого приложения, состоящего из четырех сатирических рисунков со стихотворными подписями, послужила проходившая в то время поездка Николая II с премьер-министром Витте во Францию за займом — для пополнения царской казны. Например, на первом рисунке с заголовком «В погоне за миллионами» изображены русские п французские министры, которые тащат за собой по трупам рабочих и студентов колесницу Николая II (на заднем фоне — распятый на кресте Лев Толстой, а рядом с крестом — митрополит Антоний и Победоносцев, сыгравшие главную роль в «отлучении» великого писателя от церкви).

Подпись под второй карикатурой гласила:

И Франция, своих казыиишая тираиов,

Тирану русскому холопски бьет челом,

И стая Делькассо, Валь деков, Мильераиов На задних лапках пляшет пред царем.

От этой сатиры шла прямая линия к посвященным той же теме выступлениям М. Горького, в частности к его I

памфлету «Прекрасная Франция».

Четвертая карикатура с заголовком «Видение в старом королевском замке. (Неприятное приключение)» говорит о судьбе царизма, об его обреченности: к Николаю II являются призраки Людовика XVI и Марии Антуанетты, держащие в руках свои отрубленные головы.

Столь же острый, беспощадно разящий характер имело и второе сатирическое иллюстрированное приложение «Искры», данное в № 18, в марте 1902 г., и явившееся откликом на речь Николая II, в которой он выразил надежду на дальнейшее укрепление связи между ним и корпусом жандармов («Всероссийский деспот» был изображен на троне, который держится лишь на жандармах, шпионах и провокаторах). Рисунки для этого приложения были присланы херсонской искровской группой. Автором, их, как и тех карикатур, которые составили следующие иллюстрированные приложения «Искры» (в № 22 и 31, вышедших в июле 1902 и в январе 1903 г.), был скрывшийся за псевдонимом «Гайд» В. В. Ризниченко, впоследствии известный ученый-геолог, действительный член Академии наук УССР 158.

Искровская сатира была той свежей струей, которая ворвалась в «спертый воздух» легальной журналистики,— ее громкий голос зазвучал «как резкий диссонанс в лите- тературе шепотов», возрождающий традицию щедринского «протестующего лиризма» 159. «Искра» и «Заря» подчеркивали необходимость такого возрождения, отмечая факты гонений цензуры и властей на сатиру, печальную участь «бедного русского смеха» 160. Если же легальная печать отваживалась затронуть, хотя бы и в прикрытой форме, «правительственную свору», следовала немедленная расправа с автором и издателем, как это произошло с появившимся в умеренно-либеральной газете «Россия» фельетоном А. В. Амфитеатрова «Господа Обмановы». «Искра», дав изложение фельетона, откликнулась на эту расправу статьей «Оскорбление величества», в которой говорилось: «Русская и заграничная публика поняла это дело в том смысле, что Николай II узнал себя в барчонке Нике-Милуше и „высочайше“ повелел строго наказать виновных. Выходило, что наш самодержец и сам находит, что портрет его удачно написан. И это заставляло вспомнить известную эпиграмму Пушкина, заканчивающуюся словами:

В полученьи оплеухи

Расписался мой дурак...» 161.

В дальнейшем «Искра» не раз вспоминала о фельетоне «Господа Обмановы» 162, но ее собственная сатира шла гораздо дальше и била гораздо более метко. Ленинская «Искра» подхватила заглохшие в пору «безвременья» традиции боевой революционно-демократической сатиры, придав им новое, пролетарское, революционное качество. Ранняя горьковская сатира была очень близка к искровской. Так, например, в героической «Песне о Буревестнике» наряду с призывом «Пусть сильнее грянет буря!» ие менее действенны и ярки образы стонущих в страхе перед бурей гагар и «глупых пингвинов», которые «робко прячут тело жирное в утесах» (В. И. Ленин использовал позднее в статье «Перед будей» и этот призыв, и эти образы). В ленинской «Искре» и в творчестве М. Горького начался тот подъем политической сатиры, который приобрел невиданный размах в период первой русской революции.

3

При всем том главной формой участия «Искры» и «Зари» в литературном процессе были не публикуемые на их страницах художественные произведения, а литера турно-критические выступления, в том числе систематическое освещение фактов литературной жизни под непосредственно политическим углом зрения. Когда царские власти устроили беспощадный разгон демонстрации, проведенной в знак протеста против гонений на студентов 4 марта 1901 г. в Петербурге у Казанского собора, «Искра» сразу же откликнулась на это событие, обратив особое внимание па «Протест петербургских литераторов 4 марта», подписанный М. Горьким, Л. К. Михайловским, Д. Мамииым-Снбиряком, Л. Гариным-Михайловским и другими литераторами. Обратила внимание «Искра» и па «Опровержение правительственного сообщения», написанное при участии Горького, где утверждалось, что это сообщение «заведомо ложно» и что общество должно «решительно протестовать всеми средствами против полицейского террора и избиения своих детей»163. Приведя часть «Опровержения», «Искра» писала: «Русские газеты не решились, конечно, напечатать этого письма, и оно распространялось по рукам. В нем выразилось негодование по поводу... зверского, заранее подготовленного избиения, по поводу вынужденного молчания печати, по поводу отчаянного положения страны, отданной в полное распоряжение кулакам и нагайкам». В том же номере «Искры» была помещена статья В. Засулич «По поводу современных событий», где о «протесте» литераторов было сказано: «Писатели, внесшие свои имена в почетный ряд подписей под свидетельским показанием всему миру о зверствах у Казанского собора, говорят, что их ужасает будущее страны, отданной на жертву кулакам и нагайкам, а нам их мужественное заявление кажется одним из признаков того, что лучшее будущее гораздо ближе, чем можно было думать месяц тому назад» 164.

Тема «вынужденного молчания печати» и репрессий против нее не раз привлекала к себе внимание «Искры». В заметке «Полицейский набег на литературу» газета откликнулась на высылку редактора журнала «Жизнь», а в следующем номере писала о «незаконном распоряжении» прекратить печатание майской книги журнала165. «Полицейские набеги на литературу» выражались и в преследовании тех, кто читал «запретные» произведения. Например, «Искра» сообщала об аресте керченского ра бочего Афанасьева за чтение стихов П. Ф. Якубовича — «за найденное у него стихотворение П. Я. „Восемь часов“» 166. «Искра» систематически информировала о гонениях на писателей: о том, что «был обыск у писателя Е. Н. Чирикова» 167, что черниговские власти чинят всяческие издевательства над X (М. М. Коцюбинским) 168, что «таскали на допросы» С. Я. Елпатьевского169 и т. д. ^ В заметке «Тверские педагоги в роли сыщиков» рассказывалось о педагогах, которые произвели обыск у учеников, «нашли и отобрали сочинения Горького и Л. Андреева» 170. Неоднократно описывала «Искра» те бурные события, которые происходили в связи с празднованием литературных юбилеев. К примеру, газета рассказала о политических манифестациях, возникших по случаю отмечавшегося в феврале 1902 г. 50-летия со дня смерти Гоголя в нижнегородском театре и дерптском университете 171.

Чаще всего «Искра» вспоминала о двух писателях, о тех, которые позднее чаще других привлекали к себе внимание В. И. Ленина,— о Л. Н. Толстом и М. Горьком. Еще до выхода первого номера «Искры», в октябре 1900

г., В. И. Ленин, подбирая материалы для газеты, обратил внимание на копию конфиденциального письма московского генерал-губернатора к министру внутренних дел от 20 октября 1883 г. В этом письме московский генерал-губернатор предлагал отменить публичное заседание «Общества любителей российской словесности», чтобы избежать «нежелательной демонстрации», которую «могут произвести своими речами граф Толстой и другие лица». В. И. Ленин, готовя письмо к публикации, написал следующее вступление: «Из прошлого: приводим сообщенный нам секретный документ, характеризующий обычные приемы нашего „внутреннего управления“» зэ. Хотя на страницах «Искры» этот документ не появился, сказать о нем стоит: это был первый из подготовленных В. И. Лениным искровских материалов, в котором упоминался

Толстой. В дальнейшем его имя звучало постоянно: о нем шла речь в 25 номерах «Искры» из 51.

Уже в № 3 «Искры» был помещен обзор откликов на студенческие демонстрации, проведенные во многих городах России. В этот обзор частично вошла и одна из московских корреспонденций, которую готовил к печати В. И. Ленин и в которой есть следующие слова о Л. Н. Толстом: «...большая толпа была на Лубянке и Лубяпской площади, где видели графа Л. И. Толстого. В этот день Москве стало известно определение Синода об „отлучении“. Толпа горячо приветствовала Л. Н. Толстого... Рабочие кричали: „Здравствуйте, Лев Николаевич. Ура!“... Студенты кричали: „Будем у вас, Лев Николаевич“...» 172. Рукою В. И. Ленина на этой корреспонденции написано: «Получено 2.IV, в газету»173. Материалы об «отлучении» Толстого появились во многих номерах «Искры»: № 3—9, 11, 13, 14, 18, 29, 45.

Защищая Л. Н. Толстого от «бесшабашного разгула церковного кликушества в печати и в проповедях» 174, газета сообщала о многочисленных фактах выражения горячей любви к писателю со стороны рабочих, революционного студенчества, прогрессивных общественных кругов в России и за границей. В «Искре» был опубликован адрес рабочих Прохоровской мануфактурй Л. Н. Толстому175, корреспонденция из Полтавы о манифестации «в честь Толстого» в полтавском театре во время спектакля «Власть тьмы» (5 февраля 1902 г.): «Среди полумрака и мгновенно воцарившейся торжественной тишины... раздался вдруг громкий возглас: „Да здравствует отлученный от церкви Толстой...“ На этот возглас откликнулся весь театр... Эта демонстрация чрезвычайно взбудоражила местную сонную жизнь» 176.

«Искра» и ее издания широко использовали и сатирический жанр, едко высмеивая правительство и «православную церковь» за «опереточно-торжественный» акт «отлучения» Толстого177. А в памфлете «Слезы старого крокодила» было рассказано о том, как заступничество

Толстого за мужиков-молокап заставило отступиться всесильного Победоносцева178. «Искра» использовала каждый повод, чтобы защитить Л. Толстого и его произведения от гонений. Так, например, в корреспонденции из Самары сообщалось, что один статистик был арестован только за то, что у него были найдены запрещенные цензурой отрывки из романа «Воскресение» 179.

Большое внимание «Искра» и искровцы уделяли использованию творчества Л. Толстого в агитационно-пропагандистской работе, одновременно разъясняя читателям и «пункты несогласия» с реакционной стороной толстовского учения. Активный искровец, член Киевского комитета РСДРП В. В. Вакар писал в ноябре 1902 г. В. И. Ленину: «Ввиду происходящего теперь рекрутского набора Киевский комитет решил издать присылаемую мною „Солдатскую памятку“ Л. Н. Толстого, находя, что никто лучше, ярче и проще Толстого не сможет изобразить ту позорную и ужасную роль, какую играет армия как одно из средств порабощения народа. Отношение социал-демократии к антимилитаристической проповеди Толстого, мне кажется, вполне удачно формулировано в обращении комитета „Ко всем новобранцам-рабочим“. Ввиду того что настоящая прокламация, если не ошибаемся, первый опыт социал-демократического комитета утилизировать в целях агитации ту громадную художественную, умственную и нравственную силу, какую представляет из себя Толстой, ввиду того что, таким образом, Толстой впервые, может быть накануне своей смерти180, получил поддержку снизу, было бы весьма желательно и интересно узнать мнение „Искры“ по этому вопросу, узнать, достаточно ли ярко, по ее мнению, подчеркнуты пункты несогласия с Толстым. Если „Искра“ одного с нами мнения по этому вопросу, чтобы она и другим товарищам рекомендовала бы такой же образ действия и вообще подвергла бы обсуждению вопрос об отношении социал-демократии к Толстому» 4Э. Далее В. В. Вакар писал, что прокламация издана в количестве 1500 экз. и распространена среди новобранцев, студенчества и среди штундистов по фабрикам, заводам и мастерским.

Прокламация эта состояла из двух частей: из обращения Киевского комитета РСДРП «Ко всем иовобран- цам-рабочим» и «Солдатской памятки» Л. Н. Толстого, в которой он, как известно, воплотил свой давний замысел написать для народа статыо «о военном сословии».

Ответ В. И. Ленина (или другого члена редакции «Искры») на письмо В. В. Вакара, к сожалению, не найден. Но в № 28 «Искры», вышедшем 15 ноября 1902 г. (а на прокламации имеется помета Н. К. Крупской: «Получено 12 ноября»181), в отделе «Из партии», было помещено сообщение: «Киевским Комитетом изданы в октябре прокламации: 1) «К новобранцам» (с приложением «Солдатской памятки» Толстого)...». Из этого следует, что редакция ие возражала против распространения такой прокламации. О распространении толстовских «Памяток» — «Солдатской» и «Офицерской» — «Искра» сообщала неоднократно 182.

Об отношении «Искры» и «Зари» к Л. II. Толстому еще пойдет речь при рассмотрении их литературно-критических выступлений. Пока же, касаясь событий, которые освещались в таких отделах «Искры», как «Из нашей общественной жизни», «Хроника революционной борьбы» и ,др., следует остановиться на корреспонденциях, связанных с жизнью и деятельностью М. Горького (они появились во многих номерах «Искры»: № 3, 5, 6, 13, 15, 19—21, 29—31, 33, 38, 39). Выше уже шла речь о разгоне петербургской студенческой демонстрации 4 марта 1901 г. Эта демонстрация была гневным откликом на отдачу в порядке наказания за «беспорядки» большой группы киевских студентов в солдаты. О применении царским правительством «невиданной карательной меры» В. И. Ленин писал в статье «Отдача в солдаты 183-х студентов», опубликованной в № 2 (февраль 1901 г.) «Искры»: «...„Фельдфебеля в Вольтеры дать!“—эта формула нисколько не устарела. Напротив, XX веку суждено увидеть ее настоящее осуществление»183. Взрыв гнева вызвало это событие и у М. Горького, о чем свидетельствует и ряд его писем, и ряд его практических шагов по организации широкого протеста: участие в демонстрации у Казанского собора в Петербурге, участие в составлении «Опровержения», подписание протеста группы нижегородцев против закрытия (в связи с мартовскими событиями) петербургского «Союза взаимопомощи русских писателей». Факт закрытия этого Союза отметила на своих страницах и «Искра» 184.

Естественно, что «Искра» не могла пройти мимо связанных со всеми этими событиями фактов преследования М. Горького — его ареста в апреле («Искра» сообщала об этом в № 5) и высылки его из родного города в ноябре. «Искра» поместила в № 13 корреспонденции из Нижнего Новгорода, в которых сообщалось о проводах Горького 7 ноября на вокзале, когда из толпы раздавались возгласы: «Да здравствует Горький! Да здравствует свободное слово! Да погибнет деспотизм! Проклятие темным силам!», и о выпуске в тот же день и посвященной тому же событию гектографированной прокламации, распространявшейся в учебных заведениях города и разбрасывавшейся во время проводов на вокзале185. А в № 15 «Искра» рассказала о событии, предшествовавшем отъезду М. Горького: о банкете, устроенном 6 ноября в его честь местной либеральной интеллигенцией; об адресе от молодежи, в котором писатель назывался «самым ярким представителем» и «самым талантливым провозвестником» новой эпохи в русской жизни; о выступлении Горького, который «высказал свое отношение к либеральной интеллигенции, а отчасти и к радикальной молодежи, прочтя свое произведение „О писателе, который зазнался“, где клеймил холопство, трусость, полнейшее отсутствие активности, господствующее в современном обществе» 186.

Главным выступлением «Искры» о М. Горьком была опубликованная в № 13 статья В. И. Ленина «Начало демонстраций». Говоря о возобновлении демонстраций по разным поводам в Москве, Харькове, Нижнем Новгороде и других городах, В. И. Ленин обратил особое внимание на те демонстрации, поводом для которых послужили события литературной жизни: на выступление перед домом генерал-губернатора (в связи с запрещением вечера памяти Н. А. Добролюбова) группы студентов и других лиц, кому, «как и всей образованной и мыслящей России, дорог писатель, страстно ненавидевший произвол н страстно ждавший народного восстания против „внутренних турок“ — против самодержавного правительства», и на проводы студентами и рабочими М. Горького в Нижнем — «европейски знаменитого писателя, все оружие которого состояло — как справедливо выразился оратор нижегородской демонстрации — в свободном слове...» 187. В статье В. И. Ленин коснулся и одного из эпизодов поездки высланного М. Горького в Крым: ареста его в пути и запрещения ему следовать через Москву, где его ждали на вокзале сотни учащихся188.

Широко откликнулась «Искра» и на знаменитый «академический инцидент», происшедший в марте 1902 г.,— на отмену по царскому приказу выборов М. Горького в Академию наук. На страницах газеты была опубликована статья «Несчастный случай с Академией наук», в которой о подчинившейся царскому окрику Академии говорилось: «...не кажется ли ей, что, испугавшись своего собственного поступка и отрекшись от „политического преступника“, она только заставит публику понять, что своим новым решением Академия не Горького отрешает от себя, а себя — от Горького, вообще от всего Живого и свободного в русской литературе?» Газета оценила отмену выборов Горького как «дерзкий вызов общественному мнению всех тех, кто чтит в Горьком крупную литературную силу и талантливого выразителя протестующей массы»189. В заключение «Искра» выразила надежду, что в Академии наук, наряду с «придворными одописцами», найдутся и такие, которые после всего происшедшего посчитают недостойным для себя оста-

Ьаться членами учреждения, в котором все решает «окрик начальства» 190. Эта надежда оправдалась, и первой этот факт отметила и высоко оценила «Искра».

6 апреля с письмом-протестом против отмены выборов М. Горького к председателю разряда изящной словесности Академии наук А. Н. Веселовскому обратился В. Г. Короленко, расценивший происшедший случай как «величайшую опасность... для русской науки, литературы и искусства» 191 и заявивший о своем выходе из Академии наук. Об этом письме Короленко стало вскоре известно полтавской группе искровцев, о чем они сразу же известили редакцию газеты, послав ей текст письма Короленко192. А 1 июня 1902 г. «Искра» полностью опубликовала письмо Короленко к Веселовскому, сопроводив его вопросом: «Как же думает поступить Академия наук?» 193 Известно, что, кроме В. Г. Короленко, от звания академика по той же причине отказался А. П. Чехов, а Л. Н. Толстой в этой связи заявил, что вообще не считает себя академиком.

4

Даже если бы участие «Искры» и «Зари» в литературном процессе ограничивалось только освещением отдельных событий общественно-литературной жизни, то и в этом случае марксистские издания заслужили бы самого пристального внимания со стороны исследователей литературы начала XX в. Можно утверждать, что не было в то время других изданий, которые так подробно освещали бы связи литературы и революционной борьбы. Пристального внимания требуют и те материалы, которые шли широким потоком в «Искру» и «Зарю», но не могли из- за недостатка места появиться па их страницах. Не следует забывать о совете, данном В. И. Лениным еще в 1902 г.: «...у „Искры“ уже есть целый архив данных по вопросу о положении дел в разных местах обширного отечества: не пренебрегайте этим архивом, товарищи!» 03

Об этом надо особенно хорошо помнить, переходя к литературно-критическим выступлениям «Искры» и «Зари».

Рассказывая о том впечатлении, какое произвели на него статьи Н. А. Добролюбова (они «ударили, как молния»), В. И. Ленин говорил в беседе с группой товарищей в 1904 г. о великом критике: «Из разбора „Обломова“ он сделал клич, призыв к воле, активности, революционной борьбе, а из анализа „Накануне“ настоящую революционную прокламацию...» В этой связи В. И. Ленин заметил: «Когда организовалась „Заря“, я всегда говорил... нам нужны литературные обзоры именно такого рода. Куда там! Добролюбова, которого Энгельс называл социалистическим Лессингом, у нас не было» 194. Эти воспоминания подчеркивают ориентацию В. И. Ленина как редактора «Зари» и «Искры» на традиции революционно-демократической критики. Задуманных обзоров (В. РТ. Ленин мог иметь в виду и еще более соответствующие жанру «обзора» статьи Белинского, в которых великий критик бросал «взгляд на литературу» текущего года) па страницах «Зари» и «Искры» не появилось. Но революционно-демократические традиции яспо ощущаются н в опубликованных материалах. Их отчетливая общественно-политическая направленность придавала некоторым статьям очень большую остроту п повышала их собственно литературно-критическое значение, осветив творчество отдельных писателей новым светом. Одпако количество таких статей не могло быть очень большим.

Печатая в 1902 г. в журнале «Заря» свой отзыв о романе Поленца «Крестьянин», издаппом на русском языке с предисловием Л. Н. Толстого, Г. В. Плеханов писал: «До сих пор в „Заре“ почти не было отзывов о беллетристических произведениях. В будущем их, вероятно, появится очень немного: недостаток места заставляет нас ограничиваться в нашем обзоре новых кттнг литературными произведениями, имеющими более близкое отношение к социализму» 195. Характерен следующий эпизод: В. И. Лепипу очень хотелось напечатать в «Искре» статью, посвященную 25-летию со дня смерти Н. А. Некрасова. 1 января 1903 г. он спрашивал А. Н. Потресо- ва: «Не напишите ли заметки, статьи или фельетона для ,,Искры“ по поводу 25-летия смерти Некрасова? Хорошо бы поместить что-либо» С6. Но автором статьи о Н. А. Некрасове стал Г. В. Плеханов: 10 январй 1903 г. он выступил в Женеве на собрании, посвященном памяти поэта, с речью «Народ и интеллигенция в поэзии Н. А. Некрасова». Было решено поместить эту речь в «Искре». 28 января В. И. Ленин сообщил автору: «Статья о Некрасове пойдет в № 33» 196. Однако статья в «Искре» не появилась, а вышла в 1903 г. отдельным изданием. В предисловии Плеханов писал: «...так как моя работа, при всей скромности своих размеров, все-таки слишком велика для ,,Искры“,— где первоначально предполагалось ее напечатать,— мы с товарищами решили выпустить ее отдельной брошюрой» 197. ,

Не были опубликованы и сохранившиеся в архиве редакции статьи о стихотворениях П. Я. (Якубовича) и о беллетристике позднего народничества, присланный из Вологды интересный и взволнованный отклик на кончину Г. И. Успенского (Н. К. Крупская с сожалением писала 17 мая 1902 г. в Вологду А. А. Богданову, что эта корреспонденция «пришла уже после того, как была набрана заметка, помещенная в № 20. Для 21 уже устареет» 198), статья «Поход царского правительства против Льва Толстого», полученная «Искрой» в мае 1903 г.,

о чем свидетельствует запись Н. К. Крупской199, и др. Особый интерес представляет статья, на рукописи которой В. РТ. Ленин написал «для „Зари“» 200. Статья эта, подписанная инициалами «Е. М.», имеет название: «К вопросам нашей публицистики и беллетристики. (Л. Толстой и М. Горький)»201. Сообщая 23 августа 1901

г. берлинской группе содействия «Искре» о получении ею материалов, Н. К. Крупская писала: «Статья о Т. и Г. не может пойти, все, кому пр[ислана], заняты приготовлением статей ко 2-й книжке „Зари“, да масса текущих дел заставляет быть несколько неаккуратными» 202. Эти строки хорошо передают всю напряженность работы редакции «Искры» и «Зари».

Судя по словам «кому пр.» (возможно, надо читать не «прислана», а «предложена»), статья предлагалась для редактуры. В пользу этого предположения говорит и то, что В. И. Ленин, читая статью, отчеркнул некоторые ее места. Автор статьи ошибался, говоря о том, что для творчества М. Горького характерна «жажда индивидуализма» (речь шла об его раннем творчестве, до «Фомы Гордеева» включительно), и утверждая, что толстовская проповедь «личного совершенствования» в новых исторических условиях теряет отрицательный характер и может «лишь усилить, укрепить наши желания, а не подорвать их» (как известно, В. И. Ленин придерживался другого мнения на этот счет). Но в статье были верные замечания и выводы, которые объясняют ленинскую надпись: «для „Зари“». На новом этапе истории, утверждается здесь, «интеллигенция поставлена лицом к лицу с рядом рабочих демонстраций» и видит, что «не ей одной вынести на своих плечах освобождение и что сила общественного протеста кроется не в ней и не в ее героических личностях,— а в другом классе». Автор статьи писал о М. Горьком и Л. Н. Толстом: «первый обличает наши столпы отечества со всею мощыо своего живого, молодого и оригинального таланта, второй будит „совесть“ русского человека независимо от того, в какой среде он бы ни находился». Автор справедливо отмечал, что ложность ряда выводов Л. Н. Толстого искупается «силой протеста» и «общим направлением отрицания современного строя» и что такую же роль играют горьковские герои, которые «рвутся на свободу».

Перейдем к литературно-критическим материалам, которые появились на страницах этих изданий. Особенно большое внимание «Искра» и «Заря» уделяли тем литературным традициям, которые были связаны с двумя предшествующими поколениями русских революционеров — дворянским и разночинским. В № 1 «Зари» была опубликована речь Плеханова, произнесенная им на русском собрании в Женеве в декабре 1900 г.: «14-е декабря 1825 года», где много места было отведено поэзии Пушкина и Рылеева. Ряд материалов был посвящен писателям 60—70-х годов. В одном номере со статьей В. И. Ленина «Начало демонстраций», где шла речь об общественных протестах в связи с 40-летием со дня смерти Н. А. Добролюбова, в «Искре» появилась и большая статья В. Засулич «II. А. Добролюбов», в которой особенное внимание обращалось на страстный призыв критика к революционному подъему, к «русскому Инсарову»: «Революционное движение разночинцев... было только очищавшей воздух ночной грозой, без которой мы за- дохлись бы в миазмах „темного царства“. Лишь теперь наступает рассвет „настоящего дня“... ночь не может вернуться» 203. Если учесть, что в том же номере газеты были даны развернутые материалы о М. Горьком, то станет ясно, в какую перекличку с демократическим подъемом 60-х годов вступил па страницах ленинской «Искры» гораздо более широкий и мощный революционный подъем начала нашего века.

Высокую оценку на страницах «Искры» получило творчество Глеба Успенского. По определению «Искры», он «был и остался народником в том смысле, что для него не было типа человека лучше, желаннее крестьянина, живущего при натуральном хозяйстве, но, глубоко правдивый художник и мыслитель, он вечно показывал нам всю невозможность революционной программы, приуроченной к этому типу, и в то же время как нельзя яснее показывал также н безнадежность мечтаний о сохранении как любимого типа, так и всего старого быта и старых крестьяпских учреждений при новых экономических условиях.

Для самого Г. Успенского эти противоречия были безвыходно трагическими. Но для многих из его читателей они расчищали путь к принятию нового революционного мировоззрения, указавшего выход». Это было сказано в статье-некрологе «По поводу смерти Г. И. Успенского». Замечая, что Глеб Успенский, вероятно, не смог бы стать под знамена социал-демократии, «Искра» одновременно выражала уверенность, что он не смог бы стать «и тем... безусловно враждебным противником, ка- ±шми оказались в большинстве случаев его былые сотрудники по журнальной деятельности»204. Последнее замечание имело точный адрес, к чему еще придется вернуться.

«Искра» и «Заря» с вниманием отнеслись и к творчеству С. М. Стенняка-Кравчинского. В переписке редакции имя этого писателя упоминается десятки раз. В 1901 г. «Искра» направила в Полтаву транспорт литературы, среди которой были роман Степняка «Андреи Кожухов», драма «Новообращенный» и повесть «Домикна Волге» 205. В 1902 г. А. А. Богданов обратился из Вологды в редакцию «Искры» с просьбой прислать кпнги по истории революционного движения, в их числе — романы Степняка «Андрей Кожухов» и «Павел Руденко» («Штундист Павел Руденко») 206. В. Н. Крохмаль писал из Киева в «Искру» 19 октября 1901 г., что на литературу «спрос громадный» и что особенно желательно получить как можно больше и скорее «все, что только можно достать но истории революционного движения», в том числе — «всё Степняка»207. Е. Д. Стасова в письме из Петербурга в марте 1903 г. просила прислать биографию Степняка и его повесть «Домик па Волге»208 и т. д.

В феврале 1903 г. в «Искре» было опубликовано «Письмо к товарищам» Северянина (В. А. Носкова) «О постановке пропаганды в кружках», автор которого делился, в частности, своими наблюдениями о большом пропагандистском значении произведений Степняка. Их ценность автор «Искры» видит в огромной эмоциональной силе, воспитывающей в новых поколениях борцов самоотверяченность и героизм, а также в том, что эти произведения помогают участникам социал-демократических кружков попять «причины неудач прежних революционеров» 209.

Близкий друг Степняка Вера Засулич написала самые яркие статьи об его творчестве, в том числе ту, которая появилась в «Заре». Проведя резкую грань между двумя враждебными друг другу лагерями читателей, В. Засулич писала, что произведения Степняка «не для сонных, довольных люден — ничего они в нем пе поймут: ие для эстетов, пе для поклонников „злой красоты“ п вычурных героев Минского п Гиппиус,— красота героев

Степняка для них слишком проста и „добра“. Не таких читателей желали бы мы романам Степняка. Теперь, когда Россия снова переживает общественный подъем, захвативший более глубокий и широкий слой, чем предыдущий, в котором участвовал Степняк, мы желали бы его романам — как „Андрею Кожухову“... так и „Штун- дисту“ — побольше читателей именно из этого нового слоя»210. В том же номере «Зари» появилась статья Г. В. Плеханова «Еще раз социализм и политическая борьба», где были приведены слова из письма рабочего: «Может быть, вам покажется смешным, что рабочие зачитывали до дыр народовольческую брошюру Подпольная Россия“ и жили вместе с ее героями, забывая всякие опасности и трудности настоящего. Я не сторонник разных заговоров и терроров, но для меня нимало не смешно видеть человека, переменившего Бову Королевича на Желябова и спящую красавицу — на Веру Перовскую». Приведя эти слова, Плеханов, в частности, писал: «„Заговоры и терроры“ теперь совершенно неуместны; по память о заговорщиках и террористах, преследовавших святую цель экономического и политического освобождения русского народа, должна быть также дорога всем сознательным рабочим... Желябовы и Перовские составляют славу нашей родины» 211.

5

Вернемся к замечанию, сделанному в статье «По поводу смерти Г. И. Успенского», что скончавшийся писатель не стал бы таким противником марксизма, какими стали «в большинстве случаев его бывшие сотрудники по журнальной деятельности», т. е. представители позднего народничества во главе с Н. К. Михайловским. «Искра» и «Заря» не ставили между всеми ними знак равенства; в частности, не относили к своим противникам В. Г. Короленко, приветствуя его мужественный поступок в связи с «академическим инцидентом» и сообщая об использовании его произведений в революционной пропаганде 212.

Другое отношение вызвали у «Искры» те литераторы, которые составили ядро авторов сборника «На славном посту», посвященном 40-летию литературной деятельности Н. К. Михайловского. Одип из авторов (Н. Кудрин в статье «Чем русская общественная жизнь обязана Н. К. Михайловскому?»), например, писал: «...охваченная марксизмом интеллигенция до самого последнего времени преследовала своей идейной ненавистью философа-публициста, который не убоялся подвергнуть критике ее односторонность, ее самомнение, доктринерское запамятование ее лучших общественных традиций...» 213.

Не говоря уже о полной несостоятельности заявлений, что марксисты «запамятовали» традиции 60—70-х годов, никаких оснований не было и для такого рода «защиты» идеолога народничества от «ненависти» марксистов. Достаточно сравнить агрессивность авторов сборника «На славном посту» с уважительным тоном той статьи (напечатана без подписи, автор А. Н. Потресов), которой откликнулась на юбилей Н. К. Михайловского «Искра». Статья начиналась с разоблачения либерально-буржуазной интеллигенции, объявляющей себя — в противоположность «узким» марксистам — носительницей широких прогрессивных начал. А примером, показывающим истинную цену этой «широты», автор считал поведение тех, кто рабски подчинился правительственному запрету отмечать юбилей Н. К. Михайловского214. Говоря об отношении к нему искровцев, автор писал: «Г-н Михайловский родился под счастливой звездой: первые литературные шаги его были обвеяны бодрящим воздухом нашего ренессанса, а расцвет этой деятельности пришелся на революционнейшую из эпох в жизни русской интеллигенции. Он дал этой эпохе свою личность и пе однажды на страницах „Отечественных] Записок“ возвышался голос „профана“ 215 как выражение чувств и дум интеллнгепта- разночинца, интеллигента-социалиста... И с этой самой поры литературное имя его сияет отраженны м светом героического времени: семидесятые годы воздали сторицей тому, кто когда-то принес им лучшую часть своего яркого дарования...» Но позднее, говорилось в статье, между читателем-другом и его любимым писателем стал назревать неизбежный разрыв. Когда молодое поколение 90-х годов хлынуло «в рабочую массу, когда все живое потянулось к свету нового учения, у старого писателя не шевельнулось в груди ничего, кроме злобной насмешки, и ненавидящее перо его писало лишь приговоры...» Статья заканчивалась словами: «Мы — русские социал-демократы — чтим заслуженного писателя, но в наше отношение к нему невольно примешивается горечь: до сих пор он был — ослепленный противник, наш строгий и несправедливый судья» 216.

13 марта 1901 г. Г. В. Плеханов писал В. И. Ленину: «Второй № „Искры“ мне вообще понравился: живая и умная газета. Насчет статьи о Михайловском я не только согласен с Вами, но скажу больше: статейка слаба имеи- ио тем, что она недостаточно оттенила и очертила роль Михайловского в истории нашего умственного развития. Он был представителем литературного упадка, который начался у пас ссылкой Чернышевского и продолжается (я говорю (№) о литературном упадке) в семидесятых годах благодаря тому, что лучшие силы интеллигенции шли у нас тогда уже не в литературу, а в практическое движение. Только благодаря этому отвлечению лучших сил на другое поприще и возможно было то продолжительное господство посредственностей, которое характеризует эпоху Михайловского. Будущему историку литературы стыдно будет за ю б и лей этого ничтожества. И нельзя не пожалеть о том, что „Искра“ пе сказала в этом случае всего того, что она должна была сказать как орган мыслящей части наших революционеров. Если уж „Искра“ не сказала, то никакой другой орган не скажет» 217.

К сожалению, нам неизвестно письмо В. И. Ленина Г. В. Плеханову с оценкой искровской статьи о Н. К. Михайловском, но из ответа Г. В. Плеханова следует, что он отнесся к статье более отрицательно, чем В. И. Ленин. Что же могло не удовлетворить и В. И. Ленина? Некоторый свет на этот вопрос проливают его относящиеся к сентябрю-октябрю 1901 г. замечания о статье Д. Б. Ря- заыова «Две правды», написанной летом 1901 г. для журнала «Заря», но отвергнутой редакцией. Одно из замечаний гласит: «Подчеркивая, что Михайловский выступал против В. В. и не говоря о том, что Михайловский гораздо чаще и гораздо больше был с В. В. солидарен, автор подкрашивает Михайловского». А далее'следует ряд замечаний, имеющих один смысл: автор статьи критикуется за слишком большое сближение Н. К. Михайловского с революционерами 70-х годов. Первое: «Это вопиющая неправда: ставить в счет именно Михайловскому трагедию гибели „Народной Воли“ и „хождения в народ“. Статья посвящена Михайловскому, коего Untergang218 есть именно pers?nlicher219 и в коего судьбе „трагического“ на грош, а комического на целковый». Второе: «Это глупо смешивать разнос Михайловского с „забрасыванием грязыо поколения революционных социалистов 70-х годов“». Третье: «К голосу профана жадно прислушиваются все „Gekreuzigte und Verbannte“220 (70-х годов)». И четвертое: «Характеризуется утопический социализм революционеров (70-х годов), смешиваемый с направлением Михайловского» 221.

Юбилейная статья A. II. Потресова была в своей хвалебной части гораздо более сдержанной и содержала упреки по адресу Михайловского за его позицию па новом этапе. Но и в ней идеолог народничества был слишком сближен с революционерами 70-х годов: замечание

В. И. Ленина о характеристике «Профана» в статье Д. Б. Рязанова (рядом с этим местом статьи В. И. Ленин поставил три вопросительных знака) может быть отчасти адресовано и Потресову. И все же можно с уверенностью утверждать, что В. И. Ленин ие разделял резко отрицательного отзыва Плеханова о Н. К. Михайловском, его мнения о том, что не следовало бы отмечать его юбилей и что период, последовавший за ссылкой Н. Г. Чернышевского, можно определять как период «литературного упадка» и продолжительного господства «посредственностей». Утверждать это нам дает право статья, написанная В. И. Лениным позднее, в 1914 г., и посвященная десятилетию со дня смерти II. К. Михайловского,— «Народники о II. К. Михайловском». Беспощадно разрушая иллюзии относительно «социалистического» характера взглядов Н. К. Михайловского и отмечая, что в философии Михайловский «сделал шаг назад от Черпышевского, величайшего представителя утопиче- , ского социализма в России», В. И. Ленин в то же время писал: «Великой исторической заслугой Михайловского в буржуазно-демократическом движении в пользу освобождения России было то, что он горячо сочувствовал угнетенному положению крестьян, энергично боролся против всех и всяких проявлений крепостнического гнета, отстаивал в легальной, открытой печати — хотя бы намеками — сочувствие и уважение к „подполью“, где действовали самые последовательные и решительные демократы разночинцы, и даже сам помогал прямо этому подполью» 222.

Вернемся к сборнику «ТТа славном посту». Прочитав его, В. И. Ленин писал 15 апреля 1901 г. Г. В. Плеханову: «Получил сборник ,,На славном посту“,— посвященный Михайловскому. Необходимо во второй книжке „Зари“ разнести: я берусь за Чернова... Хорошо бы, если бы Вы взялись за Рафаилова, ТОжакова и прочих „социологов“. Это будет реванш против Михайловского» 223. Г. В. Плеханов сочувственно встретил предложение В. И. Ленина 224, который сразу же осуществил свое намерение: в сдвоенном № 2—3 «Зари», вышедшем в декабре 1901 г., были опубликованы первые четыре главы труда В. И. Ленина «Аграрный вопрос и „критики Маркса“», разоблачающие «перлы» В. Чернова в сборнике «На славном посту» и в журнале «Русское богатство». Задуманная Плехановым рецензия на юбилейный сборник не появилась пи в «Искре», ни в «Заре», но спустя два года он опубликовал в «Искре» (№ 32—35 и 39) статью «Пролетариат и крестьянство», где вспоминал о сборнике «На славном посту», уличая Чернова в желании «снабдить» фальшивой ссылкой на Маркса литературный подарок юбиляру» 225.

В плане литературной борьбы искровцев с идеологией либерального народничества интересен и факт вмешательства «Зари» в полемику по поводу повести В. В. Вересаева «Поветрие», рассказывающей о борьбе двух идейных течений — народничества и марксизма. Повесть Вересаева была напечатана в первом томе его «Очерков и рассказов», вышедшем в 1898 г. Она сразу же привлекла внимание критики, и особенно критики народнического лагеря и ее идеолога. Н. К. Михайловский в статье «Кое-что о современной беллетристике» («Русское богатство», 1899, № 1, 2) утверждал, что повесть «Поветрие» — свидетельство деградации таланта писателя, что надежды на него «оказались неоправданными». Всего четырьмя годами раньше Михайловский благосклонно отнесся к повести Вересаева «Без дороги», напечатав ее в журнале «Русское богатство». Но в «Поветрии» герои повести Наташа и Даев пошли не по той дороге, которую Н. К. Михайловский считал единственно верной. Они обрели новый путь, освещенный учением марксизма. Марксистская критика положительно оценила повесть «Поветрие» и взяла ее под защиту. В 1899—1901 гг. этой повести в той или иной степени касались А. Н. Потресов в статье «Не в очередь» («Начало», 1899, № 4), Л. Северов (Л. П. Радин) в статье «Объективизм в искусстве и критике» («Научное обозрение», 1901, № 11, 12) и др. В статье «Современная весталка» («Заря», 1901, дек., № 2—3) Потресов отмечал типичность образа Наташи: «Мы знаем вересаевскую Наташу и знаем много других Наташ, не побоявшихся „трудностей“ поднятой ноши...» 226. Приветствуя появление в литературе такого образа, автор статьи отвечал Михайловскому: вересаев- ская Наташа «заслужила немилость почтенного критика за то, что не тянет ее... к „филантропии“, что она „человек толпы“», претендует на участие в решении «самой важной» задачи времени, не хочет уснуть «на пуховиках маниловской программы». «Маленькая» Наташа «имеет огромные преимущества перед большим Михайловским. Она верит в свой путь и найдет себе место на нем... она идет в рядах сомкнувшейся стройной толпы и за свой маленький пай вершит великое общее дело...» 227.

Подвергая критическому рассмотрению эволюцию народничества, «Искра» и «Заря» обратили внимание и на такую новую особенность этой эволюции, как сближение народников с некоторыми вчерашними «легальными марксистами». Потресов писал в той же статье «Совре-

меиная весталка»: «В настоящий момент марксистский революционизм имеет против себя и старых ,,прогрессистов“, и самоновейших марксистообразных... Правда, союзникам т зре 228 не удалось еще договориться. Их разделяют — историческое происхождение, личные перекоры, философская окраска... Но... они найдут ту общую почву. на которой — рано или поздно — состоится полюбовное соглашение... По мере того как русский легальный марксизм становился все более и более достоянием марксистообразных, стиралось различие между ним и современными эпигонами героической эпохи» 229°.

Признаки начавшегося объединения автор «Зари» видел в ряде выступлений «Русского богатства», особенно в статье Н. К. Михайловского «О книге г. Бердяева с ., предисловием г-на Струве и о самом себе». В этой статье идеолог народничества предсказывал грядущий «своеобразный» союз «всех и вся», когда идеи 70-х годов вновь объединят лучшую часть общества. «...Г. г. Бердяев и Струве,— писал Михайловский,— это поняли. Но, проби- I вая в своей клетке отдушину, они разбили, отдали „на слом“... и самую клетку». Такое отношение ряда вчерашних «марксистов» к «клетке» марксизма радовало Михайловского и давало ему основания считать их в какой-то мере своими союзниками. Он солидаризировался с ними и в попытке доказать, что Ильин (В. И. Ленин) и его последователи отрекаются от «наследства» 60-х годов и от героических традиций 70-х годов: «Недаром г. Бердяев упрекает г. Ильина (и далеко не одного его, конечно) за то, что он слишком склонен разрывать связь с людьми 70-х годов» 230. Автор «Зари» показал, сколь неотделимо было сочувствие Михайловского к «маркспстообразным» пеопдеалистам от его вражды к марксизму. Очень короткий отрезок времени отделял По- тресова от того периода, когда и он сам, став меньшевиком, оказался одштм из «марксистообразпых». Все сказанное им в статье «Современная весталка» обратилось в такой же мере против пего самого, в какой обратился против Л. Мартова «гимн» Нарцпса Тупорылова.

Борьба против пеоидеалистов заняла большое и важное место на страницах «Искры» и «Зари». В то время как «экономисты» обвиняли искровцев в том, что они забывают о насущных интересах п задачах пролетариата, предаваясь «революционному воображению», «революционному романтизму», «фантастическим картинам будущего» 231, неоидеалисты упрекали марксизм в чрезмерной «приземленности», в том, что он «стал во враждебное отношение к философскому идеализму и метафизике, к художественному идеализму и романтизму, к абсолютной нравственности». Так писал Н. Бердяев в известной статье «Борьба за идеализм», призывая к союзу «трезвого реализма» и идеализма, союзу, который якобы поправит «ортодоксальный марксизм», впавший в механическое понимание идеологического развития человечества» 232. В том же духе выступили П. Струве233 и

С. Булгаков 234.

Искровская критика показала, какое реальное содержание имеют эти призывы. JI. Аксельрод (Ортодокс) писала в статье «Почему мы не хотим идти назад?», посвященной разбору книги Н. Бердяева «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии» (СПб., 1900): «...Бердяев, танцуя с легкостью балерины по всем областям человеческой мысли, соединяет Марксову концепцию с платоновским «необузданным идеализмом»... с буржуазным индивидуализмом Фридриха Ницше и даже с декадентским искусством. Однако во всем этом эклектизме, или, выражаясь словамй Энгельса, во всей этой эклектической похлебке для нищих, кроется несомненное единство, и это единство состоит в неудержимом стремлении отнять у марксизма его живую, революционную сторону, другими словами — его сущность»235. Об этом же писала JI. И. Аксельрод и в «Post scriptum» к своей статье, паписанном в связи с появлением в «Мире божьем» (1901, № 6) статьи Н. Бердяева «Борьба за идеализм». Это «добавление» очень нравилось В. И. Ленину, но оно не попало в печать из-за расхождений внутри редакции. 7 июля 1901 г. Ленин писал по этому поводу Плеханову: «Я все не мог собраться наппсать Вам по поводу конца статьи Ортодокса, т. е. присланного потом добавления о статье Бердяева в № 6 „Мира Божьего“. Наша „Struvefreundliche Partei“236 отвергла этот конец большинством 23Д голосов против IV4 (это Алексей237 „разделился“ на U и VO,— я остался в меньшинстве со своим „за“. Не понравилось им и примечание насчет романтической любви и общий характер добавления. А по- .моему, оно коротко, резко, ясно и дельно обрезало сего г-на, особенно заключительные стихи хороши!» 238

В архиве Плеханова среди рукописей разных авторов с редакторской правкой Плеханова сохранился понравившийся В. И. Ленину «Post scriptum» Аксельрод к статье «Почему мы не хотим идти назад?» 239

В «добавлении» Аксельрод писала, что Н. Бердяев в своей статье в основном повторяет высказанное им ранее, по по сравнению с книжкой он «ушел дальше в своем отступлении от марксизма и социализма» (л. 1—2). «Центральный пункт» его статьи, отмечала Аксельрод, заключается в том, что марксизм, претендующий освободить человечество от материального гнета, лишен «всякого идеализма» (л. 2), но в то же время сам Бердяев утверждает, что «только материальная общественная организация может быть базисом для идеального развития человеческой жизни» 1U. Но если это так, то «борьба за экономическое освобождение есть в то же время и борьба за идеальные цели человечества... г. Бердяев только по старой памяти цепляется за экономический материализм». На самом же деле все его рассуждения сводятся к тому, что социалистический идеал является «м ещан- ски'плоским и ничтожным, в нем нет места для величия души» (л. 4, 6—7) 240. По поводу этого рассуждения Аксельрод пишет: «Кроме злобствующего декадента — теперешнего учителя г. Бердяева — Ницше, ни один мало-мальски приличный буржуазный идеолог не позволял себе подобного рода цинизма. На самом деле, все современное социал-демократического движение... является с этической стороны глубоко идеалистичным», оно «обнаруживает несравненно больше этических элементов и „величия души“, нежели статья г. Бердяева... где мы читаем: „...Пора также расстаться с тем софизмом, который видит высшее проявление нравствеиности в пожертвовании собственной души во имя блага других“. Вот к какой „нравственности“ и вот к какому „идеализму“ привело предприятие г. Бердяева „внести в марксизм идеалистическую и этическую струю“».

Тут невольно приходят на память слова Некрасова:

Одним не птица мельница,

Что, как ни машет крыльями,

Небось, не полетит» 118~241.

(Л. 7—10)

В. И. Засулич в статье «Элементы идеализма в социализме. (Несколько критических замечаний по адресу некоторых прекрасных душ)» также обличала попытку нео- идеалистов свести ортодоксальный марксизм к одной борьбе за материальное благополучие. Приводя призыв Н. Бердяева «творить в своей жизни абсолютную красоту», В. Засулич иронически спрашивала: «Значит ли это, что все должны поделаться художниками? ... Или... достаточно осматривать галереи картин и статуй, любоваться красотой природы и читать декадентов, подготовляющих „нового человека с более красивой душой?“» 242 В напечатанном позднее продолжении этой статьи

В. Засулич, иронизируя над призывами воспевать «абсолютную» истину и «красоту», писала, что «чисто эстетические красоты ницшеанско-декадентской „личности“ снабжаются этическими приспособлениями и объединяются с бернштейниадой...:»243. Так и В. В. Вакар в статье «Прогресс религии и „религия прогресса“»118 противопоставлял пассивной мечтательности неоидеалистов борьбу социал-демократов за осуществление своих идеалов, источником которых является сама жизнь.

Борьба с неоидеалистами из числа «критиков Маркса» велась на страницах «Зарй» и в статьях Г. В. Плеханова «Критика наших критиков» и «Cant против Канта, или духовное завещание г. Бернштейна» (1901, № 1 и № 2—3), Ю. О. Мартова «Всегда в меньшинстве. О современных задачах русской социалистической интеллигенции» (1901, № 2—3), JT. И. Аксельрод «О некоторых философских упражнениях некоторых „критиков“» (1902, № 4) и др. Такое частое возвращение искровцев к бердяево-бул- гаковской группе понятно: эта группа проявляла все большую активность, особенно после выхода в конце 1902

г. сборника «Проблемы идеализма» со статьями Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, С. JT. Франка и других будущих «вехистов». В декабре 1902 г. В. И. Ленин писал М. А. Ульяновой: «Хочу выписать „Проблемы идеализма“: видимо, „боевой“ сборник господ чепутпистов» 11Э. Сборник оказался действительно «боевым» и начал оказывать пагубное влияние на часть студенческой молодежи. В феврале 1903 г. Петербургский комитет РСДРП обратился с «Открытым письмом к студенчеству», в котором говорилось: «Маркс и Энгельс и вся библиотека научного социализма отодвинуты в сторону... а на первом месте красуются „Проблемы идеализма“. Чуткий к общественной неправде, страстный в осуществлении идеалов, материализм сменился равнодушным ко всему на свете дряблым резонирующим идеализмом... Мы пришли сказать вам от имени рабочего класса. Проснитесь, готовьтесь к жизни — вас ждут на работу...». Ознакомившись с этим письмом, В. И. Ленин сделал на нем помету: «Надо поместить в № 35» 244. Письмо п было опубликовано в этом номере «Искры» 245.

В своей борьбе против пеоидеалистов, как и против других противников марксизма, искровцы были до II

съезда РСДРП в целом едптгьт. Одпако и в ту пору в редакции возникали иногда разногласия, предвосхищавшие будущий разрыв. Спор В. И. Ленина с членами редакции из-за вышеупомянутого «добавления» к статье Л. И. Аксельрод «Почему мы не хотим идти назад?» — лишь один из примеров намечавшегося разрыва. В этой связи следует вспомнить и о другом выступлении Аксельрод в 1903 г., когда она оказалась уже близкой к позициям меньшевизма. Речь идет о ее статье «Л. Н. Толстой и социал-демократия», написанной в связи с отмечавшимся 28 августа 1903 г. 75-летием великого писателя (статья появилась на страницах «Искры» с запозданием — 15 октября 1903 г.12*) и как бы в порядке осуществления приведенного выше пожелания, адресованного редакции: подвергнуть «обсуждению вопрос об отношении социал-демократии к Толстому». Автор статьи высоко оценил заслуги Толстого: «...гениальный беллетрист внес огромный вклад в русскую и всемирную литературу своими истинно художественными по форме и глубокими по содержанию произведениями». Подчеркнув, что «русская социал-демократия, представительница того класса, который стремится к истинной духовной культуре человечества, всецело разделяет общее торжество юбилея», Л. И. Аксельрод сосредоточила во второй части статьи главное внимание на учении Толстого. Она писала: «...понимая все то глубокое культурное значение, какое имеет Л. Н. Толстой как художник, соц.-дем/помнит и не должна забывать, что Толстой как проповедник является самым резким и вполне сознательным противником социалистического движения...» Далее следовала полемика с прокламацией Пермского комитета РСДРП, выпущенной по случаю юбилея Л. Н. Толстого и начинавшейся словами: «Это в сущности случайное обстоятельство (юбилей) мы, русские социал-демократы, ставим в связь с великой задачей нашего времени — борьбой за политическую свободу».

Аксельрод подвергла пермскую прокламацию резкой критике: «Спрашивается, что общего между неуклонной антиреволюционной проповедью непротивления злу насилием и той энергической, наступательной борьбой, которая ведется русским рабочим классом за политическую свободу? Правда, что имя Толстого служило в последнее время часто поводом к политическим разговорам. Но этот факт свидетельствует только о политическом развитии русского общества, с одной стороны, и о недостаточности этого развития — с другой. Затем указывается в той же прокламации как на заслугу Толстого, что он призывает к „нравственному общению с богом“... нам кажется, что социал-демократии вообще ие следовало бы призывать имя бога всуе, т. е. не опровергая его существо- ван и я... В прокламации наших пермских товарищей говорится также о том, что Л. И. Толстой указал на народ как иа единственный слой, от которого должно ждать спасение... Что Толстой указывает иа народ как на общественный слой, в котором следует искать выхода, это справедливо; по вопрос в том, какой выход и какие элементы в народе являются спасительными с точки зрения Л. Н. Толстого... Толстой, подобно славянофилам, ценит в народе не его способность к б о р ь б е и свету, а его невежественную веру, тупое терпение и непомерный труд...» 246.

В критических замечаниях Аксельрод верное перемешивалось с неверным. Верной была оценка реакционных сторон нравственно-религиозной проповеди Толстого, тех сторон, к которым в пермской прокламации было проявлено примиренческое отношение. Неверным было отрицание всякого значения толстовской обличительной критики для революционного движения, объявление этой критики «совершенно бесплодной». «Многие придерживаются того убеждения,— писала Аксельрод,— что критика существующего строя может, вопреки исходной точке и окончательному выводу, иметь революционное влияние на умы. Это, по нашему мнению, большое заблуждение» 247\

Тезис Аксельрод о «бесплодности» толстовской критики для революционного движения совпал с мнением Плеханова, который тогда же, в 1903 г., писал, что «Л. Толстой — барии до конца ногтей даже там, где он кажется революционером. В его отрицании нет ни одного атома новаторских стремлений» 125. Этот тезис противоречил верным оценкам Л. Н. Толстого, данным на страницах «Искры» и «Зари» и отмеченным выше; противоречил он и опубликованным в этих изданиях суждениям В. И. Ленина: поддержке мнения К. Каутского, что Л. Толстой, остающийся «глубоким наблюдателем и критиком буржуазного строя, несмотря иа реакционную наивность своей теории», высоко поднимался над «звездой» буржуазной экономии — Брентано («как известно, учитель гг. Струве, Булгакова, Герца и tutti quanti») 248, и ссылке В. И. Ленина иа выступление Л. Н. Толстого, где «с ядовитой насмешкой» обличалось лицемерие самодержавия, пытавшееся выступить «в светлой роли заботливого кормильца им^же обобранного народа» 249. Вопрос об отношении социал-демократии к Толстому был освещен с исчерпывающей полнотою не в статье Аксельрод и даже ие в работах Плеханова, а в гениальных ленинских статьях 1908— 1911 гг.

6

Как видим, «Искра» и «Заря» последовательно освещали идеологическую борьбу, которая велась в области литературы, и сами активно вторгались в эту борьбу. Среди тех вопросов, которые были при этом поставлены, большое значение имела проблема читателя. Выше уже говорилось о некоторых корреспонденциях, затрагивающих эту тему,— примеры можно умножить. Все они свидетельствуют о том, что проблема читателя приобретала тогда особо важное значение, так как к литературе и культуре начали обращаться новые, все более широкие слои народа, не имевшие ничего общего с теми «сонными» и «довольными» читателями, о которых писала в «Заре» В. Засулич. П. Смидович сообщал в «Искре», что появились читатели, которые увлекаются «Оводом» и «зачитывают» «Ткачей» Гауптмана, «Дурных пастырей» Октава Мирбо, «стараются достать „Подпольную Россию14 [Степняка-Кравчипского]... „Что делать?“ Чернышевского» 250. В корреспонденции из Тверской губернии сообщалось: «случайно попавший в деревню экземпляр „Ткачей“... шел буквально нарасхват» 129. А о затерянном захолустном местечке Могилевской губернии — Копысь сообщалось, что и туда стали проникать «новые мысли, новые взгляды», что и там «растет и крепнет революционное сознание и настроение массы» и что поэтому «старые заунывные песни сменились бодрыми револю-

I ЯП

ционными гимнами» .

Такие сообщения не могли не радовать. Но в редакцию поступали и другие сведения, говорившие о том, что духовные запросы массы еще часто оставались без ответа. Рабочий из Богородска, где находилось одно из крупнейших промышленных предприятий России.— «Глу- ховская мануфактура», писал о стремлении рабочих читать «настоящую литературу»: «Есть у нас библиотека. И, конечно, часто бывает желание прочесть что-нибудь поинтереснее. Отправится кто-нибудь... за книжкой, смотришь,— тащит оттуда какую-нибудь сказку, и нельзя сказать, что он рад ей. Даже Достоевского нет, а о каких-либо Шелгуиовых и Писаревых забудь и думать... Преимущественно дают книжки, которые старательно отупляют мысль рабочего... Тайных библиотек пока нет, а потому пет никакой возможности удовлетворить проявляющееся стремление к знанию» 251. Поступали и сведения об усилении чуждых влияний на некоторых читателей из крестьянской и даже из рабочей среды. Так, в ноябре 1901 г. в № 10 «Искры» было опубликовано сообщение о том, что Зубатов рекомендовал книги Бернштейна и Прокоповича для чтения рабочим,— па это сообщение В. И. Ленин сослался в книге «Что делатт/»? 252. О том же шла речь позднее в «Письме рабочего об обществе взаимопомощи механических рабочих г. Москвы», которое было опубликовано отдельной листовкой Московским комитетом РСДРП, а затем появилось на страницах «Искры» со следующим редакционным пояснением: «Перепечатываем целиком это письмо: оно приобретает в высшей степени современный интерес теперь, когда Зубатов устраивает провокаторское рабочее общество в СПб.» Московский рабочий писал о том, как реакционеры используют в своих целях литературу, в частности произведения ,раскаявшегося“ народовольца, ренегата Тихомирова: «Заказывают целые кипы брошюр самого подозрительного свойства попам и буржуазным мыслителям, как-то: г. Тихомирову, который написал „Рабочий вопрос и русские идеалы“... Рабочие читают — все одного направления: повинуйтесь властям, яко данным богом... Книги, которые раньше хвалили и советовали друг другу читать, как-то: Маркса, Лассаля, Энгельса... Толстого, Горького, Некрасова и др., сменяют Тихомиров... и очень многие попы» 133. Конечно, московский рабочий не хотел сказать, что зубатовым удалось свести на пет и повернуть вспять развитие революционного сознания рабочей массы. Он лишь сигнализировал о возникшей опасности, указывая одновременно на тот факт, что уже появились рабочие, которые «хвалили и советовали друг другу читать» Маркса, Энгельса, Толстого, Горького и др.

За нового читателя искровцам надо было бороться, но прежде всего они должны были показать и доказать, что такой читатель уже есть. Характерен эпизод, свидетельствующий о том, какое значение придавал этой задаче В. И. Ленин. В № 12 «Русского богатства» за 1900 г. была опубликована статья В. Дадонова «Русский Манчестер» (имелся в виду Иваново-Вознесенск), в которой говорилось о «глубоком равнодушии рабочих к знанию» и о том, что ни в одном доме рабочего нет книг. На эту статью, на страницах самого «Русского богатства», ответил искровец С. П. Шестернин,— он опроверг утверждения либерального народника статистическими данными о рабочих библиотеках и, между прочим, указал иа то, что рабочие предпочитают не книги, которые «поменьше», а произведения Л. Толстого, Тургенева, Гоголя и других классиков: «специально народная литература в настоящее время не удовлетворяет ивановского рабочего: он уже перерос эту литературу». Однако, поместив в № 3 за 1901 г. статью С. П. Шестернипа, редакция «Русского богатства» опубликовала в «N*2 4 «Письмо в редакцию» В. Дадонова, повторившего прежние утверждения, и иа этом закончила дискуссию.

В июне 1901 г. Н. К. Крупская написала замечательному революционеру-искровцу И. В. Бабушкину (в это письмо внес свои уточнения и дополнения В. И. Ленин): «У нас к Вам просьба. Достаньте в библиотеке „Русское Богатство“, начиная с декабря прошлого года. Там некто Да донов написал возмутительную статыо об Иваново-Вознесенске, где старается изобразить иваиово- возиесенских рабочих чуждыми всякой солидарности, без всяких запросов и стремлений. Шестернин опровергал там же Дадоиова... Прочтите эти статьи... и напишите по поводу них статыо или заметку, постарайтесь собрать как можно больше фактических данных. Очень важно бы было поместить в «Искр е» или «Заре» опровержение этого вздора со стороны рабочего, близко знакомого с жизныо Иваново-Вознесенска» 13\ Бабушкин горячо откликнулся н!а просьбу В. И. Леннна. В 1901 г. в специальном приложении к «Искре» была напечатана его большая статья под названием: «В защиту иваново-возпесепских рабочих», подписанная «Рабочий за рабочих». В этой статье он уделил большое внимание стремлению рабочих к «настоящей» литературе: «Рабочие постоянно имеют свои тайные библиотеки, где мало книг, но все книги на подбор и постоянно читаются» 253.

Проблема читателя имела несколько аспектов, каждый из которых был важен и остро актуален. Перед любым изданием, особенно периодическим, возникал вопрос: кто же его читатель, каков уровень этого читателя и каковы его запросы? Свою точку зренртя имели «экономисты», о чем свидетельствовали их издания: газета «Рабочая мысль» и «Листки „Рабочего дела“», журнал «Свобода» 254. Как известно, исходное положение «экономизма» заключалось в ограничении задач рабочего класса экономической борьбой. Утверждая, что политическая борьба является делом либеральной буржуазии, «экономисты» принижали значение революционной теории и отрицали необходимость внесения в рабочее движение социалистического сознания,— оии считали, что социалистическая идеология может возникнуть сама собой из этого движения. С этим было связано отрицательное отношение «экономистов» к интеллигенции. «Наша газета,— говорилось в статье, опубликованной в «N*2 4 „Рабочей мысли“ за 1898 г.,— назначена, главным образом, для массы рабочих, а не для немногих избранных; для массы же слово своего брата-рабочего понятнее отвлеченного писания интеллигентов, и поэтому мы всегда отдаем предпочтение статьям рабочих... Говорят, что мы „против интеллигенции“. Это в значительной доле верно...» Издания «экономистов» отдавали предпочтение не только статьям рабочих, но и их рассказам и стихам, заполняя свои страницы творчеством начинающих авторов и даже не пытаясь помочь им повысить литературное мастерство и общую культуру (их произведения публиковались обычпо даже с сохранением элементарных орфографических ошибок, что особо оговаривалось в редакционных примечаниях). Отвечая на жалобы читателей, что книги

о рабочих пишутся однообразно и неинтересно, редакция «Русской мысли» усмотрела в этих жалобах не свидетельство того, что рабочие начинают перерастать «специально народную литературу», а следствие неспособности интеллигенции удовлетворить интерес рабочих к экономическим, политическим, бытовым вопросам. «Подобные случаи,— говорилось в «N*2 2 „Рабочей мысли“ за 1898

г.,— нам кажется, происходят оттого, что кпиги сочиняются интеллигенцией, которая не так хорошо знакома с потребностями и обстановкою рабочих. Рабочих интересует чисто бытовая форма их жизни...» И редакция обращалась к читателям-рабочим с вопросом-предложением: «Не обладает ли кто талантом рассказать историю в беллетристической форме, где бы проводилась мысль об организации кружков и касс взаимопомощи».

И в своем недоверчивом, скептическом отношении к литераторам-интеллигентам, и в резком противопоставлении им «своего брата», писателя-рабочего, издания «экономистов» явились зачинателями той системы взглядов, которая получила впоследствии обоснование в теории Пролеткульта (напрасно приоритет в этом приписывают А. А. Богданову и его единомышленникам). С такой позицией изданий «экономистов», с таким их отношением к своим читателям был связан и преобладающий стиль этих изданий, о котором писал В. И.

иин в 1901 г., оценивая журнал «Свобода»: «Журнальчик „Свобода“ совсем плохой. Автор его — журнал производит именно такое впечатление, как будто бы он весь от начала до конца был писан одним лицом,— претендует на по- ' пулярное писание „для рабочих“. Но это не популярность, а дурного тона популярничанье. Словечка пет простого, \ все с ужимкой... Без выкрутас, без „народных“ сравнений | и „народных“ словечек — вроде „ихний“ — автор не скажет пи одной фразы... Популярный писатель... предполагает в неразвитом читателе серьезное намерение работать головой и помогает ему делать эту серьезную и трудную работу, ведет его... Вульгарный писатель предполагает читателя не думающего и думать не способного...» 13т.

Как уже сказано, группа «Свобода» сочетала пропаганду «экономизма» с пропагандой террора. Естественность такого сочетания разъяснил В. И. Ленин, ссылаясь именно на пример группы «Свобода». И «экономисты», и террористы приходят с разных концов к одному итогу: они «недооценивают революционную активность масс...»255. Из этого общего корня росло их отношение к читательским потребностям масс: «кормление пустяками в „народной“ литературе» 256. В одном из писем В. И. Ленин говорил: «Та „популярная“ литература, которая вас „пленяет“ и которую „Свобода“ и с.-р. издают пудами ежемесячно, есть макулатура и шарлатанство»257. Касаясь в книге «Что делать?» задачи внесения социал-демократией в стихийное рабочее движение социалистической идеологии и оговариваясь, что и сами рабочие участвуют в выработке такой идеологии, когда им «удается овладевать знанием своего века и двигать вперед это знание»,

В. И. Ленин писал: «А чтобы рабочим чаще удавалось это, для этого необходимо как можно больше заботиться

о повышении уровня сознательности рабочих вообще, для этого необходимо, чтобы рабочие не замыкались в искусственно суженные рамки „литературы для рабочих а учились бы овладевать все больше и больше общей литературой» ш. И газета, как мы видели, шла навстречу этому. «Искра» уже в первом своем номере указала, что рабочие хотят не только улучшения своего экономиче-

Ского положений, но й возможности пользоваться «всеми благами культуры» 258. И читатели-рабочие были глубоко благодарны за это своей газете. Например, в корреспонденции, подписанной «рабочий Юга», говорилось: «Мы, рабочие, не можем ие высказать редакции нашу сердечную благодарность за то, что она вывела из узкого круга мыслей и понятий нас...» 259.

В одном из своих первых номеров «Искра» дала статью «Посвящается читателю-другу», в которой задача расширения кругозора и газеты, и ее читателей характеризовалась как важное условие повышения революционной активности массы. Говоря о «бесценном орудии» передового пролетариата — революционной прессе, автор статьи пишет: «Передовой пролетариат эмансипировал себя от цензурной указки, ему надлежит понести теперь эту свободу и другим — в среду всех недовольных. А для• этого надо усовершенствовать орудие, приведя его в соответствие с усложненной задачей,— надо уметь вонзать нож анализа во все изгибы действительности, надо уметь отражать многогранность ее — под своим углом зрения... Газетное дело — хоровое дело, оно спорится в руках не солистов, а запевал подхватывающего хора. И плохо придется певцу-нисателю, который не услышит за собой согласной поддержки хористов-читателей. Чптатель-друг, читатель-сотрудник,— необходимый устой писателя: болеет один, хворает другой, страдает все целое. Как Салтыков молил когда-то читателя: друг, защити! Так и теперь социал-демократу-писателю приходится взывать: друг, помоги, вперяй свой пытливый взор во все живущее и неси свободному станку сконцентрированную боль, подслушанный стоп, страдальческий крик твоей родины. Шире кругозор, надо вдаль учиться смотреть!» 260

7

Проблема читателя имела и другие аспекты, ие менее важные, что станет яснее, если вспомнить слова Ф. Энгельса, высказанные им в 1885 г. и относящиеся к художественной литературе: «...в наших условиях роман обращается преимущественно к читателям из буржуазных, то есть не принадлежащих непосредственно к нам кру-

1;о&, ц поэтому социалистическим тенденциозный роМаи целиком выполняет, на мой взгляд, свое назначение, когда, правдиво изображая действительные отношения, разрывает господствующие условные иллюзии о природе этих отношений, расшатывает оптимизм буржуазного мира, вселяет сомнения по поводу неизменности основ существующего,— хотя бы автор и не предлагал при этом никакого определенного решения и даже иной раз не становился явно на чью-либо сторону» 261. Ленинская «Искра» засвидетельствовала, что охарактеризованное Ф. Энгельсом положение передовой литературы стало меняться, что эта литература уже могла непосредственно обратиться к своим читателям, стать «явно на чыо-либо сторону», именно — на сторону рабочего класса и всей народной массы. Этот вывод был развернуто обоснован В. И. Лениным несколько позднее, на гребне революции 1905 г., в статье «Партийная организация и партийная литература». Но и в пору «Искры», в годы того общественного подъема, который непосредственно предшествовал первой русской революции, В. И. Ленин не раз ставил вопрос о партийности, о партийной позиции литератора. Отвечая па сетования II. Б. Струве по поводу процветающего в «Искре» и «Заре» якобы «злобно-тенденциозного» стиля, В. И. Ленин писал в № 37 «Искры» за 1903 г.: «...и был, и пребуду „злобно-тенденциозным“ по отношению к гг. Струве» 14е. Но такая «тенденциозность», которую В. И. Ленин рассматривал как «непреклонную твердость убеждений», не имела ничего общего с узостью и сектантством «экономистов». В проекте заявления редакции «Искры» и «Зари» В. И. Ленин подчеркивал необходимость сделать эти издания «общедемократическими органами,— не в том смысле, чтобы мы хоть на минуту .соглашались забыть о классовом антагонизме между пролетариатом и другими классами, не в том смысле, чтобы мы допускали хоть малейшее затушевывание классовой борьбы,— нет, а в том смысле, чтобы мы выдвигали и обсуждали все демократические вопросы, не ограничиваясь одними узкопролетарскими вопросами, выдвигали и обсуждали все случаи и проявления политического гнета, показывали связь между рабочим движением и иолити- ческой борьбой во всех ее формах, привлекали всех честных борцов против самодержавия...» и7.

«Искра» и «Заря» так и поступали, соединяя последовательную партийность в отстаивании интересов рабочего класса со сплочением вокруг него широких демократических слоев. К тем примерам, которые были приведены выше, добавим еще один. В июле 1902 г. «Искра» опубликовала прокламацию петербургского «Союза свободных художников». В этой прокламации художники, возмущенные «насилием и произволом полиции», «санкционируемыми правительством», призывали деятелей искусства «открыто, всеми силами» протестовать против «оков и цепей» царского самодержавия.

Готовя эту прокламацию к печати, В. И. Ленин дал ей следующий заголовок: «X у д о ж и и к и и борьба за свободу (документ из недавнего прошлого)» 262. В прокламации говорилось:

«Быть может, требование политической свободы пугает нас, привыкших безропотно подчиняться прихотям власть и деньги имущим, отдавать свои творческие силы на служение абстрактному искусству, чуждому общественных тенденций. !

Всмотримся ближе в наших коллег по искусству: поэтов, писателей, журналистов. Разве Толстой, Некрасов, Тургенев такие узкие служители искусства, как мы?

Только тогда мы будем друзьями народа, тогда будем им понимаемы и любимы, когда сроднимся с ним и явимся выразителями общественного настроения.

Не пугайтесь свободы, она лишь развяжет нам руки и даст сильное оружие в борьбе со злом.

Свободное общество скорее будет в состоянии оценить нашу работу, задача художника расширится» 14Э.

Такие публикации, а также выступления «Искры» в защиту студенчества и преследуемых писателей объявлялись «экономистами» изменой пролетариату и принципу классовой борьбы. В. И. Ленин не раз доказывал полную беспочвенность таких обвинений. Принципу классовой борьбы изменяли сами «экономисты», пытаясь увести пролетариат от всякой политической борьбы и изолировать его от общего демократического подъема. В противовес «Искре», оценившей протест литераторов (в связи с

>кестоким подавлением демонстрации 4 марта 1901 г.; как I «мужественное заявление», «экономисты» назвали его «верноподданическим» и уверяли, что он «в сущности только крик боли и ничего политического в себе не заключает» 15°. А в № 8 «Листка „Рабочего дела“» за 1901 г. об аресте М. Горького сообщалось так, словно речь шла о либеральном писателе, пользующемся покровительством «верхов»: «За такого знаменитого писателя, < как он, хлопочут его многочисленные поклонники и поклонницы даже в высшем мире... кому-то удалось замолвить слово за Горького самому Николаю П, но в одном случае Николай II промолчал, а в другом ответил, что он предоставляет Сипягину поступить по усмотрению». Выходило, что М. Горький был освобожден не под влиянием многочисленных протестов, а чуть ли не при содействии царя! Вспомним, как писала о М. Горьком ленинская «Искра», приветствуя в его лице «крупную литературную силу и талантливого выразителя протестующей массы».

Говоря о передовой литературе, которая была вынуждена обращаться «к читателям из буржуазных, то есть не принадлежащих непосредственно к пам кругов», Ф. Энгельс замечал, что она целиком выполняла свое назначение, разрушая господствующие иллюзии и расшатывая «оптимизм буржуазного мира». Р1з этого следовало, что на другом историческом этапе, когда передовая литература уже сможет обращаться к своему читателю, «чита- телю-другу», ее назначение расширится: она должна будет не только расшатывать оптимизм буржуазии, но и укреплять оптимизм рабочего класса, утверждать социалистические идеалы. Именно это и произошло в литературе начиная с произведений М. Горького 900-х годов. То, что М. Горький смог создать такие произведения, положившие пачало искусству социалистического реализма, во многом объяснялось подхватившим его мощным революционным подъемом. Но не только этим,— необходимо учесть и мощное воздействие ленинских идей, которые были восприняты писателем со страниц «Искры», ггочти в каждом номере которой появлялись под разными подписями или совсем без подписи статьи В. И. Ленина (в некоторых номерах по две и даже по три статьи или заметки). Как уже сказано во Введении, именно «Искра»

помогла писателю обрести те идейные «рельсы», об от- . сутствии которых ои писал в 1899 г., предрекая себе «крушение» 263. «С большевиками я с 1903 г. и немного раньше» 264,— говорил М. Горький. «Немного раньше» —

| это время ленинской «Искры».

I

»

I

! На II съезде РСДРП, проходившем с 17 июля по 10 августа 1903 г., победили идеи В. И. Ленина и была создана партия нового типа, боевая марксистская партия рабочего класса, основанная на идейных и организационных началах, выдвинутых и разработаппых ленинской «Искрой». При выборах центральных органов партии большинство получили сторонники В. И. Ленина, которые и стали поэтому называться большевиками. Но после съезда в связи с переходом Г. В. Плеханова и его сторонников на сторону оппортунистического крыла партии, на сторону меньшевиков, и в связи с выходом В. И. Ленина из редакции «Искры» завершился ленинский этап первой марксистской общерусской газеты. На ее 51-м номере кончилась старая «Искра» и началась новая, меньшевистская, оппортунистическая. «Старая „Искра“,-— писал В. И. Ленин,— учила истинам революционной борьбы. Новая „Искра“ учит житейской мудрости: уступчивости и уживчивости. Старая „Искра“ была органом воинствующей ортодоксии. Новая „Искра“ преподносит нам отрыжку оппортунизма — главным образом в вопросах организационных. Старая „Искра“ заслужила себе почетную нелюбовь и русских и западноевропейских оппортунистов. Новая „Искра“ „поумнела“ и скоро перестанет стыдиться похвал, расточаемых по ее адресу крайними оппортунистами» 265.

Новая «Искра» почти перестала уделять внимание вопросам литературы, посвятив все свои усилия фракционной борьбе против большевиков. Стремление В. И. Ленина «связать и литературную критику теснее с партийной работой, с руководством партией» 266 получило дальнейшее развитие в большевистских изданиях.