«НОВОЕ СЛОВО» И «НАЧАЛО»

1

Весною 1897 г. литературный мир Петербурга был взволнован «делом г-жи О. 11. Поповой»,— это дело разбирал суд чести при Союзе взаимопомощи русских писателей. Жалобу на О. П.

А. Поссе (он принимал участие в народническом «Новом слове»), вспоминая о конфликте между редакцией и Поповой, писал, что «в основе конфликта лежали не принципиальные разногласия, а убыточность журнала». Это побудило Поссе, как он пишет, предпринять меры, чтобы взять журнал «в свои руки» и попытаться «создать из него первый марксистский журнал» 351. Когда о продаже издания узнали сотрудники «Нового слова», они решили выступить с заявлением о коллективном выходе из журнала, которое было помещено в «Новом времени» за подписями А. Скабичевского, В. Яроцкого, Вас. Немирович-Данченко, К. Станюковича, В. Тимирязева, К. Тимирязева, С. Кривенко, Н. Рубакина, Я. Абрамова, C.

Щепотьева, Л. Оболенского 352. В мартовском номере за 1897 г. О. Н. Попова в обращении «К подписчикам», официально извещая читателей о передаче ею журнала новому издателю, писала по поводу «коллективного заявления»: «Заявление это было сделано непосредственно за принятием мною решения по отчуждению права на издание журнала, чему предшествовала попытка передать журнал ближайшему сотруднику С.

Начиная с мартовской книги «Новое слово» стало издаваться новой редакцией. Издателем стал М. Н. Семенов. Официальным редактором был А. Н. Попов. Но фактически журнал выходил под редакцией П. Струве. Кроме него в редакцию входили М. Туган-Барановский,

А. Калмыкова, В. Поссе, М. Семенов. В. Поссе вел отдел иностранной жизни, А. Калмыкова заведовала беллетристическим отделом, М. Семенов ведал отделом писем из провинции353. С марта по декабрь 1897 г. новая редакция выпустила десять книг354. Тираж в это время достигал 4500 экз. (а в отдельные месяцы и больше). По сравнению с народническим журналом тираж «Нового слова» к декабрю 1897 г. увеличился более чем в три разав. Находясь под бдительным надзором цензуры, журнал «Новое слово» постоянно подвергался арестам, а ряд его материалов либо искажался карандашом цензора, либо изымался вообще355. Все это в конце концов привело к окончательному запрещению издания. В докладной главного управления по делам печати, адресованной совещанию четырех министров, говорилось: «Принимая во внимание, что неоднократное применение к журналу „Новое слово“ столь серьезной меры цензурной строгости, как исключения из него отдельных наиболее предосудительных мест и даже целых статей, совершенно не отражается... на дальнейшем направлении издания и является средством, лишь в весьма малой степени способным парализовать вредное влияние остающегося журнального материала, и что периодическое появление в свет статей, проникнутых самым грубым материализмом и социализмом, может оказать па умы зачитывающейся ими молодежи крайне, неблагоприятное и тлетворное воздействие, главное управление по делам печати признавало бы своевременным и целесообразным принять относительно журнала... как безусловно вредного самые решительные меры цензурной строгости» 356.

2

«Новое слово» — первый журнал, основанный в пору относительной «целости» 358 союза революционных социал- демократов с «легальными марксистами». Этот союз «людей крайних с людьми весьма умеренными» 359 был заключен в период «молодости социал-демократии» 360 для борьбы с идеологией либерального народничества и для широкой пропаганды марксизма. В. И. Ленин говорил, что благодаря «этому союзу была достигнута поразительно быстрая победа над народничеством и громадное распространение вширь идей марксизма (хотя и в вульгаризированном виде)», и отмечал, что бояться «временных союзов хотя бы и с ненадежными людьми может только тот, кто сам па себя не надеется...» 361. «Союз» был заключен социал-демократами на условии, предусматривающем полную «возможность для социалистов раскрывать рабочему классу враждебную противоположность его интересов и интересов буржуазии» 362. Журпал «Йовоб слово» отвечал условиям, продиктованным социал-демократами своим «союзникам», хотя и отличался политической непоследовательностью, обусловленной позициями руководителей журнала 363.

Появлению в свет нового «Нового слова» В. И. Ленин был рад. 5 апреля 1897 г. он писал из Красноярска М. А. Ульяновой: «Видел „Новое Слово“ и читал его с громадным удовольствием» 364. В. И. Ленин сразу же стал сотрудничать в журнале. В четырех номерах «Нового слова» (№ 7—10) печаталась его работа (под псевдонимом К. Т-п) «К характеристике экономического романтизма. Сисмонди и наши отечественные сисмондисты», а в октябрьской книге (№ 1) была опубликована его статья «По поводу одной газетной заметки». В этот же журнал 27 декабря 1897 г.

Вместе с тем, сотрудничая в «Новом слове», революционные социал-демократы соблюдали строгую конспирацию, так как, по выражению В. Засулич, там были и «чужие» 369.

3

В отличие от политико-экономического, философского и литературно-критического отделов, в которых при повой редакции резко изменился состав авторов, в беллетристическом отделе продолжали участвовать и некоторые писатели, сотрудничавшие в прежнем «Новом слове»370. В журнале нового редакционного состава печатались М. Горький, Е. Чириков, Г. Мачтет, В. Вересаев, В. Быст- ренин, А. Федоров, В. Серошевский, Вас. Брусянин, К. Баранцевич и др. А. Серафимович (А. Сераф-ч) напечатал в журнале корреспонденцию «Хлебная торговля на Юге . (из Мариуполя)» в отделе «Письма из провинции». Е. Г. Бартеньева опубликовала очерк «В отеле средней руки», запечатлевший ее парижские впечатления от встреч с людьми разных социальных групп 371. В журнале была представлена и переводная литература: начало романа Э.

Вместе с тем авторский состав беллетристического отдела ие был однородным, а в отборе произведений для печати редакция иногда допускала явную непоследовательность. Например, ею были приняты к печати повесть РТ. Потапенко «Светлый луч» (начало ее напечатано в октябрьской книге — № 1) и роман Н. Энгельгардта (Буглимы) «Под знаком Сатурна» (первые шесть глав опубликованы в декабрьской книге — № 3). Как вспоминает В. А. Поссе, по поводу этих «неожиданных» для журнала имен в редакции не было единодушия: «На мои заявления, что невозможно в марксистском ,ДТовом слове“ помещать произведения сотрудников антисемитского Нового времени“, Калмыкова возражала, что со мной можно было бы согласиться, если бы Потапенко писал в „Новом времени“ под своей фамилией, а Энгельгардт под псевдонимом „Буглима“» 374. Не соответствовали обще- му направлению журнала (и по идейным, и по художественным качествам) «светские» романы К. Ельцовой (Е. М. Лопатиной) «В чужом гнезде» и В. Светлова «В вратах Эдема», описывающие любовные похождения разочарованных в жизни представителей аристократических семей. Но пе эти произведения определяли художественное лицо журнала.

Основное авторское ядро, представлено писателями- реалистами демократического направления, затрагивающими в своих произведениях животрепещущие вопросы современной действительности.

Заблуждения Крюкова, определившие трагические неудачи всей его жизни, описаны автором с глубоким сочувствием к герою. На это обратил внимание Горький. В одном из писем 1900 г. к бывшему руководителю «ортодоксального» народнического кружка М. Е. Березину Горький писал: «... Странным кажется мне ваше упоминание об „инвалидах“. Я мог бы многое сказать по этому поводу, но скажу лишь, что не имею мотивов считать вас «инвалидом» в чириковском смысле, да и чириковское определение не считаю ни для кого обидным. С Чирико- вым, на мой взгляд, вышло глупое недоразумение, в котором он повинен лпшь отчасти, лишь потому, что неясно пишет. Обидный смысл его „инвалидам“ был придан теми людьми, которые имеют слишком много самолюбия и ни капли самоуважения»375. Горький, несомненно, имел в виду те многочисленные критические отклики, которые вызвали «Инвалиды», особенно в прессе народнического лагеря. Критики этого направления называли повесть Е. Чирикова «дрянным пасквилем» 376, «плохим анек- дотом», «ученическим, неуклюжим» произведением , а героя ее — «деревянной марионеткой» 377. Они обвиняли писателя, презрительно называя его «певцом экономическою материализма», в том, что он будто бы потешается над революционным народничеством 70-х годов. Особенное недовольство критика «Русской мысли» вызвало предсмертное письмо Крюкова к Игнатовичу: «... погодить бы Крюкову звать на смену Игнатовичей, а самому удаляться со сцены» 32.

Кризиса народнического мировоззрения касается и Вас. Брусяпин в очерке «Обыкновенное — деревенское». Герой очерка, бывший учитель-народник, говорит о «пепелище» своих прежних идеалов и с грустью признается, что он не в силах найти взамен им новые. Поиск новых идеалов, заявляет он, утомил его, «как и многих несчастливцев», подобных ему, « и какое-то поголовное нытье, какое-то разочарование и беспочвенность овладели целым поколением людей, когда-то рвавшихся сеять „разумное, доброе, вечное“...» (авг., № 11, с. 142). Голод, нищета, разорение и «раскрестьянивание», немипуемая гибель деревенских устоев под влиянием новых экономических процессов — таковы темы многих очерков и рассказов «Нового слова»: «Хлеб везут!» Е. Чирикова (апр., № 7), «В горах» В. Серошевского (май, № 8), «Сын народа» и «Ищущий правды» В. Быстренина (июнь и авг., № 9 и 11), «Нужда» М. Любимова (июит>, № 9), «В приюте» К. Баранцевича (июль, № 10) и др. С мая по сентябрь (№ 8—12) в «Новом слове» был напечатан большой переводной роман П. Розеггера «Яков Последний», изображающий крушение старозаветных порядков австрийской деревни,— напечатан, несмотря на народнические симпатии писателя. В предпосланном публикации редакционном предисловии, в частности, говорилось: «Розеггер совсем не затронут теми прогрессивными идеями нашего времени, носителем которых является промышленный пролетариат. Австрийский народник даже прямо враждебен этим идеям... Но, как человек, вдоль и поперек понимающий психологию изображаемой им среды, как художник, обладающий недюжинным дарованием, он дал замечательную картину того социально-экономического процесса, перед которым его ум оказался бессильным» (май, № 8, с. 209, 211).

Не меньшее место в произведениях, печатавшихся в «Новом слове», занимала тт антибуржуазная тема. Обличение античеловеческой, эксплуататорской сущности капиталистической действительности, ее уродливых сторон нашло яркое отражение прежде всего в произведениях Горького «Коновалов» (март, № 6) и «Бывшие люди» (окт. и пояб., № 1 и 2). Эти рассказы вызвали особую тревогу в цензуре. Мотивируя необходимость «прекратить издание» «Нового слова», начальник главного управления по делам печати писал, что «непокорный» журнал «указывает на исключительно темные стороны русской жизни», что его научные статьи проводят «учение Маркса и Энгельса», а в «беллетристическом отделе первое место дается таким произведениям, в которых раскрывается борьба классов и бедственное состояние рабочего люда». «С особою яркостью эта тема,— подчеркивалось в докладной записке,— разработана в талантливых повестях Горького (псевдоним Пешкова) „Коновалов“ и „Бывшие люди“» 378. Еще раньше, сразу же после публикации «Коновалова», цензура отзывалась о нем как «крайне тенденциозном и вредном», «по многим местам социалистического и резко возбудительного пошиба»379. В результате произведение появилось в изуродованном виде. Горький называл вмешательство цензуры в его рассказ безжалостным «сдиранием шкуры». А. М. Калмыкова, отвечая Горькому, писала: «То „сдирание шкуры“, которое совершено было над „Коноваловым“, конечно, было допущено лишь как крайняя мера. Без этой уступки цензура не разрешала выхода книги» 380. Несмотря па это, рассказ вызвал живейший интерес у читателей. Как вспоминает В. А. Поссе, большой успех, выпавший на долю мартовской книжки «Нового слова», «отчасти объясняется именно тем, что ее, так сказать, возглавлял „Коновалов“ Горького» 381. Горький принимал участие еще в народническом «Новом слове» (где в 1896 г. был напечатан его рассказ «Тоска»). «Коновалов» перешел из портфеля старой редакции в редакцию нового состава. «Бышие люди» были написаны Горьким уже специально для «марксистского» «Нового слова».

В очерке В. Вересаева «В одиночку» неразрывны две темы — «город и деревня». В нем изображены мучительпо

трудные услбвий я^йзнй й труда заводских рабочих. И, однако, именно в людях, «подавленных машиной», автор видит будущее: «...глядя на ту же машину, видишь, в какую дружную семью она сплачивает своих рабов; собрав вокруг себя многие тысячи людей, она ставит всем им общие цели, создает общие интересы, сама же вызывая против своей мертвой силы живую и деятельную» (нояб., № 2, с. 64). Коллективной «живой» силе противопоставлен в рассказе одиночка-крестьянин Серегин, который поет восторженный гимн патриархальным устоям деревни. Образы измученных непосильным трудом шахтеров и фабричных рабочих, их голодных детей возникают в произведениях А. Немоевского в контрастном противопоставлении «хозяевам» города, утопающим в богатстве и роскоши (рассказы из цикла «Листопад» — окт.—нояб., № 1—2). Личная трагедия героев повести «Задаток жениха» (март, № 6) Э. Вильде— выдающегося представителя эстонской реалистической литературы — во многом обусловлена античеловечной моралью буржуазного общества.

Г- 4

«Новое слово» сыграло особенно большую роль в развитии и распространении марксистской эстетической мысли. Достаточно сказать, что в девяти номерах журнала (из десяти) были опубликованы литературно-эстетические исследования Г. В. Плеханова382. Под общим заглавием «Судьбы русской критики» в журнале впервые увидели свет статьи Плеханова «А. Л. Волынский. Русские критики. Литературные очерки. СПб., 1896» (апр., № 7), «Белинский и разумная действительность» (июль—авг., № 10—11); «Литературные взгляды Белинского» (окт.— нояб., № 1—2), «Эстетическая теория Н. Г. Чернышевского» (дек., № 3) 383. В № 8 (май) напечатана статья «Н. И. Наумов» 384. Кроме этих статей, Плеханов опубликовал рецензии на очерки и рассказы В. Быстренина (май, № 8), на книги А. М. Скабичевского «История новейшей русской литературы 1848—1892 годов» (нояб., № 2) и Г. Лансона по истории французской литературы XIX в. (июнь и сент., № 9 и 12). В работах Плеханова был сформулирован ряд важнейших положений марксистской эстетики, обоснован материалистический принцип изучения истории литературы и искусства, классово-исторический подход к ним. Устанавливая преемственную связь марксистов с философско-эстетическим и литературно-критическим наследством революционных демократов, защищая его от лжепоследователей, Плеханов специально останавливается на задачах литературной критики. Опровергая идеалистическое понимание этих задач, он писал в статье о А. Л. Волынском, что критика «объективна, как физика, и именно потому чужда всякой метафизики. И вот эта-то объективная критика, говорим мы, оказывается публицистической именно постольку, поскольку она является истинно научной» (аир., № 7, с. 88). Статья Плеханова по поводу книги Волынского «Русские критики» сыграла большую роль в опровержении декадентских эстетических концепций.

Почти во всех ранних плехановских работах, в том числе и в историко-литературных исследованиях, опубликованных в «Новом слове», большое место занимает борьба с идеологией либерального народничества. Очень весомы суждения Плеханова о творчестве писателей- народников. Характеризуя слабости этого направления, критик выдвигает вопрос о смене художественных вех в русской литературе. В статье, посвященной творчеству Н. И. Наумова, он писал: «По странной иронии судьбы лучшим беллетристам-народникам пришлось изображать торжество нового экономического порядка, который, по их мнению, не сулил России ничего, кроме всякого рода материальных и нравственных бедствий. Этот взгляд на новый порядок не мог не отразиться и па их сочинениях. За весьма немногими исключениями (напр[имер], повесть Каронина „Снизу вверх“) в них изображается лишь отрицательная сторона переживаемого нами процесса, а положительные затрагиваются разве только невзначай, невольно и мимоходом. Надо надеяться, что с исчезновением народнических предрассудков у нас явятся писатели, сознательно стремящиеся к изучению и художественному воспроизведению положительных сторон этого пропесса. Это будет большим шагом вперед в развитии пашей художественной литературы. И чтобь! сделать такой шаг, художникам пе нужно заглушать в себе то сочувствие к народной массе, которое составляло самую сильную и самую симпатичную сторону народничества. Совсем нет. Характер сочувствия, конечно, будет уже не тот» (май, № 8, с. 40—41). Перед нами — одно из первых обоснований платформы нового, пролетарского искусства.

О том же пишет Г. В. Плеханов в рецензии на очерки и рассказы В. Быстренина «Житейские были»: «Если бы наши беллетристы, изображающие народную жизнь, сумели совершенно отделаться от народнических предрассудков, то они, наверное, увидели бы много... явлений, которые мало-помалу совершат целый переворот в психологии нашей трудящейся массы» (май, № 8, с. 55). Почти все статьи Плеханова в «Новом слове» — как историко- литературного, так и теоретического характера — острополемические. Это объяснялось конкретными условиями, в которых они создавались, в том числе активизацией антиреалистических течений в литературе 90-х годов. В раскрытии их теоретической несостоятельности, в защите художественного реализма и научных принципов марксистской литературной критики плехановские выступления в «Новом слове» сыграли выдающуюся роль.

Заметным явлением марксистской литературно-критической мысли были и опубликованные в «Новом слове» статьи В. И. Засулич. Как и плехановские работы, они насквозь полемичны и отвечают иа животрепещущие вопросы литературной жизни 90-х годов. Так, разбирая повесть В. А. Слепцова «Трудпое время», впервые опубликованную в 1865 г., и статыо М. А. Протопопова об этой повести, Засулич в критическом этюде «Крепостная подкладка „прогрессивных“ речей» (июнь, № 9), подписанном «В. Иванов», дала превосходный анализ сущности буржуазного либерализма, как и народническо-субъективистской литературной критики. Чрезвычайно актуальным был отклик В. И. Засулич иа роман П. П. Боборыкина «По-другому» (напечатанный в «Вестнике Европы», 1897, № 1—4), в котором автор исказил идейные споры марксистов с народниками, нравственно очернил предста' вителей марксистской мысли. Либеральная критика высоко оценила сочинение П. Боборыкина. Рецензент «Русской мысли» писал, имея в виду изображение марксистов: «Та молодая школа, представителем которой в романе

Является ШемадуроБ... отличается самодовольством, до&д- дящим до некоторой наглости... отвратительною прямолинейностью своего отношения к прошлому наших прогрессивных течений...»40. Редакция «Нового слова» оперативно отозвалась на боборыкииское сочинение и похвалы, расточавшиеся ему. Засулич сообщала Плеханову 17 мая 1897 г., что ей «заказано огорчить, по возможности, Боборыкина, и как можно скорее»41. В результате появилась ее статья «Плохая выдумка», напечатанная в сентябрьском номере «Нового слова».

Статье было предпослано большое редакционное примечание, полемизирующее с «публицистическим подвигом» обозревателя «Русской мысли», который считал, что Боборыкин правдиво и высокохудожественно изобразил черты того явления, которое именуется «марксизмом». Содержание статьи Засулич выходит, однако, далеко за рамки анализа нового произведения Боборыкина. На частном факте Засулич дала настоящий литературно-политический бой всем современным противникам марксизма, ( тенденциозно извращающим его основные положения.

В этой статье выдвигается вопрос о натурализме как об антиреалистическом направлении в литературе. Выступление Засулич получило высокую оценку у В. И. Ленина.

В статье «От какого наследства мы отказываемся?» (паписанной вскоре после опубликования статьи «Плохая выдумка») Ленин, говоря об отношении народников «к многочисленным остаткам дореформенной регламентации русской жизни», писал: «Для характеристики этого отношения мы позволим себе воспользоваться прекрасными замечаниями г. В. Иванова в статье „Плохая выдумка“... Автор говорит об известном романе г. Боборыкина „По-другому“ и изобличает непонимание им спора народников с „учениками“» 42. Плеханов в примечании ко второму изданию своего труда «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1905), также ссылался на эту статью. «...В 1897 г.,— писал оп,— г. Боборыкин I попытался изобразить русских марксистов... марксисты I вышли у него не то чтобы злодеями, но негодяями и I дураками... (Его роман разобран в „Новом Слове“ I [Верой Засулич]... За нашими легальными марксистами! тогда уже водилось немало грехов... Но не г. Боборыкину I 40

Русская мысль, 1897, № 6, с. 276—277. I 41

Засулич В. И. Указ. соч., с. 293. I 42

Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 537. I

было нх указывать» 385. Народники в лице В. Мякотииа, критикуя «Новое слово», отрицательно отозвались о статье В. И. Засулич, которая якобы противоречила художественной практике журнала 386.

В плане идейно-политической и литературной борьбы марксистов с либеральным народничеством большой интерес представляет дискуссия «Нового слова» с «Русским богатством» по поводу повести Л. П. Чехова «Мужики». Повесть была напечатана в апрельском номере «Русской мысли» за 1897 г. и вызвала в печати поток откликов и горячих споров. В майской книге «Нового слова» (№ 8) со статьей «„Мужики“ г. Чехова» выступил Моуиэ (П. Б. Струве). Автор высоко оценил произведение Чехова, считая его значительным литературным явлением, производящим «очень сильное впечатление своей удивительной правдивостью» (№ 8, с. 46). Особенно подчеркивал критик глубокий общественный смысл повести, развенчивающей народническую идеализацию патриархальных устоев деревенской жизни, реалистически отражающей современный экономический строй. В повести Чехова, говорит автор, поставлена проблема превосходства города над деревней, хотя она тт «не облеклась в резкие сознательные формы» (№ 8, с. 49). Однако в своем противопоставлении города деревне П. Струве допустил и грубое искажение марксистских взглядов, по существу идеализируя буржуазный строй. Имея в • виду героя чеховской повести, он писал: «Николай мог явиться в деревне ие полумертвецом, а сильным человеком. Всего скорее, он выступил бы тогда среди мужиков в роли эксплуататора, кабатчика или кулака, но это не мешало бы ему представлять высший тип человеческой личности, которая ставит вопрос о своих правах и мучит- ся их непризнанием» (№ 8, с. 47). Таким «высшим» типом предстал у П. Струве и изображенный А. П. Чеховым «трактирный слуга, представитель столь опороченной художниками и моралистами, экономистами и публицистами „трактирной“... цивилизации» (№ 8, с. 49).

Статья из «Нового слова» вызвала незамедлительный ответ Н. К. Михайловского в июньском номере «Русского богатства». Он пренебрежительно отозвался о «Мужиках» как о «далеко» не лучшем произведении Чехова, в котором есть «что-то недоделанное, отзывающееся черновиком»: «Для меня лично никакие общие выводы пе следуют из написанной... картины, в которой столько случайного, экземплярного, непропорционального и недоговоренного...» 387. Но основное содержание статьи Михайловского было полемически направлено против тех (и особенно против статьи Т^оуив’а в «Новом слове», хотя она и не называется), кто считал «Мужиков» правдивой и яркой картиной «деревенской нищеты, невежества II

дикости», кто утверждал, что «город в лице полового Николая и горничной Ольги выше деревни в лице их диких сродников» 388. Оценивая повесть Чехова и критику о ней с позиций народнической идеологии, Михайловский тем не менее точно уловил уязвимость статьи Струве, механически противопоставлявшего город деревне, игнорировавшего оборотную сторону «городской цивилизации», обусловленную эксплуататорской сущностью буржуазного строя. Критик призывал «не сшибать лбами двух разрядов людей, жизнь которых в разном роде, но одинаково темна п скудна, одинаково требует и одинаково заслуживает участия...»389. Однако ошибочные положения «легального марксизма» Михайловский приписывал марксизму вообще. Обращаясь к представителям этого учения, ои писал: «Господа, подайте милостыню своего внимания подлинной вдове и сироте подлинного рабочего человека, где бы он ни работал, в деревне ли, в городе ли» 390. Этот филантропический «рецепт» Михайловский повторял не однажды и в других своих статьях, неизменно связывая его с обвинением марксистов в я^обы бессердечном и равнодушном отношении пе только к деревенской бедноте, но и к городскому пролетариату.

Весьма характерна в этом плане и его статья «О повых словах и „Новом слове“». Хотя в ней и не говорится о повести Чехова (статья направлена главным образом против философско-социологических работ Плеханова), она тем не менее является своеобразным продолжением суждений критика о «Мужиках». Заслуживает упоминания эта статья также и потому, что она вызвала отклик В. И. Ленина. В ней идет речь, в частности, о том, что марксисты, провозглашающие: «Капитал идет!», будто бы совершенно игнорируют вопрос о тех бедствиях, которые испытывает от его ига трудовой народ: «„Капитал идет!“ — это несомненно, но вопрос о том,— как его встретить. Пусть не говорят также о тех грядущих благах, которые принесет с собой дальнейшее развитие капитализма. Не говоря о проблематичности этих благ, иадо же во что-нибудь ценить здоровье, жизпъ, честь современников, которые „до радостного утра“ не доживут» 4&. Обвиняя марксистов в жестокости по отношению к жертвам капиталистической эксплуатации, Михайловский берот себе в союзники некоего «диалектичестш-материалистиче- ского поэта» М. М.391, который, радуясь приходу капитализма, заявлял: «...дни наши стали светлее, радостнее». Принимая всерьез сочинительство М. М., Михайловский писал: «Кому горе, кому радость. Вот диалектически- материалистический поэт... ввиду того, что наши дни „стали отраднее и светлее“, решительно предлагает: „Давайте веселиться!“» м. П. Ф. Гртшевич (П. Ф. Якубович) в «Обзоре нашей современной поэзии», напечатанном в «Русском богатстве» (1897, № 8, 9), также называл М. М. «поэтическим представителем» марксистов 392.

В. И. Ленин в статье «Перлы народнического прожектерства »393 одновременно с унпчтожительным отзывом о якобы «поэтическом представителе» марксизма М. М. дал отповедь народникам, бравшим на вооружение его «поэзию», чтобы дискредитировать доктрину марксизма. «...Господам Грииевичам и Михайловским,— писал В. И. Ленин,— приходится — для того, чтобы найти примеры чудовищно глупых выводов из враждебной доктрины — копаться в навозной куче российской стихотворной макулатуры. Нам не нужно для соответствующей цели предпринимать столь невеселые раскопки: достаточно обратиться к журналу „Рус. Богатство“ н в нем к одному из несомненных „столпов“» 394.

В ответ на статью Н. К. Михайловского о «Мужиках» П. Струве выступил со второй статьей — «„Мужики“ Чехова и г. Михайловский». Отстаивая свой взгляд на «Мужиков», Струве продолжал развивать мысль о прогрессивной роли капитализма. Однако в этой статье он избежал той прямолинейности в противопоставлении города деревне, которая была присуща его первой статье. «Чехов,— пишет Струве,— не говорит об эксплуатации, но это не значит, чтобы он вычеркивал не сказанное им из реальной жизни Чикильдеева... Еще менее основателен упрек, направленный по адресу „комментаторов“... Конечно, „не только на деревенской родине Чикильдеева есть люди, живущие в грязи, тесноте, смраде“... Г. Михайловскому нет надобности напоминать нам об этом,— мы и без него хорошо знаем эти вещи. И тем не менее мы в полном объеме поддерживаем законность противопоставления города и порождаемого условиями городской жизни духовного склада — деревне и деревенскому складу» (окт., № 1, с. 58, 59); «Говоря о превосходстве городского уклада над деревенским, мы не только не забываем царящей в городе эксплуатации, но, наоборот, очень твердо и постоянно помним о ней...» (там же, с. 62). Опровергая позицию Михайловского, Струве ссылается па Маркса: «Идеализация города в том смысле, в котором разумеет ее г. Михайловский, говорящий о „вытирании“ из прошлого всех тычков, о „промывании“ глаз и

^ к к

ушей и т. д. ,— нам совершенно чужда, как чужда она 'гем, учениками которых мы не стыдимся быть и считав ся. Автор „Капитала“ ничего не вытирал и ничего не промывал, а кто же до и после него с большей резкостью противопоставлял город и деревню, как глубоко различные общественные уклады, на основе которых развиваются различные духовные физиономии? „Учитель“ не боялся и с полным правом не боялся писать об „идиотизме деревенской жизни“ и видел заслугу капитализма и буржуазии в разрушении этого идиотизма» (с. 59).

После этой статьи П. Струве последовал новый ответ II. К. Михайловского: «О страшной силе г. Novus’a, о моей робости и о некоторых недоразумениях». Отвергая доводы своего оппонента, Михайловский одновременно ополчается и па «грубые слова» Маркса об «идиотизме деревенской жизни»: «Я не знаю, где именно у Маркса написаны эти грубые слова, но давно известно, что если Александр Македонский был великий герой, то стульев все-таки ломать не следует. Маркс был вообще неразборчив в выражениях, и, конечно, подражать ему в этом отношении, по малой мере, не умно. Но и то я уверен, что приведенное выражение у Маркса простая бутада. И если поколение, вместе с г. Златовратским мучившееся над сложными вопросами деревенской жизни, приняло много напрасного горя, то горе — хотя и иное— и тому поколению, которое воспитывается на презрительном отношении к „идиотизму деревенской жизни“...» 395.

Последние две статьи — Струве и Михайловского, продолжавшие полемику о «Мужиках», также получили оцепку В. И. Ленина в работе «Перлы народнического прожектерства». Ленин писал: «По поводу слов г. Novus’a, что Маркс не боялся, и с полным правом не боялся, писать об „идиотизме деревенской жизни“ и видел заслугу капитализма и буржуазии в „разрушении этого идиотизма“, г. Михайловский пишет:

„Я не знаю, где именно у Маркса написаны эти грубые (?) слова...“ Характерное признание в незнакомстве с одним из важнейших произведений Маркса (именно „Манифестом“)!» И далее В. И. Ленин, выписав целиком вышеприведенную цитату из статьи Михайловского, говорит: «В высшей степени характерно для г-на Михайлов- бкого, объявлявшего не раз, что он согласен с экономической доктриной Маркса, полное непонимание этой доктрины, позволяющее ему „уверенно“ заявлять, что цитированные ЭДоуив’ом слова Маркса — результат простого увлечения, простой неразборчивости в выражениях, простая бутада! Нет, г. Михайловский, вы жестоко ошибаетесь. Эти слова Маркса — не бутада, а выражение одной из самых основных и самых важных черт всего его миросозерцания, и теоретического и практического. В этих словах ясно выражено признапие прогрессивности того процесса отвлечения населения от земледелия к промышленности, от деревень к городам, который служит одним из характернейших признаков капиталистического развития, который наблюдается и на Западе, и в России...» 396.

Из приведенных слов В. И. Ленина следует, что, резко критикуя ответ Н. К. Михайловского ЭДоуив’у, он сочувственно отнесся к статье Струве «„Мужики“ Чехова и г. Михайловский». Но одновременно В. И. Ленин существенно дополнял и уточнял его высказывания о противопоставлении города деревне: «Говоря об „идиотизме деревенской жизни“,— писал В. И. Ленин,— ученики в то же время показывают, какой выход из этого положения открывает развитие капитализма» 397. В своей статье В. И. Ленин непосредственно не касается чеховской повести, но его оценки статей, посвященных ей, являются чрезвычайно ценными для определения правильных и ошибочных позиций критиков. Выше уже говорилось о том, что В. И. Ленин отметил некоторые статьп Струве в «Новом слове», на которых положительно сказалась критика его позиции социал-демократами. К числу таких статей, видимо, можно отнести и статью «„Мужики“ Чехова и г. Михайловский». То было время, вспоминал в 1903 г. В. И. Ленин, когда Струве был «„чуть-чуть марксистом“ и когда мы вместе с ним сражались с народниками на страницах покойного „Нового слова“» 5&.

В целом литературно-художественная программа «Нового слова» сыграла немалую роль в пропаганде демократической художественной литературы, в формировании и распространении литературно-эстетических взглядов марксизма. Это дало право «Новому слову» занять значительное место в истории русской журналистики конца 90-х годов прошлого столетия.

Запрещение издания «Нового слова» было воспринято марксистами как серьезная утрата, лишавшая их легальной печатной трибуны. «Печальный подарок получился нам к рождеству — в виде закрытия „Нового слова“,— писала В. И. Засулич в конце декабря 1897 г. Ф. М. Степняк.— Ему сделали честь закрыть его точь-в-точь как когда-то „Отечественные записки“, без всяких предостережений и ие за какую-нибудь отдельную статыо, а просто „за вредное направление“. Л успех оно имело громадный, предпоследнюю книжку пришлось 2 раза выпускать, в таких неожиданных размерах она разошлась... Коли нравится читателям, значит — вредно. Теперь редакция, говорят, получает отовсюду адреса, выражение сочувствия. Ее сердцу это должно быть приятно, но напечатать все равно нигде нельзя» 398. Только в 1899 г. бывшим руководителям «Нового слова» удалось возобновить периодическое издание. Это был журнал «Начало».

5

Журнал литературы, науки и политики «Начало» просуществовал только пять месяцев. В 1899 г. в Петербурге вышло пять номеров в четырех книгах: № 1—2 (янв.—февр.), № 3 (март), № 4 (апр.), № 5 (май). Официально редактором-пздателышцей журнала числилась А. А. Воейкова, но фактически его возглавляли П. Б. Струве и М. И. Туган-Барановскпй. Близкое участие в делах редакции принимали С. Н. Булгаков,

А. М. Калмыкова, В. Я. Богучарский, П. П. Маслов399.

«Начало» было призвано продолжить традиции «Нового слова», но все оказалось сложнее. Журнал отразил эволюцию временного союза между последовательными и «легальными» марксистами на его более позднем этапе, когда приблизился неизбежный распад этого союза. Выход журнала был одобрительно встречен революционными марксистами, вновь получившими доступ к печатной трибуне.

30 января 1899 г. В. И. Ленин писал М. А. Ульяновой: «Сегодня прочитали в „Русских Ведомостях“ объявление о „Начале“. Хорошо, что я успел как раз к началу „Начала“ окончить свои „рынки“...» 400. Речь шла о книге «Развитие капитализма в России». Шесть разделов из третьей главы этой книги (под названием «Вытеснение барщинного хозяйства капиталистическим в современном русском земледелии») были напечатаны в «Начале» (№ 3). Кроме этой работы, В. И. Ленин опубликовал здесь несколько рецензий: на книги Р. Гвоздева «Кулачество- ростовщичество, его общественно-экономическое значение», Парвуса «Мировой рынок и сельскохозяйственный кризис» (№ 3), К. Каутского «Аграрный вопрос» (№4), Гобсона «Эволюция современного капитализма» (№ 5) и справочник «Торгово-промышленная Россия» (№ 3). В. И. Ленин с большим интересом следил за этим журналом, который получал, находясь в ссылке в Шушенском, с большим опозданием. Только в начале апреля

В. И. Ленин получил первую книгу (№ 1—2). 4 апреля 1899 г. он писал сестре — А. И. Ульяновой-Елизаровой: «„Начало“, № 1—2, получил наконец от товарищей... В общем, очепь понравилось...» 401. «Очень интересной» 402 назвал В. И. Ленин апрельскую книгу (№ 4), которую получил только в августе (т. е. уже после закрытия журнала).

Иначе оценил В. И. Ленин пятый помер журнала. 20

июня 1899 г. он писал М. А. и Д. И. Ульяновым: «Получил майскую книжку „Начало“,— урезанную изрядно °5. В ней, кажется, особенно интересного ничего нет. Я теряю надежду на выздоровление этого журнала» 403. В другом письме В. И. Ленин писал об этом номере: «...страдающий чахоткой в последней степени...»404. Впрочем, В. И. Ленин уже и в первой, понравившейся ему в целом книге «Начала» обнаружил нарушение «легальными марксистами» условий временного «союза». Имея в виду статью С. Булгакова «К вопросу о капиталистической эволюции земледелия» (№ 1—2, 3),

В. И. Ленин писал А. Н. Потресову 27 апреля 1899 г.: «...меня она привела прямо-таки в исступление... Каутский не излагается, а прямо извращается... Будь у человека сколько-нибудь чувство партийности, сознание ответственности перед всеми Genossen405... он бы не решился так наезднически „наскакивать“... ничего сам пе давая... Он чувствует себя, очевидно, свободным от всяких товарищеских обязанностей и ответственности...»68а. Характерно, что В. И. Ленин был возмущен и редакцией «Начала», опубликовавшей эту статью. «...Ведь такой журнал, как „Начало“,— подчеркивал он,— все же не альманах, допускающий марксизм собственно из моды... а орган направления. Поэтому для такого журнала обязательно бы налагать некоторую узду на ученых иаезД- няков и ыа всех „посторонних“ вообще. Только тем и объясняется громадный успех „Нового Слова“, что редакция вела его именно как орган направления, а не как альманах» вэ.

Это сопоставление двух журналов является, хотя и косвенным, указанием на дальнейшую эволюцию «легального марксизма». И а примере статьи Булгакова, как и на других примерах, В. И. Ленин делал вывод об усилении «критической» струи в марксизме и о невозможности, как писал он А. И. Ульяновой-Елизаровой, «замолчать тех коренных разногласий между „ортодоксией“ и „критицизмом“, которые выступили в марксизме немецком и русском» 406. На статыо Булгакова он ответил в двух статьях под общим заголовком «Капитализм в сельском хозяйстве. (О книге Каутского и о статье г. Булгакова) » 407. Резко обозначившуюся «критическую струю» в «Начале» отметил и Г. В. Плеханов в письме к П. Б. Аксельроду от 21 апреля 1899 г.: «Борьба с бернш- тейнизмом в РОССИИ есть насущнейшая задача минуты. „Начало“ целиком на стороне Бернштейна. Мы должны нротивойоставить влиянию наших катед ер-маркси- с т о в свое влияние марксистов-революционе- р о в» 408. «Легальные марксисты» открыто становились, таким образом, все более и более чужими. И это сказалось на журнале, и ие только на содержании отдельных материалов научно-экономического отдела.

Социологическому оппортунизму «критиков Маркса» в известной степени соответствовала эклектичность литературно-художественного отдела издания. Беллетристика и стихи, печатавшиеся в «Начале», были представлены авторами разных течений. С одной стороны, это писатели-реалисты, примыкавшие к радикально-демократическому направлению: В. Вересаев, Н. Гарин-Михайловский, Н. Рубакин, А. Матов 409, выступавший в «Начале» под псевдонимом А. Степной, поэты А. Коц (Д-н),

В. Богораз (Тан) и др. С другой стороны, это сймвоДисть! в лице Д. Мережковского, опубликовавшего в «Начале» (№ 1—4) семь глав романа «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» (роман не был окончен печатанием из-за закрытия журнала), и 3. Гиппиус, одно стихотворение которой («Я в лодке Харона с гребцом безучастным...») было помещено в № 5. Печатались в «Начале» и литераторы, не имевшие твердых идейно-эстетических позиций, как Л. Луговой, А. Колтоиовскпй и др.

Все же основное место среди художественных материалов «Начала» занимают реалистические произведения, критически запечатлевшие глубокие социальные процессы современной жизни. Это отчетливо проявилось, например, в изображении деревни. Классовое расслоение крестьянства, невиданное обнищание деревенской бедноты, образование сельской буржуазии и сельского пролетариата, утрата веры в «земледельческие идеалы» — основные темы многих произведений, опубликованных в журнале (В. Вересаев «В сухом тумане» (№ 3), Н. Рубакин «Митрошкино жертвоприношение. Из рассказов о голодном годе» (№ 1—2), В. Серошевский «Акварели» (№5) и др.). О неумолимом вторжении капиталистических отношений в национальные окраины страны повествуется в рассказах Д. Ведребисели (Д. К. Малиевой) «Пропажа», «Смерть Мураша» (№ 3, 5) и А. Стенного «Смерть Утыпа» (№ 3). В трех книгах журнала (№ 1—4) опубликовано начало романа В. фон Полепца «Помещики» (перевод с немецкого) 410, изображающего крах патриархального «общинного хозяйства» в условиях капитализма. В произведениях «Начала» (как и «Нового слова»)

о деревне особенно явственно выразилась аитииародииче- ская тенденция, которая, одиако, не приглушала острой критики буржуазной системы, ее морали и нравов.

Горькая правда о «благах» капиталистического прогресса запечатлена в рассказе В. Вересаева «В сухом тумане». В повести Н. Гарина «Клотильда» (№ 1—2), критики того времени увидели не больше чем «вариант на знаменитую „Даму с камелиями“ Дюма-сына» 411. Но содержание повести, отнесенной Горьким к лучшим произведениям писателя412, не сводилось к любовной теме.

1> нем .звучали громкие ноты осуждения уродл ивых сторон буржуазного общества. Злободневному вопросу времени — «эмансипации женщины» посвящен рассказ А. Вербицкой «Перед концом» (№ 4), зло высмеивающий мещанские взгляды. Однако писательнице явно не удался образ новой женщины, скорее похожей на карикатуру. В этюдах Н. Рубакина «Битые читатели» (№ 4) вскрывается порочная система буржуазного воспитания и образования. 11а эту сторону особое внимание обратила цензура: «II. Рубакин дает крайне тенденциозное освещение как общественной, гак и государственной русской жизни. Особенно мрачными красками автор описывает современную школу...» 413. О непроходимой пропасти между миром собственнников и неимущих повествуют и переводные произведения: рассказы П. Гёзи «Торговка счастьем» (№ 4), А. Киллонда «Верный» и «Картинки ныо-йоркской жизни» Ф. Бергеса (№ 5).

Из основной социально-художественной проблематики журнала явно «выпадал» роман Д. Мережковского «Воскресшие боги». Публикация глав из него в «Начале» вызвала у многих удивление. Рецензенты отмечали «странный союз экономического материализма с декадентством, „эстетизмом“ и „ницшеанством“» 414. Н. К. Михайловский писал: «Г. Туган-Барановский с большим презрением говорит о „всякого рода декадептстве и эстетизме“, похороненных вместе с „Северным вестником“», и одновременно, отмечал критик, в «Начале» печатается роман Мережковского, герой которого Леонардо да Винчи изображен настоящим «сверхчеловеком», «ему все равно — строить ли храм или публичный дом» 415. Михайловский справедливо отмечал противоречия в марксистских кругах, но для него «легальный» и революционный марксизм были в то время равнозначны. Отметим, что В. И. Ленин обратил внимание, видимо, на эту статью II. К. Михайловского. В письме А. И. Ульяновой-Елизаровой от 1

мая 1899 г. вслед за уже цитированной нами фразой о том, что нельзя «замалчивать» коренных разногласий между «ортодоксией» и «критицизмом», В. И. Ленин

добавлял: «Противники все равно пользуются уже разногласиями (Михайловский в № 4 „Русского Богатства“)» 416.

- Привлечение к сотрудничеству в «Начале» Мережковского не было случайностью. Уже тогда у «критиков Маркса» складывались симпатии к декадентскому течению, которые отчетливо определились в более позднее время. П. Б. Струве высоко оценил «Воскресшие боги». «...Роман Мережковского,— писал он Г. В. Плеханову в мае 1899

г.,— крупная и по исполнению, и по замыслу вещь» 417. «Союз» с Мережковским сохранился и впредь. Его печально знаменитая статья «Грядущий хам» была опубликована в годы первой русской революции на стра- | ницах кадетского журнала «Полярная звеЗда», редактором которого был Струве. Позднее они вновь «встретились» в руководимом Струве журнале «Русская мысль». В целом художественная литература была представлена в «Начале» в менее значительных образцах, чем в близких ему по направлению журналах — «Новое слово» и «Жизнь». Редакция, несмотря па свои усилия, не смогла напечатать произведений А. П. Чехова и М. Горького. Известно, что Чехов дал согласие редакции поставить свое имя среди других участников журнала418. Возможно, его сотрудничество в «Начале» не состоялось из-за быстрого закрытия журнала. Сложнее дело обстояло с Горьким. Отвечая А. М. Калмыковой (ведающей беллетристическим отделом «Начала»), которая просила его принять участие в журнале, Горький писал ей в январе 1899 г.: «В декабре был у меня Поссе и предложил мне работать исключительно в „Жизни“. О „Начале“ в ту пору я ничего не знал, и все сотрудники „Начала“ были показаны сотрудниками „Жизни“. На предложение Поссе я согласился и дал ему слово не работать нигде, кроме „Жизни“, выговорив себе право помещать маленькие рассказы в „Журнале для всех“. Таким образом, Вам о моем сотрудничестве в „Начале“ надо поговорить с Поссе,— если он „разрешит“ меня от слова, данного ему,— я к вашим услугам. Но и в этом случае ранее конца апреля я не в состоянии дать ничего „Началу“, ибо поглощен... „Фомой Гордеевым“» 419. Однако разгоревшаяся редакционная борьба между двумя изданиями оттолкнула Горького от «Начала». В письме к С. П. Дороватовскому 12 февраля 1899 г. Горький говорил: «Отношение к „Жизни“ со стороны „Начала“ и разных его прихвостней — возмущает и волнует меня до бешенства... люди, расточающие по адресу нашего журнала злобу и ложь, воспоенную завистью, люди „интеллигентные“ — чем можно оправдать их отношение к „Жизни“?» 83а. Вместе с тем Горький не отрицал положительных сторон «однодушного» «Жизни» издания. Уже позднее, в 1901 г., делясь в письме к Е. Н. Чжрикову своим замыслом создать новый журнал, он заметил: «Журнал должен быть хорошим — а ля „Начало“...» 420.

6

Не избежал журнал довольно ощутимого налета эклектизма и в отделе литературной критики. Наряду с работами авторов, стоящих в то время на позициях последовательного марксизма, в «Начале» печатались критики и другого лагеря. К ним относилась 3. Венгерова, выступившая в журнале со статьями о Метерлинке и Ницше, в которых развивались идеалистические взгляды на искусство. По мысли критика, Метерлинк «велик тем, что отразил трагизм, присущий современному миросозерцанию» (№ 1—2, с. 172). Это «трагизм повседневной жизни» (с. 156), отмеченный «тяготением к красоте и вечно присущим сознанием смерти», проявляющийся в потаенных глубинах души, «как бы за событиями и помимо них» (с. 172). В рецензии на «Происхождение трагедии» Ницше 3. Венгерова высоко оценивает книгу и ее автора, который отдает предпочтение «силе, возвышающей человека над самим собой и создающей божественное в человеке» (№ 3, с. 116). Струве всячески поощрял Венгерову к сотрудничеству в журнале. «То обстоятельство, что нас ругают за вас, не играет... никакой роли»,— писал он ей 7 марта 1899 г. «Нас ругают за все. Я лично сочувствую статьям о Метерлинке и не боюсь конфликта с „читающей публикой“... За рецензию о переводе Ницше буду очень благодарен» 421. В высшей степени противоречивый характер имели статьи М. Неведомского (М. П. Миклашевского) об изобразительном искусстве: «Художник-интеллигент (Н. А. Ярошенко, ум. 25 июня 1898 г.)» (№ 1—2) и «Осовременном художестве. (По поводу Петербургских выставок за год)» (№ 5). Они были написаны в духе проти- вонароднической тенденции журнала. Рассматривая творчество «передвижников», и в частности одного из крупнейших его представителей И. А. Ярошенко, автор приходил к выводу, что большинство произведений художника «разрабатывает глубоко народнический мотив— жаление» («N*2 1—2, с. 204), двуединое чувство — «наполовину рабье, наполовину барское», которое «содержит нечто глубокооскорбительное для тех, кто служит ему объектом...» (там же, с. 206—207). Ссылаясь на известные слова Михайловского о чеховских «Мужиках», критик писал: «Право же, они [мужики] не жалости от нас хотят, а лишь справедливости, да и обойдутся без нашего „жаления“, даже если мы не соблаговолили „уделить им милостыню нашего внимания!“» (там же).

Статья М. Неведомского вызвала резкий ответ Н. К. Михайловского, в котором он обвинял критика в преследовании народничества «сарказмами» за «жаление» 86. Во второй статье («О современном художестве»), уточняя свое отношение к народничеству, Неведомский писал: «Мы очень жалеем, если наша заметка действительно дает повод обвинять нас в „саркастическом“ отношении к народничеству в его прошлом. Мы вовсе не хотели „преследовать сарказмами“ этой лучшей страницы нашей истории... мы не хотели, не думали хоть сколько- нибудь умалять великих людей-деятелей и писателей того времени... Если в заметке нашей были сарказмы, то мы все их относили не к прошлому, а к современности — к выдохшемуся, выцветшему народничеству наших дней, утратившему и историческую почву, и „надежды“, и прежний дух, и прежний смысл» (№ 5, с. 189). Но, возражая против идейиости в народническом духе, Неведомский одновременно ополчился против тенденции в искусстве вообще, развивая концепцию «свободного» творчества. «Мы полагаем,— писал он,— что искусство, как и наука, прежде всего должны быть признаны свободными от всяких приоритетов. Искусство есть лишь орган общения между людьми, иечто вроде квалифицированного органа речи. И как единственная обязанность языка говорить „чисто“ (не косноязычить), так единственное обязательство, лежащее на искусстве как таковом, совершенство формы... К художнику... как таковому можно предъявлять лишь одно требование, чтобы он говорил „чисто“ и говорил то, что думает. Один думает о блестках и побрякушках— пусть его думает и пусть о них и говорит; другой думает о чем-нибудь более значительном — пусть говорит более значительное...» («N*2 1—2, с. 210).

Наиболее существенное содеражние литературно-критических материалов «Начала» представлено в работах критиков-марксистов. Это особенно относится к социологическому «этюду» Г. В. Плехапова «Об ’искусстве» (№ 4. Напечатай за подписью: Н. Андреевич). Внешне далекий от современности (он посвящен анализу первобытного искусства), «этюд» Плеханова выдвигал и «такие проблемы, вокруг которых вращались все главные споры в эстетике 90-х — начала 900-х годов» 422. Так, например, один из таких «главных» споров сосредоточивался тогда на определении самого понятия «искусство» и был связан с трактатом Л. Н. Толстого «Что такое искусство?» 423. «По словам гр. Толстого,— писал Плеханов,— искусство выражает чувства людей, слово же выражает их мысли. Это различие неосновательно. Слово служит людям не только для выражения их мыслей, но также и для выражения их чувств. Доказательство: поэзия, органом которой служит именно слово... Неверно также и то, что искусство выражает только чувства людей. Нет, оно выражает и чувства их, и мысли, но выражает не отвлеченно, а в живых образах. И в этом заключается его самая главная отличительная черта. По мнению гр. Толстого, „искусство начинается тогда, когда человек с целью передать другим людям испытанное им чувство снова вызывает его в себе и известными внешними знаками выражает его“. Я же думаю, что искусство начинается тогда, когда человек снова вызывает в себе чувства и мысли, испытанные им под влиянием окружающей его действи- телыюетн, и придает им известное образное выражение. Само собою разумеется, что в огромнейшем большинстве случаев он делает это с целью передать передуманное и перечувствованное им другим людям. Искусство есть общественное явление» (с. 63, 64).

Этюд «Об искусстве» открывал серию знаменитых «Писем без адреса», в которых Плеханов подошел к вопросу о происхождении и развитии искусства с позиций исторического материализма8&. Актуальность «Писем» заключалась и в полемической заостренности против концепций народников424. «Этюд» Г. В. Плеханова вызвал острую тревогу цензора, который писал: «В статье ,,Об искусстве“... религиозные верования в искусстве ставятся в прямую и непосредственную зависимость от экономического состояния общества» м.

С борьбой против народничества связаны и статьи А. П. Потресова «О „наследстве“ и „наследниках“» 425 и «Не в очередь» 426. Основное направление этих статей заключалось в опровержении теорий позднего литературного народничества, необоснованности его претензий считать себя единственным «хранителем» наследства революционных демократов. В 1897 г. В. И. Ленин писал в работе «От какого наследства мы отказываемся?: «Бывши в свое время явлением прогрессивным, как первая постановка вопроса о капитализме, народничество является теперь теорией реакционной и вредной, сбивающей с толку общественную мысль...» 427. Эта позиция В. И. Ленина определила направление социал-демократической критики па многие годы. Статья Потресова «О „наследстве“ и „наследниках“» посвящена главным образом вопросу о дифференцированном подходе к «наследству» и «наследникам». В. И. Ленин одобрил такую постановку вопроса, о чем писал автору 27 апреля 1899 г.: «Статья

А. П. мне чрезвычайно понравилась; от вырезки ее номер сильно потерял» 428. В. И. Ленин обратил внимание и на другую статью Потресова — «Не в очередь», выделив ее как «в особенности» интересную в апрельской книге «Начала» 429.

Статья «Не в очередь» 430 затрагивала большой круг вопросов, в том числе и вопросы современной литературной жизни. В ней подробно рассматривался только что вышедший вторым изданием (февр. 1899 г.) сборник «Стихотворений» П. Я. (П. Ф. Якубовича) и в связи с ним широко привлекались произведения Г. Успенского и Н. Златовратского, давалась оценка «стихотворного потока», наводнившего литературу последних лет, шла речь и о повести Вересаева «Поветрие», вызвавшей особенно оживленные споры в печати того времени. Большое место в статье отводилось полемике с критиками народнического лагеря — Н. К. Михайловским, М. Протопоповым, Л. Оболенским и др. К оценке народнической литературы Потресов подходил с исторических позиций. Он приветствовал появление нового издания стихотворений П. Ф. Якубовича, потому что видел в них «своего рода исторический документ, отголоски умонастроения, представляющего... большой непосредственный интерес» (№ 4, с. 121). Ценность стихов Якубовича — в достоверности изображения трагической судьбы народнической интеллигенции, которая стремилась «расплыться, раствориться, растаять в могучем океане массы», но которую этот «океан» «не принял» (№ 4, с. 127). Якубович, утверждал критик, принадлежит к меньшей и лучшей части «больного поколения», которая осознала утопичность народнических иллюзий. В лирике Якубовича преклонение перед идеалами 70-х годов переплетается «с сознанием того, что при существующих условиях борьба равносильна только жертве». Поэт не сумел отыскать «точку опоры» в новых жизненных силах. Но вместе С тем ему глубоко чуждо приспособление революционных идеалов 70-х годов к буржуазно-либеральным взглядам, которое стало свойственно в 90-е годы многим народникам.

Такая характеристика в известной мере соответствовала тому, что говорил о себе сам поэт: «Для меня лично эти [70-е] годы — святыня, чище и святее которой я ничего не знал и пе знаю», «я люблю и воспеваю то прошлое, когда... лучшая часть общества переживала страстный порыв надежды и веры...» 431-". Такой взгляд на поэтическое творчество П. Ф. Якубовича резко отличался от оценки его А. М. Скабичевским, заявлявшим; что стихи Якубовича дышат «бодростью, гордою и смелою отвагой», что они способны «утешить и уберечь» от «современного сумбура и столпотворения» 10°. Однако, несмотря на доброжелательный тон статьи Потресова, проникнутый глубоким уважением к гражданской и творческой личности Якубовича, на явное противопоставление его «чувствительным бюргерам» вроде либерального народника М. Протопопова, Якубович отрицательно отнесся к статье «Не в очередь». Он вспомнил о ней в письме к Горькому от 29 января 1900 г.: «В не вышедшей в свет апрель[ской] книжке „Начала“ была... статья, но какая- то странная, ученая, скучная и... по существу вздорная» 432.

Политический и литературный спор с народниками ведет в «Начале» и В. Богучарский в статье «Что такое „земледельческие идеалы“?» Он критикует «наивную веру» народников в так называемые «земледельческие идеалы», их «маниловские фантазии», привлекая для этого «замечательный по своей жизненной правде» очерк Г. Успенского «Не суйся!» «Если „учеников“,— пишет Богучарский,— обвиняют в том, что они „не зиают народа“, то Глеб Успенский знал его, и на такой авторитет положиться можно» (№ 3, с. 89). Богучарский возобновляет спор о повести А. П. Чехова «Мужики», которую народники не могли простить писателю. На сей раз — в связи со статьей в «Русском богатстве» Грииевича (П. Ф. Якубо вича) «Итоги двух юбилеев», в которой критик, отдавай дань уважения таланту писателя, ставил ему в выну то, что он в «Мужиках» изобразил крестьянина «скотиной» («увы, не „святая“ даже скотина, а скотина просто») и дал произведению «столь обобиценное название» 433. Взгляду народников на деревню Богучарский противопоставляет реалистическое изображение ее Чеховым. Антинародниче- ская тема возникает и в рецензии Н. Келина иа книжки народнических эпигонов А. Ленцевича («Стихотворения». Вятка, 1898) и А. Яиа-Рубана («Песни любви и печали». М., 1899). «Начало» выступало и с цепными рецензиями, пропагандирующими передовую литературу (о книгах Н. Карелина (В. И. Засулич) «Жан Жак Руссо» (№ 5), М. Ватсон «Ада Негри» (№ 1—2), о сборнике «Поэты Финляндии и Эстляндни», об изданиях М. II. Слепцовой художественной литературы для народа (№ 4) и др.).

Постоянные цензурные репрессии по отношению к «Началу» в конце концов привели к окончательному его запрещению. 22 июня 1899 г. заседание четырех министров постановило «совершенно прекратить издание журнала «Начало» 434. Вопреки слабым сторонам журнала, в нем отчетливо выразилась марксистская и радикальнодемократическая художественная и критическая мысль, сыгравшая прогрессивную роль в общем литературном процессе конца 90-х годов. Но наиболее значительным явлением в русской литературно-художественной журналистике конца XIX и начала XX в. стал журнал «Жизнь».