Резкое падение престижа науки.

Однако попытки привлечь к решению проблем отечественной науки местное самоуправление и российский бизнес пока себя также не оправдали. В сложившейся ситуации выбор управленческих решений остался небольшим – изучать и внедрять лучшее, что есть за рубежом и пытаться сохранить то, что было у нас в стране.

Развитые страны мира имеют большой позитивный опыт оптимальных моделей внедрения результатов научных исследований в производство. В нашей стране в 70-80 годы прошлого века, стремясь найти важнейшее связующее звено между наукой и производством, приступили к созданию таких структур, как бизнес-инкубаторы, технопарки и технополисы. В основе этой новации лежала идея внедрения единой поточной системы. Ее суть сводилась к следующему: новая идея – научная разработка – техническое решение – реализация нового продукта или технологического процесса. Так, например, в СССР в конце восьмидесятых годов было 60 технополисов (наукоградов) с численностью более 3 миллионов человек55.

Как указывает в своем докладе В.Н. Савельев, к 1997 году в 10 раз было сокращено финансирование науки со стороны государства, что было связано с процессом реформирования экономики в целом и последующим сокращением производства. Наука в условиях реформирования и преобразований оказалась в стороне от потребностей производства и стала занимать одно из последних мест по уровню финансирования.

Государственные программы и другие официальные документы, принятые для поддержки российской науки – например, «Программа государственной поддержки и интеграции высшего образования и фундаментальной науки на 1997 – 2000 годы», Постановление Правительства РФ от 18 мая 1998 года № 453 «О концентрации реформирования российской науки на период 1998 – 2000 годы» – не были выполнены в полном объеме по причине отсутствия финансов.

В справочнике «Социально-экономические проблемы России», изданном в Санкт-Петербурге в 2001 году, указаны следующие статистические данные: «в 2000 году лишь 5% отечественных предприятий применяли новые достижения, в Европе этот показатель составляет 80 – 87%. В 1990 году количество действующих за рубежом патентов, принадлежащих российским изобретателям, составляло 8500, а господдержка патентования составляла 5 миллионов долларов. В 1999 году число действующих патентов сократилось в десятки раз, а господдержка патентования составляла всего 115 тысяч долларов»56.

Постепенно ситуация привела к потере авторитета таких профессий, как учитель, вузовский преподаватель и ученый. Их место в «зените славы» быстро заняли такие рода деятельности новой формации, как предприниматель, менеджер, продавец, продюсер, шоумен и тому подобные.

В одной из своих статей редактор тематическиого приложения «Независимая газета-Наука» Андрей Ваганов отмечает, что «В России в 1994 году за поддержку науки из госбюджета высказались только 8% опрошенных. Исследование, проведенное в конце 1990 – начале 1991 года среди студентов технических вузов Санкт-Петербурга и Петрозаводского университета, выявило ту же тенденцию: 56% опрошенных высказали мнение, что ученые больше думают о своих абстрактных проблемах, чем об интересах простых людей; 42,2% полагают, что ученые просто удовлетворяют свою любознательность за государственный счет.

В современном российском обществе отрицательное или, в лучшем случае, настороженное отношение к науке, по-видимому, становится нормой даже среди образованной части населения. Спустя девять лет после процитированного выше социологического опроса в другом исследовании были получены почти аналогичные результаты: у 58% опрошенных россиян наука вызывала негативные ассоциации»57.

По данным Центра исследований и статистики науки Министерства образования и науки РФ (2005 год), с точки зрения престижности профессия ученого оказалась на одиннадцатом месте из тринадцати оценивавшихся. Согласно опросу Всероссийского центра исследований общественного мнения (ВЦИОМ), проведенному в апреле 2007 года, две трети опрошенных россиян затруднились назвать хотя бы одну фамилию отечественного ученого. Оставшиеся респонденты вспомнили Сергея Королева (10%), Жореса Алферова (8%), Андрея Сахарова (6%), Святослава Федорова (3%)58.

Федеральный Закон Российской Федерации «О науке и государственной научно-технической политике» от 23 августа 1996 года предусматривает выделение науке 4% из расходной части бюджета.

Но на практике этот закон не действует: в 1997 г. –1,2 % в 1998 – 0,7%, в 2001 г. – 1,3%. В процентном отношении мы тратим на науку меньше Чили, Румынии и Португалии, а в абсолютном отношении меньше Чехии, Финляндии и Дании. Если научно-технический комплекс страны поглощает менее 2% ВВП, то это позволяет отнести ее к странам экспортно-сырьевой ориентации.

Затраты на приобретение исследовательской техники в академических институтах уже к 1993 году сократились в 10 раз – с 26% до 2% бюджетного ассигнования, а в отраслевой науке - с 20% до 1,5%59.

В результате наука как форма деятельности в нашей стране оказалась невосстребованной оществом. Вот цитата из статьи доктора химических наук, профессора М.Г. Гольдфельда, уехавшего по рабочему контракту в США в 1992 году: «Вспоминаю свой визит в Химфизику (Институт физики и химии РАН. – Р.Б.) в 1996 году. Помещения лаборатории и прилегаю-щая местность выглядели как после бомбежки: зимой корпус не отапливался за отсутстви-ем средств, вода замерзла, батареи лопнули, пол вздулся, стены облупились и покрылись плесенью, туалеты, по всей видимости, не чистились с начала перестройки и т.д.

Андрей Ваганов пишет: «В 2003 году внутренние затраты на исследования и разработки в США и в России составили 284 584,3 миллиона долларов и 16 317,2 миллиона долларов соответственно. Соотношение – 17,4:1.

По данным академика Юрия Третьякова, декана факультета наук о материалах МГУ им. М.В. Ломоносова, "вклад российских ученых в мировую нанотехнологическую науку за последние пять-шесть лет заметно снизился и составляет сейчас 1,5% против 6% в 2000 году". Сегодня даже в тех отраслях, которые в основном и формируют валовый внутренний продукт (ВВП), уровень износа основных фондов закритический: в черной металлургии – 50%, в нефтегазовой – близок к 65%, в нефтепереработке – к 80%. (То есть практически ситуация конца 20-х годов прошлого века!) И это при том, что химическая и нефтехимическая отрасли промышленности занимают пятое место в структуре промышленного производства России – около 6% от общего объема»61.

Вернуться к Содержанию