<<
>>

1. Буржуазное общество как «реальный субъект» (Маркс) и диалектика производства и обращения по Уно

Неправильно было бы полагать, что все выдвинутые Уно положения неверны. Напротив, в его концепции, как и во взглядах Бакхаува, Гёлера, есть интересные высказывания и верные оценки. Но когда они абсолютизируются автором, то превращаются в свою противоположность.
Каковы же сильные стороны теории «чисто капиталистического общества»? Прежде всего и главным образом это — акцент на то, что внутренние противоречия предме та, капиталистического способа производства, их движение, развитие определяют структуру, содержаний и метод политической экономии капитализма. «Диалектика капитала... не что иное как самораскрывающаяся логика капитала,— пишет Сэкине.— Последний выступает и как объект, и как субъект. Здесь нельзя не заметить сходства между диалектикой капитала (Уно.— А. Ч.) и «Логикой» Гегеля; Гегель и Уно прибегают к помощи одного и того же диалектического метода, разница лишь в том, что если для Гегеля субъект-объектом был «разум», то для Уно это — «капитал»'141. Этот метод определяется самим предметом, он в корне противоположен принятому в буржуазной политэкономии субъективному методу, который «не определяется (и не может определяться) природой самого предмета как субъекта, но является набором норм... не свободных от оценочных суждений» 142. Сэкине вслед за Уно излагает здесь принцип, ясно сформулированный автором «Капитала». Маркс, как известно, в рукописи «Введение» (1857), размышляя о структуре и методе своего будущего труда, писал: «Как вообще во всякой исторической, социальной науке, при рассмотрении по- ступательйого движения экономических категорий нужно постоянно иметь в виду, что как в действительности, так п в голове субъект — здесь у нас современное буржуазное общество — есть нечто данное и что категории выражают поэтому формы наличного бытия, определения существования, часто только отдельные стороны этого определенного общества, этого субъекта...
Это соображение следует иметь в виду, потому что оно сразу же дает решающие указания относительно расчленения предмета» 143. Диалектическое рассмотрение капиталистического способа производства, считал Маркс, должно представить его в качестве реального субъекта. Применительно к системе общественных отношений термин «субъект» звучит непривычно, хотя таким образом лучше всего передается то, что под воздействием внутренних противоречий капитал нахо дится в состоянии постоянного превращения и самообновления, в результате которого происходит становление и развитие экономических форм (товара, денег, прибавочной стоимости и т. д.) и всего капиталистического способа производства как целого. Это есть внутренняя диалектика предмета как «реального субъекта». Предмет, «субъект», т. е. в теории Маркса капитал, предстает как процесс: «Капитал — это вовсе не простое отношение, а процесс, в различных моментах которого он всегда остается капиталом» 144. Но любой экономический процесс совершается при определенных материальных и социальных условиях. Постоянное повторение процесса предполагает поэтому воспроизведение соответствующих условий. Капитал как «реальный субъект», обладающий внутренней объективной диалектикой, «исходя из самого себя, сам создает предпосылки своего сохранения и роста» 145. Диалектический характер экономических процессов состоит в том, что предпосылки становятся текучими, превращаются в собственные результаты капиталистического способа производства 146. Отдельные категории — товар, деньги, процесс производства прибавочной стоимости т. д.— являются теоретическим, мысленным отображением этого процесса становления капитала. Это не произвольные абстракции, а определенные производственные отношения, представленные в качестве соответствующих экономических категорий. Сэ- кине прав, замечая: «Самоабстрагирование и самосивтези- рование заложены в природе предмета, и... мышление просто следует за самодвижением объективной реальности, копирует его...» 147 Выше, знакомясь с концепцией Гёлера, мы, однако, видели, что само по себе признание системообразующей роли внутренвей диалектики капиталистического способа производства в научной теории Маркса, если оно не сопровождается верным пониманием места и значения «субъективной» диалектики, может приводить (и при водит) к искаженному пониманию реализованного в «Капитале» метода.
Об этом же свидетельствует предпринятая профессором Уно корректировка структуры I тома «Капитала», в частности его высказывание относительно места анализа труда как субстанции стоимости. О чем же идет речь? Известно, что Маркс уже в 1-й главе I тома «Капитала» сводит двойственность товара к двойственному характеру заключенного, овеществленного в товаре труда. Этот вывод как раз и не устраивает Уно, ибо, с его точки зрения, он преждевременен, так как не может еще быть здесь обоснован самодвижением предмета. Почему? Потому что предмет первых двух отделов I тома «Капитала» — товар и деньги как моменты «простого обращения, или обмена товаров» 148, поверхностная сфера буржуазной экономики. «...Процесс производства товара на данной стадии еще не анализируется... производство товаров, или процесс производства капитала, может быть рассмотрено только после развития понятия товарной формы в понятие капитала»,— рассуждает Уно 149. Посылка справедливая, и из этой посылки делается следующий вывод: «...трудовая теория стоимости (имеется в виду ее основное положение о том, что стоимость товара определяется абстрактным человеческим трудом.— А. Ч.) должна быть обоснована в контексте процесса производства капитала, а не в контексте обмена товаров...» 160 Действительно, в чем же иначе может заключаться основополагающий принцип исторического материализма — принцип примата производства — применительно к экономической теории? Однако западноберлинский «неомарксист» В. Ф. Хауг в пособии для изучающих «Капитал» заметил: «Первое, что спонтанно возникает в головах многих левых студентов,— идея о том, что научно-материалистическая и радикальная постановка вопроса требует, конечно, начинать не со сферы обращения, а с производства... только тот, кто начинает с производства,— последовательный материалист». Но «для того чтобы пе рейти от рассмотрения процесса труда к рассмотрению процесса увеличения стоимости... необходимо, очевидно, уже представлять себе, что такое стоимость» 151. Обращение к истории создания «Капитала» позволяет лучше уяснить, кто же в данном случае ближе к истине — Уно или Хауг.
Ключевую роль при этом должны сыграть рукописи 1857—1859 гг., в которых Маркс настойчиво вел поиск исходной категории будущей системы и в этой связи решил вопрос о месте рассмотрения стоимости, ее соотношении с анализом производства. Первоначально Маркс шел от общих представлений об исходном понятии теории, сложившихся у него, прежде всего, под влиянием материалистического понимания истории (примат производства общественной жизни), ко все более четкому его определению. Первый этап был связан с намерением Маркса начать изложение с раздела о «производстве вообще», причем большую роль в нем должно было играть понятие «труд вообще». Обоснование этого решения представлено во «Введении». Такое начало отвечало в определенной мере традиции изложения экономической системы 1б2. На этом этапе Маркс не порывал с ней, хотя и внес в ее понимание существенный момент. Во-первых, он отмежевался от такого рассмотрения производства, которое было бы изолировано от исследования других сфер экономической жизни общества. А во-вторых, он обратил внимание на специфически исторический характер категорий «производство вообще», «труд вообще», о чем уже говорилось в предыдущем разделе книги, в связи с критикой трактовки Ходжсоном категории «абстрактный труд». Выяснилось, что такая простейшая абстракция, как «труд вообще», может быть верно понята лишь в контексте исследования экономического строя современного буржуазного общества. Маркс формулирует следующий вывод: «Этот пример с трудом убедительно показывает, что даже самые абстрактные категории, несмотря на то что они — именно 6 А. 10. Чепуренко благодаря своей абстрактности — имеют силу для всех эпох, в самой определенности этой абстракции представляют собой в такой же мере и продукт исторических условий и обладают полной значимостью только для этих условий и в их пределах» 153. Для Маркса было совершенно очевидно, что, говоря о производстве вообще и труде вообще, он всюду —в отличие от буржуазных экономистов — ведет речь о понятиях, абстракциях, порожденных изучением капиталистического способа производства.
Не вполне пока ясно было другое: как показать это отличие в понимании простейших абстракций, не предвосхищая всего дальнейшего изложения? как осуществить диалектический, а не чисто формальный, в духе буржуазной науки, переход от этих простейших абстракций к дальнейшим, более развитым категориям, характеризующим капитал как «исходный... и конечный пункт» теоретической системы? Критика сочинения Даримона позволила Марксу дать ответ на вопрос о посредствующих звеньях при переходе от производства вообще к капиталу. Ключевая роль в этом переходе, как ему окончательно становится ясно, принадлежит категории денег. В «Главе о деньгах» рукописи Маркс составил набросок плана своего труда, исходящий из полученных выводов. Согласно этому наброску, предметом первого раздела, или первой главы, следующей за «Введением», выступают меновые стоимости, деньги, цены, которые рассматриваются лишь как «определения общественного производства», причем «само это производство является лишь предпосылкой» 154. Кроме того, Маркс обосновывает необходимость перехода от абстрактных определений товара к анализу внутренней структуры производства. Он отмечает, что в реальной действительности такое положение, когда производство является чем-то внешним по отношению к товарообмену, существует лишь при докапиталистических способах производства, когда обменивается только излишек про дукта, обмен не охватывает и не определяет производства в целом, последнее «лежит вне мира меновых стоимостей». В «развитом» же, т. е. капиталистическом, обществе «наличный мир товаров» с необходимостью «выходит за свои пределы, указывая на такие экономические отношения, которые положены как производственные отношениям155. Исследование этих последних и есть исследование внутренней структуры производства. Переход от «Введения», где был начат (но не завершен) анализ категории «производство вообще», к «Главе о деньгах» для Маркса был вполне ясен: через понятие разделения труда. Разделение труда в общественном масштабе порождает обмен, обмен же, развиваясь, приводит к превращению товара во всеобщую форму продукта труда, а денег — во всеобщую форму общественной связи156.
Но поскольку деньги есть не что иное, как самостоятельная форма существования стоимости, то Маркс и приходит к выводу: «...в системе буржуазного общества за стоимостью непосредственно следует капитал» 157, т. е. определяет характер перехода от «производства вообще» к. понятию капитала. Этот вывод сделан уже в начале «Главы о капитале», а несколько далее содержится еще одно весьма примечательное высказывание, уточняющее эту мысль." «Для того, чтобы развить понятие капитала,— пишет Маркс,— нужно исходить не из труда, а из стоимости, и притом из меновой стоимости, уже развитой в движении обращения» 158. Данное высказывание Маркса не свидетельствует о его отказе от раздела о «производстве вообще», как и о том, что к началу работы над «Главой о капитале» в качестве исходного пункта формирующейся теоретической системы он уже рассматривал стоимость. Во-первых, «меновая стоимость, уже развитая в движении обращения» — это определение денег, во-вторых, гораздо дальше в тексте той же «Главы о капитале» содержатся весьма недвусмысленные высказывания, из которых следует, что «производство вообще» по-прежнему рассматривается Марксом как неотъемлемый элемент, как начало его экономического произведения 15Э. Единственное уточнение заключается пока в том, что речь идет уже не об общем введении, а о главе о производстве. Только к концу работы над «Grundrisse» Маркс вполне определенно пришел к выводу о том, что «первая категория, в которой выступает буржуазное богатство, это — товар», причем рассмотрением товара он намеревался открыть теперь уже действительно 1-ю главу — «Стоимость» 16°. Причинами такого существенного пересмотра складывавшегося поначалу представления об исходном пункте теоретической системы были следующие обстоятельства. Прежде всего, фундаментальное открытие Маркса, заключавшееся в том, что процесс производства капитала есть нечто двойственное, а именно процесс труда и процесс увеличения стоимости161, проведенный в «Главе о капитале» вчерне анализ двух этих сторон процесса капиталистического ёпроизводства сделали, очевидно, излишними рассуждения о производстве вообще, которые предваряли бы более детальное рассмотрение простых моментов процесса труда в «Главе о капитале». Далее, именно при таком подходе, когда процесс труда (а это, на наш взгляд, и есть «труд вообще») с самого начала выступает как момент общественного производства, покоящегося на капитале, стало возможным решение проблемы, о которой говорилось выше: как показать, что абстракции «производство вообще», «труд вообще» представляют собой мысленные слепки специфически капиталистических производственных отношений. И наконец, именно осознание того, что капиталистический процесс производства есть, с одной стороны, процесс создания потребительной стоимости, а с другой — стоимости (и прибавочной стоимости), побудило Маркса ретроспективно усилить акцент на изображении двойственности самого продукта этого процесса. Так — уже в процессе подготовки первого выпуска «К критике политической экономии» — он приходит к выводу о том, что и называться эта первая глава должна «Товар» 162. Полагаем, предпринятый экскурс в историю создания «Капитала» позволяет утверждать, что взгляды Уно прежде всего расходятся с представлениями Маркса о соотношении производства и обращения в его теоретической системе и месте в ней категории «стоимости». Но если бы дело было только в этом! Обрывая анализ товара задолго до его решающего пункта — вывода о том, что в качестве стоимостей товары суть «кристаллы... общей им всем общественной субстанции», абстрактно человеческого труда 1б3,— японский исследователь, во-первых, тем самым лишает себя возможности решить проблему происхождения денег материалистически, следуя духу марксистской экономической теории. В самом деле (как мы уже видели при рассмотрении взглядов Гёлера) , если из анализа формы стоимости исключить то решающее обстоятельство, что и находящийся в относительной форме стоимости товар А, и выступающий в роли эквивалента товар В суть продукты человеческого труда, то единственным связующим звеном между ними будет воля обменивающихся. Так именно и получается у «уноистов». «Сэкине показывает, что простая форма стоимости есть субъективное выражение стоимости,— прямо заявляет Ол- бриттон.— Товаровладелец А выражает стоимость того товара, который ему не нужен, в потребительной стоимости того товара, который ему необходим... Прежде всего — и это главное,— здесь мы имеем дело не просто с равенством двух товаров, но с субъективным выражением, начинающимся с «мне необходимо...» Итак, диалектика начинается с рассмотрения активного субъекта, стремящегося к обмену» 164. Надо ли говорить о том, что такое понимание роли «субъекта» весьма отличается от Марксовой трактовки капиталистического способа производства как реального субъекта политической экономии и расходится с обоснованным в «Капитале» взглядом на товаровладельцев как персонифицированные товары!165 Во-вторых, Уно, преждевременно оборвав анализ товара, не может вследствие этого раскрыть внутреннюю необходимость перехода от исследования товара и денег, простого обращения к исследованию процесса производства прибавочной стоимости, т. е. обосновать необходимый характер связи между «доктриной обращения» и «доктриной производства». . «Простое обращение,— писал Маркс,— является... абстрактной сферой буржуазного процесса производства в целом, которая посредством своих собственных определений показывает себя как момент, как всего лишь форму проявления некоторого лежащего позади обращения, из него вытекающего и его производящего более глубокого процесса — промышленного капитала» 166. Важнейшим из таких «определений» и является определение труда как субстанции стоимости. Продолжив рассмотрение двойственной природы товара до вывода о том, что субстанцией его является абстрактный труд, Маркс тем самым ретроспективно устанавливает связь между сферой простого обращения товаров и тем процессом, в котором они снова и снова создаются. Иначе говоря, он показывает, что анализ товара должен привести к исследованию труда, производства, причем именно той его конкретно-исторической формы, продуктом которой является товар. Ход рассуждений Маркса соответствует объективной реальности: движение капитала представляет собой единство процессов капиталистического производства и обращения, и в рамках этого живого конкретного единства, как продемонстрировал Маркс во «Введении», процесс обращения составляет момент процесса производства, а последний — момент процесса обращения капитала 167. То обстоятельство, что Уно в данном вопросе отказывается последовать за Марксом, не только отрицательно от ражается на стройности его концепции, но приводит и к гораздо более серьезным последствиям. Японский исследователь помимо своей воли и желания попадает в лагерь сторонников пресловутой меновой концепции168. Справедливо отмечая, что «продукты не всегда являются товарами» 16э, т. е. обнаруживая понимание исторического характера товарной формы продукта труда (и основанного на ней буржуазного общества в целом), Уно в то же время фактически отрицает исторически преходящий характер системы производства, на которой покоится буржуазная экономика. «Товары, включая и тот из них, который становится деньгами...— рассуждает он,— созданы в процессе производства. Этот процесс производства, разумеется, должен соответствовать формам обращения (товар, деньги, капитал), но это не делает его полностью отличным от процесса производства в предшествующих обществах. Напротив, скорее процесс производства, являющийся субстанциальной основой любого общества, подчиняется капиталу, причем товарный характер экономики становится всеобщим свойством исторически конкретной формы общества» 17°. Итак, следование внутренней диалектике капиталистического способа производства непостижимым образом приводит автора к «производству», лишенному каких бы то ни было конкретно-исторических черт и особенностей. Однако такое «производство вообще — это абстракция... Определения, имеющие силу для производства вообще, должны быть выделены... для того, чтобы из-за единства, которое проистекает уже из того, что субъект, человечество, и объект, природа,— одни и те же, не были забыты существенные различия», отмечал Маркс во «Введении» 171. «Определениями, имеющими силу для производства вообще», являются те характеристики, которые установлены в ходе проведенного Марксом анализа простого процесса труда как процесса создания потребительных стоимостей т. Между тем Уно надлежало бы раскрыть именно те моменты, стороны процесса производства, которые характеризуют его как процесс созидания стоимостей,— с тем чтобы раскрыть связь между отношениями производства и отношениями обращения в буржуазном обществе. Но автор теории «чисто капиталистического общества» уже не в силах побороть инерцию. По видимости преодолевая возникшее затруднение, он обнаруживает, что труд характеризуется известной двойственностью при любой общественной системе производства, т. е. этой двойственностью изначально обладает «процесс производства вообще». «С тех пор, как Маркс впервые указал на... двоякую определенность труда как на «двойственный характер овеществленного в товарах труда»... его вывод часто интерпретировали неверно — будто только труд, производящий товар, обладает этой двойственностью,— утверждает Уно.— Напротив, такая двойственность вообще присуща труду в любом обществе... хотя эта двойственность труда вообще проявляется в обществе, основанном на товарном производстве, специфическим образом» 173. В чем эта специфика двойственности труда именно в капиталистическом обществе, японский ученый, правда, не объясняет. Но весь ход его дальнейших рассуждений показывает, что автору попросту нечего сказать по этому поводу, так как на самом деле противоположность между абстрактным и конкретным трудом в буржуазном обществе, как верно замечают его критики — участники «Проекта Сидней — Констанц», Уно подменяет «внеисторической противоположностью между количественными и качественными аспектами труда» 174. Так, стремясь полнее, чем сделал это Маркс в «Капитале», отразить в своей теории внутреннюю диалектику капиталистического способа производства, Уно приходит к внеисторической — и по сути недиалектической — трактовке важнейших категорий «Капитала»: процесса капиталистического производства, двойственной природы заключенного в товарах труда и др. Участники упомянутого выше «Проекта» поэтому совершенно правы, когда говорят, что «предпринятая Уно реконструкция Маркса — во всяком случае, в отношении теории стоимости...— порождает больше антиномий, чем разрешает» 175. В самом деле, разве не «антиномия» — отстаивать, с одной стороны, тезис о специфически историческом характере закона стоимости, связывать его полное развитие с капиталистическим способом производства176, а с другой стороны, трактовать внутренние законы капиталистического производства как вечные, внеисторические законы «производства вообще»? Отсюда становится понятно и свойственное школе Уно ограничение предмета политической экономии рамками товаропроизводящей экономики 177: ведь если исходить из того, что в основе любой общественной системы лежит неизменное в своих основных чертах «производство вообще», то для правильного понимания экономической структуры античного, феодального и других способов производства вполне достаточно знания законов функционирования производства при капитализме. Внешне такой подход вполне в духе Маркса, который, как известно, считал, что «буржуазное общество есть наиболее развитая и наиболее многообразная историческая организация производства» в сравнении с предшествующими эпохами. «Поэтому категории, выражающие его отношения, понимание его структуры, дают вместе с тем возможность заглянуть в структуру и производственные отношения всех тех погибших форм общества, из обломков и элементов которых оно было построено... Буржуазная экономика дает нам, таким образом, ключ к античной и т. д.» 178. Маркс, однако, здесь же делал оговорку, что понимать данное обстоятельство следует «вовсе не в том смысле, как это понимают экономисты, которые смазывают все исторические различия и во всех формах общества видят формы буржуазные» 179. Хотя Уно стремится развить диалектическую концепцию «чисто капиталисти ческого общества», объективно предложенная им трактовка капиталистического процесса производства как «производства вообще» сближает его с критикуемыми здесь Марксом экономистами XIX в. Своеобразие взглядов Уно и его последователей, в которых сочетаются элементы диалектического подхода к экономическим процессам с абстрактными метафизическими представлениями о предмете и важнейших категориях марксистской политической экономии, проявляется и в специфической трактовке соотношения восхождения от абстрактного к конкретному в политической экономии с историей развития капиталистического способа производства.
<< | >>
Источник: Чепуренко А. Ю.. Идейная борьба вокруг «Капитал» сегодня. 1988

Еще по теме 1. Буржуазное общество как «реальный субъект» (Маркс) и диалектика производства и обращения по Уно:

  1. 2. Еще раз о форме стоимости и процессе обмена в «Капитале»
  2. 1. Буржуазное общество как «реальный субъект» (Маркс) и диалектика производства и обращения по Уно
  3. 1. «Капитал», ленинское учение об империализме н «теория стадий»
  4. ПРЕДИСЛОВИЕ