<<
>>

2. Еще раз о форме стоимости и процессе обмена в «Капитале»

Гёлер полагает, что основной причиной является «трудность согласования исключительного характера всеобщего эквивалента с перспективой появления в системе категорий фигур товаровладельцев» ".
Сформулировано довольно туманно, но в другом месте смысл этого высказывания как будто несколько проясняется: «...форма стоимости, если ее обернуть, не растворяется в структуре обмена, а последняя, в свою очередь, не может быть всесторонне описана через форму стоимости и ее переворачивание... «Остаток» на стороне структуры обмена... сводится к аспекту товаровладельцев... «Остаток» на стороне формы стоимости заключается в дифференциации функций потре бительной стоимости как средства удовлетворения потребностей и воплощения стоимости» 10°. Последнее утверждение, как представляется, неверно в двух пунктах. Во-первых, Гёлер прямо-таки мистически трактует «функцию потребительной стоимости как воплощения стоимости». Формулу х товара А = у товара В, простую форму стоимости, он трактует таким образом, будто речь здесь идет о некоем «переселении души», т. е. стоимости товара А, в тело, т. е. потребительную стоимость товара В, и в конце концов приходит к выводу, что потребительная стоимость В есть стоимость А. Западногерманский исследователь Дитер Вольф в содержательном исследовании новейших гегельянских трактовок диалектического противоречия в «Капитале» показал, что столь своеобразная трактовка Маркса обусловлена тем, что Гёлер не увидел самого важного методологического отличия «Капитала» от работ представителей буржуазной политэкономии (например, Бейли) в понимании формы стоимости — а именно того, что потребительная стоимость товара В не есть стоимость, она только выражает стоимость товара А, причем — и это главное — лишь потому, что оба эти товара суть стоимости, полюсы одного и того же стоимостного отношения101. Не заметив этого, Гёлер постоянно путается в элементарных, казалось бы, вещах, отождествляя меновую стоимость и потребительную стоимость.
Во-вторых, утверждение Гёлера неверно еще и потому, что «дифференциация функций потребительной стоимости» в «Капитале» показана Марксом именно в связи с анализом процесса обмена, причем именно через вводимые в этот анализ фигуры товаровладельцев. На уровне рассмотрения формы стоимости такая дифференциация существует пока в скрытом виде, в потенции: потребительная стоимость там выступает односторонне, только как материальный носитель стоимости, но отнюдь не как полезная вещь, удовлетворяющая какие-либо потребности. Лишь в процессе обмена товаров, который и совершается с целью удовлетворения определенных потребностей обменивающихся, потребительная стоимость обнаруживает двойственность своих социальных функций (быть «телом» стоимости, с одной стороны, и предметом, удовлетворяющим человеческие потребности,— с другой). Но потребности — это характеристика индивидов, а не вещей, владельцев данных потребительных стоимостей, а не потребительных стоимостей самих по себе. В буржуазном обществе индивиды выступают как товаровладельцы. Ясно, что для товаров как стоимостей совершенно безразлична как собственная потребительная стоимость, так и потребительная стоимость других товаров, в которых проявляется их стоимость и на которые они могут обменяться. «Реальное же меновое отношение включает в себя и обмен товарами как потребительными стоимостями, т. е. представляет собой реализацию товара как единства потребительной стоимости и стоимости. Анализ этого отношения необходимо требует перехода к олицетворенному товару, поскольку потребительная стоимость соотносится с потребностями людей, участвующих в меновом процессе... Процесс обмена, таким образом, кроме наличия товарного мира предполагает сознательные действия лиц, которые являются владельцами (собственниками) товаров»,— пишет В. П. Шкредов 102. Думается, если бы Гёлер подходил к вопросу о характере взаимоотношения между «частичной структурой» формы стоимости и «совокупной структурой» процесса обмена не с умозрительных позиций, а с точки зрения внутренней связи определений самого предмета, простого обращения, и более полно учитывал то, что говорил Маркс относительно совершенствования изложения некоторых вопросов в «Капитале», то многое стало бы на свои места.
Выше уже приводилось высказывание Маркса о том, что в первом изложении, т. е. в работе «К критике политической экономии», он избегает «трудностей развития» тем путем, что «собственно анализ выражения стоимости» дает «только тогда, когда это выражение выступает уже в развитом виде, как денежное выражение»103. О каких «трудностях развития» шла речь? Очевидно, о трудностях развития денежной формы из товарной формы продукта труда, или формы стоимости товара. Почему Маркс решил в первом изложении избежать этих трудностей? Потому что «развитое тело легче изучать, чем клеточку тела», каковой в данном случае является форма стоимости ш4. Но что при этом происходит? При этом, по-видимому, объективно закрывается возможность в полной мере раскрыть генезис денежной формы. Действительно, деньги, как таковые, есть прежде всего такой товар, который выступает как мера стоимостей всех прочих товаров и как средство их обращения. Вне этих двух качеств нет денег, они-то и придают деньгам свойства сокровищ, средства платежа, мировых денег. Но и сами эти качества денег имеют далеко не однопорядковое значение. Для того чтобы быть средством обращения, денежный товар должен прежде всего быть мерой стоимостей. Иначе говоря, мера стоимостей выступает как наиболее глубокая внутренняя характеристика денег. Именно анализ формы стоимости, раскрывающий генезис всеобщей эквивалентной формы, является теоретической предпосылкой, позволяющей выяснить природу денег как меры стоимостей105, тогда как процесс обращения формирует способность всеобщего эквивалента выступать в роли средства обращения. Два этих раздела I тома «Капитала», таким образом, в совокупности — и только в совокупности — дают представление о двух сторонах денег как особого, специфического товара. Отсюда следует вывод о том, что даже всеобъемлющее исследование процесса обмена в первом выпуске «К критике политической экономии», выполненное в духе «эмфатической» диалектики, само по себе не позволяет в полной мере объяснить происхождение денег.
Между тем как раз в том, что ему удалось показать товарную прироДу денег, раскрыть глубокую внутреннюю обусловленность феномена денег господством стоимостных отношений в буржуазном обществе, видел Маркс одно из важнейших преимуществ «Капитала» по сравнению с теориями буржуазной политэкономии 106. Отнюдь не случайно подчеркивал он, имея в виду анализ формы стоимости, что «этот раздел слишком важен для всей книги» 107. Но именно этому — с теоретической точки, зрения важнейшему — разделу Гёлер отказывает в «праве на существование» в рамках общей структуры «Капитала»! Для того чтобы подкрепить свой тезис логическими рассуждениями, автору нужно, однако, доказать обратное тому, о чем шла речь до сих пор. А именно, вместо того чтобы говорить о несводимости друг к другу процесса обмена и формы стоимости, следует доказывать, скорее, что процесс обмена не выводится, не вытекает из анализа формы стоимости. Это и пытается сделать Гёлер, когда он формулирует и стремится обосновать тезис о том, что процесс обмена невозможно «вывести» из предшествующего исследования формы стоимости и поэтому Маркс искусственно вводит в анализ фигуры товаровладельцев; как следствие единой логики в развитии теории теперь не получается, а потому складываются две самостоятельные линии: «линия развития, представляющая собой анализ структуры и ведущая от замкнутой круговой структуры и противоречий процесса обмена через фигуры товаровладельцев к деньгам, и линия, отражающая в большей мере историческое развитие, которая от непосредственного продуктообмена приводит к денежной форме...» 108. Тут сразу все становится на свои места. Во-первых, выясняется, что автор, хотя и выступает против гегельянской интерпретации «Капитала», которая стремится свести вопрос о характере и последовательности переходов в теоре тической системе Маркса к саморазвитию понятия, сам тем не менее< занимает сходную позицию. Из анализа формы стоимости вытекает необходимость отношения товаров, один из которых в этом отношении выступает как воплощенная стоимость, другой — как форма проявления этой стоимости.
Объективируясь в другом товаре, стоимость только и может себя реализовать. Процесс этой самореализации стоимости и есть процесс обмена. Что же касается товаровладельцев, то они, как уже отмечалось, выступают здесь только как олицетворенные, персонифицированные товары. «Лица существуют здесь одно для другого лишь как представители товаров, т. е. как товаровладельцы. В ходе исследования,— указывает Маркс,— мы вообще увидим, что характерные экономические маски лиц — это только олицетворение экономических отношений, в качестве носителей которых эти лица противостоят друг другу» 109. Персонификация заложена в природе товара, поскольку он — не вещь, а общественное отношение, следовательно, отношение между людьми. Таким образом, фигуры товаровладельцев Маркс вовлекает в исследование не по собственному произволу, но лишь потому, что необходимость этого шага уже обоснована предшествующим ходом развития мысли. Причем фигуры эти выступают здесь только в односторонней, абстрактной определенности «одушевленных товаров». Маркс, как справедливо подчеркивает В. Шварц, «строит свою аргументацию, основываясь не на произвольных «деяниях» товаровладельцев, а на «законах товарной природы», которые объективно реализуются в этих «деяниях». И эти законы представляют собой не что иное, как то, что уже рассматривалось в связи со всеобщей формой стоимости III и IV (в 1-м издании): необходимость всеобщего эквивалента для обеспечения всеобщей сравнимости стоимостей товарного мира между собой» и0. Что же не устраивает Гёлера? С логической точки зрения переход от формы стоимости к процессу обмена сомнений, кажется, не вызывает. У него — это как раз и дозволяет заподозрить Гёлера в гегельянстве — внутренний протест вызывает то обстоятельство, что Маркс в данном случае просто прибегает к эмпирическому факту наличия в реальной действительности товаровладельцев, а не «выводит» индивидов в этой определенности из «понятия». Между тем если апелляция к экономическим реалиям носит не произвольный характер, а всецело обоснована теоретически, как это и имеет место у Маркса в данном случае, то здесь нет никакого отступления от диалектико-лаге- риалистического метода.
Напротив, как подчеркивал В. И. Ленин, диалектический переход (в отличие от не диалектического) именно и характеризуется скачком, противоречивостью, перерывом постепенности111. Иначе говоря, переход от одного уровня абстракции к другому не может осуществляться путем плавного «перетекания» содержания того или иного понятия в новую оболочку. Он предполагает вовлечение в исследование нового круга отношений, существующих в действительности. Именно этого не видит Гёлер, причем «виноват» во всем снова Гегель, который, снова сошлемся на Ленина, «вовсе скрал... главное: (NB) бытие вещей вне сознания человека и независимо от него...» 112. Нет в «Капитале» и отхода от сформулированного раньше, еще в «Grundrisse», понимания этого метода, при котором «субъект — общество — должен постоянно витать перед нашим представлением как предпосылка» ш. В «Главе о деньгах» рукописи 1857—1858 гг. Маркс, говоря о необходимости «исправить идеалистическую манеру изложения, которая может породить видимость, будто речь идет лишь об определениях понятий и о диалектике этих понятий», как р.аз имел в виду тот раздел своего труда, где показывается, как «продукт (или деятельность) становится товаром, товар — меновой стоимостью, меновая стоимость— деньгами»114. Сегодня же находятся авторы, ко торым вроде бы нельзя отказать в хорошем знании текстов Маркса, проходящие мимо этого известного высказывания и трактующие исправление «идеалистической манеры изложения» как «редукцию» диалектики! Однако тезис автора о «редукции» опровергается в его же собственной книге, где рассматривается развитие от формы стоимости к денежной форме в «Капитале»: «...развитие форм стоимости... и реконструкция денежной формы из формы стоимости, взятые сами по себе, представляют собой диалектическое выведение... Функцией анализа формы стоимости ...является разработка в рамках более общей совокупной структуры конститутивных взаимосвязей между частичными структурами с целью реконструкции в рамках процесса обмена денежной формы из основной структуры простой формы стоимости» 115. * Итак, все же «диалектическое выведение»? Впрочем, Гёлер тут же оговаривается, что диалектическим анализ формы стоимости можно назвать лишь в весьма ограниченном смысле, поскольку преобладает в этом анализе такой способ рассмотрения предмета, при котором ни противоположность элементов структуры, в силу полярного характера противоречий между ними, ни переходы от одной ступени исследования к другой, последующей, не порождают логических противоречий116. В развитии от простой формы стоимости к денежной мы имеем дело, по мнению автора, не с «движением «самого предмета» (в духе эмфатической диалектики), а с генетической реконструкцией (в смысле редуцированной диалектики)» И7. Об ошибочности — или, по крайней мере, бездоказательности — утверждений Гёлера о том, что внутреннее противоречие предмета обязательно должно проявляться в виде (формально-)логического противоречия, уже говорилось выше. Можно лишь отметить, что сам Гёлер, стремясь доказать свой тезис, приводит неудачный пример. Он считает, что противоречие между потребительной стоимостью и стоимостью — это логическое противоречие, в осно ве которого лежит противоречие самого предмета. Однако, как справедливо заметил Д. Вольф, здесь нет никакого формально-логического противоречия: по Марксу, не потребительная стоимость есть в то же время стоимость, а товар есть, с одной стороны, потребительная стоимость, а с другой — стоимость118. Внутреннее противоречие, таким образом, отнюдь не всегда должно выражаться в противоречии формально-логическом. Что же касается тезиса о подмене эмфатической диалектики, т. е. такого типа построения системы категорий, который ориентируется на саморазвитие, самодвижение предмета, генетической реконструкцией, понимаемой в смысле «субъективной» логики, то тут дело обстоит сложнее. Действительно — и это отмечалось и в советской литературе,— поскольку в 1-й главе I тома «Капитала» «меновые отношения товаров были лишь мысленными, теоретическими» и «товары приводились в отношение друг с другом субъективно, самим исследователем», постольку «изложение вопроса о форме стоимости можно... рассматривать как «субъективную» диалектику, ибо оно еще не отражало обмен товаров как процесс. В главе I сам исследователь приводил холст то в отношение только с одним товаром, то со всеми остальными товарами, то «перевертывал» уравнение стоимости» 119. Но столь же недвусмысленно подчеркивалось и то обстоятельство, что субъективной эта диалектика может быть названа лишь в кавычках, ибо в основе ее лежит реальный и беспрестанно совершающийся в пределах сферы буржуазного обмена объективный процесс, «результатом которого является постоянное воспроизведение товара и денег как необходимых элементов капиталистической экономики» 120. Поэтому и переходы от одной ступени анализа формы стоимости к другой определяются объективно, развитием и углублением имманентной товару противоположности потребительной стоимости и стоимости. В советской литературе справедливо обраща лось внимание на то, что «структуру товарного отношения (противоречия товара) образуют два уровня: феноменальный и сущностный» ш. Внутреннее, или сущностное, противоречие — между потребительной стоимостью и стоимостью товара — проявляется во внешнем противоречии — между относительной формой стоимости и эквивалентной формой, между стоимостью одного товара и являющейся ее «зеркалом» потребительной стоимостью другого товара. Таким образом, речь здесь идет о «субъективной» диалектике, в основе которой — диалектика самого предмета т. В этом проявляется, с одной стороны, относительная самостоятельность мышления, с другой стороны, его обусловленность самодвижением, саморазвитием предмета 123. Есть ли какая-либо закономерность в определенном сочетании объективной и «субъективной» диалектики в «Капитале», или же речь идет о чисто субъективном — насей раз без всяких кавычек — выборе Марксом тех или иных приемов исследования, как пытается представить дело Гёлер? На наш взгляд, такая закономерность есть, причем она относится к числу самых общих закономерностей научного познания, так что дело здесь отнюдь не в «отказе» Маркса от подлинной диалектики. Гёлер прав, когда стремится доказать, что противоречие составляет «живую душу», сущность всякого явления, в том числе и процесса обмена. Но ведь эта сущность не лежит на поверхности явлений, к ней еще надо «пробиться»! На первом этапе восхождения от абстрактного (товар) к конкретному (простое обращение) именно исследователь должен взять на себя задачу выявления в дремлющей в товаре противоположности между потребительной стоимостью и стоимостью тех ростков, которые разовьются в противоречие процесса обмена. Исследователь сам мысленно расщепляет предмет (например, выделяет в товаре потребительную стоимость и меновую стоимость), ставит анализируемые предметы в определенное отношение друг к другу (например, меновое отношение между товарами) . Подобные ступени исследования и изложения можно назвать «субъективной» диалектикой,— конечно, если действительно таким путем установлены диалектические моменты (единство противоположностей, внутренние противоречия, переходы количества в качество и т. д.). Как только раскрыта сущность простого обращения, его внутреннее противоречие, дальше уже сам предмет, его саморазвитие, определяет логику изложения, характер переходов от одной ступени исследования к другой, от одной категории к последующей. Отсюда — сосуществование двух типов диалектики в «Капитале» (с присущим каждому из них статусом противоречия и соотношением внутренних противоречий предмета и их отражения в логике изложения). Еще в «Grundrisse» на примере абстрактного труда Маркс показал, что лишь на стадии исследования сущности капиталистического способа производства эта характеристика труда дана, положена самим предметом, «между тем как при рассмотрении абстрактных определений меновой стоимости, обращения, денег» она еще «относится больше к нашей субъективной рефлексии» |24. Представляется, что здесь самим Марксом отчетливо выражена идея о необходимости сочетания объективной и «субъективной» диалектики. В том конкретном случае, о котором рассуждает Гёлер,— в параграфе о форме стоимости — мы имеем дело, если употребить его собственное выражение, с такой «структурой, в которой... взаимовлияют друг на друга диалектика объекта, диалектика субъекта и субъект-объект- ная диалектика» 125, с единством объективной и субъективной диалектики. С точки же зрения правоверного гегельянца, можно говорить самое большее об их тождестве, ибо, по Гегелю, мышление лишь отображает, «копирует» движение предмета. Поэтому там, где марксистско-ленинская теория обнаруживает развитие диалектического метода|26, Гёлер видит лишь «редукцию» диалектики, низведение ее до уровня диалектики «понятий». Приходится констатировать, что попытка Гёлера доказать тезис о «редукции» диалектики у Маркса оказалась неудачной. Скорее, он сам продемонстрировал «редуцированное» понимание теории и метода «Капитала». Отождествление субъективной логики с логикой формальной, трактовка параграфа о форме стоимости как некоего исторического экскурса в рамках теоретического исследования, во многом связанное с этим непонимание роли и места данного раздела в структуре теории товара и денег у Маркса и некоторые другие особенности трактовки Гблером рассматриваемых им проблем, но прежде всего гегельянские представления о возможностях и формах реализации принципа саморазвития (и самораскрытия) предмета в теоретической системе не позволяют автору верно интерпретировать эволюцию метода Маркса в процессе его работы над I томом «Капитала» (1859—1872). В то же время эта монография, написанная отнюдь не с марксистских позиций, безусловно, ценна — уже потому, что «умный идеализм ближе к умному материализму, чем глупый материализм» 127. Работа Гёлера — серьезное исследование, в котором впервые в научной литературе поставлено под сомнение и, по существу, опровергнуто ходячее представление о том, что от «Grundrisse» до «Капитала» Маркс практически не продвинулся вперед в разработке собственного метода128. Выдвигая на первый план проблему начала теоретической системы «Капитала», западноберлинский исследователь объективно подтверждает правильность высказывания Маркса о том, что, хотя для непосвященного анализ формы стоимости «покажется просто мудрствованием вокруг мелочей», речь идет о мелочах «такого рода, с какими имеет дело, например, микроанатомия» 129. Для понимания и творческого освоения методологии Маркса они имеют первостепенное значение. При рассмотрении этих «мелочей», однако, существенно важно помнить одно принципиальное высказывание Маркса, который, имея в виду Дюринга, писал: «Он очень хорошо знает, что мой метод исследования не тот, что у Гегеля, ибо я — материалист, а Гегель — идеалист» 130. Перефразируя известный ленинский афоризм, можно ска- 8ать, что автор «Капитала» стремился здесь подчеркнуть: в выражении «материалистический метод» слово «материалистический» отнюдь не является прилагательным, оно в той же мере «существительное», как и «метод». Забвение данного обстоятельства — коренная ошибка Гёлера. Ознакомившись с современными гегельянскими трактовками двух ключевых проблем метода «Капитала», остающихся дискуссионными и в марксистско-ленинской литературе,— проблемы исторического и логического и содержания исходного пункта диалектической системы категорий марксистской политической экономии капитализма, читатель теперь легче поймет истинный смысл и значение концепции, замысел которой более масштабен. Он заключается в том, чтобы перестроить (на гегелевских принципах) всю экономическую теорию Маркса. Именно такую цель ставил перед собой японский экономист Козо Уно; его взгляды станут предметом рассмотрения в следующей главе.
<< | >>
Источник: Чепуренко А. Ю.. Идейная борьба вокруг «Капитал» сегодня. 1988

Еще по теме 2. Еще раз о форме стоимости и процессе обмена в «Капитале»:

  1. А. К. Можеева К истории развития взглядов К. Маркса на субъект исторического процесса
  2. II Очерк 10 ЛОГИКА "КАПИТАЛА"
  3. Очерк 13 ПРОТИВОРЕЧИЕ КАК КАТЕГОРИЯ ДИАЛЕКТИЧЕСКОЙ ЛОГИКИ
  4. Очерк 14 ПРОБЛЕМА ВСЕОБЩЕГО В ДИАЛЕКТИКЕ
  5. 1. Нужна ли замена трудовой теории стоимости?
  6. 1. Диалектика экономических отношений и формы собственности у Маркса
  7. Глава 3 ТЕЗИС ОБ «ИСТОРИЗАЦИИ» ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МЕТОДА В «КАПИТАЛЕ»
  8. 1. «Форма стоимости... очень бессодержательна и проста»?
  9. 1. Снова Маркс против Маркса?
  10. 2. Еще раз о форме стоимости и процессе обмена в «Капитале»
  11. 1. Буржуазное общество как «реальный субъект» (Маркс) и диалектика производства и обращения по Уно
  12. ПРЕДИСЛОВИЕ
  13. Товарный фетишизм и овеществление: советские дискуссии
  14. Возвращаясь к классике: стоимость есть общественное отношение рыночной экономики
  15. Возвращаясь к классике: стоимость нельзя сосчитать (к проблеме субстанции стоимости)