1. Новый вариант «морализирующей критики» капитализма
Пример отхода от экономического учения Маркса являет английский философ Дж. А. Коэн. В первой половине 70-х гг. он выступал с марксистских позиций, однако в 1978 г. в вызвавшей весьма оживленные споры на Западе книге «Теория истории Карла Маркса. Защита» им была предпринята весьма своеобразная попытка: сохранить материалистическое понимание истории, отказавшись в то же время от последовательно материалистического и диалектического объяснения функционирования капиталистического способа производства на основе трудовой теории стоимости. Коэн продолжал развивать эту линию. Так, в одной из своих более поздних статей он пишет: «...трудовая теория стоимости и концепция эксплуатации никак друг с другом не связаны. Трудовая теория стоимости не может служить основанием выдвигаемого марксистами против капитализма обвинения в эксплуата ции. Реальным основанием такого обвинения является гораздо более простая вещь, которую... часто смешивают с трудовой теорией стоимости» 148. Что же это за «более простая вещь»? Коэн разъясняет свою мысль: «...допустим, что рабочий нечто'производит. Он производит продукт. Он не создает стоимость, но он создает нечто, имеющее стоимость. Небольшая разница в выражениях скрывает (!) громадное концептуальное различие. Обвинение в эксплуатации основывается не “на том, что капиталисты получают стоимость, производимую рабочими, а на том, что они получают кое-что из стоимости того, что производят рабочие. Производят ли рабочие стоимость или нет — они во всяком случае производят продукт, т. е. нечто, имеющее стоимость» 149. Подлинно марксистское объяснение эксплуатации, оказывается, вытекает из этой «небольшой разницы в выражениях» и звучит следующим образом: «Рабочий — единственный, кто создает продукт, т. е. нечто, имеющее стоимость. Капиталист получает часть стоимости продукта. Рабочий получает меньшую часть стоимости того, что он произвел, а капиталист — часть стоимости того, что произвел рабочий. Рабочий эксплуатируется капиталистом» 15°. Отсюда, полагает Коэн, следует, что «не трудовая теория стоимости... является реальным обоснованием марксистского объяснения эксплуатации, а довольно очевидная истина — что труд создает нечто, имеющее стоимость» 151. Прежде всего, никак не соответствует марксистскому пониманию тезис, будто «рабочий — единственный, кто создает продукт, т. е. нечто, имеющее стоимость». Рабочий — единственный, кто создает стоимость продукта, но в создании его потребительной стоимости принимают участие средства производства и природа152. Смещение акцентов с процесса созидания стоимости на процесс создания продукта, т. е. с капиталистического процесса производства на простой процесс труда, при выяснении причин эксплуатации при капитализме может лишь увести в сто рону. Более того, логическим следствием такого смещения акцентов должен стать вывод о том, что «соответственное участие, которое земля как первоначальное поле приложения для труда... и другое соответственное участие, которое произведенные средства производства (орудия, сырые материалы и т. д.) принимают в процессе производства вообще, находят себе выражение в соответственных долях, которые достаются им как капиталу и земельной собственности,— то есть их социальным представителям...» ,53. Так от «подлинно марксистского» объяснения эксплуатации можно прийти к знаменитой «триединой формуле», вульгарный, ненаучный характер которой раскрыт Марксом в 48-й главе III тома «Капитала». Коэн, правда, сам такого вывода из своих рассуждений не делает, но его агностицизм в отношении источника стоимости и прибавочной стоимости закрывает путь к пониманию того глубинного процесса, который лежит в скрытой от посторонних глаз сфере капиталистического производства. Вся концепция Коэна пронизана внутренними — и отнюдь не диалектическими — противоречиями, воспринятыми вместе с основными постулатами неорикардианства. Стремление сохранить верность материалистическому взгляду на эксплуатацию, согласно которому корни ее лежат в сфере производственных отношений, уживается с попыткой «очистить» марксистскую концепцию капиталистической эксплуатации от трактовки процесса производства при капитализме как производства прибавочной стоимости 154. Отстаивается тезис о решающей роли производства в общественной жизни — и вместе с тем провозглашается отказ от попыток анализировать его с полит- экономической точки зрения (отсюда и агностицизм в отношении источника стоимости: рабочий производит «нечто, имеющее стоимость», но почему это «нечто» в капиталистическом обществе с необходимостью приобретает форму товара, форму стоимости — на этот главный вопрос ответа не дается). Декларируется приверженность концепции «излишка», т. е. прибавочного продукта, и наряду с этим закрывается путь к пониманию специфической формы, в которой прибавочной продукт выступает в буржуазном обществе, и особенностей капиталистической эксплуатации (присвоение прибавочного продукта в виде прибавочной стоимости); 166. Здесь наглядно проявляется то обстоятельство, что в своем анализе капиталистического способа производства сторонники «новой социалистической экономической теории» стремятся опереться на важнейшие идеи материалистического понимания истории, однако трактуют их поверхностно и непоследовательно 1Б6. Острая критика буржуазного общества, «абстрагирующаяся» от экономического учения Маркса и даже противопоставляющая себя ей, оборачивается морализаторством, а значит,— порывает с научным, материалистическим мировоззрением. Элемент «морализирующей критики» весьма заметен в концепциях представителей «аналитического марксизма». Это не вызывает удивления — налет морализирования всегда был силен в утопически-социалистических системах (к слову, он весьма ощутимо проявился и в ходе оживившихся у нас под воздействием перестройки дискуссий о социальной справедливости при социализме), удивляет то, что подобное морализаторство ныне кое-кто на Западе пытается приписать Марксу. Так, Коэн пишет в другой своей работе, что «справедливость занимает центральное место в революционном наследии марксизма»1Б7. Итак, отнюдь не анализ внутренних противоречий буржуазного общества и не выводы из этого анализа, а справедливость. Более того, с позиций и в категориях абстрактно понимаемой справедливости трактуют саму теорию прибавочной стоимости: например, автор ряда книг о Марксе Джон Элстер полагает, что по Марксу-де теория эксплуатации является «нормативной концепцией, представляющей собой часть более широкой теории распределительной спра ведливости (distributive justice). Эксплуатация... есть моральное зло» 158. Что касается «марксистской теории распределительной справедливости», то достаточно напомнить слова самого Маркса: «Что такое «справедливое» распределение? Разве буржуа не утверждают, что современное распределение «справедливо»? И разве оно не является в самом деле единственно «справедливым» распределением на базе современного способа производства?., разве различные социалистические сектанты не придерживаются самых различных представлений о «справедливом» распределении?» И еще один фрагмент из той же (нелюбимой многими «неомарксистами») «Критики Готской программы»: «... было вообще ошибкой видеть существо дела в так называемом распределении и делать на нем главное ударение. Всякое распределение предметов потребления есть всегда лишь следствие распределения самих условий производства. Распределение 'же последних выражает характер самого способа производства... Вульгарный социализм (а от пего и некоторая часть демократии) перенял от буржуазных экономистов манеру рассматривать и трактовать распределение как нечто независимое от способа производства, а отсюда изображать дело так, будто социализм вращается преимущественно вокруг вопросов распределения. Но когда истинное отношение давным-давно уже выяснено, к чему же снова возвращаться вспять?» 159 Как бы то ни было, точка зрения Коэна, Элстера и др. на существо взглядов Маркса доминирует в кругах «неомарксистов», особенно в англо-американской литературе. Лишь очень немногие, подобно профессору Корнэллского университета Аллену Вуду, выступают против данной версии, замечая, что автор «Капитала» «отнюдь не критикует капиталистическое общество за какое бы то ни было ущемление справедливости или попрание чьих-либо прав... Маркс считает, что капитал эксплуатирует и при тесняет рабочих, но он не выступает против эксплуатации или притеснения на том основании, что они противоречат праву и справедливости... поддержка Марксом общественных движений, выступающих против социального насилия, основывается на оценке исторической роли этого насилия в настоящую эпоху, а не исходит из каких-то общих представлений о свободе, справедливости или равенстве» 1б°. Маркс, действительно, никогда не ограничивался «обвинением» капитализма в эксплуатации, в этом А. Вуд прав. Разрабатывая свое экономическое учение, он отнюдь не стремился подогнать его выводы под некие изначальные абстрактно-гуманистические принципы. Напротив, политическая экономия, изучающая базис буржуазного общества, вырабатывает критерии для понимания его надстроечных отношений, и в том числе морали. Обвинение же есть моральпо-правовая оценка факта эксплуатации, основанная на признании его несправедливости. Что такое справедливость с социальной точки зрения? «Для ответа на этот вопрос,— писал в свое время Энгельс,— мы должны обратиться не к науке о морали или о праве и не к сентиментальным чувствам гуманности, справедливости или хотя бы милосердия... Социальная справедливость или несправедливость определяются лишь одной наукой, а именно наукой, которая имеет дело с материальными фактами производства и обмена — наукой политической экономии» 1в1. Что же говорит в данной связи эта наука? «... В моем изложении,— указывал в полемике с немецким профессором А. Вагнером Маркс, имея в виду «Капитал»,— «прибыль капиталиста»... не есть «лишь вычет или «грабеж» рабочего». Наоборот, я изображаю капиталиста как необходимого функционера капиталистического производства и весьма подробно показываю, что он не только «вычитает» или «грабит», но и вынуждает производство прибавочной стоимости, т. е. помогает создавать то, что подлежит вычету; ...в товарном обмене, где обменивают ся лишь эквиваленты, капиталист, если только он, оплачивает рабочему действительную стоимость его рабочей силы, с полным правом, т. е. соответствующим этому способу производства правом, получает прибавочную стоимость... в стоимости, «конституированной» не трудом капиталиста, заключается часть, которую он может присвоить себе «по праву», т. е. не нарушая права, соответствующего товарному обмену» 162. С этой точки зрения, т. е. с точки зрения товарного обмена, вообще не следует «обвинять» капитализм, апеллируя к правовым нормам: они строго соблюдаются, поскольку обмен носит эквивалентный характер. Тем более неуместно сводить все содержание марксисткой теории эксплуатации к объявлению капиталистического общества «справедливым» или «несправедливым» — подобного рода толкование марксизма, как показали много лет назад Энгельс и Каутский в статье «Юридический социализм», направленной против аналогичных рассуждений австрийского юриста Антона Менгера, низводит Маркса до уровня других социалистов, «которыми теперь никто не интересуется, которые уже сошли со сцены, утратили какое-либо политическое и научное значение. Таким способом надеются разделаться с основателем пролетарского мировоззрения и с самим этим мировоззрением» 163. Именно таково объективное воздействие мифа о марксистской теории эксплуатации как «нормативной концепции распределительной справедливости», какие бы благие намерения ни вкладывали в него отдельные «последователи Маркса». Не будучи моралистом, Маркс, однако, вовсе не был и циником. Это кажется кое-кому странным, непостижимым. Непонимание существа марксистской концепции капиталистической эксплуатации, нежелание (или неумение) постичь ее политико-экономический смысл, и это еще важнее, не позволяют «неомарксистам» даже уяснить, обвинял Маркс буржуазную общественную систему в экс плуатации или нет. Тот же Элстер — в явном затруднении, о чем свидетельствует следующая выдержка из его книги: «...Маркс недвусмысленно отвергает идею о том, что он отстаивает особое понятие справедливости. Он считает, что теории морали и справедливости являются идеологическими конструкциями, все назначение которых — оправдывать и увековечивать существующие отношения собственности (к вопросу о Марксовой трактовке собственности и ее понимании идеологами «неомарксизма» мы ниже еще вернемся.— А. Ч.). Деятельность признается справедливой или несправедливой на основании морального кодекса, соответствующего данному способу производства... Не существует надысторического, нерелятивистского понятия справедливости». Автор недоумевает: «Совершенно непонятно, как же Маркс мог придерживаться подобных взглядов и в то же время характеризовать капитализм и коммунизм в терминах, предполагающих весьма специфическую концепцию справедливости» 164. Что же Элстер имеет в виду? С одной стороны, «... почти каждая наугад открытая страница «Капитала» рождает сильнейшее впечатление, что Маркс стремится обосновать моральные обвинения. В частности, он часто говорит о капиталистическом присвоении прибавочной стоимости как о краже, хищении, грабеже, воровстве. Это термины, непосредственно означающие, что совершена несправедливость. Более того, тот смысл, который вкладывается в данное понимание несправедливости, не может быть релятивистским». С другой стороны, «Маркс настаивает, что — при соответствующем капитализму понимании справедливости — эксплуатация, в отличие от мошенничества и надувательства, законна. Тезис, согласно которому присвоение прибавочной стоимости незаконно, соответствует нерелятивистскому, внеистори- ческому пониманию. Этот аргумент является важным доказательством того, что Маркс считал капитализм несправедливым» I6S. То, что автор стремится здесь преподнести.как путаницу, внутреннюю противоречивость воззрений Маркса, ест)? на самом деле отражение действительного противоречия капиталистического способа производства, которое было раскрыто автором «Капитала» еще в рукописи 1857— 1858 гг. Выделив два различных процесса в обмене между капиталом и трудом, он установил, что в сфере собственно обмена, где совершается акт купли — продажи рабочей силы и оплачивается ее стоимость, отношения носят эквивалентный характер. На идеализации и абсолютизации этих отношений и покоится буржуазное право, обосновывающее справедливость капиталистического строя166. Вместе с тем под поверхностью сферы обмена протекает другой процесс — процесс капиталистического производства, в ходе которого потребительная стоимость рабочей силы, изнашиваясь, создает стоимость большую, нежели стоит ее собственное воспроизводство. Этот излишек сверх стоимости рабочей силы присваивается капиталистом и становится в дальнейшем источником, из которого он оплачивает вновь покупаемую рабочую силу. Таким образом, обмен внешне носит эквивалентный характер, а потому вполне справедлив с точки зрения права собственности, соответствующего товарному производству. Однако по сути здесь имеет место неэквивалентный обмен под видом эквивалентного, ибо рабочий получает не всю вновь созданную стоимость v+m, а только заработную плату, равную v, тогда как капиталисту достается ничего ему не стоившая прибавочная стоимость т. Следовательно, «способ присвоения может претерпеть полный переворот,— как показал Маркс в 21-й и 22-й главах I тома «Капитала»,— нисколько не затрагивая права собственности, соответствующего товарному производству» 1в7. Но для того чтобы понять этот «справедливо-несправедливый» характер буржуазного общественного строя, необходимо было самим экономическим анализом доказать неизбежность и неустранимость внутренней двойственно сти обмена, совершающегося между капиталом и наемным трудом. Что же до буржуазной науки, с ее представлениями о справедливости капиталистической системы, то вся ее премудрость «сводится к тому, чтобы застрять на простейших экономических отношениях, которые, будучи взяты самостоятельно, представляют собой чистые абстракции, а в реальной действительности, напротив, опосредствуются глубочайшими противоположностями и отображают только ту сторону действительности, в которой выражение этих противоположностей затушевано» 168. Важно и другое: если Маркс «обвиняет» капитализм, то, в отличие от Коэна, Элстера и др., отнюдь не с абстрактно-гуманистических и морализаторских позиций, а в силу того, что он доказал неэквивалентный (а следовательно, именно с позиции буржуазного права и буржуазной морали несправедливый) характер обмена между капиталом и наемным трудом, происходящего под видом обмена эквивалентного, и установил, что именно постоянное возобновление этого обмена является источником благополучия капиталистической общественной системы. В свете сказанного можно только согласиться с самокритичным замечанием Элстера: «Теория, которую я сконструировал, опираясь на некоторые произведения Маркса, может быть оспорена по многим причинам» 169. Важнейшая из них — непонимание подлинного содержания этих произведений.