2. Основа «неомарксистской» теории эксплуатации: собственность вместо стоимости
Поверхностный характер воззрений, попытки эклектически сочетать отдельные идеи и положения «Капитала» с домарксовыми теориями весьма характерны и для построений неорикардианцев. Это наглядно проявляется во взглядах ученика и последователя Стидмена Джеффа Ходжсона. В своей книге «Капитализм, стоимость и эк сплуатация: радикальная теория» он отмечает, что цель данной работы — «синтезировать некоторые предшествующие теории и результаты», причем «термин «неомарксизм», пожалуй, наилучший, который может быть избран» для определения сути отстаиваемой в ней позиции 17°. Монография задумана и может рассматриваться как своего рода манифест данного направления, а потому, остановившись на ней подробнее, мы получим представление о том, как интерпретируют «неомарксисты» эти «предшествующие теории и результаты», и в том числе, разумеется, Марксову теорию прибавочной стоимости. «Одним из наиболее поразительных различий между анализом, проводимым в данной работе, и «Капиталом» является то, что в ней отрицается трудовая теория стоимости... Заслуги Маркса, который был первопроходцем в анализе капиталистической системы, достаточно велики и без трудовой теории стоимости»,— спешит уверить читателей автор на первых же страницах своей книги 171. Каков же ход рассуждений Ходжсона? Сначала, опираясь на уже знакомые най положения Сраффы и Стидмена, он приходит к выводу, что, поскольку трудовая теория стоимости «несостоятельна», постольку она не может служить основанием для объяснения капиталистической эксплуатации: «...существование эксплуатации должно быть доказано при помощи иных средств» 172. Таким образом, теория прибавочной стоимости, поскольку она построена, исходя из той предпосылки, что субстанцией стоимости является общественно необходимый абстрактный человеческий труд, оказывается по меньшей мере «не обоснованной», полагает Ходжсон. Возникает резонный вопрос: что же в таком случае является реальным основанием теории эксплуатации и что должна представлять собой эта теория? У Ходжсона есть готовый ответ: «Когда мы рассматриваем «субстанцию» меновой стоимости, то важен здесь не труд, как таковой (или рабочая сила), а тот факт, что рабочая сила, подобно другим факторам процесса производства, является объектом отношений собственности» 173. «...Отношения собственности, а не трудовая теория стоимости, являются центральным моментом»,— читаем у другого автора, уже упоминавшегося Джона Рёмера 174. Сегодня данная точка зрения весьма распространена среди леворадикальных теоретиков. Признание основополагающей роли категории «собственность» в политической экономии, казалось бы, выгодно отличает «новую социалистическую экономическую теорию» от столь знакомых и привычных советским экономистам концепций ревизионизма и реформизма 50— 60-х гг., в которых полностью отрицалось значение отношений собственности — как в теоретическом, так и в прак- тически-политическом плане 175. Более того, с точки зрения читателя, разделяющего широко распространенное в марксистско-ленинской литературе представление, согласно которому общественная собственность на средства производства является особым, причем основным, экономическим отношением всякого способа производства, позиция Ходжсона, Рёмера и др. может на первый взгляд показаться вполне марксистской. Однако не будем торопиться с выводами; рассмотрим эту позицию по существу. Итак, чем же не устраивает Ходжсона трудовая теория стоимости в качестве фундамента анализа капиталистической эксплуатации? Оказывается, «концепция «воплощенного труда» не раскрывает социальной специфики капитализма, она характеризует технологическое состояние производительных сил, а не производственных отношений» 17в. Именно доминирующее положение теории воплощенного труда, т. е. стоимости, и «отсутствие у Маркса собственной теории собственности», как считает Ходжсон, и обусловили тот «натурализм» и «механистический взгляд», которые-де можно обнаружить в «Капитале» 177. Тезис о натурализме и механицизме трудовой тёории стоимости Маркса фигурирует и у других авторов, выступающих с обоснованием «новых направлений в Марксовой теории эксплуатации и классов». Так, Рёмер полагает, что «неуместный акцент на процесс труда может увести на ошибочный, или по меньшей мере нематериалистический, путь. Если, например, вспомнить, что процесс труда в реальном социалистическом обществе ничем не отличается от процесса труда при капитализме, то можно прийти к выводу, что в социалистических странах существует в сущности такая же эксплуатация рабочих, как и в капиталистических странах» ш. И это пишется после того, как Маркс в «Капитале» подробнейшим образом раскрыл различие между простым процессом труда и процессом увеличения стоимости, между вещественным содержанием и социальной формой капиталистического производства! «Как сам товар есть единство потребительной стоимости и стоимости, так и процесс производства товара должен быть единством процесса труда и процесса созидания стоимости» 179 — это методологическое положение Маркса Рёмер, видимо, проглядел, как не обратил он внимания и на слова Ленина о том, что отнюдь не марксистская, а буржуазная политическая экономия сбивается в своих рассуждениях с общественных отношений производства на «производство вообще» ,8°. Ходжсон, правда, свой упрек в «натурализме» и «механицизме» Марксовой теории стоимости основывает на другой посылке. Он утверждает, что абстрактный труд, определяемый как затрата человеческой рабочей силы вообще, является категорией вневременной, неисторической, а по- тому-де Маркс, который историческую специфику капиталистического способа производства выводит из всеобщего характера стоимостных отношений, стоимости, создаваемой абстрактным трудом, впадает якобы в противоречие с самим собой. Вопрос о содержании категории «абстрактный труд», о том, отражает ли она специфически капиталистические отношения или является общесоциологическим понятием, отнюдь не прост. Он не раз дебатировался и в дискуссиях среди представителей марксистско-ленинской науки в нашей стране и за рубежом181. «Всякий труд есть... расходование человеческой рабочей силы в физиологическом смысле,— и в этом своем качестве одинакового, или абстрактно человеческого, труд образует стоимость товаров» ,82. Таким образом, представляется, что речь здесь идет о некоей извечной, надысториче- ской категории. Однако, как со всей ясностью подчеркивал Маркс еще в экономической рукописи 1857 г. «Введение», для того чтобы труд мог выступать в этой определенности лишенного различий человеческого труда, необходима определенная степень развития производственных отношений, а‘ именно развитое товарное производство. «Труд вообще» (или «абстрактный труд», если употребить более совершенную терминологию «Капитала») выводится основоположником научного социализма из анализа современных ему, т. е. буржуазных, отношений183 (хотя, как он отмечает, представление о труде «в этой всеобщности... является... весьма древним» 184). Доказать это можно лишь шаг за шагом исследовав сущность капиталистического способа производства как развитой формы товарного производства, т. е. по мере развертывания системы категорий «Капитала». Между тем категория «абстрактный труд» появляется уже в I главе. Противоречие, действительно, налицо. Однако это — не противоречие позиции Маркса, а объективно обусловленное противоречие познания. Его удачно сформулировал В. А. Вазюлин: «Исторически определенная субстанция и ее результат пока еще не выступают для сознания читателя «Капитала» во всей своей исторической определенности; общественное образование (абстрактный труд) хотя уже и названо общественной субстанцией, чао фактически оно определяется скорее с природной стороны (затрата человеческой рабочей силы вообще). Следовательно, существенное тождество (продуктов труда.— А. Ч.) одновременно выступает и как специфически историческое (поскольку общие указания на товар как на элементарную форму капитала и на историчность капитализма позволяют догадываться о специфически историческом характере абстрактного труда), и как не общественно-историческое, и даже как не общественное». Итак, «...существенное тождество представляется не имеющим исторической специфики и вместе с тем имеющим ее» 185. Вот это-то объективное противоречие познания Ходжсон абсолютизировал и изобразил как субъективную противоречивость позиции Маркса. Но что же предлагает Ходжсон взамен «скомпрометированной» теории стоимости и прибавочной стоимости? Альтернативную теорию капиталистической эксплуатации. Она основывается, во-первых, на анализе некоторых различий между трудом (и рабочей силой) и «капитальными благами» (capital goods), а во-вторых, на рассмотрении тех отношений, которые возникают между капиталом и наемным трудом при заключении трудового договора и потому налагают отпечаток на их отношения уже в непосредственном процессе производства. Чем же, по мнению Ходжсона, труд отличается от капитала (или, точнее говоря, от объективных носителей капиталистического отношения)? Во-первых, человеческий труд 186 обладает сознанием. (Впрочем, это не совсем верно: если уж говорить о персонифицированном труде — а только он может обладать сознанием,— то следовало бы признать, что и персонифицированный капитал, т. е. капиталист, также йе лишен его: об этом свидетельствует, во всяком случае, деловая сноровка предпринимателей. Так что это некорректное противопоставление — на совести автора.) Во-вторых, труд имеет значительно более широкую сферу применения, чем предназначенные для совершенно определенных целей «капитальные блага», т. е. он потенциально универсален. (Не вдаваясь в детали, заметим, что рассуждение Ходжсона и здесь не срабатывает. Капитал — если, конечно, в соответствии с духом учения Маркса трактовать его как отношение, как самовозрастающую стоимость — едва ли не более универсален, более безразличен к полю своего потенциального приложения, нежели труд.) В-третьих, труд и рабочая сила физически неотделимы от их носителя и владельца. В-четвертых, наконец, рабочая сила производится, считает Ходжсон, не в условиях капиталистических отношений, а является товаром некапиталистического товаровладельца, рабочего187. (Указывая на это обстоятельство, Ходжсон нигде не говорит о том, что сама система капиталистических отношений постоянно воспроизводит этого «некапиталистического товаровладельца» как лишенного средств производства и жизненных средств пролетария, который вынужден снова и снова продавать свой единственный товар — свою рабочую силу. Маркс между тем подробнейшим образом раскрыл причины этого явления — в «Капитале», например, этому посвящена 21-я глава первого тома,— причем сделать это ему удалось именно на основе предварительного выяснения сущности капиталистической эксплуатации.) Ходжсон полагает, что «отмеченные характеристики позволяют не только выделить рабочую силу среди других товаров, но и определить общие черты различных видов конкретного труда (гетерогенного труда) в системе». Таким путем Ходжсон выходит, по его мнению, из «затруднения», заставившего Маркса ввести категорию абстрактного труда. Как считает английский теоретик, отмеченные характеристики дают возможность рассматривать все виды конкретного труда, создающего потребительную стоимость, как однокачественный труд! Мало этого — «в результате... можно говорить о рабочих как об общественном классе» 188,— заключает Ходжсон. По существу, у него получается, что любой вид деятельности, выполняе мый сознательно, имеющий потенциально универсальную природу, персонифицированный в его носителе и осуществляемый некапиталистическим товаровладельцем, является достаточным основанием, чтобы зачислить того, кто занимается такой деятельностью, в ряды рабочего класса. Под такое определение, правда, нетрудно подвести кого угодно — начиная с менеджеров и представителей свободных профессий и кончая представительницами самой древней в мире профессии, но это нашего автора отнюдь не смущает. Раздвинув таким образом границы рабочего класса, он теперь принимается за доказательство того, что этот «рабочий класс» подвергается эксплуатации, и обрисовывает формы этой эксплуатации. Ходжсон начинает почему-то с последнего вопроса. Выясняется, что первой формой эксплуатации в процессе производства 189 является так называемая «телесная эксплуатация», которая вытекает просто из того обстоятельства, что рабочая сила и труд как ее деятельное проявление физически неотделимы от самого рабочего: рабочий прикован к месту работы и жительства и несет все тяготы капиталистического производства. (Вспомним взгляд Смита на труд рабочего как на жертву и разбор этого взгляда, данный Марксом в рукописи 1857—1858 гг.190) Вторая форма эксплуатации в процессе производства, по Ходжсону,— это давление нанимателя, который, купив рабочую силу, волен использовать ее по собственному усмотрению и теоретически в неограниченных пределах. Наконец, третья форма — собственно классовая эксплуатация. Откуда она возникает и на чем основывается? «Капиталистические отношения собственности функционировали таким образом, чтобы обеспечить большой объем производства, но только человеческий труд (а не общественные отношения) действительно произвел эту продукцию. Отметим, что это — не то же самое, как если бы мы предположили, что частная собственность на средства производства может быть заменена или является низшей формой по сравнению с другим устройством... Что здесь представлено, так это не-натуралистический взгляд на производство... Производство рассматривается как процесс, осуществляемый человеком, в котором труд, в широком смысле слова, является активной стороной» 191. Что же позволяет увидеть в капиталистической эксплуатации этот «не-натуралистический взгляд»? «Эксплуатация существует... если один класс присваивает часть продукта коллективного труда только на основании того обстоятельства, что ему принадлежит собственность или контроль над средствами производства. Мы будем называть это классовой эксплуатацией, потому что она предполагает присвоение продукта процесса труда, в котором рабочие являются активной стороной, другим классом» 192. Эта-то концепция эксплуатации призвана, по мысли Ходжсона, стать исходным пунктом обновления радикальной экономической мысли, научным обоснованием так называемого социалистического императива: «...совокупный рабочий класс имеет право на коллективное владение общественным продуктом» 1Э3. Так все встало на свои места: начав с якобы отсутствующей у Маркса концепции собственности, Ходжсон в итоге пришел-таки к обоснованию права рабочего класса на общественный продукт — концепции, находящейся в весьма близком родстве со знаменитым лассальянским постулатом о праве на «неурезанный трудовой доход», подвергнутым Марксом беспощадной критике194. Итак, собственность вместо стоимости — таков лейтмотив «альтернативных» концепций эксплуатации у теоретиков «аналитического марксизма». «...Именно отношения собственности определяют характер эксплуатации и присвоения излишка, а не организационные формы труда... Исторический материализм требует, чтобы упор делался на отношения собственности (эксплуатацию)...» — читаем, например, у Рёмера 195. Отношения собственности — по существу, альфа и омега анализа капиталистической эксплуатации у Ходжсона. Те формы эксплуатации, которые он обнаруживает в капиталистическом процессе производства,— «телесная», «авторитарная», да и собственно «классовая» — выводятся, как мы видели, из волевых, т. е. правовых, отношений, складывающихся между работодателем и работополуча- телем при заключении трудового договора, опосредующего реальное экономическое отношение между владельцем денег и владельцем рабочей силы в сфере обращения. «...Покидая эту сферу,— писал в «Капитале» Маркс,— мы замечаем, что начинают несколько изменяться физиономии наших dramatis personae [действующих лиц]. Бывший владелец денег шествует впереди как капиталист, владелец рабочей еилы следует за ним как его рабочий; один многозначительно посмеивается и горит желанием приступить к делу; другой бредет понуро, упирается как человек, который продал на рынке свою собственную шкуру и потому не видит в будущем никакой перспективы, кроме одной: что эту шкуру будут дубить» 196. Но если Маркс в «Капитале» исследует то экономическое отношение, которое возникает между капиталистом и рабочим в процессе производства, определяя его как производство прибавочной стоимости, и тем самым раскрывает причины и механизм капиталистической эксплуатации, то Ходжсон, утверждая; что его выводы основываются на анализе процесса капиталистического производства, на самом деле ничего не анализирует, ограничиваясь лишь описанием фактов. Но каковы их причины? Причина «телесной» эксплуатации — физическая сра- щенность живого субъекта, работника, с его рабочей силой. Но это — действительно вечное естественное условие всякого производства вообще. Является ли такая форма эксплуатации специфичной для капитализма? Нет. Устранима ли она? Нет, отвечает Ходжсон197. Причина «авторитарной» формы эксплуатации — под чинение труда капиталу в процессе производства. Маркс, как известно, вслед за Смитом также обращал внимание на факт командования капитала трудом, но он, в отличие от Ходжсона, дал глубокий анализ данного явления, показал его двойственную природу,— с одной стороны, как следствия общественной формы организации процесса труда, предполагающей определенную дисциплину и подчинение всех его участников единому руководителю, с другой стороны, как специфической формы подчинения наемного труда капиталу198. Более того, в «Главе шестой. Результаты непосредственного процесса производства» последнего чернового варианта первого тома «Капитала» он детально рассмотрел, как, с развитием адекватного капиталу способа производства, меняются формы этого отношения подчинения 199. Ничего этого у Ходжсона нет, ибо в его книге отсутствует исследование внутренней структуры отношений капиталистического производства. Наконец, говоря о собственно «классовой» эксплуатации, мы возвращаемся к тому, с чего начали,— к полному отождествлению производственных отношений и отношений собственности. В чем корни классовой эксплуатации при капитализме? Собственность, или контроль над средствами производства,— вот истинная причина капиталистической эксплуатации, говорит Ходжсон. На первый взгляд это вполне удовлетворительное объяснение. Однако, по справедливому замечанию В. П. Шкредова, «объективно существующая связь между собственностью на средства производства и собственностью на продукт столь же достоверна, как то, что владельцу яблони принадлежат ее плоды. Но, исходя из категории «собственность на средства производства», невозможно доказать, что собственность капиталиста на продукт, а стало быть, и на воспроизводимые средства производства есть результат эксплуатации рабочих. Только предварительно определив прибавочную стоимость, можно логически обосновать, что собственность капиталиста является следствием присвое ния продукта чужого труда» 20°. Иначе говоря, анализ капиталистической эксплуатации должен скорее предшествовать выяснению специфики отношений буржуазной собственности, а не вытекать из него. Именно так обстоит дело у Маркса — что бы Ходжсон ни говорил об «отсутствии» у него стройной концепции собственности.