После августа 1914 года судьбу мира решала военная сила. В начале войны все основные нации надеялись на быстрый разгром противника. Одна из таких попыток закончить войну одним ударом, осенью 1914 года, привела к колоссальному количеству жертв. Война затянулась на целых четыре года и закончилась не только решительным поражением одной из враждующих армий, как это было в XIX веке, но и крушением политических и социальных институтов, которые были ослаблены этой войной. В августе 1914 года две русские армии, в соответствии с русско-французским соглашением, вторглись в пределы восточной Пруссии. После того как русские войска добились некоторых успехов, немецкого генерала фон Г инденбурга вернули из отставки и назначили командовать германской обороной. Своим начальником штаба он сделал генерала Людендорфа. Так появился миф о Гинденбурге как о выдающемся военачальнике. В битве при Танненберге 28-л29 августа одна из русских армий была практически разгромлена, а вторая, хотя и понесла большие потери в последующих боях — особенно в битве у Мазурских озер, — сумела отступить в Россию. Победа при Танненберге была отпразднована немцами в соответствии с древними традициями тевтонских рыцарей, сумевших разгромить славянские «орды». Однако немецкие войска, преследовавшие вторую русскую армию, вскоре были отброшены. Итоги военных действий этого года оказались достаточно тяжелы для обеих сторон, никому не удалось одержать решающей победы, и дело зашло в тупик. Россия сумела отчасти компенсировать неудачу в Пруссии на южном направлении, доказав свое военное превосходство над Габсбургской империей. В ходе русского наступления в Польше войска Австро-Венгрии потерпели поражение, а в сентябре их ждал сокрушительный разгром — общие потери составили почти половину всей армии (400 000 человек), а Россия оккупировала Галицию. Русские тоже понесли тяжелые потери — погибли почти четверть миллиона человек. Война на Востоке, длившаяся три долгих года— с 1915 по 1917 год, — постоянно истощала германскую военную мощь, поскольку немцам приходилось вести войну на двух главных фронтах — Восточном и Западном. Г ерманская победа на восточном фронте слишком запоздала и уже не смогла спасти страну от общего поражения. В том же 1914 году Франция атаковала Лотарингию, что стоило ей примерно 300 000 человек. Но это французское наступление было приостановлено в результате германского прорыва в северо-западной части Франции. В соответствии с модифицированным планом Шлиффена немецкие армии напали на Бельгию и, совершив большой обходной маневр, проникли на территорию Франции, обойдя знаменитую оборонительную линию Мажино. Французские армии, стоявшие на границе, были разбиты, а небольшая британская армия, потерпев тяжелые потери, отступила из Монса. Французский главнокомандующий генерал Жоффр, несмотря ни на что, не потерял присутствия духа. Сохраняя порядок и управляемость, французские армии отступили, сумев избежать окружения. Немцы быстро продвигались по территории Франции, но их наступательный пыл иссякал. Генерал Галльени, в чью задачу входила оборона Парижа, решил нанести контрудар. Немецкие войска пытались окружить город, но Жоффр и Г алльени перешли в контратаку. Началась битва на Марне, которая продолжалась свыше недели— с 6 по 13 сентября. Французы одержали победу, немцы вынуждены были отступить. Впрочем, их отступление продолжалось недолго и всего в ста километрах от Парижа им удалось организовать прочную оборону. Военные действия нарастали, немцы пытались Западный фронт, 1914 год. 102 сбросить французов и англичан в море, а те, в свою очередь, пытались ударить с фланга. Британская, французская и немецкая армии несли тяжелые потери в битве вокруг города Ипра. К концу ноября 1914 года благодаря пулеметам, траншеям и колючей проволоке наступательная война закончилась и началась «окопная» стадия. И на Западном фронте дело зашло в тупик. В сражениях, проходивших на территории северо-западной Франции, французы потеряли около 380 000 человек убитыми и 600 000 ранеными. Аналогичные потери понесла и германская сторона. Но это еще было только начало. С этого момента война на Западе стала не вопросом умелой стратегии, быстрого наступления и окружения противника, а медленным процессом истощения воюющих сторон. Первая мировая война стала первой «индустриальной» войной. Теперь, чтобы одержать в ней решительную победу, надо было не только драться на полях сражений, но и производить как можно больше оружия, боеприпасов и военной амуниции. Либеральное британское правительство Асквита поначалу сохраняло в стране основные гражданские свободы. Воинская повинность отсутствовала. Но два миллиона человек откликнулись на призыв Китченера и записались добровольцами в армию. Однако вскоре возникли сомнения: сможет ли правительство, продолжая вести себя так же, как и в мирное время, выиграть эту войну? Весной 1915 года его уже обвиняли в нехватке военного снаряжения. Асквит усилил позиции правительства, введя в его состав консерваторов и лейбористов. Был создан небольшой Военный комитет, который взял на себя руководство всем комплексом военных проблем. Ллойд Джордж, новый министр военного снаряжения, создал систему контроля за добычей и расходованием сырья, а также за обрабатывающей промышленностью. Положение с военными поставками улучшилось, заработало национальное экономическое планирование. (После войны социалисты попытались использовать его в своих интересах.) Эту войну уже нельзя было вести так, как раньше. Когда это стало окончательно ясно, в начале 1916 года была введена воинская повинность. Но даже этот год не принес желанной победы. Политики искали в своей среде новых лидеров, которые смогли бы руководить страной в условиях военного времени более жестко и энергично. В декабре 1916 года яростный и харизматичный уроженец Уэльса Ллойд Джордж заменил Асквита на посту премьер-министра, возглавив коалиционное правительство. В военные годы были урезаны многие гражданские права в надежде на скорую победу. В Великобритании, как и в других воюющих странах, был совершен переход к прямому государственному управлению экономи-кой, налажено сотрудничество профсоюзов с правительством, объявлено политическое «перемирие». Благодаря политическому мастерству Ллойд Джорджа в стране царил дух не принуждения, а сотрудничества. При этом она отнюдь не сползала к авторитаризму, сохраняя кон-ституционно-парламентарную форму правления. Во Франции президент Пуанкаре призвал к «священному союзу» ради защиты родины. Патриотизм в антиклерикальной республике был «священным». Все политические и социальные проблемы отошли на второй план перед лицом врага, который вновь(после 1871 года) вторгся во Францию. Символично, что ветеран социалистического движения Жан Жорес, который гневно обличал милитаризм и добивался франко-германского примирения, был убит в самый канун войны фанатиком-националистом. Для французов, чья территория была в значительной степени оккупирована немцами в самом начале войны, и речи быть не могло о ведении экономики, по выражению Уинстона Черчилля, «по-старому». Именно поэтому Франция раньше всех организовала правительство национального единства, составленное из представителей всех политических течений — от правых до левых. Хотя война шла на территории Франции и потеря индустриально развитой северо-западной части страны имела большое значение, французам, с помощью финансовой и материальной поддержки Великобритании и США, удалось наскоро восстановить выпуск военной продукции. Однако дефицит продовольствия привел к бешеному скачку цен. Государство усилило контроль за производством, распределением и наличием рабочих мест. Тем не менее, первой из воюющих держав, сумевшей установить государственный контроль над производством и рабочей силой, была Германия. Британская военно-морская блокада сократила импорт сырья, и хотя военные материалы продолжали поступать через порты нейтральных стран — Дании и Скандинавии, возникла необходимость перехода к тщательному планированию. 103 Благодаря гению немецких ученых были изобретены суррогаты (эрзац-материалы). Поскольку немецкий Генеральный штаб с его почти полным отсутствием предусмотрительности не имел планов, рассчитанных на долговременную войну, Вальтеру Ратенау пришлось в августе 1914 года ввести централизованную систему, которая позволила наладить снабжение необходимым сырьем. Политические партии Германии тоже на время забыли о своих разногласиях, сплотившись вокруг общей цели. Только незначительное меньшинство, состоящее из социалистов, продолжало обличать войну. Кайзер по этому поводу высказался весьма эмоционально: «Я больше не знаю других партий, кроме одной — немцы». Он даже принял в своем дворце лидеров социал-демократии, которые были счастливы пожать ему руку. Кто бы год назад поверил в то, что такое возможно? И хотя до 1916 года в стране сохранялся Burgfrieden (дословно — «вежливый мир»), постепенно начало расти напряжение и все больше социалистов выступало против войны. Рейхстаг свободно обсуждал военные цели и действия прави-тельства по их достижению, и эти обсуждения достигли своей кульминации в знаменитой мирной резолюции, принятой в июле 1917 года: «Рейхстаг стремится к миру на основе взаимопонимания и примирения враждующих наций. Такого мира нельзя достигнуть на основе насильственной аннексии территории...» Но если бы немецкая армия смогла добиться победы, то рейхстаг вряд ли бы стал настаивать на буквальном выполнении своей резолюции. В любом случае канцлер все больше зависел не столько от рейхстага, сколько от высшего военного командования. Да и власть кайзера постепенно слабела. Г енералы Людендорф и Гинденбург в 1917 году потре-бовали отставки канцлера Бетманна Гольвега, который был слишком независим. Если бы Австро-Венгрия из-за враждебности славянского населения империи находилась на грани развала, то это неминуемо проявилось бы в войне с Сербией и Россией. Вена и Будапешт были этим очень озабочены. На сербов, словенов и чехов полагаться было невозможно. Некоторые чехи и поляки сформировали собственные легионы, которые сражались на стороне противников Австро-Венгрии. Однако повальное дезертирство, которое могло привести к национальному восстанию, отсутствовало. Хорваты, словенцы, итальянцы, румыны храбро сражались бок о бок с немцами, австрийцами и венграми. Так же поступали и многие чехи и поляки. Армия Австро-Венгерии была уникальна с точки зрения многонационального состава. Однако в другом отношении уникальность отсутствовала — ее командование было некомпетентным. В результате солдаты терпели ужасные лишения, а число жертв за первые девять месяцев воины исчислялось двумя миллионами человек. Впрочем, воинская повинность позволяла формировать все новые и новые армии. В 1915 году, воюя натри фронта—с Россией, Румынией и Италией, — австрийская мо-нархия испытывала настоятельную потребность в помощи немецких войск. Кроме того, противоречия между австрийской и венгерской частями империи отнюдь не способствовали военным победам. Венгры отказывались расставаться со своим зерном, поскольку им были выгодны высокие цены на него в австрийской части империи. Военная промышленность, сконцентрированная в Богемии, была неэффективна. Но многонациональная армия продолжала упорно сражаться, хотя новобранцы не могли восстановить ее силы, истощенные на полях сраже-ний. В 1916 году умер престарелый император Франц Иосиф. Его преемник Карл полагал, что монархия, переоценив свои силы, близка к упадку, и потому вскоре попытался тайно начать мирные переговоры. Армия практически до конца сохранила верность монархии. Новое оружие убивало новыми способами: «цеппелины» бомбили с воздуха, а газ отравлял с земли. Огромное значение для расширения театра военных действий имели события, происходившие на морях и океанах. Германия попыталась прорвать британскую блокаду, приказав своим подводным лодкам топить все корабли воюющих и нейтральных государств, которые входили в «военную зону», простиравшуюся вокруг Британских островов. 7 мая 1915 года немцы потопили британский пассажирский лайнер «Лузитания», и почти 2000 человек, включая членов команды и пассажиров, среди которых были женщины и дети, погибли. Мир был потрясен. Велико было негодование и Соединенных Штатов, поскольку 128 погибших пассажиров «Лузитании» были американцами. Немецкие оправдания, основанные на том, что в результате британской блокады в самой Германии голодают женщины и дети, выглядели неубе-дительно. Тем не менее, «подводная война» оказалась неэффективной. Ей не удалось прервать морское снабжение Франции и Англии или запугать нейтральные страны, которые продолжали торговать с союзниками. В Германии началась пропагандистская кампания ненависти, направленная в основном против англичан. Но она почти не затронула тех, кто участвовал в сражениях первой мировой. Особую озабоченность как германских, так и союзных генералов вызвало Рождество 1914 года. Войска враждующих сторон начали спонтанное братание — обменивались подарками и даже играли в футбол на ничейной полосе между окопами. Все это говорило не о ненависти, а о дружелюбии. Солдаты знали, что покончить с войной можно только погибнув, получив ранение или одержав победу. 104 Первая мировая война принципиально отличалась от второй мировой. Здесь не было умышленной жестокости по отношению к пленным или гражданскому населению. А то, о чем рассказывала военная пропаганда, было в основном ложью. Не существовало никаких кро-вожадных «гуннов», убивавших бельгийских священников, монахинь и детей, а бельгийское население не выдавливало глаза раненым немецким солдатам. К красному кресту с одинаковым уважением относились во всех странах, включая и Россию. Разумеется, не обходилось и без варварства, но эти явления не имели широкого распространения, Воспоминания современников, рассказывающие о поведении немцев в Бельгии, России, Польше и других странах, не позволяют придти к выводу о том, что они попирали гражданские права населения или считали жителей этих стран «низшей расой». Не было и массового истребления гражданского населе-ния, чем отличалась вторая мировая война. И на совести военной пропаганды союзников лежит рассказ о том, как в первые месяцы войны немецкие войска убили несколько сот ни в чем не повинных бельгийских граждан, которых, кстати, обвиняла в жестокости германская военная пропаганда. Г ерманское командование в Бельгии быстро взяло ситуацию под свой контроль, так что эта страна подверглась сравнительно «мягкой» оккупации, хотя, разумеется, не обошлось и без лишений. Большое впечатление на современников произвела депортация в Г ерманию 60 000 бельгийцев для работы на немецких военных заводах, которая была проведена в 1916 году. Несмотря на условия военного времени, социалисты в рейхстаге бурно протестовали, так что уже к лету 1917 года большинство бельгийцев было отправлено по домам. В самой Бельгии никто не заставлял бельгийскую промышленность работать на германские военные заказы, однако большинство фабрик были демонтированы. Только шахтеры с разрешения бельгийского правительства продолжали выдавать уголь. И в Бельгии, и на оккупированной территории Польши, которая принадлежала России, и немцы и австрийцы пытались расположить население в свою пользу. Полякам было обещано создание независимого государства. Прусские и австро-венгерские поляки сражались против России, видя в ней главного угнетателя. Самая кровавая жестокость по отношению к беззащитному гражданскому населению была проявлена в 1915-1916 годах в Турции. В 1915 году, когда военное положение Турции заметно осложнилось, а русские войска вторглись в Анатолию, российское руководство попыталось разыграть карту армянского национализма. На стороне России дрался «армянский легион» и даже было создано марионеточное армянское правительство. Турки, не сомневаясь в ненадежности армянского населения малоазиатской части своей империи, решили провести полную депортацию армян с прифронтовых территорий, выселив их в Сирию. Армянские историки обвиняют Турцию в геноциде. Турецкие историки соглашаются с тем, что имели место массовые убийства, однако отрицают, что эти убийства были сознательно спровоцированы турецким правительством. Еще до 1914 года в Турции время от времени вспыхивала массовая резня армян, ужасавшая всю Западную Европу. Несомненно одно— трагедия 1915-1916 годов по своим масштабам не имела себе равных. Насильственная депортация населения привела к гибели десятков тысяч людей, вызванной голодом и болезнями. Некоторых армян турки убивали на месте. Надежных данных на этот счет не существует. В зависимости от источника — турецкий историк об этом пишет или армянский — количество жертв варьируется от 200 000 до 2 миллионов. Из 1 600 000 армян было уничтожено около 750 000. В «прогрессивном» XX веке резня армян стала предвестником еще более масштабных кровопролитий. Пять великих европейских наций вступили в войну друг с другом не ради каких-то конкретных территорий. Да и сама война по своему характеру отличалась от тех войн, которые велись в посленаполеоновской Европе в XIX веке. Это была битва гигантов за господство в Европе и во всем остальном мире, похожая на международное умопомешательство. Имело самое широкое распространение мнение о том, что после того, как эта битва будет завершена, наступит конец имперским амбициям побежденных, зато перед победителями откроются новые, блестящие перспективы. Возникала иллюзия, что эта война навсегда покончит с борьбой за власть над миром. Отсюда и имевшая хождение фраза — «война за прекращение всех войн». У двух небольших стран не было выбора. Сербия была виновна в том, что спровоцировала Австро-Венгрию, а Бельгия вообще не виновна. Несчастье Бельгии состояло в том, что она занимала стратегически важное положение между Г ерманией и Францией. Поэтому немецкие и французские военные в своих планах спокойно маршировали по ее территории, однако французам пришлось отказаться от этого под давлением Великобритании. Король Бельгии, даже после вторжения в его страну, не доверял ни одной из враждующих сторон. Он заявил, что небольшая часть территории Бельгии, которая не была оккупирована немцами, все равно не станет союзником Англии и Франции, а останется нейтральной. На Балканах еще одна небольшая страна — Греция, вопреки желанию своего короля, в 1917 году все-таки была окончательно втянута в войну стараниями Великобритании 105 и Франции. Эти страны в октябре 1915 года послали в Салоники экспедиционный корпус, а затем попытались привлечь прогермански настроенного короля Константина на свою сторону. Несколько европейских стран сумели сохранить свой нейтралитет: Нидерланды, Дания, Швеция, Норвегия, Швейцария и Испания, причем их симпатии были поделены между враждующими сторонами. Хотя эти страны сумели извлечь из войны определенную выгоду, они все же предпочли бы увидеть ее законченной компромиссным миром, как это предлагал президент США Вудро Вильсон. Нейтральные европейские государства были слишком слабы, чтобы отстоять свои «нейтральные права», например на свободу торговли. Датское правительство должно было дать гарантии того, что товары, импортируемые в Нидерланды по морю, не будут потом реэкспортированы в Германию. Только на этом усло-вии датским судам было позволено проходить через британскую морскую блокаду. Фактически в течение первых трех лет войны нейтральные государства действовали как центры торговли с воюющими странами. «Нелегальная» торговля между скандинавскими странами и Нидерландами, с одной стороны, и Г ерманией — с другой, достигала огромных размеров. Для властей Великобритании и Франции не было секретом, что даже их страны через посредничество нейтральных государств торгуют с Германией. Благодаря войне некоторые виды промышленности нейтральных стран оказались на подъеме. Испанские рудники угля в Астурии и текстильные фабрики в Каталонии снабжали Францию. Датская промышленность быстро развивалась, а швейцарцы наращивали экспорт часов, машин и текстиля. Дефицит продовольствия сделал сельское хозяйство высокоприбыльным. Но в течение последних двух лет войны, в то время как сельское хозяйство и некоторые виды промышленности нейтральных стран продолжали процветать, в результате скачка цен на продовольствие уровень жизни основной массы населения этих стран понизился. С 1914 по 1917 год самой значительной из всех нейтральных стран были Соединенные Штаты Америки — единственная великая держава, не участвующая в войне. Большинство американцев относилось к войне в Ев-ропе всего лишь как к еще одной главе в истории недалеких европейских наций и как еще одному подтверждению мудрости отцов-основателей США, которые сумели сделать судьбу страны независимой от внутриевропейского соперничества. В Европе французы, англичане, итальянцы и русские воюют против немцев, австрийцев и венгров. Во время «пасхального» восстания в Дублине в 1916 году некоторые ирландцы сражались и против англичан. Американцы были убеждены в том, что они создали высокоцивилизованное общество, готовое помогать своим соседям по континенту, да и всему остальному миру добиваться свободы и процветания. В это верил и сам президент Вильсон, чем и объясняется миссионерский стиль американской дипломатии. Морализаторство Вильсона приводило к довольно противоречивым поступкам. На Американском континенте США бесцеремонно вмешивались во внутренние дела своих соседей, посылая войска в Мексику, на Гаити, в Санто-Доминго и Никарагуа, чтобы установить там американское господство и создать военно-морские базы в Карибском бассейне. Однако такие поступки якобы не имели ничего общего с европейским «империализмом». V США были «чистые» намерения — научить эти скверно управляемые страны выгодам американской демократии. В августе 1914 года Вильсон объявил о нейтралитете. И пропаганда союзников и немецкая пропаганда пытались убедить американцев в своей правоте. Немцы настаивали на том, что они вынуждены сражаться с дес-потическим режимом в России, который преследует евреев и, тем самым, подталкивает их к широкомасштабной эмиграции в Соединенные Штаты. Британцы упирали на права небольших наций и опасность для всей Европы такого положения дел, когда кайзер и прусские милитаристы будут попирать международные договоры и нападать на своих более слабых соседей. Поведение враждующих сторон произвело на США глубокое впе-чатление — и особенно та война, которую Германия объявила беззащитным торговым судам и даже пассажирским лайнерам. Президент решил отстаивать право американцев безопасно путешествовать по морям и океа-нам и торговать с Европой. Вильсон протестовал и тогда, когда Британия объявила о военно-морской блокаде Германии, и тогда, когда Германия начала «подводную» войну, чтобы изолировать Британские острова. И его протесты оказались достаточно эффективны. Из опасения, что Америка может вступить в войну на стороне союзников, Германия в 1915 году воздержалась от нападения на американские корабли, а 1 сентября пообещала больше не топить пассажирские лайнеры, если на них будут находиться американские граждане. Однако это не помогло — американское общественное мнение уже уверенно склонилось на сторону Антанты. Пока это было только сочувствие, а сами американцы, как и их президент, не имели желания участвовать в войне. Более того, они не видели причин, почему бы им на этой войне не нажиться. В то время как Г ермания могла поддерживать торговые отношения с США только через посредничество нейтральных стран, сами США в четыре раза увеличили масштабы своей торговли со странами Антанты. К 1916 году в денежном исчислении эта 106 торговля достигала 3214 млн долларов, в то время как торговля с Германией и нейтральными странами исчислялась в сумму, немногим превышавшую 280 млн долларов. Благодаря войне наступили золотые времена для американской промышленности. Форд создал массовый рынок моторов для автомобилей и грузовиков. Это было начало «революции моторов», которая по своей значимости вполне сравнима с более ранней по времени «железнодорожной революцией». Свободные от военных расходов, США развивали новые технологии, увеличивая свой отрыв от европейских наций. Поскольку во время войны страны антигерманской коалиции истратили свои капиталы на закупку американских товаров, Америка заняла место главного мирового банкира, вытеснив с этого места Великобританию. Американское процветание зависело от торговли с Антантой, поэтому, когда та оказалась не в состоянии платить, запрещение давать займы воюющим государствам было ослаблено. Британское владычество на морях не позволяло немцам напрямую импортировать американские товары через собственные порты, поэтому приходилось использовать порты нейтральных стран. Фактически американская экономическая мощь работала на Антанту задолго до того момента, когда Америка официально вступила в войну на ее стороне. У США не было причин вступать в войну. Они были защищены от нападения океаном, а строительство военно-морского флота, который замысливался как самый могучий флот в мире, должно было гарантировать безопасность страны в будущем. Она больше не хотела новых территорий. Но американцы уже начали ощущать определенную слабость своего положения. Рост японского присутствия в Азии, который больше не сдерживался европейскими державами, угрожал американским интересам в этом регионе мира. Еще больше беспокоила полная победа в войне одной из сторон, поскольку это нарушило бы глобальный баланс сил. Не столкнется ли в этом случае Америка с соперником в лице европейской сверхдержавы? До апреля 1917 года американские военные планы исходили именно из этой возможности и не были рассчитаны на вступление в войну на стороне Антанты. Отсюда понятно, почему Вильсон попытался сохранить баланс сил в Европе, предложив всем воюющим державам заключить компромиссный мир. Но все его усилия и в 1915, и в 1916 году потерпели неудачу. Причина этого очень проста. Пока Германия оккупировала Бельгию и Северную Францию, она отчасти чувствовала себя победителем, а союзники не соглашались на мирные переговоры, пока немцы не откажутся от всех оккупированных территорий. Но в этом случае все не-мецкие жертвы были бы напрасны, потому, что ни одна из сторон не была готова даже к заключению перемирия. Единственным способом достижения прочного мира был полный разгром противника. Когда первые два месяца войны не принесли ожидаемых результатов, Франция, Великобритания и Россия, с одной стороны, Германия и Австро-Венгрия — с другой, попытались укрепить свои позиции, завербовав новых союзников и, тем самым, открыв новые фронты против своих врагов. Первой в этом отношении преуспела Г ермания, которой удалось убедить Турцию напасть на Россию и вступить в войну уже в октябре 1914 года. Решение Турции не только способствовало расширению театра военных действий, но и оказало глубокое влияние на всю историю Ближнего Востока. Будущее этого региона стало фишкой в военной игре враждующих сторон. Британия вторглась в Месопотамию, чтобы обеспе-чить безопасность ее нефтяных месторождений и поддержать арабских повстанцев. Менее успешным оказалось нападение англо-французского флота на Дарданеллы, которое было отражено Турцией в феврале-марте 1915 года. Однако нападение на Турцию все еще рассматривалось Черчиллем и Ллойд Джорджем как самый верный, хотя и стоящий огромного числа человеческих жизней способ нанести решающий удар и вывести войну из тупика, в который она зашла на Западе. В апреле 1915 года англо-французские войска высадились на Г аллиполийском полуост-рове, намереваясь захватить Константинополь. Но турки решительно оборонялись, и этот десант потерпел поражение. Обе стороны понесли тяжелые потери, и лишь после этого союзники приняли решение об эвакуации, которую завершили только в январе 1916 года. Оттоманская империя не играла решающей роли в этой войне, но участие на стороне проигравших привело к ее собственному расчленению и всплеску арабского национализма. Территория Оттоманской империи была предложена России в качестве приманки для того, чтобы последняя не вышла из войны раньше времени. В знаменитом «секретном договоре» Великобритания и Франция обещали России Константинополь и проливы. Согласно лондонскому договору (апрель 1915 года), другая часть турецкой империи была обещана Италии в качестве ее колонии, если она выступит на стороне союзников и нападет на Австро-Венгрию с севера. Итальянцы были номинальными партнерами Германии и Австро-Венгрии по Тройственному союзу, однако еще в августе 1914 года они заявили о своем нейтралитете. В последующие девять месяцев обе воюющие стороны усиленно переманивали их к себе. В конце концов, итальянское правительство решило, что вести войну имеет смысл только ради территорий. Впрочем, среди итальянской политической элиты не было единодушия 107 по поводу того, стоит ли вступать в войну. Италия решила выбрать — какая из сторон предложит ей более высокую цену. Премьер-министр Саландра назвал такую позицию своей страны «священным эгоизмом». Решающее значение имело желание Италии довершить свое «освобождение» и отнять у Австро-Венгрии итало-говорящие провинции Трентино и Триест. Но вскоре ее аппетит разыгрался и итальянское правительство вознамерилось присоединить и немецкоговорящий Южный Тироль, а также распространить свое влияние на Балканы и Малоазиатскую часть Оттоманской империи. Австрийцы поняли, что будут подвергнуты шантажу. «Против таких разбойников, которыми являются нынешние итальянцы, никакой дипломатический обман не окажется чрезмерным», — писал в секретном послании премьер-министр Австрии. Итак, союзники предложили больше, и потому в мае 1915 года Италия объявила войну Австро-Венгрии и таким образом, не имея на то особой необходимости, вступила в войну, которая стоила ей большого количества человеческих жизней и материальных потерь. Для балканских государств первая мировая война стала возможностью начать третью балканскую войну ради удовлетворения своих территориальных амбиций. В сентябре 1915 года Болгария вступила в войну на стороне Г ермании и Австро-Венгрии, которые пообещали ей большие территориальные приобретения, включая и сербскую Македонию. Год спустя, в августе 1916 года, на стороне союзников в войну вступила Румыния, которой были обещаны румыноговорящая Трансильвания и другие территории Австро-Венгерской империи. В восточной Азии Япония наращивала свое присутствие в Китае. В августе 1914 года она объявила войну Г ермании, захватила немецкие владения в Китае, а затем предъявила Китаю 21 требование, выполнение которых привело бы к ее полному господству в этой стране. Война, начатая Г ерманией, Австро-Венгрией, Россией, Францией и Великобританией, имевшими на то свои причины, захватывала все новые регионы земного шара и вовлекала все новые нации, которые, за исключением США, видели в ней средство территориальных приобретений. В каждой из воюющих стран существовали политики, которые после неудачной попытки победно закончить войну в 1914 году стали искать возможности для заключения компромиссного мира. Но, несмотря на все посреднические усилия президента Вильсона, направленные на достижение этой цели, генералы и правительства желали мира только в виде победы. Такая позиция повлияла на весь ход мировой истории. В Берлине канцлер Бетманн Гольвег иногда оценивал происходящие события в терминах греческой трагедии — для судеб цивилизации и победа и поражение Г ермании будут ужасным ударом. Если она победит, то что сможет про-тивостоять примитивной теории военного завоевания? В планах на мирное время, которое наступит после германской победы (а Бетманн Гольвег строил их в сентябре 1914 года), он пытался создать новую Европу, или, по крайней мере, новую континентальную Европу, поскольку канцлер не верил в возможность разгромить Великобританию только путем ее изоляции, которая возникла бы в результате разгрома Франции и России. Он заявлял, что хотел бы заключить так называемый «бисмарковский» мир с ограниченной аннексией. Согласно его планам, Франция и Россия должны быть настолько ослаблены, чтобы в будущем уже не представлять угрозы для Г ермании. Бельгия и даже побережья на севере Франции должны оказаться под прямым или косвенным контролем Германии. Благодаря созданию на территории Российской империи самостоятельных государств, которые бы зависели от Г ермании, сама Россия будет отброшена далеко на восток. Континентальный таможенный союз обеспечит всеобщее процветание и примирит всю Европу, за исключением Великобритании, с германской гегемонией. Все это канцлер называл «Средней Европой». Для удовлетворения имперских амбиций германские колонии в Африке будут прибавлены к колониальным владениям Франции и Бельгии, чтобы создать так называемую «Среднюю Африку». Но в основе германской политической и экономической мощи будет лежать доминирование Г ермании в континентальной Европе. Прежнего баланса сил уже не будет. На практике это означало лишение России и Франции статуса мировых держав и заключение компромиссного мира с Великобританией, которой придется признать новую роль Германии в Европе. Россия преследовала в войне как территориальные, так и иные цели. Российское правительство мечтало выполнить свою «историческую миссию» — овладеть Константинополем и проливами. После этого естественно должен был последовать развал Оттоманской империи. Россия стала бы играть ведущую роль на Балканах, в Малой Азии и, насколько бы это позволили Англия и Франция, на Ближнем Востоке. Все военные цели союзников напрямую зависели от разгрома Германии. Если лишить ее статуса мировой державы, то империя Габсбургов и небольшие балканские государства не смогут противостоять экспансионистским планам России. Соперничество между союзниками являлось более важной проблемой, чем даже амбиции врагов. Давайте бросим беглый взгляд на цели России, которые она преследовала в этой войне. Согласно мемуарам французского посла, 20 августа 1914 года министр 108 иностранных дел Сазонов говорил ему следующее: «Нынешняя война не относится к тому типу войн, которые заканчиваются политическим договором, как это было после битв при Сольферино или Садовой». Герма-ния должна быть полностью разгромлена. «Моя формула предельно проста — мы должны положить конец германскому империализму. И мы сможем добиться этого, только одержав ряд военных побед, поэтому нас ожидает долгая и упорная борьба... Но необходимы великие политические перемены... чтобы Гогенцоллерны никогда больше не смогли претендовать на мировое господство. Эльзас и Лотарингия должны быть возвращены Франции, Польша восстановлена, Бельгия расширена, Шлезвиг возвращен Дании, Богемия освобождена, а германские колонии переданы Франции, Великобритании, Бельгии и т.д. Это гигантская программа. Но я согласен с вами в том, что мы должны делать все возможное для ее реализации, если только хотим, чтобы наша работа осталась на века». Стало уже правилом сравнивать Брест-Литовский мирный договор, который Германия навязала России в марте 1918 года, с Версальским договором и делать отсюда вывод о том, что с немцами по справедливости обошлись так же, как они сами обходились с другими. Но ведь верно и обратное заключение. И Россия тоже хотела навязать Герма-нии как можно более жесткий договор в случае своей победы. Когда мы сравниваем «военные цели», то вряд ли есть смысл судить о них с точки зрения морали. Французское правительство тоже мечтало навязать побежденной Германии такие условия, в результате которых она бы уже больше не оправилась. Второй раз Франция дралась с тем же самым противником и ради той же самой цели — своего собственного выживания. Ее территориальные запросы были ограничены Эльзасом, Лотарингией и колониями. Однако ее планы шли гораздо дальше. Как заявил премьер-министр Вивиани, выступая в декабре 1914 года перед палатой депутатов, цель Франции — сокрушить прусский милитаризм. Кроме того, необходимо было уравнять экономическое положение обеих стран, а потому от Германии хотели потребовать не только возвращения Эльзаса и Лотарингии, но и выплаты Франции солидных репараций за счет золотого запаса. Чтобы ослабить Г ерманию и усилить ее соседей, надо было выставить ей «счет за войну». Британский подход был более прагматичным. У британского правительства не было никакого желания воссоздавать Ганновер. За первые два года войны оно вообще не сформулировало для себя никаких целей, кроме восстановления независимости Бельгии, поскольку именно покушение на эту независимость со стороны Г ермании и являлось официальной причиной вступления в войну Великобритании. Британцы не столько придумывали наказания для еще не побежденной Г ермании, сколько думали о том, чем переманить на свою сторону ее союзников. У Великобритании не было желания сокрушить империю Габсбургов, хотя часто говорилось о «сокрушении воинственности». Начальник Генерального штаба генерал Уильям Робертсон в своей речи перед рабочими военных заводов (апрель 1917) обобщил эту бескомпромиссную точку зрения таким образом: «Наша цель, насколько я ее себе представляю, состоит в том, чтобы во имя будущих поколений нанести германскому деспотизму такой удар, который бы смог предотвратить возвращение всех этих ужасов, которые были пережиты за последние два с половиной года». Однако это не совсем соответствовало потаенным целям России и Франции. Британский премьер-министр Ллойд Джордж и министр иностранных дел Артур Балфур были убеждены в том, что Г ерманию не удастся навсегда лишить статуса великой державы. Поэтому во имя общеевропейского мира после войны нужно будет создать демократическую и миролюбивую Германию. Такая Германия не будет жаждать реванша и возвращения отобранных у нее территорий. А если навязать ей несправедливый и тяжелый договор, то можно посеять семена будущего конфликта. Бри-танские лидеры искали более тесного союза с США, видя в таком союзе надежную гарантию мира. Противоречия, которые возникли несколько позднее между Британией и Францией, только оттенили британские военные цели. Среди них была лишь одна «абсолютная» — это обезопасить Британскую империю от любого противостояния с Г ерманией в будущем. Естественно, что Г ермании нельзя более позволять соперничать с Британией на морях. Что касается других военных целей, то Великобритания формулировала их уже в ходе военных действий по разным конкретным поводам. Одним из таких поводов стало поощрение арабского восстания против турок и послевоенное устройство Ближнего Востока. Так для чего формулировались эти цели — для оправдания все более кровопролитной и все менее разумной войны, как полагает весьма распространенная точка зрения? Или же они являются лишь продолжением тех целей, которые преследовали разные страны мира в предвоенное время? Второе предположение нам кажется более истинным. Конечно, нельзя сказать, что Франция хотела войны ради того, чтобы вернуть Эльзас и Лотарингию, Г ермания — ради порабощения Бельгии, а Россия — ради захвата Константинополя. Территориальные устремления явились только отражением более глубинной проблемы — баланса сил в Европе. Кто будет 110 доминировать — Германия и ее союзники или Великобритания, Франция и Россия? Для решения этого вопроса война была неизбежной. Например, Россия была убеждена, что на Балканах будет доминировать или она, или Австро-Венгрия. Поэтому и нельзя сказать, что кто-то вступил в войну «по ошибке». Она стала следствием военных императивов. Попытки воюющих наций одержать решительную победу в 1915 или 1916 году вновь оказались неудачными, хотя и потребовали колоссального количества жертв. На Западном фронте и та и другая сторона тщетно пытались прорвать хорошо организованную оборону друг друга. Весной 1915 года Жоффр и Хейг бросили англофранцузские войска в наступление. Но прорвать немецкую оборону так и не удалось, а небольшие территориальные приобретения явно не стоили колоссального количества жизней. Осенью 1915 года союзники снова попытались перейти в наступление. Эта попытка стоила жизни 242 000 человек и не принесла особого успеха. Однако благодаря новым рекрутским наборам численность воюющих армий даже возросла. На Востоке Австро-Венгрия уже не могла удерживать свой фронт без помощи Германии. В результате австро-германского наступления, которое продолжалось с января по сентябрь 1915 года, русские войска понесли тяжелые потери (около миллиона человек) и отступили в глубь России, оставив Пруссию, Галицию, Польшу. Это отступление деморализовало русскую армию. В результате этого австрийцы и немцы взяли в плен свыше миллиона человек. Однако Россия еще обладала большими ресурсами. Благодаря новым рекрутским наборам к 1916 году численность российской армии снова достигла двух миллионов человек. К тому времени потери России достигли уже четырех миллионов. Царское правительство, несмотря на огромные людские ресурсы, едва успевало восполнять потери. В первой мировой войне русской армии так и не удалось сокрушить немцев так, как она сделала во второй. Ночные кошмары германских генералов, которые и подтолкнули их к войне 1914 года, оказались иллюзией. В 1915 году потерпела поражение Сербия — первая из стран, вступивших в войну в августе 1914 года. В результате нападения болгарских, немецких и австрийских войск она была разбита. Положение дел на новом фронте, возникшем в мае 1915 года благодаря вступлению в войну Италии, напоминало ход боевых действий не столько в России, сколько во Франции. Хотя итальянцы имели численное превосходство над австрийцами, они несли тяжелые потери. «Короткая победоносная война» и здесь оказалась иллюзией, так что теперь Италия была втянута в борьбу, подрывающую ее силы. Оказывается, гораздо легче вступить в войну, чем из нее выйти, да еще получив при этом какую-то выгоду. Г ермания, Австро-Венгрия, Турция и Болгария планировали продолжать войну в течение всего 1916 года, надеясь измотать этим своих противников. Командующий немецким западным фронтом генерал Фалькен-хайн рассчитывал на то, что если Германия атакует крепость Верден, то Франция будет вынуждена тратить свои людские ресурсы на ее оборону. Верден стал символом стойкости его защитников, которыми командовал генерал Петен. Именно Петен, как и генерал Г инденбург, сыграл роковую роль в судьбе послевоенной Европы. Фалькенхайн рассчитывал на помощь артиллерии, но ему не удалось захватить Верден или хотя бы уменьшить немецкие потери. К концу года немцы потеряли треть миллиона человек. Но почти столько же — 362 000 потеряли и французы. Летом 1916 года англо-французская армия, не занятая под Верденом, перешла в наступление на реке Сомме, намереваясь одержать решительную победу. Жертвы, понесенные союзниками при штурме хорошо укреп-ленных немецких позиций, были огромны. Немецкая армия не была разбита, а всего лишь произвела тактическое отступление, но ее потери были велики. В общей сложности французы, англичане и немцы потеряли свыше одного миллиона человек. При этом потери французов исчисляются в 190 000, англичан— в 400 000, немцев — в 500 000 человек. И все эти жертвы не принесли желаемого результата. Наступление на Сомме являлось частью общего плана, разработанного союзниками. Гораздо успешнее оказалось русское наступление 1916 года, вошедшее в историю под названием «брусиловский прорыв». Войска генерала Брусилова нанесли тяжелейшее поражение Австро-Венгерской империи. Ее войска потеряли свыше 600 000 человек убитыми и ранеными, а немцы — около 150 000. Однако и у России уже не хватало сил, чтобы нанести Германии решительное поражение. В августе-сентябре 1916 года русские войска вновь понесли тяжелые потери. Как оказалось впоследствии, «брусиловский прорыв» был последним крупным военным успехом России накануне революции. После того как немцам и их союзникам удалось остановить русское наступление, в том же, 1916, году они одержали легкую победу, разгромив Румынию. Теперь к их услугам были ее нефть и запасы продовольствия. Война продолжалась, но весной 1917 года произошли сразу два события, которые самым существенным образом повлияли на ее исход. Этими событиями были — буржуазная революция в России и вступление в войну США.