<<
>>

Британские переселенческие колонии: взгляд из России

Составной частью имперских британских владений являлись переселенче­ские, или белые, колонии. В них иммигранты в короткие сроки составили зна­чительную часть населения. В Канаде с 1800 по 1910 г.
число жителей возросло с 200 тыс. до 7,2 млн человек, главным образом, за счет иммигрантов из Евро­пы, среди которых около половины имели британское происхождение. В Австра­лийские колонии массу переселенцев привлекло открытие месторождений зо­лота: население колонии Виктория в 1851 г. составляло 70 тыс., а спустя десять лет - уже 541,8 тыс. человек. В Новой Зеландии в 1906 г. проживало 908,7 тыс. человек белого населения - преимущественно выходцев из Англии.

Жизнь британских переселенческих колоний вызывала искренний инте­рес в России, и возможность с ней познакомиться поближе появилась уже в первой половине XIX столетия. Начало знакомства, в частности, с Канадой было положено в 1803 г. двумя небольшими зарисовками («Письмо одного ан­гличанина из Квебека» и «Письмо одного молодого француза из Монреаля»), опубликованными в журнале «Вестник Европы». В дальнейшем и в других изданиях - в «Отечественных записках», «Сыне отечества», «Московском телеграфе», «Москвитянине» - стали появляться небольшие материалы, ко­торые несли информацию об истории, населении, полезных ресурсах, полити­ческих учреждениях и экономике Канады. По мере роста успехов Канады во всех областях жизни интерес к ней возрастал. В 1858 г. журналы «Современ­ник», «Русский вестник», «Отечественные записки» предоставили свои стра­ницы для публикации путевых дневников и впечатлений историка Александра Борисовича Лакиера, которые он вел, путешествуя по Западной Европе и Аме­рике. Затем они вышли уже в двухтомном издании1, став значительным явле­нием этого жанра и открыв его по отношению к Канаде.

В первом томе книги ей посвящено семьдесят страниц. Как пишет автор, «главною моею заботою было изучить учреждения и познакомиться с вну­тренним бытом страны и общества.

Личные наблюдения служили главным для меня источником», «но в то же время не мог и не должен был пренебре­гать газетами, некоторыми официальными и частными источниками, хотя правилом у меня всегда оставалось описывать только то, что видел и в чем мог удостовериться на месте»[577] [578]. Лакиер останавливается на описании природы, образа жизни канадцев, городов, парламента и управления, католических школ и церкви. Заканчивает свое путешествие по Канаде он у Ниагарского во­допада: «в Соединенные Штаты я переносил приятные впечатления, изумле­ние пред чудесами природы, и ехал дальше, чтобы дивиться уму и деятельно­сти человека, умевшего поработить себе эту могучую природу и обратить в полезных деятелей разрушительные силы ее»1.

Принятие в 1867 г. «Акта о Британской Северной Америке» создало кон­ституционную основу федеративного государства Канада, хотя и остававше­гося колонией, но с уровнем самоуправления, позволявшим определить эту форму государственности специальным понятием - доминион. Канада стала почти самостоятельным государством, ограниченным лишь правом англий­ского правительства отменять законы парламента Канады в течение двух лет с момента представления их генерал-губернатором для получения согласия королевы. Приобретение автономии обеспечило Канаде не только стабильное сосуществование с метрополией, но и устойчивое развитие. Укрепилась эко­номика. Предпосылкой ее подъема стал быстрый рост населения. К 1901 г. пять городов имели население более 50 тыс. человек, Монреаль и Торонто - свыше 200 тыс. жителей, а общая численность населения страны достигла 8 млн человек. По закону о гомстедах 1872 г. каждый иммигрант после трех лет обработки земли мог бесплатно получить участок в 160 акров, что помог­ло заселить западные территории. Освоение сельскохозяйственных угодий превратило Канаду в одного из главных экспортеров пшеницы, что побудило ускорить производство сельскохозяйственной техники и строительство же­лезных дорог.

В 1885 г. завершили прокладку трансконтинентальной железно­дорожной линии от Галифакса на Атлантическом побережье до Ванкувера на берегу Тихого океана. Железнодорожное строительство интенсивно разви­валось и в последующие годы. Действовала система каналов, построенная в обход порогов в бассейне Великих Озер и реки Святого Лаврентия. Уже с 50-х годов XIX в. строятся металлургические предприятия. Возникли новые отрасли промышленности: металлообработка, автомобилестроение, судострое­ние и др. Получили значительное развитие деревообработка, производство бумаги и целлюлозы на экспорт. Разрабатывались золотые прииски на грани­чащем с Аляской Юконе, велась добыча других полезных ископаемых. Уро­вень промышленного развития Канады поднимали зарубежные, прежде всего английские и Соединенных Штатов, капиталовложения, американские компа­нии активно разворачивали в Канаде производственные мощности.

По мере роста успехов Канады во всех областях жизни интерес к ней в России возрастал. Это относилось к опыту работы разных учреждений в Ка­наде, познакомиться с которым можно было только на месте. С этой целью за казенный счет по заданию соответствующих ведомств туда отправлялись российские специалисты. Например, с целью изучения организации работы начальных школ, госпиталей, тюрем был отправлен в поездку по Канаде и США врач по специальности П. С. Алексеев (?-?), опубликовавший по ее окончании объемный отчет[579] [580]. Его вывод категоричен: «Все это лучше функци­онирует, чем в Европе». Он не скрывает своего восхищения от увиденного в Квебек-Сити, там нет не только преступности, но и обычного пьянства: «Встретить пьяного на улицах Квебека составляет событие, предмет город­ских толков и считается явлением, достойным попасть в местную печать»1. За десять месяцев «проехав всю Северную Америку, если не вдоль то поперек, от Атлантического до Тихого океана, я поражен был простотою и высоким уров­нем нравственности во всех слоях общества, начиная с восточных штатов - New England и французской Канады - Acadie и кончая степями дальнего Запада»[581] [582].

Российские управленцы особенно внимательно присматривались к опыту строительства Канадской тихоокеанской железной дороги. В России строи­тельство железных дорог шло, начиная с 1840-х гг., но отсутствие опыта, не­хватка частных капиталовложений и неспособность государственной казны самостоятельно финансировать столь дорогостоящее предприятие существен­но замедлили их рост в последующие десятилетия. Сознавая большое страте­гическое значение проекта создания Великой Сибирской железной дороги, Россия рассматривала успешное строительство Канадской тихоокеанской же­лезной дороги как хороший пример. Для практического изучения канадского опыта Министерство путей сообщения направило в 1880-е гг. в Канаду не­сколько специалистов в этой области - инженеров Н. А. Волошинова, А. Ф. Эдзиарского, Н. С. Кругликова и А. И. Имшеник-Контрадовича. После их возвращения в журналах «Железнодорожное дело», «Известия Собрания инженеров путей сообщения» были опубликованы подробные отчеты с де­тальными планами, выкладками, рисунками и картами[583] [584]. Одним из команди­рованных был дипломат и предприниматель, автор исторических, политиче­ских и экономических трудов о Дальнем Востоке Дмитрий Дмитриевич По- котилов (1865-1908). Его статья, посвященная влиянию, оказанному Канадской тихоокеанской дорогой на рост экономического благосостояния страны, поя­вилась в «Вестнике финансов, промышленности и торговли»4, а затем в виде отдельного оттиска. Несомненно, практическое использование канадского опыта во многом способствовало успешному завершению строительства Ве­ликой Сибирской железной дороги за исключением небольшого ее участка у озера Байкал.

В 1900 г. в Монреале было учреждено консульство Российской империи. Его первым руководителем на протяжении 1900-1911 гг. был Николай Берн- гардович Струве. Многочисленные отчеты Струве о Канаде, отправленные в Министерство иностранных дел России и опубликованные в шести выпу­сках официального периодического издания «Сборник консульских донесе­ний»1, представляют собой чрезвычайно ценный исторический источник точ­ных сведений, на основе которых формировалась официальная политика России по отношению к Канадской конфедерации и развивались весьма пло­дотворные и взаимовыгодные отношения с ней.

Как очень точно отмечал ка- надовед Вадим Александрович Коленеко, «постепенно возрастающее по объ­ему и тематике знакомство читательской аудитории с материалами, прямо или косвенно относящимися к истории, политическим институтам, экономи­ческому развитию и тогдашнему положению этой северной страны, самым положительным образом влияло на общественное мнение России. Впервые России была предложена действительно позитивная модель для модерниза­ции. В этом отношении ясно проявилось бесспорное единодушие среди как немногочисленных непосредственных очевидцев событий и реалий общест­венно-политической жизни Канады той эпохи, так и первых интерпретаторов канадского опыта, почерпнутого путем знакомства с научными трудами и разнообразно зарубежной периодикой, по разному трактовавшими события и процессы в Канаде. Успешное практическое использование канадского опыта при строительстве Великой Сибирской железной дороги стало прямым и бесспорным свидетельством справедливости подобного выбора. Недаром еще британский политический деятель Дизраэли утверждал, что Канаде суж­дено стать “Россией Нового Света”, а впоследствии и отечественные, и канад­ские авторы охотно использовали этот эпитет, признавая тем самым несо­мненное сходство двух стран»[585] [586].

Переходя к вопросу об отражении австралийской тематики на страницах российских изданий, необходимо отметить, что тема истории русско-австра­лийских связей, восприятия российскими подданными Австралии является предметом тщательного научного изучения уже на протяжении многих лет австралийского историка белорусского происхождения Елены Викторовны Говор и профессора-историка из Санкт-Петербурга Александра Яковлевича Массова. Е. В. Говор - автор монографии «Австралия в русском зеркале»[587], появлению которой предшествовало множество публикаций, в том числе «Библиография Австралии (1710—1983)1, статьи в сборниках материалов науч­ных конференций по изучению Австралии и Океании.

А. Я. Массов в 1995 г. защитил докторскую диссертацию «Становление и развитие русско-австра­лийских связей (1807-1901 гг.)»[588] [589], издал монографии «Андреевский флаг под Южным Крестом: (Из истории русско-австралийских связей первой трети XIX в.)»[590] и «Россия и Австралия во второй половине XIX века»[591]. Совместно Е. В. Говор и А. Я. Массов составили и в 1995 г. опубликовали сборник «Рос­сийские моряки и путешественники в Австралии»[592], вышедший вторым, су­щественно дополненным изданием в Москве и Канберре[593] к 200-летию уста­новления контактов между двумя странами. Они вошли в состав авторского коллектива монографии «Encounters under the Southern Cross: Two centuries of Russian-Australian relations. 1807-2007»[594]. Работы Е. В. Говор и А. Я. Массова дают важнейшие ориентиры для написания обзора австралийской тематики на материалах российской периодики.

В Австралазии британские переселенческие колонии появились значитель­но позже, чем в Северной Америке. В 1788 г. была основана первая из них - Новый Южный Уэльс. Земля Ван-Димена (современная Тасмания) была засе­лена в 1803 г. и получила статус отдельной колонии в 1825 г. Еще через три года Великобритания формально объявила своей западную часть Австралии, начав, таким образом, владеть всем континентом. Со временем из частей Но­вого Южного Уэльса образовались отдельные колонии Южная Австралия (1836), Виктория (1851), Квинсленд (1859). Южная Австралия, Виктория и За­падная Австралия основывались как так называемые «свободные колонии»: нежелание жителей Нового Южного Уэльса принимать заключенных привело к тому, что в 1848 г. сюда прибыл последний корабль с осужденными.

Первыми русскими, побывавшими в молодых колониях, были моряки. В 1807-1835 гг. Австралию посетили полтора десятка российских кораблей во главе с Л. А. Гагемейстером (1807, 1829), М. П. Лазаревым (1814, 1820, 1823), Г. С. Шишмаревым (1820), М. Н. Васильевым (1820), Ф. Ф. Беллинсгаузеном (1820), С. П. Хрущевым (1822), Е. А. Клочковым (1822), А. П. Лазаревым (1823), П. Е. Чистяковым (1825), В. С. Хромченко (1829, 1832), И. И. фон-Шанцом (1835). Многие участники экспедиций оставили описания своих путешествий.

Некоторые из них были опубликованы непосредственно вскоре после возвра­щения из экспедиций, другие - в более поздние годы. Детальностью сведений отличались «Краткое известие о колонии в Новом Южном Валлисе» и «Земля Вандимена» в книге Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена (1778-1852)1 и описа­ние Тасмании в книге Андрея Петровича Лазарева (1787-1849)[595] [596]. За год до ухо­да из жизни были опубликованы воспоминания участника кругосветной экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена Ивана Михайловича Симонова (1794-1855)[597].

Российская печать живо откликалась на события общественной жизни да­лекого континента. В журналах «Северный архив», «Сын Отечества», в «Исто­рическом, статистическом и географическом журнале», в газетах «Москов­ские ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», «Северная пчела» и др. постоянно помещались статьи и заметки о состоянии австралийских колоний, об основании новых поселений, положении ссыльных и переселенцев, поли­тической, экономической и культурной жизни. Эти работы либо носили ком­пилятивный характер, либо являлись перепечатками из иностранных жур­налов. Вопросы положения аборигенов, их обычаи, хозяйство, отношения с английскими колонизаторами в различной степени затрагивались почти в каждой публикации. В первой половине XIX в. начали появляться и специ­альные публикации, посвященные австралийскому животному миру, овце­водству, земледелию, добыче полезных ископаемых. К середине века в рус­ской печати появилось более двух сотен описаний путешествий, очерков и за­меток, принадлежавших, в том числе, русским подданым.

На протяжении 1850-1860-х гг. тематика публикаций постепенно расши­рялась за счет увеличения числа материалов, посвященных экономической и политической жизни Австралии, культуре и быту ее народа. Как отмечает Е. В. Говор, «как и в предшествующий период, продолжают преобладать пере­водные и компилятивные издания, однако удельный вес оригинальных работ русских авторов увеличивается, в связи с этим тематика австралианы и отно­шение к австралийским событиям оказываются тесно связанными с различ­ными областями жизни самой России». Русская печать большое внимание уделяла освещению жизни австралийских аборигенов, в ней наиболее ярко проходит тема их истребления, результаты которого к середине XIX в. уже стали очевидны. «Для русского общества это был не просто абстрактный во­прос. Прогрессивная русская общественность очень сочувственно следила за событиями в далекой Австралии, которые привлекали ее внимание не менее, чем борьба за освобождение негров в Америке. Этот интерес можно объяс­нить, приняв во внимание тот факт, что как раз в эти годы Россия стояла перед сложнейшими проблемами освобождения крестьян, покорения инородческих окраин, в обществе росло внимание к «маленькому человеку», к «униженным и оскорбленным». Проблема же австралийских аборигенов давала в этом пла­не большие возможности говорить в условиях царской цензуры об угнетении и подавлении человека власть имущими, о колонизации малых коренных народов»1.

Во второй половине XIX в. в основанной в 1835 г. столице колонии Викто­рия Мельбурне побывало десять российских военных кораблей. Моряки запи­сывали свои наблюдения и впечатления, часть из них так и осталась в архи­вах, некоторые же попали на страницы журналов и сборников, как, например, дневник судового врача на фрегате «Светлана» Дмитрия Васильевича Мерца- лова (1827-1894), который в нем писал: «Юная столица колонии Виктория по­ражает уже своим наружным видом. Все обещает, что через несколько десятков лет здесь будет второй Лондон». В Мельбурне «чувствуешь себя - как бы в совершенно новом мире»[598] [599].

Русское общество особый интерес проявляло к тем вопросам социальной жизни Австралии, которые были актуальны и для России второй половины XIX в. - колонизации, государственному устройству, самоуправлению, ссылке, земельному вопросу. В одной из заметок, опубликованной в «Морском сбор­нике», неизвестный автор, рассматривая причины быстрого развития австра­лийских колоний, основное внимание обращает на процесс демократизации управления ими и высказывает мнение, что его очерк «может послужить хо­рошим сравнением с состоянием наших колоний в той же части света», т. е. на Тихом океане[600]. В этом отношении также показателен очерк «Быстрое процве­тание австралийских колоний Англии»[601]. Тот же «Морской сборник» знакомил читателей со ссылкой и мерами исправления преступников в Австралии. Вильгельм Михайлович Линден (1843-1937) - член экипажа «Богатыря», побы­вавшего в Австралии в 1863 г., после посещения Пентриджской тюрьмы в Мельбурне, организованной на основаниях довольно гуманной для своего времени пенитенциарной системы, противопоставляет австралийскую систе­му заключения русским острогам, где большая часть народа «оканчивала свое нравственное падение». «Все так опрятно и уютно, что, кажется, при других условиях не прочь бы и поселиться в этой келье»[602].

В 1870 г. появляется первый очерк Дмитрия Иринарховича Завалишина (1804-1892) об Австралии1, которую он посетил в составе кругосветной экс­педиции (1822-1824) под командованием М. П. Лазарева. Продолжение публи­кации в «Московских ведомостях» состоялось спустя 14 лет в виде четырех очерков о Тасмании под общим подзаголовком «Из воспоминаний бывшего моряка»[603] [604]. На момент прибытия русской экспедиции в Тасманию ссыльная ко­лония там едва насчитывала два десятка лет истории, а население ее столицы - Хобарта - составляло около 7 тыс. человек. В качестве причины успешной ко­лонизации Тасмании (в частности, на фоне Сибири) Д. И. Завалишин видел то, что здесь наряду со ссыльными с самого начала «стали селиться и доброволь­ные переселенцы, привлекаемые умеренным климатом». В этом отношении он обратил внимание и на этнопсихологический аспект - характер и привыч­ки англичан, «делающие колонизацию успешною», и привел ряд «поучитель­ных» примеров, показывающих глубокие различия между английским (вер­нее, уже австралийским) и русским подходом к колонизации. Так, интересен его рассказ о местном кузнеце, представшем после окончания работы перед изумленными моряками настоящим джентльменом, которого они сначала да­же не узнали. Характерна и такая деталь - в доме у местного кузнеца Д. И. За­валишин «обнаружил хорошую библиотеку карманных изданий английских классиков, а ведь происходило это в колонии, основанной совсем недавно. И уж совершенно необычным будущему русскому декабристу показалось единодушное мнение горожан Хобарта, что у них три домашних друга - па­стор, доктор и полицеймейстер. Более странного для русского уха сочетания, чем полицеймейстер и домашний друг, нельзя было и придумать»[605].

Следующий раз русский корабль - корвет «Боярин» - посетил Хобарт спу­стя почти пятьдесят лет. В Хобарт он прибыл в мае 1870 г. Обстоятельное опи­сание посещения Тасмании, в том числе пребывания в Хобарте, оставил участник экспедиции В. М. Линден[606]. «Лишь только вы вступили на берег, вас поражает совершенно английский характер места. В городе не встречается зданий, которые могли бы иметь претензию на изящную, величественную ар­хитектуру. Liverpool street, это - Невский проспект Гобарт-тоуна; она пестрит в глазах магазинами, вывесками, наиболее оживлена торговым движением, экипажами и зеваками»[607]. Посещение бала у губернатора по случаю дня рож­дения королевы, на котором присутствовало около 500 человек, оставило у российских моряков самое приятное впечатление: «Отличный оркестр, яркое освещение, великолепная обстановка залы, блестящие костюмы дам и красивые английские военные мундиры представляли весьма эффектную картину. Ужин и открытый буфет были очень изящно и богато сервированы»1.

Один день был посвящен осмотру правительственных и благотворитель­ных заведений. Здание парламента, «довольно скромное по наружности и вну­тренней отделке». Затем гости осмотрели ратушу, суд, музей естественной истории, таможню, почту, «замечательно удобно и хорошо организованную», госпиталь, «не отличающийся ни чистотой, ни хорошей вентиляцией, и, на­конец, тюрьму, устроенную по английскому образцу. Последним русские мо­ряки посетили детский приют. Вид детей был здоровый и свежий, «в течение трех последних лет не было ни одного смертного случая; что лучше всего ре­комендует уход за сиротами и климат Тасмании»[608] [609], - отмечает Линден.

На обеспеченность жизни низших классов Австралии обращают внима­ние все посещавшие ее русские, в том числе и В. М. Линден. «Труд в колонии очень дорог и рабочий смело может рассчитывать заработать здесь в три раза более, чем в Англии. Потребление чаю, сахару и мяса, сравнительно предметов роскоши для бедных людей в Тасмании, вдвое более того, какое приходится на каждого человека в Англии»[610]. А вот политические реалии ав­стралийской демократии зачастую были непонятны русскому человеку. Буду­щий контр-адмирал, командир знаменитого крейсера «Варяг» Всеволод Фёдо­рович Руднев (1855-1913), а тогда мичман «Африки», побывавшей в Австралии в 1882 г., сообщает о неслыханном явлении: владелец мясной лавки в Аделаи­де, которого моряки встретили за прилавком, оказывается, принимал их на­кануне в министерстве: «по совместительству» он являлся министром прави­тельства Южной Австралии[611]! Действительно, «рабочие в Австралии - это не особый мир человеческой породы, средний между настоящим человеком и животным, а гражданин, как и все живущие в этой прекрасной стране»[612], - писал известный горный инженер Вячеслав Степанович Реутовский (1853­1923), побывавший в Австралии в 1897 г.

В России внимательно следили за развитием экономики британских пере­селенческих колоний/доминионов, выступавших все в большей степени ее торговыми конкурентами на мировом рынке. Официальный журнал «Вест­ник финансов, промышленности и торговли», издаваемый министерством фи­нансов в 1883-1917 гг., являлся важнейшим источником информации о со­циально-экономических отношениях в Канаде, Австралии и Новой Зеландии. Поскольку Е. В. Говор принадлежит тщательным образом выполненный обзор публикаций в журнале, посвященных состоянию золотопромышленности, аграрным отношениям, развитию отраслей сельскохозяйственного производ­ства, внутренней и внешней торговле, состоянию финансов, рабочему вопросу в Австралии, остается порекомендовать ее очень полезные статьи «“Вестник финансов, промышленности и торговли” как источник для изучения социаль­но-экономических отношений в Австралии в 1886-1917 гг.»1 и «Донесения русских консулов в Австралии как исторический источник»[613] [614]. В общей слож­ности на страницах журнала помещено около 170 публикаций разнообразной тематики, посвященных Австралии. В их массе выделялись донесения рус­ских консулов, которые печатались как в «Вестнике финансов, промышлен­ности и торговли», так и в «Сборнике консульских донесений», издаваемом с 1898 г. министерством иностранных дел шестью выпусками в год. Они со­ставляют около двух десятков статей - от небольших статистических сообще­ний до развернутых исследований.

Среди наиболее интересных можно отметить выступление на страницах «Вестника финансов, промышленности и торговли» российского консула в Мельбурне Алексея Дмитриевича Путяты (1855-1894) в связи с готовив­шейся международной выставкой в Австралии. Участие России в этой выстав­ке явилось бы важным шагом на пути экономического и торгового сближения с Австралией, которая, как отмечал А. Д. Путята, «могла бы служить... хоро­шим рынком сбыта для многих русских продуктов», в частности свечей, мыла, кож, леса, подсолнечного масла, сахара, ржаной муки, керосина, нефти и др.[615] В 1896-1897 гг. в «Вестнике финансов, промышленности и торговли» появил­ся ряд сообщений очередного российского консула Pоберта Робертовича Унгерн-Штернберга (1845-1908). Добыча золота и вывоз его из Австралии, торговля колоний замороженным мясом, маслом, шерстью, ввоз керосина в Австралию - только некоторые темы его сообщений. Унгерн-Штернберг придавал большое значение осуществлению идей федерализма в Австралии; еще в конце XIX в. он предвидел образование доминиона как первый шаг к не­зависимости Австралии. Благодаря его усилиям в 1896 г. было принято офи­циальное решение о распространении полномочий консула России в Мель­бурне на все австралийские колонии, кроме Нового Южного Уэльса, где инте­ресы страны представлял нештатный консул. В 1898 г. он был назначен генеральным консулом России в Лондоне, где занимал этот пост до ухода из жизни. Интересно донесение русского генерального консула в Мельбурне (1900-1902) Николая Помпеевича Пассека (1850—?) «Сельскохозяйственная промышленность Австралии»1.

С начала ХХ в. донесения российских консулов в Австралии стали публи­коваться также в официальном «Сборнике консульских донесений». В 1901— 1902 гг. в «Сборнике» с пятью большими очерками выступил генеральный консул Н. П. Пассек. Его «Исторический очерк австралийского самоуправле­ния», опубликованный в начале 1901 г.[616] [617], по праву можно назвать первым рус­ским исследованием развития политической системы австралийских колоний и создания федерации. В статье «Народная перепись в Австралии» содержит­ся масса фактических сведений о росте народонаселения Австралии с 1861 по 1901 гг., иммиграционной политике австралийского правительства[618]. В трех других статьях Н. П. Пассека на экономические темы всестороннее освещение получили состояние и перспективы развития сельского хозяйства, горноза­водской и сахарной промышленности. В 1909 г. генеральный консул в Мель­бурне Матвей Матвеевич Геденштром (которому также принадлежит неопу­бликованная работа «Социализм в Австралии») поместил в «Сборнике кон­сульских донесений» обзорную статью о состоянии австралийской экономики. В ней также содержались рекомендации по развитию русско-австралийской торговли. Таким образом, можно констатировать, что первые профессиональ­ные исследования британских доминионов, вызванные практической потреб­ностью для России изучать торговых партнеров и конкурентов, появились на рубеже веков.

Не остались в стороне и журналы, предоставившие свои страницы для профессиональных исследований жизни британских колоний/доминионов. «Журнал гражданского и уголовного права» в нескольких выпусках за 1887 г. опубликовал подготовленный юристом Рудольфом Рудольфовичем Минцло- вым (1845—1904) к печати на русском языке «Закон “об укреплении титулов владения”, применяемый в колониях Британской Империи» (в Южной Австра­лии, Западной Австралии, Виктории, Новом Южном Уэльсе, Квинсленде, Новой Зеландии), и в продолжение — «соображения» относительно при­менения такого закона в России[619]. Минцлов характеризовал его как «акт освобождения земли от тяжких оков, в которых эта всеобщая кормилица пребывала в течении нескольких столетий»1. Автором закона являлся гене­ральный регистратор колонии Южной Австралии Роберт Торренс. Акт Тор­ренса был принят в 1858 г., затем в 1861 г. был детально переработан. Он ре­формировал вотчинно-ипотечный режим в британских колониях и заложил основы современной ипотеки. Позже подробное рассмотрение Закона Торрен­са предпринял правовед Иван Александрович Базанов (1867-1943) в своем тру­де «Происхождение современной ипотеки»[620] [621], защищенной им в качестве маги­стерской диссертации.

«Русская мысль» в 1898 г. поместила работу известного статистика Алексея Фёдоровича Фортунатова (1856-1925) «Население и хозяйство Австралии»[622]. «Русское богатство» напечатало очерк своего постоянного корреспондента Ди- онео, посвященный созданию австралийской федерации[623]. Следом журнал опу­бликовал очень интересную статью В. Кузнецова (?-?) «Переселенцы-земле­дельцы в Северной Америке»[624]. В ней показывалось, что после того, как в 1870 г. права Компании Гудзонова залива были выкуплены государством и все быв­шие под ее контролем земли северо-западных территорий стали народным до­стоянием Канады, все усилия правительства были направлены «к возможно скорейшему заселению пустынных пространств на условиях, благоприятству­ющих увеличению богатства страны и развитию благосостояния всех ее жите­лей». Для этого заботы канадского народного представительства были направ­лены на развитие путей сообщения, размежевание земель и облегчение пере­движения переселенцев. Автор замечает, что рациональная, целесообразная и плодотворная колонизационная деятельность стала следствием решения «ко­лонизационных и иммиграционных вопросов Канады ее народными представи­телями, состоящими на две трети из фермеров и лиц, вообще близко стоя­щих к земледелию и сельскому хозяйству»[625]. В 1913 г. «Русское богатство» по­местило статью молодого тогда правоведа Петра Александровича Покровского (1886-1916) «Законодательство о стачках в Австралии»[626].

Уже в начале нового столетия читатели смогли познакомиться с первыми сводными курсами истории Новой Зеландии, Австралии и Канады благодаря публикациям Павла Григорьевича Мижуева (1861-1931). В трех летних выпу­сках 1901 г. в «Русском богатстве» был напечатан его исторический очерк, посвященный Новой Зеландии1. Редакция журнала «Образование» в 1902, 1904 и 1907 г. предоставила страницы для написанных П. Г. Мижуевым свод­ных курсов истории Австралии[627] [628] и Канады[629]. Потом они не только вышли от­дельными книгами, но и были переизданы. О трудах Мижуева, которому при­надлежит выдающаяся роль в популяризации социально-экономического и демократического опыта британских «белых» колоний, впоследствии доми­нионов, речь еще пойдет в отдельном очерке.

В начале века были изданы первые крупные монографические исследова­ния. В их ряду выделяются труды выпускника лесного и сельскохозяйствен­ного факультетов Петровской академии Николая Абрамовича Крюкова (1861— 1933?), параллельно с агрономической службой посвятившего себя изучению сельского хозяйства в разных странах. Этой работой он занимался с 1885 г., лично посещал Канаду, Австралию, Англию, Данию, Норвегию, Аргентину, о которых затем писал книги и статьи. В них он приезжал как посланец Депар­тамента земледелия Министерства земледелия и государственных имуществ России. Впоследствии он занял пост директора Департамента Земледелия.

Проводившиеся Н. А. Крюковым исследования были продиктованы самой жизнью. Россия стала терять рынки сбыта, так как товары других стран оказа­лись дешевле и лучше. В начале ХХ в. главными конкурентами России на ми­ровом рынке сельскохозяйственных продуктов были Австралия, Новая Зелан­дия, Канада, Аргентина, Соединенные Штаты Америки и Дания. Из Австра­лии и Новой Зеландии вывозились главным образом шерсть, замороженные баранина и говядина, кожа и шкуры, масло, фрукты, из Канады - хлеб, скот, сыр, масло, фрукты, из США - хлеб, хлопок, быки, замороженное мясо, фрук­ты. Отсюда возникали естественные и неизбежные вопросы: что представля­ют собой страны со столь впечатляющими ресурсами сельскохозяйственной продукции и как организовано в них сельскохозяйственное производство. Другими словами, что из себя представляют конкуренты России на мировом аграрном рынке. На эти вопросы попытался ответить Н. А. Крюков своими книгами - «Канада: сельское хозяйство в Канаде в связи с другими отраслями промышленности»[630] и «Австралия. Сельское хозяйство в Австралии в связи с общим развитием страны»[631].

Канаду и ее сельское хозяйство Н. А. Крюков изучал в ходе поездки, за­нявшей несколько месяцев на протяжении 1896 и 1897 гг. В итоге он подгото­вил монографию, написанную на основе официальных статистических дан­ных, посещения ферм, сельскохозяйственных училищ, бирж, промышленных и торговых предприятий, личных бесед с фермерами, учителями, торговцами, государственными деятелями. Отметив множество аспектов, влияющих на феноменальные успехи сельскохозяйственной деятельности в Канаде, в том числе мероприятия федерального и провинциальных правительств, законода­тельство о торговле продуктами, деятельность сельскохозяйственных об­ществ и союзов, распределение земель в стране, устройство различных ферм, Н. А. Крюков делает выводы, которые помогали оценить не только достиже­ния этой страны, но и показывали перспективы развития России.

Прежде всего, пишет Н. А. Крюков, если бы не было построено грандиоз­ной Тихоокеанской железной дороги, связавшей страну в единое целое, спло­тившей население, ставшей «живой артерией», «пульсом жизни всей страны», Канада, имея всего 5 млн населения и территорию, протянувшуюся на огром­ное расстояние с востока на запад, представляла бы из себя очень слабую еди­ницу. К северу и к югу от нее стали возникать другие побочные дороги, и «на­селение получило возможность проникать в новые девственные места», там «появились фермы, покрывающие страну все более и более густой сетью». В то же время, «администрация, как центральная, так и провинциальная, чут­ко относясь ко всем нуждам страны, обращает самое участливое внимание на развитие сельского хозяйства, как главного ресурса Канады При этом 1) Каждый сельскохозяйственный вопрос пользуется в правительственных сферах самым большим вниманием и сам парламент относится ко всякому сельскохозяйственному мероприятию с полным участием. 2) Во всех меро­приятиях существует преемственность Правительство старается всеми силами увеличивать армию специалистов, почитая в этом главный залог успеха»1. Но главная причина успехов материального прогресса Канады, по мнению Н. А. Крюкова, «лежит не в развитии промышленности и торговли, не в правительственных мероприятиях. Нет, сама промышленность и торгов­ля и вообще экономический рост страны покоятся на двух коренных устоях: частная поземельная собственность и высокие нравственные качества насе­ления - вот базисы настоящего и будущего благосостояния Канады»[632] [633]. И в Рос­сии, считает Н. А. Крюков, именно эти два основных фактора могли бы выве­сти сельское хозяйство на путь прочного прогресса.

Монография Н. А. Крюкова, посвященная сельскому хозяйству Австра­лии, где он провел семь месяцев, с ноября 1902 по июль 1903 г., отличается особенной фундаментальностью. Ее общий объем составляет 648 страниц до­статочно крупного формата. Материалами для ее написания послужили лич­ное обследование 55 частных и 17 правительственных ферм, училищ и опыт­ных полей во всех австралийских штатах, посещение 5 сельскохозяйственных выставок, 11 музеев и других объектов, встречи в правительственных учреж­дениях в столицах всех штатов, беседы с правительственными специалиста­ми, торговцами и фермерами, правительственные официальные и частные из­дания, периодика. Уже оглавление книги свидетельствует о широте постав­ленной задачи. Ее первые главы посвящены истории, физической географии, климату, коренным жителям континента. Затем идет описание современного положения Австралии: характеристика отдельных штатов, народного образо­вания, железных дорог, государственного устройства Австралийского союза и отдельных штатов. Только после этого Н. А. Крюков переходит собственно к разговору о сельском хозяйстве, которое описывает в мельчайших подроб­ностях и деталях.

Этот подробный рассказ о жизни и работе австралийских фермеров подво­дит его к выводам и рекомендациям, которые адресованы непосредственно российским управленцам: «Пробегая мысленным взором весь представляе­мый на суд читателей труд, невольно подымается еще один вопрос, связанный с благополучием нашего Отечества, а именно: что же можно заимствовать нам от Австралии и что можно применить у нас? Что касается моего личного мнения, то я думаю, что при известной власти и некоторых средствах руководители сельскохозяйственной политики России могли бы заимствовать и применить в нашем Отечестве почти все, что мы видели в отдельных главах. Только те стороны хозяйства, которые обусловливаются исключительно кли­матическими особенностями, не могут конечно быть заимствованы, но успех австралийского хозяйства зиждется не на благоприятных физических свой­ствах страны , но на организации человеческого общества; сельское хо­зяйство в Австралии всеми своими успехами обязано трудам своего тесно­сплоченного, образованного и патриотического населения, работоспособность которого из года в год все повышается. Следовательно, все такие меры, кото­рые способствуют созданию такого населения и на которые указано было в отдельных главах, - целиком приложимы и к России, ибо эти меры не ав­стралийские, не английские, а общечеловеческие. Перед глазами законодате­ля, правителя и администратора в России постоянно должно быть незыблемое основание всего государственного строя - семья, эта первичная ячейка госу­дарственного организма. В Австралии соль земли есть фермер, сидящий на собственной земле и работающий на ней вместе с членами своей семьи; то же самое мы видим и в Соед. Штатах, Канаде, Дании и других странах, где сель­ское хозяйство сделало большие успехи; то же самое мы увидим в Новой Зе­ландии и Аргентине. Поэтому семья, сидящая на собственной земле и трудя­щаяся над ней, является основным устоем как сельскохозяйственного про­гресса, так и крепости и силы всего государства»[634].

Российский экспорт на мировом рынке в основном состоял из сельскохо­зяйственной продукции. На этом рынке Россия встречала сильных конкурен­тов, предлагавших сходные по ассортименту товары. В то же время россий­ские производители не только плохо знали своих конкурентов (американцев, канадцев, австралийцев), но и недостаточно были знакомы с рынком одного из важнейшего и богатейшего покупателя сельхозпродукции, каким являлась Англия. С целью изучения торгового партнера Н. А. Крюков совершал озна­комительные поездки в Англию, о чем тоже остались свидетельства - его от­чет «Поездка второй партии русских хозяев и торговцев в Англию»1 и статьи «Англия, как рынок сельскохозяйственных продуктов». Последние были на­печатаны в «Ежегодниках Департамента земледелия» и изданы в 1898 и 1910 г. отдельными брошюрами[635] [636]. Подводя итоги, Н. А. Крюков пишет: «Здесь еще раз не можем не пожелать, чтобы наши хозяева побольше интересовались главным покупателем наших сельскохозяйственных продуктов, почаще езди­ли бы в Англию, изучали бы этот колоссальный международный рынок и при­способлялись бы к его требованиям. Только при этих условиях хозяйство может стать на прочный путь прогресса, а хозяева выйдут из теперешнего за­висимого от массы посредников положения, хозяйство примет более эласти­ческий, подвижной, так сказать характер. В заключение позволяем себе наде­яться, что время отчуждения и изолированности русских хозяев и торговцев прошло, что они, ознакомившись, с современными условиями производства и сбыта сельскохозяйственных продуктов, признают, что прочный успех и развитие сельского хозяйства зависят от теснейшего и постоянного едине­ния со всемирным рынком. Когда такое сознание сделается всеобщим достоя­нием, тогда наступит, можно сказать, новая эра для русского сельского хозяй­ства к обоюдной выгоде как отечественных производителей, так и загранич­ных потребителей»[637].

Труд Н. А. Крюкова по сельскому хозяйству Канады дополняли работы Николая Николаевича Епанчина (1883-1970). Он принадлежал к известной семье, давшей российскому флоту трех адмиралов, сам был инженером путей сообщения. Н. Н. Епанчин на протяжении более двух лет находился в загра­ничной командировке, в ходе которой сначала ознакомился с оросительным делом в Египте, Судане и Индии, а затем в США и Канаде. В последней его интересовала работа Общества Канадской Тихоокеанской железной дороги по орошению и колонизации прерий в провинции Альберта. В общей сложности в Северной Америке Н. Н. Епанчин пробыл пять месяцев. Его книги «Ороше­ние и колонизация черноземных прерий дальнего запада Канады Обществом

Канадской Тихоокеанской железной дороги»1 и «Канадский закон о зерне изда­ния 1912 года»[638] [639] представляли собой отчет по итогам командировки в Канаду в 1912 г. Отчет планировался в двух томах. Первый том вышел общим объемом в 472 страницы. В нем были сгруппированы важнейшие сведения, касающие­ся общего состояния Канады, подробно описаны основы заселения и порядка распределения Обществом Канадской Тихоокеанской железной дороги ороси­тельной воды в прериях Дальнего Запада. К тому приложено много различных документов. Во втором томе предполагалось описать развитие элеваторно­го дела, организацию хлебной торговли под надзором правительства, земле­устройство, орошение черноземных прерий, железнодорожное дело, народное образование. Второй том готовился к печати, но не увидел свет в том объеме, как планировал автор, - началась Первая мировая война. Н. Н. Епанчин уехал в эмиграцию в США, работал там инженером путей сообщения, состоял чле­ном Исторической комиссии Общества бывших русских морских офицеров в Америке.

В начале ХХ ст. то уникальное место, которое занимала Британская коло­ниальная империя в мировой геополитической системе, особенно в свете уси­ливавшейся автономии переселенческих колоний, не могло не вызвать рост интереса как к судьбам самой империи в целом, так и к ее заморским террито­риям. И этот интерес еще более подогревался тем обстоятельством, что в до­минионах империи - Канаде, Австралии, Новой Зеландии - проводились наи­более смелые управленческие эксперименты, чему способствовали многие факторы: «мобильность населения, складывавшегося в процессе трудовых миграций, его социальная однородность, отсутствие аристократии, нехватка рабочих рук, британские формы косвенного колониального управления, по­зволившие взрастить самоорганизующееся гражданское общество и соответ­ствующее ему государство, минимальный бюрократизм, политическая воля государственных деятелей»[640]. Канаду, Австралию и Новую Зеландию россий­ские ученые изучали комплексно - географию, взаимоотношения с метропо­лией, общественное и политическое устройство, хозяйственную жизнь, соци­альную эволюцию, положение различных слоев населения, особенно рабоче­го класса.

Вклад в исследование британских колоний внесли и юристы. Государ­ственному устройству Британской империи и ее доминионов - Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки и Ньюфаундленда посвятил свои исследования историк и юрист, доктор государственного права, с 1907 по 1918 г. профессор Александровского университета в Гельсингфорсе Сергей

Александрович Корф (1876-1924). Начав с журнальных публикаций1 и бро­шюр[641] [642], он на их основе создал труд «Автономные колонии Великобритании»[643]. Сравнительно с журнальными статьями, очерки об Австралии и Новой Зелан­дии вошли в книгу практически без изменений. Раздел, посвященный Канаде, был полностью переработан, в него автор включил законодательные акты, из­данные после 1911 г. Очерки о Южной Африке, Ньюфаундленде и об империи в целом появились в печати впервые. С. А. Корф первым в российской истори­ографии системно показал характерные черты государственного строя Бри­танской империи и динамику взаимоотношений метрополии и периферии, политическое устройство доминионов, раскрыл характер отношений между правительствами доминионов и провинциями, особенности местного само­управления.

С. А. Корф показывает, что этапным событием в эволюции взаимоотноше­ний Великобритании и самоуправляющихся колоний стала конференция 1907 г. С одной стороны, уровень их государственности был повышен до статуса до­минионов, который в большей мере соответствовал возросшему социально­экономическому и политическому потенциалу, укрепившемуся националь­ному самосознанию белого населения. С другой, - имперские конференции были трансформированы в действовавший на постоянной основе консульта­тивно-совещательный орган, который стал элементом государственной над­стройки Британской империи. В сочетании эти два преобразования перевели отношения самоуправляющихся территорий и метрополии из плоскости пря­мого подчинения первых последней в сферу политического взаимодействия доминионов с метрополией и между собой. Достижение «белыми колониями» - Канадой, Австралией, Новой Зеландией, Южно-Африканским Союзом - сна­чала самоуправления, а затем и статуса доминионов положило начало эволю­ционному процессу, имевшему конечным результатом полную независимость этих территорий. В эволюционном развитии принципиальное отличие мето­дов ее достижения от тех, которые использовали английские колонии в Север­ной Америке, избравшие революционный путь образования США.

Общий вывод С. А. Корфа сводится к утверждению, что с началом XX в. прежние колониальные формы отношений внутри империи трансформируют­ся в своеобразную форму союзного государства. Основным принципом этого нового имперского строя является добровольное признание государственности автономных колоний, что, по оценке С. А. Корфа, делает Англии величайшую честь. Книга С. А. Корфа не осталась незамеченной: «Юридический вестник» и «Журнал министерства юстиции» поместили на нее хвалебные рецензии И. В. Лебединского и А. Н. Макарова1. Первый из них резюмировал: «Среди нашей литературы, посвященной государственным соединениям, не богатой как по количеству, так и по качеству, книга бар. Корфа займет выдающееся место и будет способствовать ознакомлению с вопросами федерального устройства кроме специалистов широких кругов читающей публики»[644] [645].

В России были опубликованы конституции Канады и Австралии[646]. Появи­лись публикации документов по рабочему вопросу, например, об ответствен­ности предпринимателей за несчастные случаи с рабочими в зарубежных странах, в них отражено и положение дел в Австралии[647]. Отдельный сборник законодательства по рабочему вопросу посвящен Западной Австралии[648], что свидетельствует о том, что в России внимательно присматривались к опыту колониальной периферии и в этом вопросе. Накопление информации, в част­ности об Австралии, дало возможность Роберту Юрьевичу Випперу посвятить ей восемь страниц в своем неоднократно переиздававшемся в период с 1906 по 1918 г. учебнике по Новой истории[649].

Таким образом, российские исследователи, уделяя внимание различным сферам экономической и общественной жизни британских доминионов, ис­следуя государственные институты и их масштабное реформирование, пре­жде всего расширение избирательного права, проведение реформ в области образования, трудовых и земельных отношений, социального обеспечения, были единодушны в своем отношении к этим «политическим и социальным лабораториям мира» и создали образы Канады, Австралии, Новой Зеландии, как высокоразвитых и процветающих обществ с эффективными механизмами демократического управления, активной вовлеченностью государства в дела экономики, результативными государственными социальными преобразова­ниями и, как следствие, высоким уровнем жизни населения.

1.6. Популярные издания о Великобритании и ее доминионах

Если в первой половине столетия мемуарная литература, записки путеше­ственников были основными источниками сведений об Англии, то к концу века положение изменилось. Этот литературный жанр лишь дополнял общую картину сведений, которые в избытке можно было почерпнуть из множества научных книг, очерков и статей, опубликованных к этому времени.

Несколько книг путевых заметок оставил Константин Аполлонович Скаль- ковский (1843-1906), горный инженер по профессии, чьи жизненные интересы лежали в разных областях: он был и историком горного дела, и администра­тивным деятелем, и большим знатоком балета, и много путешествовавшим писателем-публицистом. В одной из своих книг путевых впечатлений1 он описывает свое пребывание в Лондоне и впечатления от города: «Я не был в Лондоне слишком двадцать лет и нашел в нем очень большие перемены. Уже на железной дороге заметно влияние постоянных путешествий англичан на континент. Хотя станционные здания очень скромны, вагоны тесны и неудоб­ны, поезда приходят и уходят без звонков, предоставляя публике разбираться самой, но кондукторы и другие служащие очень вежливы и предупредитель­ны. Я не разинул рта, а мой багаж был получен с бельгийского парохода, до­смотрен в таможне и уложен в поезд. В городе также огромные перемены: во- первых, он стал гораздо опрятнее; прежде чистили только траву в скверах, в настоящее время отличную мостовую на главных улицах, деревянную или асфальтовую, метут беспрерывно, тротуары чисты и гладки, дома, крашенные масляною краскою, моют часто мылом»[650] [651].

К. А. Скальковский не только отмечает перемены в организации жизни и внешнего облика Лондона, но и сопоставляет цены, описывает кухню, ха­рактеризует концертную и театральную жизнь.

Наиболее крупной в жанре записок путешественников стала книга А. Ва- дина (?-?) «Лондон. Заметки и впечатления»[652]. Ее автор так определяет цель своего описания британской столицы: представить в ряде легких, живых очер­ков «картину лихорадочно деятельной и дышащей, по словам Виктора Гюго, «всеми живыми силами прогресса» жизни современного Лондона». В соот­ветствии со своим планом Вадин показывает Лондон в разных его ипостасях - от общей панорамы, до его отдельных, составных миров. Перед глазами чи­тателя проходит Лондон «финансовый и торговый, официальный и политиче­ский, научный, литературный и журнальный, артистический и театральный, аристократический и плебейский, уличный и трущобный»[653].

Итоги английских и французских путешествий драматурга и публициста Петра Дмитриевича Боборыкина (1836-1921) подведены в книге «Столицы мира», завершенной им в 1897 г., но увидевшей свет только в конце 1911 г.1 Все пятнадцать глав ее насыщены наблюдениями и сравнениями двух «столиц мира» - Парижа и Лондона, культуры и жизни двух стран и их жителей на протяжении тридцати лет, с 1865 по 1895 г. Здесь мы встретим рассуждения автора о всемирном значении двух столиц, об их роли в качестве центров го­сударственной и общественной жизни, устройстве городской жизни, город­ских достопримечательностях, университетской корпорации и личных зна­комствах автора с мыслителями и учеными. Найдем размышления о лите­ратурном процессе, художественной и театральной жизни, периодической пе­чати и ее нравах, социальном вопросе и пропаганде социализма и анархизма, семейных нравах и повседневной жизни жителей двух столиц, молодежи и ее воспитании в школе и университете.

К своим лондонским впечатлениям Боборыкин вновь обращается в опу­бликованных уже после его ухода из жизни воспоминаниях: «Ни один город в Европе не дает этого впечатления громадной материальной и культурной мощи, как британская столица. После лондонских уличных “пережитков” и парижское движение в самых деловых кварталах кажется “средней руки”. И этот “контраст” с десятками лет вовсе не уменьшился. Напротив! Двадцать восемь лет спустя, в третье мое пребывание в Лондоне, он сделался еще гран­диознее и красивее - с новыми набережными. И опять, попадая прямо оттуда в Париж, и во второй половине 90-х годов вы не могли не находить, что он по­сле Лондона кажется меньше и мельче, несмотря на то что он с тех пор (то есть с падения империи) увеличился в числе жителей на целых полмиллиона! Размеры и напряженность уличной лондонской жизни - вот что дает это впе­чатление громадности. И жизнь во всех ее проявлениях так огромна и типич­на, что вы очень быстро забываете всю красивую, милую, нарядную и тоже по-своему обширную жизнь французской столицы. Вы так же быстро мири­тесь с однообразием улиц, где ряды закоптелых кирпичных домов стоят без малейшего намека на архитектурную красивость, где торговый и промыш­ленный склад накладывает на все свою лапу и не дает вам ничего красивого и привлекательного. Но все это бледнеет перед мощью энергической жизни, перед накоплением ценностей, перед картинами не одной только телесной, но и духовной энергии. И рядом со всем этим вы и здесь, и там, и на больших пространствах находите то, что вам не даст Париж - ни такой реки, ни такой пристани, ни таких домов, ни таких парков, ни таких зданий, как парламент, ни таких катаний, как в Гайд-Парке, ни таких народных митингов, как на Трафальгар-Сквере»[654] [655].

К рубежу веков путешествия, занятия спортом, чтение газет и журналов, посещение кинотеатров, библиотек, музеев, концертов и театров стали до­ступными для многих из тех, кто раньше не мог об этом и помышлять. Собра­ния шедевров мировой художественной культуры превратились в общедо­ступные музеи как, например, Британский музей и Национальная галерея в Лондоне. В европейских столицах, а также в крупных городах и историче­ских центрах регулярно проводились художественные и промышленные вы­ставки, привлекавшие тысячи посетителей. Лишь финансовые возможности диктовали выбор мест посещения, которых было в изобилии для удовлетворе­ния как взыскательного вкуса, так и скромных притязаний. 27 тысяч - столько в среднем ежегодно выдавалось в России заграничных паспортов в начале XX ст. Российские подданные, имевшие материальную возможность путеше­ствовать, устремлялись за границу, где им были обеспечены как безопасность и комфорт, так и разнообразные развлечения.

Главным пунктом «паломничества» была Франция, прежде всего Париж с его репутацией «столицы Европы» и Ницца, где к началу ХХ в. образова­лась заметная русская колония. Особое место в предпочтениях русских путе­шественников занимала Италия, чему способствовало сочетание великолеп­ной природы, богатейшей истории и художественной культуры. Одним из привычных направлений была Швейцария. Англия же привлекала русских путешественников гораздо меньше. Препятствиями к поездкам туда, как от­мечает О. Н. Туманов, были, «во-первых, относительная дороговизна и срав­нительно меньшая распространенность в России английского языка, во- вторых, “гордая самобытность британцев”, которая не располагала их осваи­вать чужие языки. Отталкивали русских также перманентно возникавшая напряженность в ее отношениях с Россией»1.

Возраставшее с каждым годом число туристов, отправлявшихся за грани­цу, вызывало необходимость иметь на русском языке путеводители по типу тех, что издавались в зарубежных странах. На составлении подобных путево­дителей по Западной Европе и отдельным ее странам специализировался Алексей Павлович Ненашев (?-?), лиценциат Парижского университета (как указывалось в выходных данных книг). Несмотря на меньшую популярность Англии в качестве туристического маршрута, в одном из составленных им путеводителей ей тоже нашлось место[656] [657]. В качестве самостоятельного тури­стического объекта был представлен Лондон[658]. Как писал автор-составитель в предисловии, «взяв за образец, лучшие из иностранных, мы стремились в своих путеводителях избегать малоинтересных подробностей, но зато дали исчерпывающие сведения о всем, что достойно внимания русского интелли­гентного туриста»1.

В 1911 г. «Обществом распространения технических знаний» была издана популярная работа (Андрея Владимировича?) Соколова (1880—?) «Лондон»2. В ней дан краткий исторический очерк города, его структура и управление, представлены частные просветительские учреждения, описаны исторические и архитектурные памятники, музеи и библиотеки, художественные галереи, концертные залы. Отдельный раздел посвящен рабочим кварталам Лондона, в нем автор отмечает: «Рабочая семья занимает обыкновенно целый дом, внизу кухня и столовая, в первом этаже и гостиная и спальня, в верхних этажах ком­наты для квартирантов спальня детей. Почти в каждой гостиной вы найдете пи­анино, на котором играет он сам, жена и учатся дети. Мебель, обстановка квартиры - все это говорит вам о таких культурных привычках, которые вы встретите в России только в семьях зажиточных интеллигентов»3. Наконец, в 1912 г. выходят заметки Елены Астори (?-?) «Англия, Уэльс и Ирландия»4, в которых читатель мог найти и живые картины английской жизни, и описания английских домов, и впечатления от Лондона, и рассказы о британском полити­ческом устройстве, и рассуждения об особенностях английского характера.

Под влиянием туристического подъема в России стали издаваться иллю­стрированные журналы, ориентированные на любителей путешествий, «По­ездки за границу», «Русский путешественник», «Русский турист», на страни­цах которых находил отражение опыт заграничного путешествия. В этих из­даниях наряду с путеводителями и рекламными объявлениями помещались и путевые заметки. С целью привлечения читателей их редакторы стремились к сотрудничеству с известными литераторами и очеркистами.

Отдельный пласт популярной литературы об Англии и англичанах пред­ставлен книгами для юношества, брошюрами и небольшими книгами для широкого читателя, выходившими в издательстве известного просветителя и книготорговца Флорентия Фёдоровича Павленкова По его заказу были написаны биографии выдающихся деятелей (как английских, так и других национальных принадлежностей) в новом для того времени жанре истори­ко-культурного исследования. Павленков сумел значительно удешевить книгу без ущерба для ее содержания и внешнего вида, поэтому тиражи изданий были весьма высоки. Талантливые мастера биографического жан­ра Лидия Карловна Туган-Барановская (1869-1900)5, Елизавета Фёдоровна [659] [660] [661] [662] [663]

Литвинова (1845—1919)1, Андрей Васильевич Каменский (1843 - после 1898)2, Валентин Иванович Яковенко (1859-1915)3, Евгений Андреевич Соловьёв (1866- 1905)4, Павел Яковлевич Левенсон (1837-1894)5, Михаил Михайлович Филиппов (1858-1903)6, Иван Иванович Иванов (1862 - конец 1920-х)7, Михаил Иванович Туган-Барановский (1865-1919)8, Александра Никитична Анненская (урожд. Ткачёва, сестра П. Н. Ткачёва, 1840-1915)9, Аделаида Николаевна Паевская (1843-1908)10, Яков Васильевич Абрамов (1858-1906)11, Генрих Борисович Слиоз- берг (1863-1937)12, Мария Войцеховна Сабинина (?-?)13, Михаил Владиславович Барро (?-?)14, Н. Н. Александров (?-?)15 представили российской читающей [664] [665] публике биографии английских философов (Ф. Бэкона, Р. Оуэна, Д. Юма, Дж. Локка, Дж. Ст. Милля), юристов (И. Бентама), писателей (Дж. Элиота, У. Шекспира, Ч. Диккенса, Дж. Байрона, У. М. Теккерея, Т. Мора, Дж. Мильто­на, Д. Дефо, Дж. Свифта), государственных (О. Кромвеля, У. Гладстона) и об­щественных (Дж. Говарда) деятелей, ученых и изобретателей (И. Ньютона, Ч. Дарвина, М. Фарадея, У. Гарвея, Дж. Уатта, Дж. Стефенсона), экономистов (А. Смита), историков (Т. Карлейля, Г. Т. Бокля, Т. Б. Маколея), актеров (Д. Га­рика), финансистов (Ротшильдов). Все эти книги были опубликованы изда­тельством Ф. Ф. Павленкова в виде отдельных брошюр в серии «Жизнь заме­чательных людей», осуществлявшейся в период с 1890 по 1915 г., причем с 1909 г. выходили только переиздания ранее опубликованных работ. Всего при жизни издателя, а умер он в 1900 г., вышли 200 биографий выдающихся представителей разных стран. Именно серия книг «Жизнь замечательных лю­дей» Ф. Ф. Павленкова вдохновила А. М. Горького приступить к выпуску ана­логичной знаменитой серии «Жизнь замечательных людей», которую продол­жило издательство «Молодая гвардия».

Широкому читателю были адресованы брошюры и книги Александры Фё­доровны Быковой (урожд. Проскурякова, 1863-1929), которая написала много популярных работ, в том числе, «Рассказы из истории Англии Х1-Х1Х веков»1, «Англия и англичане, их прошлое и настоящее»[666] [667], «Рассказы из истории Ирландии»[668].

Большим успехом пользовалась предназначенная для юношества книга Елизаветы Николаевны Водовозовой (1844-1923) «Как люди на белом свете живут». Она была переработанным и сокращенным вариантом ее предыдуще­го издания «Жизнь европейских народов», впервые опубликованного в Петер­бурге в 1875-1883 гг. Е. Н. Водовозова в увлекательной форме излагает сведе­ния о культуре, политических и общественных учреждениях, бытовых осо­бенностях, взаимных отношениях общественных классов у всех европейских народов. В свет вышло пять переизданий книги, их неизменно открывает том, посвященный англичанам[669].

Революция 1905-1907 гг. стимулировала выход книг и брошюр, в фокусе внимания которых находились демократические достижения Великобритании и ее доминионов. Оказался вовлечен в политический водоворот событий вы­пускник Московского университета, будущий крупнейший востоковед, спе­циалист по семитским языкам и клинописи, академик АН БССР, член- корреспондент АН СССР Николай Михайлович Никольский (1877-1959). В годы революции он, безоговорочно приняв сторону большевиков, опубликовал брошюру «Краткий очерк английской конституции»1, активно сотрудничал в большевистской печати, предоставил свою квартиру для заседаний Москов­ского комитета РСДРП, участвовал в работе его лекторской группы. После переезда в 1921 г. в Минск его научная жизнь будет связана с Белорусским го­сударственным университетом и Институтом истории АН БССР.

Тогда еще молодой историк, ученик П. Г. Виноградова, в будущем автор трудов по проблемам западноевропейского средневекового города и истории западноевропейской культуры Алексей Карпович (Карапетович) Дживелегов (1875-1952) отметился в революционные годы вступлением в партию кадетов и брошюрами политического содержания2. Брошюру «Митинги в Англии» опубликовал уроженец Минска, выпускник Минской гимназии и Киевского университета, очерки и заметки которого можно было встретить в «Минском курьере», «Минском утре», член редакции и автор «Северо-Западного края» Аркадий Израилевич Анекштейн (1876 - не ранее 1940)3.

Широкому читателю были адресованы брошюры Исаака Даниловича Но­вика (1861-1924) «Государственный строй Англии»4, Степана Фёдоровича Фортунатова (1850-1918) «Основные начала английской конституции» и «Пра­ва гражданина в Англии и в Сев.-Америк. Соед. Штатах»5, Владимира Авваку­мовича Истомина (1850-?) «Очерк парламентаризма в Англии»6, Аркадия Фё­доровича Соколова (1846-1909) «Британское королевство»7, работы Сергея Павловича Меча (1848-1936) «Англия»8 и жившего в эмиграции революцио­нера Николая Васильевича Чайковского (1850/51-1926) «Чартизм»9. [670] [671] [672] [673] [674] [675] [676] [677] [678]

Появились работы Прасковьи Наумовны Ариян (1865-1944, псевдоним «О. А. Волькенштейн») «Борьба за народное представительство в Англии»1, Елены Александровны Кувшинской (?-?) «Борьба рабочих за политическую свободу в Англии» и «История фабричного законодательства в Англии»2, Ни­колая Емельяновича Северного (1837-1918 или 1919) «Государственный и об­щественный строй в Англии, Франции, Германии и в С.-А. Соединенных Штатах»3. Правда, относительно работы последнего «Мир Божий» отозвался с сарказмом: «г. Северный является в своей книге поборником демократиче­ских идей и, по-видимому, полон добрых намерений; но это нисколько не спа­сает его книгу от наивности, а читателей - от скуки» .

Совсем иную оценку получила брошюра Александра Владимировича Гор­бунова (1867-?) «Гарантии личной свободы в Англии»5, представлявшая со­бой очерк «о неприкосновенности личности и жилища». В дальнейшем она была дополнена новыми главами и темами и была переиздана под названием «Основы гражданской свободы в Англии»6. В частности, в «Юридическом вестнике» молодой выпускник юридических факультетов двух университе­тов - Парижского и Московского - Я. Г. Емельянов отмечал: «До сих пор у нас не было небольшого, доступного по изложению труда по данному вопросу. Желавшим ознакомиться в общем виде с положением этой отрасли английско­го права в целом приходилось обычно обращаться ко II части книги Дайси. Однако и по существу мы имеем здесь обогащение нашей научной лите­ратуры, т. к. настоящая работа А. В. Горбунова обладает несомненными вну­тренними достоинствами. Она написана просто, толково, опытной рукой. Вся книга пропитана духом демократизма и законности. Давая окончатель­ную оценку английских порядков, автор доказывает, что существование сво­боды в Англии не отразилось неблагоприятно на безопасности государства, несмотря на то, что у английского народа и теперь есть достаточно причин быть недовольным существующим политическим и социальным строем»7.

В России довольно широко была представлена популярная литература о британских доминионах. Среди ее авторов были Дмитрий Андреевич Короп- [679] невский (1842—1903)1, Софья Фёдоровна Русова (?-?)2, Лидия Петровна Купри­янова (?-?)3, Эмилия Кирилловна Пименова (1854—1935)4. Самая крупная среди популярных работ по объему и по охвату стран и тем книга «Англосаксонская раса: государства народов англосаксонской расы в настоящем и будущем» была опубликована в 1906 г. под псевдонимом «А. Аэм»5. В ней автор, предпо­ложительно настоящее его имя Александр Иванович Матюшинский (?-?), представил общие сведения о британской колониальной империи, Южной Африке, Канадской федерации, Австралийской республике и Новой Зеландии.

Политическому устройству и общественной жизни Новой Зеландии посвя­тил свою работу Михаил Александрович Сильвин (псевдоним «М. Таганский»; 1874-1955)6, народному самоуправлению в ней - Никита Чумаков (?-?)7, рабо­чим союзам - Юлиан Наумович Лавринович (1869-1922)8. Само за себя говори­ло название - «Уроки австралийской демократии» - небольшой брошюры профессора Новороссийского императорского университета Константина Алексеевича Кузнецова (1883-1953)9.

<< | >>
Источник: И. Р. Чикалова. ВЕЛИКОБРИТАНИЯ ОСМЫСЛЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ОПЫТА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (XIX-начало XX в.). 2018

Еще по теме Британские переселенческие колонии: взгляд из России:

  1. Очерк двенадцатый ЭТНОСОЦИАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ДОКАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ КЛАССОВЫХ ОБЩЕСТВАХ
  2. О НАЦИИ
  3. ХОРОШО ИЗВЕСТНЫЕ МИГРАЦИИ