В 1990 году население Латинской Америки и стран Карибского бассейна достигло 455 млн; похоже, что к 2000 году оно превзойдет 600 млн. Однако в истории XX века Латинскую Америку долго как бы ос-тавляли на обочине, возможно по той причине, что в первую половину века она не играла важной роли в глобальных конфликтах, эпицентры которых находились в Европе или в Азии. Историей Латинской Америки, таким образом, занимались только специалисты. Перспективы начали меняться только в 1950-х годах — не по причине запоздалого признания, что миллионы населения, проживающие там, заслуживают лучшего отношения, а из-за «холодной войны». До этого только заигрывание Аргентины с фашизмом вызывало широкий интерес. После второй мировой войны распространение в Латинской Америке марксизма и влияние Советского Союза стали вызывать обеспокоенность Запада, особенно Соединенных Штатов. Внимание сфокусировалось на Гватемале Арбенса, усилиях Че Гевары распространить коммунизм с Кубы на материк, а также на Чили Альенде, сандинистах в Никарагуа и на гражданских войнах в Сальвадоре, Гватемале и Перу. В 1961 году начала действовать программа президента США Кеннеди «Союз ради прогресса», разработанная с целью смягчения социальных, экономических и политических противоречий в Латинской Америке. Но поскольку в 1970-х и 80-х годах возросли страхи перед марксисткой революцией, позитивистская позиция уступила место старанию обеспечить военное поражение революционным движениям. Затем, по мере того как завершались 1980 годы, Латинская Америка стала привлекать к себе внимание всего мира по двум новым причинам. Первая — заключается в глобальной опасности нависшей над окружающей средой. Жизнь на земле зависит от тщательного сохранения равновесия, от защиты пространства, населенного живыми существами. Безжалостное уничтожение огромных бразильских лесов может принести неисчислимые пагубные последствия всему миру, сказаться на мировом климате. Внимание общественности было привлечено как к бедственному положению индейцев Бразилии, так и к уничтожению обширных лесных массивов. Второй проблемой являются наркотики — кокаин, героин и марихуана. Г ероин поставлятся в основном из Азии, где существуют основные маковые плантации, а также из Мексики. Марихуана производится в Мексике, Колумбии и на Ямайке. Самым большим спросом, особенно в Соединенных Штатах, пользуются кокаин и его производное — «крэк». Наркотики представляют непосредственную угрозу жизни и благополучию всего человечества. Согласно оценкам, в 1990 году только в Соединенных Штатах насчитывалось 14,5 млн наркоманов, которые расходовали на свою страсть каждый год более одного миллиарда долларов. Наркомания особенно тяжко сказывается на обездоленных, поэтому самую обильную жатву наркомания собирала в бедных негри-тянских гетто. Но ни в коем случае наркомания не ограничивается только беднейшими слоями: «крэком» пользуются пресыщенные и гедонистически настроенные представители высших социальных классов. Кроме того, торговля наркотиками порождает преступность и насилие, причем в беспрецедентных до этого масштабах. Для многих крестьян Латинской Америки в последние десятилетия XX века выращивание листьев коки стало единственно возможным источником дохода. Платили им за это мало. Большая часть коки выращивается в Перу и Боливии, а также в Колумбии, которая со своими заводами по переработке стала центром по производству наркотиков в Латинской Америке; здесь картели и наркобароны собирали колоссальные прибыли. 662 Экономические проблемы этих запутавшихся в долгах стран дают Соединенным Штатам дополнительные рычаги в борьбе с наркотической чумой. В обмен на помощь и уступки в области торговли президент Буш надеялся наладить сотрудничество с правительствами трех стран района Анд: Колумбии, Боливии и Перу. В Перу ситуация была очень тяжелой как в экономическом, так и политическом плане. Страна была измучена активным и жестоким партизанским движением маоистского толка «Сендеро Луминосо», то есть «Светлый путь», которое специализировалось на убийстве сторонников правительства. У Перу был огромный внешний долг, равнявшийся половине ее валового национального продукта. Соседняя Боливия была одной из беднейших стран Латинской Америки, также сгибающейся под бременем непомерного внешнего долга. Вооруженные силы этих стран с помощью США уничтожили некоторые плантации коки в почти непроходимых районах джунглей, однако выращивание листьев коки продолжалось во многих других местах. Медельин, наркостолица Колумбии, стал также и центром насилия, после того как правительство предприняло решительные действия против наркобаронов, на которые те ответили взрывами бомб и убийствами. В Парагвае, где в течение тридцати четырех лет правил диктатор генерал Альфредо Стресснер, правительство поддерживало «теплые» отношения с наркобаронами. В 1989 году Стресснер был, наконец, свергнут в результате военного переворота. Но никто не знал, покончит ли его преемник с коррупцией, и положит ли он конец торговле наркотиками. Транспортировка наркогрузов охватывала всю Латинскую Америку, отправка в Северную Америку осуществлялась как через атлантические порты, так и через тихоокеанские. Покуда на Западе существовал такой выгодный рынок сбыта наркотиков, шансы воспрепятствовать этой торговле оставались очень незначительными. По окончании «холодной войны» и после распада Советского Союза проблемы Латинской Америки стали рассматриваться с менее идеологизированных позиций. Этот регион был важным мировым торговым партнером, и его долги стали фактором, препятствующим торговле и развитию. Неспособность латиноамериканских стран расплатиться с долгами в состоянии стать серьезной проблемой для западных банков. Латинская Америка также является важным источником сырья, где не последнее место занимает нефть из Венесуэлы. Стре-мительный экономический рост, начавшийся в 1960-х годах, не улучшил положения в области социальной справедливости; демократия оставалась слабой, влияние военных — сильным, богатые становились богаче, а бед-ным мало что доставалось, если доставалось что-нибудь вообще. Латинская Америка представляет собой богатую палитру культур; там существует расовая несправедливость, но велико и число смешанных браков, говорящее об идущем процессе смешения рас. По мере того как XX век близится к завершению, учащает обороты механизм демографической бомбы: можно ли стремительный взлет численности населения заменить управляемым ростом? Проблемы, с которыми сталкивается континент, огромны и жизненно важно найти их решение. Не похоже, что Латинская Америка вновь исчезнет с «повестки дня» мировой общественности. В XIX веке капиталовложения в Латинскую Америку стали выгодным делом для капиталистов Западной Европы и Соединенных Штатов. Великобритания строила там железные дороги и до первой мировой войны была первым по значению вкладчиком капиталов. В то же время Соединенные Штаты вкладывали в основ- 663 Суммарная внешняя задолженность и суммарный отток капиталов за границу в 1988 году (в млн долл. США] Внешняя задолженность Отток капиталов Бразилия 120,0 31,2 Мексика 107,4 83,8 Аргентина 59,6 45,9 Венесуэла 35,0 55,9 Чили 20,8 2,8 Перу 19,0 2,1 Колумбия 17,2 7,1 ном свои капиталы в Центральную Америку и Кубу, скупая там многие из крупных плантаций. Американское влияние в Центральной Америке символизировала «Юнайтед фрут Компани», которая монопольно владела банановыми плантациями, контролировала торговлю бананами и владела в конце XIX века своей собственной пароходной линией, а также многим другим. Несмотря на большой приток иностранных капиталов, народные массы Латинской Америки продолжали жить в бедности, и разрыв между богатством и нищетой достигал крайности. Однако в течение первой половины XX века в Латинской Америке были созданы только небольшие предприятия обрабатывающей промышленности. Сложилось нечто вроде альянса между латиноамериканской элитой, то есть скотоводами Аргентины, владельцами кофейных плантаций в Бразилии и местными торговцами, с одной стороны, а с другой стороны, — владельцами иностранных предприятий, благодаря которому обе стороны получали очень высокие прибыли, что, впрочем, совсем не улучшало положение народа. Латиноамериканский рынок не мог поглотить произведенную продукцию, поскольку у 90 % населения не было средств на приобретение соответствующих товаров. Это препятствовало диверсификации промышленности континента. Без соответствующей внутренней базы невозможно было создать конкурентоспособную национальную промышленность. Правительства Латинской Америки характеризовались отсутствием стабильности, что препятствовало инвестициям — местные элиты просто-напросто переводили свои деньги за границу в более безопасные места. В этом смысле многое дает сравнение огромной задолженности стран Латинской Америки с оценками оттока капиталов за границу с 1982 по 1988 год. Тем не менее, поддержка государства и иностранные инвестиции, став-шие особенно заметными с 1945 года, постепенно преобразуют Латинскую Америку; крупная промышленность создана во всех больших латиноамериканских странах — Мексике, Бразилии, Аргентине и Чили. Как и в индустриальной Европе, здесь также наблюдался поворот от сельского хозяйства к обрабатывающей промышленности, от сельского общества к городскому. Но вынужденно ускоренные темпы промышленного развития взвалили на многие латиноамериканские страны бремя огромных долгов и, учитывая высокие процентные ставки, у большинства стран нет перспектив выплатить их Западу. Надежды на то, что с модернизацией, увеличением среднего класса и квалифицированной рабочей силы, а также повышением уровня жизни и развитием образования в Латинской Америке авторитарные методы правления уступят место демократии западного образца, пока не оправдались. В Латинской Америке, как и в других раз-вивающихся регионах, не существует прямой связи между экономическим прогрессом и демократией. Во многих государствах Латинской Америки в 1980 годы военные передали власть демократическим гражданским правительствам. Но зачастую это было только 664 видимое улучшение. «Эмнести Интернэшнл» ежегодно публикует обзор нарушений прав человека. Его полезно читать. Пытки и убийства по-прежнему остаются широко распространенным средством борьбы политической власти против оппозиции. В 1970 и в начале 1980-х годов эти акты варварства, возможно, достигли своего пика; будем надеяться, что подобное не повторится в будущем. По крайней мере 90 000 человек попросту числятся «пропавшими без вести»; никто точно не знает, скольких забрали из дома или схватили прямо на улице; арестованные исчезали бесследно. На судебном процессе над главарями аргентинской хунты в 1985 году было сделано заключение, что за шесть лет правления военных, с 1976 по 1982 год, 9 000 человек пропали бесследно. В Гватемале, Чили, на Гаити и в Сальвадоре пытки или казни без суда были обычной практикой служб безопасности. В I960 годах еще одна общественная сила заявила о своей поддержке угнетенных. Католическая церковь, которая веками была опорой консерватизма, прекратила оказывать безоговорочную поддержку правящей элите. Ватикан и папа Иоанн Павел, с ужасом взирали на появление марксистской тенденции в среде епископов, священников и монахинь, рожденной обстановкой социальной напряженности в Латинской Америке. Религия в одной из своих крайних форм — «теологии освобождения» — обратилась к марксизму для объяснения причин бедности и угнетения, хотя при этом и отвергала его атеизм. Но чаще всего церковь просто высказывалась против социального неравенства и против неоправданного применения силы. В 1968 году епископы Латинской Америки собрались в колумбийском городе Медельине и в присутствии папы Павла XI опубликовали декларацию, в которой, в частности, говорилось: Похоже, что Латинская Америка продолжает жить под трагическим знаком недостаточного развития... Несмотря на все усилия, мы по-прежнему сталкиваемся с голодом и бедностью, с широкораспространенными болезнями и детской смертностью, неграмотностью и маргинальностью, глубокой несправедливостью в рас-пределении доходов, напряженностью между разными классами общества, со вспышками насилия и слишком незначительным участием народа в управлении общественным достоянием. До нас также доходят жалобы на то, что церковная иерархия, клир — богачи и союзники богачей... Церковь попыталась стать покровительницей бедных и угнетенных. В 1978 году латиноамериканские епископы снова встретились в Пуэбла, в Мексике, и большинство настояло на проведении дальнейших освободи-тельный акций. «Десять лет прошло между встречами в Медельине и Пуэбла, — заявили епископы. — Если мы бросим наш взгляд на регион Латинской Америки, то что же мы увидим? Нет потребности глубоко вникать. Правда в том, что нарастает разрыв между многими, имеющими очень мало, и немногими, которые владеют многим... мы обнаруживаем, что сегодняшняя бедность — это не временные обстоятельства, а порождение существующих экономической, социальной и политической ситуаций и структур...» По мнению прогрессивных церковных лидеров, ощущалась глубокая потребность в «индивидуальном духовном возрождении и в серьезных изменениях существующих структур, которые соответствовали бы законному стремлению народа к подлинной социальной справедливости». 665 В Латинской Америке церковные иерархи знали, что церковь не сумела отразить чаяния беднейших масс, а поэтому массы в отчаянии могут отвернуться от церкви и обратиться к безбожному марксизму. Вскоре цер-ковь осознала, какие неотвратимые политические последствия несет ее новая роль. Церковь выступила против «исчезновения» людей в Аргентине и Чили и против действий эскадронов смерти в Сальвадоре в 1970 годы, она защищала права трудовых коллективов и выступала в защиту индейцев, по существу оказавшихся на обочине магистрального пути развития Боливии и Перу. Самой важной акцией реформаторов католической церкви стала кампания по оказанию практической помощи, простым людям, а также содействие им в общении и самоорганизации путем создания тысяч низовых групповых сообществ. Подобные христианские сообщества в Латинской Америке старались «освободить» народ через его приобщение к вере и путем подчеркивания ценности сохранения достоинства в период жизненных невзгод. Эти сообщества основывались на совместных действиях в том, что касалось практических жизненных вопросов, а также политики. Священники, монахини и миряне-католики брали на себя руко-водство и обучение. Но, в отличии от партий левого крыла, находящихся под жестким иерархическим контролем, возникавшие группы-сообщества полагались на свою собственную инициативу. В Бразилии, где такие сообщества получили наибольшее распространение, в сельской местности были образованы десятки тысяч таких групп-сообществ, то же самое имело место в начале 1990-х годов и в городских трущобах, что позволило спло-тить полмиллиона социально обездоленных. Такое сообщество может состоять из тридцати-сорока человек и использовать для своих встреч самое обыкновенное помещение. Сначала священником служится месса, затем обсуждаются насущные проблемы и принимается решение о совместном действии: выходить ли на демонстрацию, подавать ли прошение, требовать ли оказания государством содействия сообществу, как то: подачи электроэнергии, строительства жилья или создания оздоровительного центра. Эти сообщества обрели чувство собственной значимости и уверенности в совместных успешных действиях против местных коррумпи-рованных властей. Самоотверженные священники, монахини и миряне поставили себя на службу таким сообществам. Они учат чтить христианские ценности, а также действовать в рамках демократических институтов без применения насилия. В Бразилии церковная иерархия решительно высказалась в поддержку подобных сообществ, обострив тем самым, свои отношения с государством. Население (млн) 1880 1947 1962 1980 1989 Бразилия 30,6 46,4 75,3 126,4 147,3 Мексика 14,2 22,8 37,2 70,0 84,6 Правительства, чьими основными методами были репрессии, понимали, как рискованны в международном и национальном плане любые решительные шаги против столь сильной в своем единстве церкви. Тем не менее, военные нередко прибегали к убийствам священников и издевательствам над ними. Одно из таких происшествий, привлекшее внимание всего мира, случилось в 1980 году: был убит архиепископ Оскар Ромеро, открыто критиковавший режим в Сальвадоре. Его убили во время мессы в больничной часовне. Там, где военные режимы подавляли оппозицию, церковь становилась единственным выразителем требований свободы. В некоторых латиноамериканских государствах произошел глубокий раскол внутри церкви — там, где церковные иерархи были более склонны поддержать борьбу с коммунизмом, нежели критиковать авторитарные правительства. В других странах, как в Бразилии и Сальвадоре, церковь оказалась более едина в своей оппозиционной настроенности. В целом, церковь в своих действиях не была революционна, но там, где церковь вступала в открытое духовное противостояние с несправедливостью и экономической эксплуатацией, она становилась силой, которая подрывала позиции репрессивных авторитарных режимов и срывала завесу секретности, за которой эти режимы старались скрыть свои преступления. Другие организации, такие как «Эмнести Интернэшнл», профсоюзы и группы сопротивления также информировали общественность о пытках и убийствах; однако большинство церковных деятелей, пользовались тем неоценимым преимуществом, что их не отождествляли с политиками левого крыла, несмотря на все попытки режимов замолчать их деятельность, оболгать ее или приписать им иную мотивировку. В начале 1990-х годов церковь продолжала предпринимать невероятные усилия с целью улучшить долю беднейших масс. Но в том, что касается контроля за ростом населения, заявления папы Иоанна Павла II оставались бескомпромиссными. Единственным средством контроля за рождаемостью, дозволяемым церковью, был учет природных циклов, слишком ненадежный и неэффективно практикуемый. Миллионы женщин рисковали своим здоровьем, делая подпольные аборты. Но высокая детская смертность и распространенная нищета коренились в желании бедняков обзаводиться большими 666 семьями. Таким образом, для сохранения высокой рождаемости существовало много разных причин. Но какими бы не были причины, галопирующий рост населения препятствовал прогрессу. Для регионов с высоким уровнем рождаемости характерно преобладание молодого населения, и юноши и девушки из кварталов лачуг, которые окружают многие латиноамериканские города, вынуждены заниматься попро-шайничеством, воровством и проституцией. Цена молодой жизни невысока, как, например, в Рио де Жанейро, где полицейские патрули находили трупы детей-бродяг или застреленных малолетних преступников. Кроме того, миллионы крестьян и городской бедноты Латинской Америки страдают от недоедания. Значительная часть прироста, достигнутого в производстве сельхозпродукции, включая кофе, направлялась на экспорт — и, поэтому, не могла накормить голодающих крестьян, которые либо совсем не имели земли, либо кое-как сводили концы с концами на своих крохотных участках. Большая часть земли принадлежала крупным землевладельцам. В начале 1990-х годов только в двух странах Латинской Америки была низкая рождаемость, и это относилось к странам с преобладанием населения европейского происхождения, а именно — Аргентине и Уругваю. Без контроля за рождаемостью модернизация экономики мало что дает городской бедноте и крестьянам. При ежегодном приросте в среднем в 3-4%, население удваивалось через каждые двадцать один год. Рост населения в разных странах был крайне неодинаков. Куба при марксистах сумела сократить прирост до 1%; самый высокий прирост, свыше 3%, наблюдался в Центральной Америке и в Мексике. Более половины населения континента живет всего в двух странах — Бразилии и Мексике, причем ежегодный прирост в Бразилии составляет свыше 2%, а в Мексике — 3,5%. Доминирующие тенденции развития Латинской Америки можно толковать по-разному. Например, преобладающими являются только два языка — португальский в Бразилии и испанский в остальной части Латинс-кой Америки (за исключением французского на Г аити), но говорят и на многих индейских языках, таких как кечуа и аймара, ведущих свое происхождение от языков инков и майя, а также гуарани. Традиции восходят не только к культурам коренных индейцев, но и к духовному багажу иммигрантов, волнами прибывавших на континент на протяжении нескольких веков. Ими были испанцы, португальцы, голландцы, англичане, французы, негры, завезенные из Африки, а также наемные работники, приехавшие в XIX и XX веках из Италии, Г ермании, Северной Америки и Азии. Колумбия гордится, что ее политическая система построена по образцу демократии Соединенных Штатов, с напрямую избираемым президентом и сменяемым Конгрессом, однако консервативная элита обеспечивает сохранение власти за собой. В 1910-1930-х годах ценз на грамотность исключал из участия в голосовании 90% населения. В первой половине XX века в Колумбии господствовали землевладельцы. Кофе стал основным экспортным продуктом страны, в то же время выращивание бананов оставалось в руках вездесущей «Юнайтед фрут компани». Скромные реформы, начатые либералами в 1930 годах, не привели к значительным переменам. Их главным результатом было оживление правой реакции, поддерживаемой церковными иерархами, богатыми землевладельцами и промышленниками. Заклятым врагом реакционеров был один из лидеров левого крыла либеральной партии, Хорхе Элиесер Г айтан, чьи радикальные предложения по земельной реформе и го-сударственному вмешательству в промышленность навлекли на его голову анафему со стороны колумбийской элиты, состоявшей из так называемых либералов и консерваторов. Заключив между собой союз, последние осуществляли контроль над колумбийской политикой в течение десятилетия после второй мировой войны. Недовольные массы рабочих и безземельных крестьян смотрели на Гайтана как на лидера и ждали от него перемен. Правительство ответило репрессиями. В 1948 году Гайтан был убит — событие, представляющее собой одну из самых мрачных страниц в истории Колумбии, столь изобилующей насилием. Рабочие в Боготе и крестьяне в деревнях восстали против правительства, занимая заводы и захватывая земли. Армия восстановила порядок ценой тысячи убитых. После выборов 1950 года консерваторы правили с помощью диктаторских методов одни. Колумбийскую политику теперь характеризовали две основные черты: жестокие репрессии и либеральная экономика. Но репрессии не могли решить проблем. Сама география стра-ны: множество гор, долин и плато, изолированных друг от друга, а также слабая система коммуникаций, способствовали действию марксистских партизанских групп. Политический террор, действия партизан и бандитизм захлестнули страну. К середине 1960 годов было убито более 200 000 колумбийских крестьян. Вспышки насилия имели место в Колумбии и в 1990 годы. Реформы были слишком незначительны и слишком неэффективны, чтобы помочь миллиону безземельных крестьян. Неблагоприятная мировая экономическая конъюнктура стала тяжелым ударом для рабочих в городах. Цены на кофе колебались, но обычно были низкими. Брошенное на произвол судьбы крестьянство обратилось 667 к выращиванию листьев коки. К концу 1980-х годов действия партизан и наркобаронов сформировали в стране такую культуру насилия, равную которой трудно найти где-либо еще в Латинской Америке. В начале 1990-х годов колумбийское правительство попыталось покончить с насилием, достигнув соглашения с наркобаронами и партизанами; был разработана новая, более демократическая конституция. Появилась надеж-да, что 1990 годы ознаменуют поворот к лучшему в политике и жизни колумбийского общества. Тянущиеся хребты Андских гор отделяют береговую полосу западной Южной Америки от остального континента. Высокогорные местности западного побережья от Эквадора до Перу и Чили населены в основном индейцами, чей образ жизни мало менялся на протяжении столетий. Явно контрастируя с этим, в городах, расположенных на побережье, — Сантьяго, Вальпараисо и Лиме, — преобладает современный стиль жизни. В течение всего XX столетия трудовые массы Перу страдали от калейдоскопической смены более или менее олигархических правительств, ни одному из которых не удавалось осуществить экономические и соци-альные реформы, в которых нуждалась страна. Несмотря на то, что политические партии провозглашали высокие идеалы реформ, периоды правления Конгресса и президента с хотя бы видимостью демократии прерывались всплесками авторитарного правления. Перу была неспособна развивать промышленность, добычу нефти и других ископаемых, опираясь лишь на собственные ресурсы капиталов. Однако займы и иностранные инвестиции поощрялись только одно десятилетие, да и то такая политика вызвала в следующем десятилетии ответную реакцию националистов, опасавшихся иностранной зависимости. Экономику лихорадило от перепа-дов в темпах роста, вызываемых колебаниями цен на товары, экспортируемые Перу, а с приближением конца века тяжким бременем легла еще и иностранная задолженность. Но в основном, модель экономического развития Перу мало отличалась от соседних стран. Почти все индейское население, составлявшее около трети населения страны, жило в условиях крайней нищеты; дети испытывали постоянный недостаток в питании. Буйным цветом расцвели алкоголизм и болезни, а в 1990-е годы из-за зараженных источников воды вновь возродилась холера. Роскошные здания в Лиме, построенные во времена испанского колониального периода, сильно контрастируют с современной нищетой. В XVI и XVII веках страна считалась наиболее ценным испанским владением; отсюда в Старый Мир поставлялось серебро. Лиму называли Городом королей. Позже запасы драгоценного металла истощились. В начале XIX века страна завоевала независимость и власть оказалась в руках меняющих друг друга военных. И в середине XIX века не наблюдалось никакого улучшения. Новые страдания Перу принесла война на Тихом океане (1879-84). Чилийцы, которым сопутствовала победа в войне, аннексировали еще часть береговой полосы. В первую половину XX века с помощью иностранных инвестиций вывоз сахара, хлопка, шерсти, меди, нефти (недолгое время) и рыбы стали основными статьями перуанского экспорта. Иностранным компаниям принадлежала большая доля в обеспечении поставок этих товаров за рубеж. В первые три десятилетия после второй мировой войны спрос на перуанские товары расширялся. Создание и падение правительств как зеркало отражали превратности в экономике. Глубоко расколотое общество не могло не быть обществом конфликтующим. Те, кто стоял у власти в Перу попеременно прибегали к реформам или репрессиям, иногда пользуясь тем и другим одновременно. Безземельные индейцы в высокогорных районах страдали от голода после земельной реформы, потоки прибывавших в Лиму индейцев привели к возникновению нездоровых кварталов трущоб; местная промышленность создала городской рабочий класс. В 1920-х годах сложилась благоприятная обстановка для коммунизма. Один из самых известных пе-руанских политических лидеров Виктор Рауль Айа де ла Торре нашел ответ на свои вопросы в социалистической программе антиимпериализма, государственного контроля, национализации и защиты свободы и прав человека. В 1924 году он основал Народный революционный американский союз, сокращено АПРА. В 1990-е годы АПРА все еще оставался политической партией с большим числом последователей. Когда дело дошло до реальной политики, партия быстро утратила свои марксистские намерения, поскольку поста президента можно было добиться только при поддержке среднего класса. Эта партия никогда реально не занималась проблемами индейцев, чей жизненный уровень можно было поднять только посредством радикальной земельной реформы. В 1960-е годы президентом был избран Белаунде, представитель Партии народного действия. Он слыл реформатором. Но когда в 1965 году 300 000 индейцев подняли восстание, на его подавление были посланы войс-ка. История Перу не всегда строго следует тому, что принято считать латиноамериканской моделью. В октябре 1968 года, в период экономического спада, армия организовала очередной государственный переворот. Хунту возглавил генерал Хуан Веласко Альварадо, человек симпатизировавший угнетенным индейцам и беднякам (перуанские военные не всегда были реакционной силой). Альворадо 668 объявил, что хунта реформирует «несправедливый общественный и экономический порядок» и покончит с иностранным засильем. Была сделана попытка осуществить революцию сверху. Хунта экспроприировала крупные прибрежные усадьбы-заводы по производству сахара, преобразовав их в кооперативы. Землевладельцы на побережье и на высокогорье потеряли политическую власть. К 1975 году было перераспределено около 40% земель. Трем четвертям из миллиона обитателей пригородов-трущоб было дано право на землю; поощрялось чувство коллективизма. Совместное владение и организация рабочих комитетов для управления заводами имели целью создать «промышленные сообщества», соответствующие по роли сельским сообществам. Компании, принадлежавшие иностранцам, в основном американские, были национализированы. Г енерал Веласко стремился построить особый перуанский социализм. Вскоре начались сбои в экономике. Хотя некоторым рабочим и индейцам была оказана помощь, в целом реформы не принесли тех плодов, которых от них ожидали. Искусственно заниженные цены на продовольствие, призванные помочь городской бедноте, ударили по кре-стьянству. Мировой экономический спад середины 1970-х годов привел к падению цен на медь и на другие продукты экспорта, как раз в то время, когда Перу особенно почувствовала груз задолженности перед иностранными инвесторами. Дискредитировавшая себя хунта вынуждена была отдать управление страной снова гражданским политикам. В 1980 году Белаунде вновь был избран президентом. Он демонтировал остатки корпоративного государства, строившегося ранее хунтой. Привычная ортодоксальная финансовая политика, в частности меры по уменьшению иностранной задолженности, естественным образом вылились в лишения, безработицу и протест. В Лиме было проведено множество забастовок. В отдаленных высокогорных районах оппозиция организовывала партизанские группы «Сендеро Луминосо», то есть «Светлый путь». Черпая вдохновение в маоистских доктринах «Светлый путь» вел безжалостную войну с классовыми врагами. Несмотря на проводимые армией операции, гражданская война ширилась. Еще одно восстание было поднято революционным движением «Ту-пак Амару». В 1985 году с избранием на пост президента лидера Народного революционного американского Союза (АПРА), Алана Г арсии появились надежды на изменение ситуации в стране. Молодой и динамичный, он по-ложил начало экономическим реформам, которые должны были способствовать перуанской экономике. Он не был социалистом, предпочитая оставлять промышленность в частных руках, а его отказ выплачивать все проценты иностранным инвесторам сделал его популярным. Таким образом, была начата долголетняя борьба с ино-странными правительствами и банками — латиноамериканские должники отныне отказывались и дальше погружать свои народы в бедность, лишь бы выполнить свои финансовые обязательства. Первоначально реакция США была враждебной, особенно после того как Гарсия упорно стал следовать самостоятельной линии во внешней политике. В начале 1990-х годов, когда Соединенные Штаты превратились в безраздельного мирового лидера, было признано, что бремя долгов Латинской Америки слишком тяжело, и для банкиров лучше согласиться с уменьшением доходов, чем столкнуться с отказом от уплаты и разрывом торговых отношений. К этому времени подошел срок новых выборов; экономика была в ужасном состоянии, расцвели преступность и торговля наркотиками. Только лишь в 1989 году партизаны и правительственные эскадроны смерти вместе убили более 3 000 человек. Разочарование народа в своих политиках выразилось на пре-зидентских выборах в июне 1990 года, когда сын японского иммигранта, Альберто Фухимори, человек 669 с академическим университетским образованием, но практически ранее не известный, победил с убедительным преимуществом. В 1991 году президент объявил чрезвычайное положение. Фухимори приступил также к политике суровой экономии средств, одновременно либерализовав экономику и денационализировав государственные предприятия. Последствием стала огромная безработица. В апреле 1992 года при поддержке военных Фухимори добился диктаторских полномочий, распустил Конгресс и арестовал некоторых оппозиционеров. Фухимори утверждал, что требует для себя исключительных полномочий для проведения децентрализации в экономике, сокращения масштабов приватизации, а также для более эффективной борьбы против «Санде-ро Луминосо». Первым его успехом стал захват лидера партизанских отрядов на одной из квартир в Лиме в сентябре 1992 года. Но не похоже было, чтобы это парализовало «Сендеро Луминосо», или торговцев наркотиками. Для индейцев выращивание листьев коки стало средством выживания. Даже если экономические реформы будут успешными, потребуются годы, чтобы поднять низкий уровень жизни народа. Население Чили в основном однородно и ведет свое происхождение от испанцев и коренного индейского населения а, позднее, европейских иммигрантов. Смешанные браки среди чилийцев привели к созданию европеизированного общества, относительно свободного от расовых предрассудков. На сегодняшний день осталось мало чистокровных индейцев: примерно 300 000 проживающих на юге арауканских индейцев старающихся оградить свой традиционный образ жизни от вторжения цивилизации. Богатство Чили металлами и другими полезными ископаемыми сделало эту страну одним из самых развитых и урбанизированных государств Латинской Америки. В ходе XX столетия города поглотили большую часть населения. Сельское хозяйство играло значительную, но все время уменьшающуюся роль в экономике. В плодородных долинах центрального Чили, где с древности по сегодняшней день работают безземельные крестьяне, сохраняется традиционная структура больших поместий. Тесные связи между богатыми землевладельцами и про-мышленниками давали возможность этим консервативным социальным группам контролировать, несмотря на свою молочисленность, политическую власть. В XX веке индустриализация и урбанизация создали относительно большой рабочей класс, состоящий из уроженцев Чили и играющий важную роль в чилийской политике. Авторитарный режим Пиночета, установившийся почти на два десятилетия 1973-1990, прервал на время одну из важнейших традиций чилийской государственности — ее ориентацию на Конституцию и парламентскую систему с признанием военными своей подчиненной роли, уравновешиваемой высоким социальным статусом. Нарастающие политические конфликты, как результат жестких столкновений экономических и социальных интересов в 1970-е годы, серьезнейшие экономические трудности вследствие неудавшихся социалистических экспериментов и отказа в содействии со стороны Запада, особенно Соединенных Штатов, — все это привело в 1973 году к военному перевороту и к мало кем ожидаемой длительной безжалостной военной диктатуре. До 1920 годов чилийская экономика сильно зависела от цен на нитраты, к которым позже добавилась цена на медь. Эти цены значительно колебались, создавая, таким образом, проблемы для экономического развития страны. Политическая жизнь тоже не отличалась стабильностью. Однако с 1891 года, после завершения короткой, но кровопролитной гражданской войны, и вплоть до 1973 года, за исключением краткого периода (1927-31), когда были отменены гражданские свободы и введено военное правление, парламентской системе удавалось выжить, проводить регулярные национальные выборы и обеспечивать мирный переход власти от одной политической коалиции к другой. Все эти годы политика в очень значительной степени зависела от экономического здоровья государства, которое, в свою очередь, зависело от экономики индустриального Запада. Что делало прогресс в Чили еще более проблематичным — так это то, что основной ее источник доходов — медь, был во владении иностранцев. Компании США переводили основную часть прибылей в свою страну, а не вкладывали их в экономику Чили, полагая, что это менее выгодно. Единственное, что объединяло все политические партии, была обида на Соединенные Штаты, поэтому национализация в 1971 компании по добыче и обработке меди была единодушно поддержана в чилийском Конгрессе. Характерной чертой политической жизни Чили в 1891-1927 годах был набиравший силу альянс между консервативной землевладельческо-торговой элитой и средним классом, встревоженным ростом требований профсоюзов, которые таким образом пытались проти-водействовать пожирающий заработную плату инфляции. Ответом правительства чаще всего были репрессии или взятие под арест лидеров профсоюзов, а не уступки или легализация действий профсоюзов. В то же время предпринимались усилия сбить воинственность рабочих с помощью социального законодательства. В 1927 году военные взяли власть в свои руки, однако депрессия 670 сделала управление страной неблагодарным «бизнесом», ив 1931 году генералы вернули власть гражданским политикам и Конгрессу. Цены на медь, которые до этого стремительно падали, после 1932 года постепенно стали повышаться; экономикой управляли достаточно умело, поэтому Чили избежала самого худшего в 1930-х годах, массовой безработицы, однако ценой низкой зарплаты и инфляции. По мере того, как десятилетие близилось к завершению, в чилийской политике усиливалась поляризация. Набирали силу рабочий класс и профсоюзы; был образован Народный фронт, то есть коалиция, чья программа была умеренно социалистической, а политика — нестабильной, особенно в период пре-бывания коалиции у власти. Она никогда не представляла угрозы для традиции парламентского правления. По мере развития «холодной войны» враждебность Соединенных Штатов к коалиции левых усиливалась. В 1948 году коммунистическая партия была запрещена (хотя и не надолго). В течение последующих двадцати пяти лет в чилийской политике сохранялся глубокий раскол, результаты выборов отчаянно опротестовывались. Левые не сумели заручиться поддержкой большинства и не допускалась к власти коалицией центр-правые. Безработица по-прежнему находилась под контролем, но экономика переживала застой, а инфляция представляла постоянную проблему. Выгоды от существенного повышения цен на медь в 1945-1955 годах были сведены на нет таким же крупным падением производства. В I960 годы экономические и социальные проблемы Чили приумножились и обострились бы еще больше, если бы не Союз ради прогресса, созданный Кеннеди. Проблемами сельской бедноты серьезно не занимались; прилив бедняков в города вызвал массовый спрос на жилье, образование и занятость — обычное явление в слаборазвитых регионах мира. Скромное по численности население (11,2 млн в 1980 году) и его низкая покупательная способность не могли стимулировать крупномасштабную отечественную промышленность. Ни одно из чилийских правительств XX века не сумело разрешить основную национальную проблему: устранить конфронтацию политических партий и противоположность интересов бедноты, среднего класса и богатой элиты. Любой смелый политический курс, целью которого было нарушить «статус кво» немедленно блокировался оппозицией в чилийском Конгрессе. Однако, хотя только и в период одного десятилетия— с 1964 по 1973 год — чилийские политические лидеры все же попытались вырваться из этого круга, но их неудача имела трагические последствия. По мере того как приближались выборы 1964 года, коммунистическо-социалистический альянс, возглавляемый ветераном-марксистом Сальвадором Альенде, казалось, получал все больше шансов завоевать большинство голосов, хотя и не абсолютное; вторыми по силе были правые партии, на третьем месте — новая Христи-анская демократическая партия, которая обещала осуществить коренные преобразования и возглавлялась Эдуардо Фреем. Чтобы предотвратить приход к власти левых, правые партии решили поддержать Эдуарде Фрея. Альенде призывал к социалистической революции, а Эдуарде Фрей — к «революции в свободе», что не представляло опасности для гражданских прав или прав на собственность. Администрация Джонсона в Вашингтоне была настроена сделать все возможное, чтобы не допустить прихода к власти Альенде. В западном полушарии могла существовать только одна «Куба». ЦРУ направило значительные средства для поддержки Фрея, и он легко победил на выборах. Тем не менее, Альенде, который в 1958 году почти победил, и теперь выступил очень сильно. Политика Фрея была смелой реформаторской политикой, к тому же он пользовался щедрой американской помощью, составившей в период с 1964 по 1967 год 327 млн долл. Одна из давних проблем касалась «мед-ных» корпораций США. Фрей не стал их национализировать, но выкупил в пользу государства пакет акций в рамках проведения программы «чилинизации». Государство стало играть важную роль в экономическом планировании. Были приняты меры по диверсификации местной промышленности; в тех районах, где в достатке был лес создавалась бумагоделательная промышленность; развивалась также и нефтехимия. Заключение вместе с Перу, Боливией, Эквадором и Колумбией Андского пакта расширило рынок. Но во главу угла ставилось достижение независимости от иностранного капитала. Была предпринята попытка проведения сельской реформы на селе, начался раздел крупных землевладений. С 1964 по 1967 год цены на медь стремительно росли, соответственно росло и производство. Затем цены на медь снова упали, началась инфляция, а с ней — широкомасштабные забастовки, на которые отвечали жестокими репрессиями. По мере приближения президентских выборов 1970 года все классы общества, хотя и по разным мотивам, испытывали все большее разочарование по поводу реформ, проводимых Фреем. Консерваторы теперь выдвигали собственного кандидата, а конституция запрещала повторное избрание Фрея, таким образом, стало ясно, что у Альенде появился новый шанс. Президент Никсон и его советник по вопросам национальной безопасности Г енри Киссинджер рассматривали возможность победы Альенде на выборах как совершенно неприемлемый для Соединенных Штатов 671 вариант развития событий. Она бы покончила с изоляцией Кубы и, как они полагали, означала бы начало наступления марксизма в Южной Америке. Следовательно, они пытались помешать победе Альенде. Последующие расследования, проведенные Конгрессом США, выявили степень вмешательства Соединенных Штатов. ЦРУ, руководствуясь инструкциями из Вашингтона, подстрекало чилийских военных к перевороту, чтобы предотвратить приход Альенде к власти. Но главнокомандующий чилийскими вооруженными силами генерал Рене Шнайдер уважал конституцию и предотвратил заговор. Тогда заговорщики решили устранить его. В него стреляли, и он был убит, возможно, ненамеренно, во время третьей попытки похищения. Эта акция возмутила чилийских генералов, и планируемый военный переворот не осуществился; на место убитого заступил другой верный конституции главнокоманду-ющий. Когда были оглашены результаты выборов, оказалось, что Альенде получил самое большее число голосов — 36,3 %, но его соперник, кандидат от правых, занял второе место, отстав совсем ненамного — 34,9 % голосов, а кандидат от христианских демократов набрал 27,8 % голосов. Альенде имел все права занять пост президента, и был утвержден в этой должности, как полагалось, Конгрессом, но он не мог утверждать, что получил от нации мандат на проведение социалистической революции. Для этого ему необходимо было заручиться большинством в обеих палатах Конгресса, который был способен наложить вето на любые марксистские преобразования. Три года президентства Альенде в Чили позже стали предметом жарких дебатов историков Латинской Америки. Для одних Альенде стал мучеником; его сторонники обвиняли Соединенные Штаты, в действиях воспрепятствовавших справедливой борьбе марксиста за лучшую жизнь для народа. В действительности, пав от рук военных, он добился большего, чем за весь свой президентский срок; варварство новой власти контрастно высветило разницу между этим гуманным президентом и его преемником, генералом Аугусто Пиночетом. Слово «Альенде» стало боевым лозунгом левых и многих других, требующих справедливости и перемен в Чили. Экономические обстоятельства не благоприятствовали Альенде, цены на медь продолжали падать после того, как они достигли своего пика в конце 1960-х годов. Хотя Фрей добился определенного прогресса, он был недостаточным; высокая инфляция, с которой Фрей боролся методами суровой экономии, вернулась. Альенде поднял уровень жизни рабочих, намного повысив им заработную плату и одновременно установив контроль за ценами. Однако благотворное воздействие этих мер было недолгим: за бумом последовала еще большая инфляция. Левая коалиция Альенде планировала постепенный переход к социализму, что означало гораздо больший государственный контроль над экономикой. Что касается судьбы иностранных компаний, действовавших в Чили, национализм и обида обеспечили в этом вопросе единодушие всех партий. В 1971 году Конгресс одобрил национализацию действовавших в стране североамери-канских «медных» компаний. В компенсации им было отказано на том основании, что за долгие годы их прибыли намного перекрыли размеры любой мыслимой компенсации. Были национализированы и другие ком-пании со штаб-квартирами в Соединенных Штатах, такие как «Форд» и ИТТ; но когда дело дошло до национализации крупных банков и крупнейших концернов Чили, промышленные элиты испустили вопль возмущения. Земельная реформа, начатая еще Фреем, но до Альенде проводимая более чем неспешно, заставила и земельных собственников примкнуть к непримиримой оппозиции. Средний класс был встревожен расширением государственного контроля, которого избежали только самые мелкие предприятия; и этих мелких предпринимателей легко было испугать намеком на то, что и их частная собственность будет существовать недолго. Между тем, у рабочих росли надежды на лучшее. Посредством занятия заводов они пытались заставить правительство вмешаться в трудовые отношения; иногда им это удавалось, хотя Альенде и старался сохранить под своим контролем ситуацию в стране. Теперь возникает ряд вопросов. Действительно ли Альенде вел Чили к обществу, полностью соответствующему советскому образцу, как утверждают его противники? Альенде был искушенным политиком, долгие годы принимавшем участие в чилийском конституционном политическом процессе. Теперь он возглавлял коалицию левых, которая простиралась от умеренных социалистов до коммунистов, которые были, однако, более умеренными, чем их товарищи в Восточной Европе; но коалиция также включала и некоторые экстремистские группировки, которые желали бы ускорить создание социалистического государства. Смог бы Альенде сохранить контроль над коалицией, или же верх одержали экстремистские элементы? К 1973 году Альенде загнал себя в тупик; он мог избавиться от экстремистов только заручившись поддержкой реформистски настроенных христианских демократов. Его попытки наладить сотрудничество с центром показывают, что он стремился не только удержать власть, но и сделать более плавным ход преобразования. Он был не марионеткой Москвы, а социалистом, который пытался найти решение экономических и социальных проблем Чили. 672 Альенде не следовал по пятам Кастро, хотя кубинский лидер и встретил восторженный прием во время визита в Чили в 1971 году. Альенде не распускал силой Конгресс, не запрещал оппозиционных партий и не пра-вил, прибегая к репрессиям, террору, цензуре или отмене гражданских свобод. Для таких мер у него могли бы найтись сторонники из партнеров по коалиции, но армия оставалась приверженной конституционному процессу, и если бы Альенде попытался установить авторитарный марксистский режим, он бы спровоцировал в Чили гражданскую войну. Дорога к социализму была блокирована Конгрессом, где у оппозиции было большинство. Тогда Альенде прибегнул к недемократическим методам, воспользовавшись своими президентским полномочиями, чтобы обойти Конгресс и продолжить экспроприации. Он предложил внести поправку в конституцию, по которой Конгресс заменялся Народной ассамблеей. Как и следовало полагать, в 1972 году Конгресс отверг этот план. Предложенная Альенде поправка стала кульминацией его попыток создать марксисткое государство. Альенде не пошел по пути нарушения закона, наоборот, видя, что экономика в хаосе, он сместился в сторону христианских демократов Фрея. Их поддержка обеспечила бы ему твердое большинство в сельских районах и в то же время нейтрализовала бы экстремистски настроенных партнеров по коалиции. Но переговоры ни к чем не привели, и ужасающее состояние экономики в 1973 году способ-ствовало распространению беспокойства. Темпы инфляции достигли 150%, во главе государственного сектора экономики стояли прожженные бюрократы, промышленность, находящаяся в частных руках, была деморализована, и владельцы заводов не были склонны сотрудничать с социалистическим правительством. Расцветала теневая экономика, иностранные кредиты были истощены. Плачевное состояние экономики прежде всего было результатом политики Альенде, хотя и администрация Никсона способствовала свержению Альенде. Основным оружием Соединенных Штатов был отказ в помощи и займах, которые за 1971-1973 годы составили 18 млн долл. по сравнению со 156 млн долл. в период с 1968 по 1970 год. Никсон заблокировал чилийскую экономику, и иностранные инвестиции иссякли. На протяжении года, начиная с лета 1972 года число забастовок, бойкотов и уличных демонстраций, как в пользу, так и против Альенде постоянно увеличивалось. Оппозиция подстегивала конфронтацию в обществе, а марксистская коалиция призвала на помощь своих сторонников (в сравнении с президентскими выборами) до 43 %, хотя это все же было меньше, чем число голосов поданных за оппозицию (55 %). Слабость «перехода к социализму», намеченного Альенде, заключалась в том, что он так и не сумел добиться поддержки нижнего слоя среднего класса — содержателей магазинчиков и мелких мастерских, т.е. тех людей которые ставили на экономику свободного предпринимательства. К лету 1973 года к забастовкам и демонстрациям добавились террористические акции. После того как провалились переговоры с христианскими демократами, Альенде стал искать поддержку у армии, назначив на пост министра обороны генерала из среды умеренных. После ухода в отставку этого генерала, Альенде обратился к другому, который, как считалось, разделял традиционные армейские взгляды на необходимость следовать конституции — Аугусто Пиночету. Однако военные замышляли переворот. 10 сентября 1973 года они нанесли удар. На следующее утро Альенде поспешил из своей частной резиденции в президентский дворец, отвергнув все предложения о беспрепятственном выезде из страны, что было в традициях Латинской Америки. Этим мужественным решением он обеспечил осуждение переворота как антиконституционного. Боевые самолеты подожгли президентский дворец, и Альенде в нем погиб. Зловещий факт в длительной конституционной истории Чили. Развязанная военной хунтой кампания репрессий против сторонников бывшего правительства Альенде также не имеет аналогов в чилийской истории. В самом деле, более кровавых событий не происходило со времен гражданской войны, имевшей место почти век тому назад. «Подозрительных» согнали на футбольный стадион. Тысячи людей, заподозренных в принадлежности к оппозиции, были заключены в тюрьму; тысячи были убиты, возможно 5000, а может быть, и в три раза больше, уже в первые дни после захвата власти. Надежды 673 городской бедноты и крестьянства были рассеяны штыками. К власти пришли военные, Альенде ушел из жизни, и Вашингтон вздохнул с облегчением. Но одно дело было избавиться от марксистского лидера, а другое — привести на его место демократическое правительство, которое было бы сторонником свободного предпринимательства и уважало бы гражданские права. Именно этого желали Соединенные Штаты, как и большинство чилийского народа. Г енерал Пиночет, который появился на сцене как «каудильо», как «сильная личность», выдвинутая хунтой, порвал с традицией чилийских военных и не стал возвращать власть гражданскому правительству. Его режим запретил любую политическую деятельность, распустил Конгресс и загнал все политические партии в подполье. Демократическая конституция была отложена в сторону, было объявлено «осадное положение», которое отменило гражданские права и свободы. Это не были краткосрочные меры. «Осадное положение» было отменено только через пятнадцать лет летом 1988 года, когда Пиночет пытался подправить имидж своего репрессивного режима накануне референдума, задуманного для подтверждения его пребывания у власти; даже высланных за границу чилийцев не пригласили вернуться. Но в 1973 году первой задачей Пиночета было обеспечить безопасность военного режима. И этого он добился безжалостной кампанией по устранению любой оппозиции; людей хватали на улице или в собственном доме, и они без суда просто «исчезали», а родственникам говорили, что о них ничего неизвестно. Воцарился режим террора. Женщин заключали в тюрьму наравне с мужчинами, их пытали и убивали; другие томились в лагерях и тюрьмах. «Пропавшие без вести» стали реалией многих стран Латинской Америки. В Чили (по приблизительным оценкам) пропали без вести 3000, в Аргентине — 30 000, в Гватемале — 35 000, в Сальвадоре — 9 000, на Гаити — 15 000; дети становились сиротами, их происхождение предавалось забвению, порой их усыновляли политически «благонадежные» родственники. Эти вопиющие нарушения прав человека вызывали только спорадические протесты на Западе, Пиночет оставался в безопасности в смысле какого бы то ни было вмешательства извне. Особенно важной была позиция Соединенных Штатов. Администрации Никсона и Форда хотели видеть в Чили стабильное правительство, предпочтительно такое, которое было бы разумно демократичным и поддерживало экономику свободного предпринимательства, соблюдая приличия в области прав человека. Но Соединенные Штаты также видели в марксизме раковую опухоль, которая разрасталась с Кубы. Ее следовало ограничить Кубой; в противном случае, учитывая тяжелые проблемы Латинской Америки, марксизм мог чрез-вычайно быстро распространиться вплоть до соседей Соединенных Штатов, превратившись в угрозу в Западном полушарии. Таким образом, приоритет следовало отдать борьбе против коммунизма. Крупномасштабная помощь снова потекла в Чили: займы содействия экономическому восстановлению, помощь в рамках программы «Питание ради мира» (по объемам в восемь раз больше, чем в годы президентства Альенде), создание фондов для приобретения вооружений. Всеми этими мерами администрации Никсона и Форда выражали свою поддержку Пиночету. Действительно, их целью была борьба с коммунизмом, а не поддержка зверств чилийского режима, однако они не могли уклониться от дилеммы: это были два взаимосвязанных аспекта чилийской реальности — они сделали выбор, сами это понимая, в пользу того, что лучше соответствовало интересам США. Сенатор Эдвард Кеннеди и другие члены Конгресса беспокоили республиканскую администрацию попытками ог-раничить помощь Чили, увязав ее с соблюдением прав человека. Этим они усложняли задачи, стоящие перед правящими администрациями, однако всегда находились способы продолжать предоставление помощи режиму Пиночета, даже в годы самых жестоких репрессий, когда оппозиция вырывалась с корнем. К тому времени, когда новый президент от демократической партии Джимми Картер в своей борьбе за соблюдение прав человека обратил особое внимание на страны Латинской Америки, было уже слишком поздно. Помощь Чили и другим репрессивным режимам была решительно урезана, что не привело к заметному ослаблению их жестокости. Политика США в Чили является показательным примером тех трудностей и неудач, с которыми пришлось столкнуться «творцам политики» в Вашингтоне. Именно в Чили западные академические экономисты и технократы смогли принять решающее участие в формировании политики, направленной на устранение того экономического хаоса, который воцарился в конце президентства Альенде. Чилийские генералы не разбирались в экономике, но поскольку были настроены против социализма, то поддержали рекомендации по созданию экономики свободного рынка, отстаивавшиеся чикагской школой профессора Милтона Фридмана. Чикагская школа утверждала, что рыночная система способна к саморегулированию, а поэтому главной задачей является снятие искусственных ограничений, мешающих ее развитию, таких, как экономический протекционизм, делающий предприятия неконкурентоспособными, постоянные требования профсоюзов повысить заработную плату без учета рыночной конъюнктуры или же государственное 674 управление предприятиями. Все это должно быть устранено. Инфляция будет «излечена», а на рынке будет достигнуто равновесие между спросом и предложением, при условии, что правительство правиль-но сбалансирует свой бюджет и будет контролировать выпуск бумажных денег. Идеологическим «отцом» подобных экономических теорий был Фридрих Хайек, который видел в социализме и централизованном конт-роле современный путь к рабству. Как это ни парадоксально, но именно страна, подпавшая под свирепую диктатуру, т.е. именно тот тип государства, который Хайек более всего ненавидел, обеспечила ему теперь лабораторию для экспериментов. В Чили технократам не приходилось волноваться о немедленных практических результатах: рабочих можно было запутать, а профсоюзам запретить вмешиваться. При менее авторитарном режиме страшная инфля-ция в Чили (она достигла 500% в 1973 году) заставила бы применять средства к оздоровлению с большей осторожностью. В краткосрочном плане экономическая политика, взятая на вооружение в Чили, была успеш-ной. Заговорили даже о «чилийском чуде» — за несколько лет инфляция была сведена к менее чем 10%; в 1970-е годы наблюдался здоровый рост производства. Но лишения, испытанные беднейшими слоями, также были огромны; в городах существовала массовая безработица и росла задолженность населения. Банкиры ошиблись в своих расчетах уверовав, что наибольшие прибыли им обеспечат самые жестокие режимы Латинской Америки, поскольку они обещали поддерживать стабильность в своих странах и пунктуально выплачивать проценты по займам. Позже падение цен на многие экспортные товары тяжело сказалось на Чили, так как страна все еще сильно зависела от экспорта меди; выплаты по иностранным займам все более истощали экономику. Режим Пиночета испытывал возрастающее давление не только со стороны внутренней оппозиции, что находило свое выражение в массовых забастовках, но и со стороны администрации Рейгана, которая в 1986 году выступила инициатором резолюции ООН, осуждавшей положение дел с правами человека в Чили. Даже некоторые генералы стали в оппозицию к Пиночету, когда он объявил, что собирается оставаться на своем посту до 1997 года. В сентябре 1986 года ему едва удалось избежать смерти при попытке покушения на его жизнь, ответом была новая эскалация жестоких репрессий, включавшая аресты лидеров оппозиции. Левая партизанская группировка, Патриотический фронт подкладывали бомбы. После визита в 1987 году папы Иоанна Павла II на голову Пиночета и его генералов обрушился поток еще большей критики, звучали открытые призывы передать власть гражданскому правительству и президенту. Бурные уличные демонстрации сопровождали начатую в 1988 году Пиночетом кампанию за организацию плебисцита, задуманного с целью подтвердить его президентские полномочия до 1997 года. Однако генерал был достаточно уверен в себе, чтобы отменить чрезвычайное положение и позволить действовать оппозиции. В результате чилийцы отвергли Пиночета, хотя и удивительно малым большинством голосов. Несомненно, улучшение положения в экономике после значительного подъема в 1985-1988 годах, а также воспоминания о хаосе, свирепствовавшем в годы Альенде, убедили почти половину избирателей поддержать Пиночета — лучше уж выбрать известное зло. Но результаты голосования были достаточно ясны. В декабре 1989 года Патрисио Эйлвин Асокур, 71-летний юрист, победил на президентских выборах, и в марте 1990 года был введен в должность. Пиночет не ушел со сцены, но ограничился постом главнокомандующего. В ноябре 1990 года он отметил свое семидесятипятилетие — он был уже слишком стар, чтобы повернуть вспять часы конституционной истории, однако никто не мог с уверенностью ска-зать, вернется ли армия к своему прежнему служению конституционному долгу. Хотя оплаченная людскими судьбами цена оказалась высокой, годы правления Пиночета преобразовали национальную экономику. После падения военного режима страна узнала мрачную правду о годах диктаторства. Около 2300 человек погибли, будучи расстреляны или погибнув под пытками, а около тысячи просто бесследно пропали (как ми-нимум была обнаружена одна братская могила). Одной из труднейших задач, ставшей перед Чили в 1990 годы, была задача примирения с прошлым и контроля над армией. Стране также необходимо было преобразовать свои социальные и экономические структуры — включая здравоохранение, образование и жилищный фонд — и в то же время обеспечить занятость на базе экономики свободного рынка.