Вереду 24 октября 1962 года два советских торговых судна «Гагарин» и «Комилес», сопровождаемые советскими подводными лодками и направлявшиеся на Кубу, встретились в открытом море с бое-выми кораблями Соединенных Штатов. Это произошло в 10 часов 15 минут утра, примерно в 500 милях от побережья острова. Американцы имели приказ потопить советские подлодки, если они откажутся всплыть на по-верхность. За два дня до этого президент Кеннеди заявил о морской блокаде Кубы. Это произошло после того, как на острове были обнаружены советские ракеты, оснащенные ядерными боеголовками. Спецподразделения США были готовы в любой момент вторгнуться на Кубу. Мир затаил дыхание, почувствовав, что находится на грани ядерного уничтожения. Что, если во время этого смертельно опасного противостояния Белый дом или Кремль совершат неверный шаг? Итак, утром в среду советские корабли остановились. В 10.15 новость об этом достигла Белого дома. Госсекретарь Дин Раек с явным облегчением выдал следующее заключение: «Мы смотрим глаза в глаза друг другу и я думаю, что наш противник только что сморгнул». Люди во всем мире почувствовали не меньшее облегчение — опасный кризис миновал. Но на самом деле это было не так. Самый опасный момент конфликта пришелся на субботу 27 октября, когда Кеннеди все-таки отказался от планов нанесения бомбовых ударов по местам расположения советских ракет, после чего должно было начаться вторжение на Кубу. Лишь на следующий день, в воскресенье 28 октября, когда Белый дом получил известия из Москвы о том, что Хрущев согласился убрать ракеты, кризис был действительно преодолен. Ядерная конфронтация двух сверхдержав была более чем реальна. Но насколько близко весь мир приблизился к краю третьей мировой войны? Кеннеди и его советники в Белом доме, а Хрущев — в Кремле прекрасно сознавали, что стоит им сделать один неверный шаг и начнется обмен ядерными ударами, что приведет к концу цивилизации. Напряжение, выпавшее на долю обоих лидеров, было колоссальным. Ситуация достигла максимального драматизма, однако ее внешние проявления не всегда отражали реальность. Сам конфликт состоял совсем не в том, в чем его видело общественное мнение. Разместив межконтинентальные ракеты и ракеты средней дальности с ядерными боеголовками в девяноста милях от побережья Флориды, Советский Союз создал впечатление, что военная угроза Соединенным Штатам значительно возросла. На самом деле, в гораздо большей степени это был вопрос престижа, пропагандистский ход в «холодной войне». Конфликт зародился в тот момент, когда СССР решил занять такое же место в мире, как и США, начав соревнование с Америкой за влияние на страны «третьего мира», находящиеся в Азии и Латинской Америке. С американской точки зрения, само существование режима Кастро являлось крахом доктрины Монро. После унижения, испытанного годом ранее в заливе Кочинос, смириться с размещением советских ракет на Кубе было просто немыслимо, Возникали сомнения по поводу того, смогут ли Соединенные Штаты в случае крайней необходимости жестко и эффективно ответить на советский вызов? Если"американцы потерпят поражение на пороге собственного дома, то какие надежды можно возлагать на них в деле защиты западных интересов в Европе, на Ближнем Востоке или в Азии? Именно таким образом думали в Вашингтоне осенью 1962 года. Разумеется, в политическом и международном смысле, конфронтация была вполне реальной. Для Кеннеди новое поражение в кубинских делах пагубно сказалось бы на его положении президента. Его оппоненты мгновенно 567 бы заявили о том, что он слишком мягок в обращении с коммунистами. Ставки были слишком высоки, и Кеннеди это прекрасно сознавал. С чисто военной точки зрения Кеннеди соглашался с министром обороны Робертом Макнамарой — размещение ракет на Кубе не добавит ничего существенного к советской военной угрозе. За несколько месяцев до этого, в марте 1962 года Макнамара пришел к выводу о том, что нет большой разницы между ракетами, размещенными в Западном полушарии и ракетами, находящимися за 5000 миль от американского континента. Во время октябрьского кризиса министр обороны спокойно проанализировал последствия, которые может вызвать размещение советских ракет на Кубе. Если Советский Союз вздумает воспользоваться этим ограниченным количеством ракет для того, чтобы первым нанести ядерный удар по США, то они достигнут американской территории раньше, чем ракеты, выпущенные непосредственно с территории СССР, и тем самым станут актом предупреждения, после которого немедленно последует массированный акт возмездия— 1685 американских ракет с ядерными боеголовками уничтожат большую часть Советского Союза. Ущерб, нанесенный СССР, будет не сравним с тем ущербом, который могут нанести СИТА 42 советские ракеты кубинского базирования. Однако Макнамара просто не знал того, что лишь небольшое количество советских межконтинентальных ракет находится в рабочем состоянии, а потому 40 ракет кубинского базирования более чем удвоят советскую (все еще слабую по сравнению с США) способность к нанесению сокрушительного ядерного удара. Тем не менее, анализы ситуации, проведенные Кеннеди и Макнамарой, имели ценность для будущего. В октябре 1962 года Кеннеди сыграл на обеспокоенности американцев этой «новой» ядерной угрозой, чтобы заручиться их поддержкой и дать отпор Хрущеву. До сентября 1962 года Кеннеди не слишком тревожила советская поддержка, оказываемая режиму Кастро. Это не значит, что он стал настроен менее антикоммунистически или был готов терпеть наличие коммунистического государства в Западном полушарии. Напротив, свержение Кастро стало навязчивой идеей. То, насколько неблагоразумной и неэффективной политики в отношении Кубы придерживались США как до, так и после ракетного кризиса, стало ясно лишь после того, как в 1975 году сенат опубликовал секретные документы ЦРУ под общим названием «Заговоры с целью убийства иностранных лидеров». Эксперт по борьбе с повстанцами генерал Эдвард Лэнсдейл получил от Кеннеди задание выработать меры, которые могут привести к свержению Кастро. В декабре 1961 года началась операция «Мангуста», ход которой контролировали президент и его брат — министр юстиции Роберт Кеннеди. Приказ гласил: «Не экономить время, деньги, людские ресурсы, усилия. Мы находимся в состоянии войны с Кубой». Считая убийство вполне законным средством, ЦРУ вынашивало планы заговоров, которые должны были «покончить с Кастро». Было сделано все возможное для того, чтобы изолировать Кубу политически и экономически. В 1962 году на остров стали тайно забра-сываться группы диверсантов, которые должны были уничтожать стратегически важные объекты — мосты, коммуникации, нефтеочистительные и сахарные заводы. Существовал даже план отравления индюшачьей фермы. Но существовали и еще более безумные планы, которые, к счастью, так и не были претворены в жизнь. Например, использовать отравленные химикаты для «выведения из строя» крестьян, занятых уборкой сахарного тростника, или отравить сахар, который Куба поставляла в СССР, с тем, чтобы вызвать разрыв отношений между двумя странами. Г лавной целью всех этих мер было вызвать недовольство населения, посеять смуту и спровоцировать народное восстание. А чтобы избежать нового фиаско, это восстание предполагалось поддержать американскими войсками. Однако результаты всей этой бурной деятельности были обескураживающими. В начале октября 1962 года, за несколько дней до «ракетного кризиса», Роберт Кеннеди получил от своего брата-президента новые инструкции: интенсифицировать проведение операции «Мангуста», то есть, увеличить число диверсионных актов. Вполне понятно, что находясь перед лицом столь откровенной враждебности со стороны США, Кастро занервничал. Полагая, что американцы вот-вот вторгнутся на Кубу, он обратился к Москве с призывом о помощи. Хрущев ответил поставками оружия и ракет, публично заявив, что «доктрина Монро умерла естественной смертью». В Вашингтоне не слишком-то брали во внимание подобную реакцию Москвы. В характере Хрущева весьма курьезным образом уживались черты мечтателя и реалиста. Хитрый, уверенный в себе, готовый рисковать — таким был советский лидер. Весной 1962 года он пришел к выводу, что США стали слишком надменными и самоуверенными, а потому их пора проучить. Роберт Макнамара и другие члены администрации Кеннеди открыто похвалялись американским превосходством в области ядерных вооружений, позволявшим сокрушить Советский Союз. Хуже того, президент Кеннеди в своем интервью, данном газете «Saturday Evening Post» в марте 1962 года, сказал, что при определенном стечении обстоятельств может возникнуть необходимость, когда США будут вынуждены нанести первый удар по СССР. 568 Хрущев знал, насколько сильно было отставание СССР от США по ядерным ракетам, тем более, что Советский Союз был окружен цепью американских ядерных баз, протянувшихся от Турции до Западной Европы. Более того, американское военное превосходство ставило его в неравноправное положение во время переговоров по поводу Берлина или других «горячих точек». Ему приходилось лишь блефовать. Советский Союз будет вести себя как сверхдержава до тех пор, пока действительно не сможет ею стать. Хрущев хвастливо заявлял о том, что коммунизм марширует по планете и никто не в силах его остановить. Куба — это испытание. Это единственный союзник СССР в Западном полушарии. «Сосуществование» отнюдь не означает мягкости, как об этом заявлял Мао. В апреле-мае 1962 года Хрущев придумал «блестящий» контрвыпад. Он пошлет на Кубу свои ракеты. Они будут служить сдерживающим фактором, оборонять Кубу и поддерживать баланс сил. Хрущев отверг опасения министра иностранных дел Громыко и старого большевика Микояна, приступив к реализации своего плана. Ставки в затеваемой им игре были высоки, причем как за рубежом, так и дома. Либерализация в Москве и открытый доступ к американским архивам позволяют реконструировать события, которые происходили в Кремле и Белом доме во время этого кризиса. То, что в 1962 году СССР вооружал Кубу, ни для кого не было секретом. Советские корабли, перевозившие ракеты в трюмах и под брезентом, следуя в открытом море не могли оставаться незамеченными. Самолеты-шпионы У-2 фотографировали кубинские военные объекты во всех деталях. 29 августа один из таких самолетов запечатлел советских техников, строящих стартовую площадку для ракеты класса «земля-воздух». Четыре дня спустя в Вашингтоне произошла утечка информации — один сенатор-республиканец поднял вопрос о том, что Советский Союз может установить на Кубе ракеты малого и среднего радиуса действия с максимальной дальностью полета в 2500 миль. Это позволит им достигать Вашингтона, Нью-Йорка и других американских городов. Обе палаты конгресса тут же приняли резолюцию, санкционировавшую в случае необходимости военную интервенцию. Хотя ракеты «земля-воздух» носят явно оборонительный характер, Кеннеди вынужден был как-то отреагировать, но при этом ему не хотелось спровоцировать кризис. Ни он, ни большинство его советников, отнюдь не считали Хрущева настолько безрассудным, чтобы установить на Кубе ядер-ные ракеты, пригодные для нападения на США. Тем не менее, общественные ожидания и требования решительных действий, вызвали к жизни жесткое заявление. 12 сентября Кеннеди дал пресс-конференцию, на которой сообщил о том, что США будут делать все необходимое, чтобы обеспечить свою безопасность и безопасность своих союзников, если СССР вздумает создать в Западном полушарии какие-либо базы, которые можно будет использовать для нападения. После этого кризис стал неизбежен. Неизвестно, насколько Кеннеди изменил свою точку зрения на военное значение советских ракет на Кубе. Ясно другое если бы его администрация молчаливо согласилась с существованием этих ракет, то это бы имело для нее самые губительные политические последствия. Ошибка Кеннеди заключалась в том, что он доверял Хрущеву, Теперь было поздно о чем-то предупреждать, поскольку советские ракеты уже направлялись на Кубу. Казалось, что выхода не было. Хрущев, не имевший представления о политическом климате в США, крупно просчитался, пытаясь вычислить реакцию Кеннеди. Советский лидер полагал, что американский президент постарается скрыть от общественности факт обнаружения на Кубе советских ракетных баз. Кеннеди не мог позволить себе потерпеть вторую неудачу в кубинских делах. После поражения в заливе Кочинос он допустил, чтобы русские направили на остров большое количество военного снаряжения, не говоря уже о том, что почти ничего не предпринимал в ответ на хрущевское хвастовство по поводу защиты Кубы. Дальнейшие нападки на позицию американского президента были недопустимы. Разумеется, Кеннеди не мог раскрыть перед общественностью свои тайные планы по избавлению от Кастро. Конечно, операция «Мангуста» смогла бы опровергнуть обвинения в излишней мягкости по отношению к коммунизму, но при этом вызвала бы бурю возмущения во всем мире. Во время кризиса у президента должен быть кредит доверия, дабы он имел свободу выбора и мог не торопиться. Кеннеди получил много взаимоисключающих советов. Даже его брат Роберт за время кризиса успел из «ястреба» стать «голубем». Большинство военных советов сводились к нанесению удара по Кубе — у американских военных буквально чесались руки. В конце концов, у фиаско в заливе Кочинос имелось одно положительное следствие: Кеннеди не захотел потерпеть новое поражение, зато его врожденные консерватизм и осторожность возобладали. После того, как кризис миновал, он выказал похвальное самообладание, не став устраивать торжеств по поводу своей победы над русскими. Теперь следует вкратце рассказать о драматичных событиях кризиса. 14 октября 1962 года американский самолет-шпион У-2 сделал фотографии возможного местонахождения ракет. Понять, что же на самом деле было запечатлено на этих фотографиях было не- 569 просто, однако помощь поступила с неожиданной стороны — от шпиона Олега Пеньковского, в то время находившегося в Москве и передававшего информацию западным разведслужбам. (Позднее он был арестован КГБ и казнен.) Утром 15 октября первым человеком, который увидел эти фотографии, стал президент. При этом ему было заявлено, что эти фотографии являются неоспоримым подтверждением того факта, что русские строят на Кубе наступательные ракетные базы. Это стало сигналом тревоги. Хотя Белый дом уже давно был преисполнен подозрений, «неоспоримые факты» вызвали большое удивление. Американские эксперты по СССР, на чьи советы полагался Кеннеди, были застигнуты врасплох. В самом деле, накануне сентября Вашингтон беспокоила не столько Куба, сколько советские угрозы в отношении Западного Берлина; за год до этого американская администрация опасалась оказаться перед выбором: или уступить Берлин русским, или приготовиться к началу войны. Тринадцать дней кризиса, которые последовали после обнаружения местонахождения ракет, были наполнены жаркими дебатами между советниками. Из этих советников был образован исполнительный комитет Совета Национальной Безопасности. С первого своего заседания, состоявшегося 16 октября 1962 года, и до конца кризиса господствующим мнением было следующее: Соединенные Штаты, не взирая на риск, должны добиться удаления ракет или дипломатическим путем или силой. В течение всех этих напряженных дней продолжались свободные дискуссии, на которых были обсуждены все возможные варианты, начиная с так называемого «хирургического воздушного удара» по местам расположе-ния ракет, до морской блокады и широкомасштабного вторжения на Кубу. Военные отстаивали вариант воздушного удара по ракетным базам. Роберт Кеннеди, который поначалу тоже предлагал создать предлог для нападения на Кубу, позднее изменил свое мнение, уподобив такое нападение японской атаке на Пирл-Харбор в 1941 году. 570 Кеннеди и его советники были очень ограничены во времени — решение надо было принимать немедленно. Американская разведка подсчитала, что если не препятствовать русским, то всего за 14 дней они смогут завершить установку ракет и снабдить их ядерными боеголовками. В конце концов, большинство членов исполнительного комитета СНБ высказалось в качестве первого шага за морскую блокаду. Окончательное решение было только за президентом. 21 октября Кеннеди согласился с блокадой. Вплоть до того момента, пока Белый дом не принял решения, сведения об установке ракет держались Вашингтоном в секрете. Никто в столице не знал, будут ли они оснащены ядерными боеголовками, но интересы безопасности заставляли предполагать, что некоторые ядерные боеголовки доставлены на Кубу. Позднее благодаря открытию советских архивов удалось выяснить, что действительно примерно 20 ядерных боеголовок уже находились на острове, хотя и под полным контролем советского персонала. Хрущев не позволил Кастро держать палец на спусковом крючке. На следующий день 22 октября в 19.00 президент выступил с весьма мрачным телеобращением к американскому народу. Он заявил, что решение о морской блокаде Кубы является лишь первым шагом и будет дополнено требованием к СССР убрать свои ракеты. Кроме того, он ясно предупредил Советы не совершать контрвыпадов против Западного Берлина. Телепередача получилась очень драматичной. Президент сказал, что советские ядерные ракеты и бомбардировщики, базирующиеся на Кубе, являются «очевидной угрозой миру и безопасности всей Америки», добавив, что Советский Союз не нуждается в ракетных базах за пределами своих границ. Наконец, он обвинил советское руководство в преднамеренной лжи, когда оно уверяло его, что никакое наступательное оружие на Кубе не базируется. И хотя советские лидеры, действительно, лгали, ракетная угроза была явно преувеличена. Естественно, что американцы встревожились, увидев на экранах телевизоров карты, демонстрировавшие, что размещенные на Кубе ракеты могут достигать большей части территории США. Рискованная игра СССР была воспринята как кинжал, нацеленный в самое сердце Америки. Настало время сплотиться вокруг президента. Итак, первым шагом Кеннеди стала морская блокада. Именно это советовал ему сделать и британской посол в Вашингтоне Дэвид Ормсби-Гор, который являлся близким другом Кеннеди. Более того, Ормсби-Гор предлагал установить границы блокады не в 800, а в 500 миль вокруг Кубы, чтобы дать Кремлю больше времени для размышлений. Итак, жребий был брошен. Американские войска, включая бомбардировщики Б-52, имевшие на борту ядерное оружие, были подняты по тревоге. Что теперь ответят русские? 24 октября два советских корабля достигли зоны блокады и остановились. В течение последующих пяти дней американцы пропускали к острову нефтяные танкеры и безобидные советские суда. Однако кризис продолжался. На Кубе лихорадочно готовились стартовые площадки для советских ракет. Кеннеди настаивал на том, чтобы они были демонтированы. Надвигался новый виток кризиса. Вашингтон с тревогой рассуждало советских намерениях. Размещение ракет производилось в строгом соответствии с классической теорией сдерживания: эти ракеты будут являться сдерживающим фактором и никогда не примут участия в реальных боевых действиях. Хрущев действительно намеревался защищать Кубу как и Кастро, он полагал, что если американцев ничто не будет останавливать, то они обязательно вторгнутся на остров. Однако «сдерживание» было блефом. Ракеты так никогда бы и не взлетели со своих стартовых площадок хотя бы уже потому, что оборона Кубы не стоила разрушения СССР. Впрочем, согласно воспоминаниям бывших советских офицеров, Хрущев в то время находился под столь сильным давлением со стороны военных, что в конце концов согласился позволить советскому командованию на Кубе использовать эти ракеты для отражения американского вторжения. Но не следует слишком доверять подобным заявлениям. 25 октября, во время заседания ООН, Эдлай Сти-венсон в споре с советским представителем предъявил убедительные доказательства лжи и обмана со стороны СССР. Благодаря телевидению эту сцену увидел весь западный мир. На следующий день Советы впервые предложили вариант компромисса. Александр Фомин, советник советского посольства (и, по данным американской разведки, полковник КГБ), предложил журналисту Джону Ска-ли позавтракать с ним в «Оксидентале» — ресторане, находившемся неподалеку от Белого дома и рекламировавшем себя как место, «где обедают государственные мужи». В разговоре за завтраком Фомин обрисовал суть дела: если США обязуются не вторгаться на Кубу ни сейчас, ни впоследствии, то советские ракеты будут удалены. Когда госсекретарь Раек узнал о случившемся, то лично повел Скали в Белый дом, чтобы тот проинформировал президента. Тем же полднем, в Белом доме было получено смущенное, но весьма дружелюбное письмо от Хрущева, наделавшее много шума. Самым важным пассажем этого письма было то же самое предложение — СССР не будет вооружать Кубу, если американский президент предоставит гарантии, что США не станут нападать на остров. Предложение Фомина было более однозначным, но все равно 577 казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки. Скали получил следующие инструкции: вновь встретиться с Фоминым и заявить, что США готовы рассмотреть его предложение, но времени остается довольно мало. Предложение Фомина выглядело более существенным, чем предложения, изложенные в письме самого Хрущева. В субботу 27 октября было получено еще одно письмо от Хрущева, которое было более острым, но и более определенным. Советский лидер брал обязательство удалить с Кубы все наступательные ракеты, в обмен на это требовал от США удаления американских ракет из Турции. Такое предложение позволяло Советам спасти лицо, хотя с военной точки зрения оно было совершенно бессмысленным. Дело в том, что в Турции находи-лись старые американские ракеты «Юпитер», которые США считали совершенно бесполезными и хотели удалить еще в 1961 году. Но теперь согласиться с предложением Хрущева — значило предоставить ему возможность оправдать посылку советских ракет на Кубу. Пока Кеннеди и его советники обсуждали оба письма Хрущева, Белый дом получил известие о том, что пролетавший над Кубой самолет У-2 был сбит ракетой класса «земля-воздух», а пилот погиб. После этого атмосфера мгновенно накалилась. Но было бы ошибкой полагать, что Советы намеренно пошли на эскалацию конфликта. Просто советские военные на Кубе решили действовать на свой страх и риск, за что и получили строгий выговор. Американский объединенный комитет начальников штабов, который уже давно настаивал на более сильных средствах, чем морская блокада, тут же предложил нанести воздушный удар, после чего сбросить десант и начать вторжение. Кеннеди же интересовался тем, кто распорядился послать самолет и, тем самым, подвергнуть жизнь пилота опасности. Судя по всему, эта заключительная эскалация кризиса явилась делом несчастного случая. Кеннеди всегда боялся ошибиться, выстроив свои расчеты на подобной непредсказуемой случайности. Уже был такой случай, когда один У-2 случайно заблудился в воздушном пространстве СССР над Сибирью и был поврежден советской ракетой, в результате чего был вынужден вернуться на свою базу в США. Однако очередной «несчастный случай» мог оказаться гораздо более серьезным и, чем дольше продолжался кризис, тем больше было шансов на то, что он может произойти. Большое значение имело то обстоятельство, что Хрущев не производил в СССР никаких явных военных приготовлений, хотя можно не сомневаться в том, что советское министерство обороны какие-то секретные приготовления делало. Хрущев совсем не хотел накалять обстановку. Новость о том, что американский У-2 сбит над Кубой, вызвала в Кремле не меньший шок, чем в Белом доме. Хрущев откровенно опасался того, что контроль над ситуацией может выскользнуть из его рук и рук американского президента. Вероятно, именно в тот момент он и решил, что кризис переходит в слишком опасную стадию, и принял решение убрать ракеты в обмен на обещание гарантировать безопасность Кубы. Тем временем, Кеннеди отказался от мысли о немедленной вооруженной акции против Кубы и советских ракетных установок. Он был убежден, что русские хотят воевать не больше американцев. Президент попросил своего брата как можно скорее встретиться с советским послом Анатолием Добрыниным. Добрынин поспешил в министерство юстиции, оказавшись там всего через полтора часа после телефонного звонка. Хотя впоследствии Роберт Кеннеди и отрицал это обстоятельство, но, фактически, он предъявил советскому послу ультиматум. Он заявил Добрынину, что если завтра, в воскресенье, Советский Союз не согласится убрать с Кубы свои ракетные базы, то США уберут их оттуда сами. Это был кнут, а пряник заключался в том, что позднее, из Турции будут удалены американские ракеты «Юпитер». По предложению советника по национальной безопасности Макджорджа Банди, второе послание Хрущева было попросту проигнорировано, зато принято предложение, содержавшееся в первом: Советы убирают свои ракеты, а США обязуются не нападать на Кубу. Это была максимальная уступка, которую мог сделать американский президент. Когда Роберт Кеннеди тем же субботним вечером вернулся в Белый дом, там царило мрачное настроение. Согласится ли Хрущев? Президент приказал военным быть готовым к вторжению на Кубу. Решение о нанесе-нии воздушного удара было отложено до воскресенья. Каждый из присутствующих думал об одном и том же: наступит ли после этой субботней ночи мирное воскресное утро? Хрущев провел эту ночь на своей подмосковной даче. Он получил письмо Кеннеди воскресным утром 28 октября 1962 года, после чего тут же собрал Президиум. Все согласились с немедленным и положительным ответом, который должен быть передан по радио, поскольку любое промедление увеличивает риск начала войны. Тем же воскресным утром Госдепартамент получил послание Московского радио, согласно которому Хрущев решил принять американские предложения. «Наступательные» ракеты будут удалены в присутствии на-блюдателей ООН, в обмен на что американцы берут обязательство не нападать на Кубу. Хрущев добавил к этому еще одно условие: не только на Кубу, но и на любое другое государство Западного полушария. 572 Кеннеди согласился. Он похвалил «государственное решение» советского лидера, но не стал помогать тому спасти лицо, давая публичные обещания убрать американские ракеты из Турции. Таким образом, «ракетный кризис» был закончен, однако напряжение сохранялось еще несколько недель. Американцы потребовали удалить и советские бомбардировщики, а русские уступили только в ноябре. Кастро, с которым не проконсультировались по этому поводу, был в ярости. Почувствовав себя пешкой в советско-американской игре, он обозвал Хрущева «сукиным сыном». А тут еще в дело вмешался Мао Дзэдун, только усилив ярость кубинского лидера. Кастро отказался сотрудничать в деле вывода ракет, однако русские и без его помощи честно выполнили свои обязательства. После этого Кеннеди снял морскую блокаду острова и написал Хрущеву следующее: «нет никаких оснований опасаться каких-либо вторжений на Кубу, пока дела идут нынешним благоприятным курсом (курсив автора)». По поводу данного соглашения между США и СССР не было подписано никакого договора, однако последние три десятилетия обе державы вели себя так, словно бы такой договор существовал. Какое же значение имел кубинский ракетный кризис? Какие уроки могли извлечь из него современники и какие оценки можно дать сейчас, бросая ретроспективный взгляд? Мемуары участников событий и множество академических работ предлагают самый разнообразный набор мнений по этому поводу. Роберт Кеннеди написал книгу «Тринадцать дней», где восхваляет действия своего брата. Согласно этой книге, «гибкое реагирование» президента и его осторожное руководство помогли США отстоять свои жизненно важные интересы, заставили Советский Союз отступить из Западного полушария и убедили его в том, что Америка не испугается ядерного шантажа. В оценке республиканцев и некоторых историков все выглядит далеко не так благополучно. В 1964 году Никсон обвинил Кеннеди в том, что тот «вырвал поражение из челюстей победы». Другими словами, по мнению Никсона, Кеннеди имел возможность отвергнуть советский блеф и свергнуть Кастро, а не гарантировать его безопасность. Фактически президент занялся умиротворением агрессора. Полярного мнения придерживаются те историки, которые критикуют Кеннеди за эскалацию кризиса, поскольку советские ракеты и бомбардировщики на Кубе никак практически не усиливали угрозу бе-зопасности США. Романтический образ американского президента не выдержал испытания временем. Его можно за многое критиковать в кубинских делах. Операция «Мангуста» потерпела неудачу. Склонность Кеннеди к тщательному анализу ситуации не отвечала образу супермена. Ос-торожный президент взвешивал все возможные последствия каждого шага. Какие последствия имело бы вторжение на Кубу? В ядерную эпоху любой мало-мальски рискованный шаг, грозивший неисчислимыми раз-рушениями, был неприемлем. А какие последствия имело бы это вторжение для самих Соединенных Штатов? Американская разведка явно недооценила боеспособность кубинских войск и их советских союзников. Войска США понесли бы тяжелые потери, а партизанская война могла длиться годами. Времена, когда проамериканское правительство Кубы могло функционировать без помех, остались в прошлом. Кеннеди не стал загонять Хрущева в угол, а мир, убедившись, что кремлевский лидер является не фанатиком идеологии, а разумным прагматиком, облегченно вздохнул. Если бы в 1962 году Хрущев добился большего успеха, то это все равно не означало, что за короткое время ядерный баланс сил склонился в сторону СССР, В 60-х годах США по-прежнему сохраняли свое ядерное превосходство. Однако успешное создание на Кубе советских военных баз, оснащенных ядерными ракетами и бомбардировщиками, рассматривалось бы в качестве советского проникновения в Западное полушарие и под-тверждения хвастливого заявления Хрущева о том, что доктрина Монро мертва. Союзники по НАТО были весьма недовольны тем, что американцы не слишком советовались с ними во время кризиса, но дело заключалось в том, что США должны были без колебаний ответить на советскую угрозу их жизненным интересам(хотя в самой Америке многие были недовольны современной интерпретацией доктрины Монро), в противном случае возникли бы сомнения по поводу их готовности защищать Западную Европу перед лицом советского ядерного шантажа и угрозы советского ядерного удара по самим Соединенным Штатам. 573 Как мы уже знаем, во время кризиса Кеннеди не всегда удавалось сохранить хладнокровие, зато он сумел избежать поспешных решений и не окружил себя людьми, которые бы говорили лишь то, что он хотел услышать. Напротив, он всячески поощрял свободные дискуссии и внимательно изучал каждую точку зрения, оставляя за собой право принятия окончательного решения. Он умело руководил своими сотрудниками и стремился получить всю возможную информацию, которая бы способствовала выработке правильного решения. Президент не позволял себе поспешной реакции на те или иные сообщения. Разумеется, корни этого кризиса лежали в том обхождении с Кастро, которого Вашингтон придерживался с 1959 года, однако непосредственной причиной стало решение Хрущева бросить вызов американскому господству в Карибском бассейне. Преуспев в этом, неужели он бы не повторил где-нибудь еще подобного шага? Конечно бы повторил, например, снова бросив вызов американцам, но уже в Берлине. Данный кризис потребовал пересмотра теорий ядерной войны. Макнамара стал неофитом того взгляда, что ядерное оружие не может быть использовано в локальных войнах. Да оно и не оружие вовсе, поскольку мо-жет использоваться лишь в качестве сдерживающего фактора. Таким образом, была создана концепция «взаимно-гарантированного уничтожения» (ВГУ). Согласно этой теории, мир между Востоком и Западом может быть сохранен только в том случае, если каждая из сторон будет твердо знать — она не сможет с первого удара уничтожить арсеналы ядерного оружия своего противника; другими словами, после первого ядерного удара у него еще останется достаточное количество ракет, способных нанести сокрушительный ответный удар. Важным уроком кризиса стало понимание того, что в ядерную эру «соревновательный» подход к международным отношениям является чересчур опасным. Теперь стало ясно, какой колоссальный риск кроется в эскалации любого конфликта, способного достичь той опасной точки, которой достиг кубинский ракетный кризис. Подобные конфликты надо разрешать в заро-дыше. Выражение Раска «противник сморгнул первым» годилось для эпохи голливудских вестернов, но никак не для ядерной эры. Еще одним значительным результатом кризиса стало установление в 1963 году «горячей линии» между Кремлем и Белым домом, чтобы избежать просче-тов в будущем. Это была не настоящая телефонная линия, а обычный телетайп. Позднее он был усовершенствован, так что в 1983 году по нему уже можно было быстро передавать карты и другую информацию. У двух сверхдержав обнаружились совпадения во взглядах. Самым важным из них стало понимание того, что в ядерную эру всякого рода «сюрпризы» исключительно опасны. Кроме того, возникла настоятельная необходимость воспрепятствовать другим нациям производить собственное ядерное оружие: контроль за этим должен находиться в руках сверхдержав. В последующие пять лет по этому вопросу были заключены два со-глашения. В августе 1963 года был подписан ограниченный договор о запрете ядерных испытаний. Он запрещал проведение таких испытаний в атмосфере, космосе и под водой. Но поскольку СССР и США хотели развивать свое ядерное оружие дальше, запрет не касался подземных ядерных испытаний. Это была первая серьезная трещина в данном договоре, вторая заключалась в том, что ни одну державу нельзя было заставить присоединиться к нему насильно, а потому Франция и Китай продолжали испытания в атмосфере. Второй договор о нераспространении ядерного оружия был подписан 1 июля 1968 года. Подписавшие его державы обязались не передавать свое ядерное оружие в руки неядерных стран, и не помогать им в производстве собственного ядерного оружия. СССР признал наличие общих интересов с США тем, что прекратил всякую помощь Китаю в осуществлении его ядерной программы. Однако важны были не только ядерные бомбы и боеголовки, но и те ракеты, которые доставляли их к цели. Великобритания была третьим членом «ядерного 574 клуба», подписавшим оба договора. Она создала собственную водородную бомбу, однако нуждалась в американских ракетах-носителях. Когда премьер-министр Г арольд Макмиллан и президент Кеннеди встретились в Нассау (Багамские острова, декабрь 1962 года), то «особые взаимоотношения» между двумя союзниками нашли свое отражение в том, что американский президент, глубоко уважавший Макмиллана, обещал ос-настить британские субмарины американскими ракетами «Поларис». Таким образом, СССР и США со своим младшим партнером — Великобританией, пытались выполнять роль мирового полицейского, строго следящего за нераспространением ядерного оружия и при этом продолжавшего наращивать собственные арсеналы. Попытки предотвратить распространение ядерного оружия были обречены на неудачу. 60-е и 70-е годы ознаменовались беспрецедентной гонкой ядерных вооружений, развернувшейся между СССР и США Несмотря на совместную заботу о нераспространении ядерного оружия, обе сверхдержавы доверяли друг другу не больше, чем прежде. Так, Кремль установил свои ракеты, оснащенные ядерными боеголовками, на территории Польши и Восточной Германии, в ответ на это США и Великобритания сделали то же самое на территории Западной Г ермании и Италии. В те годы разрядка напряженности в отношениях между сверхдержавами сочеталась с гигантскими военными расходами и острым соперничеством в странах «третьего мира». Самым неприятным открытием, сделанным в ходе кубинского кризиса, стал тот факт, что решение о применении или неприменении ядерного оружия, способного отравить радиацией весь мир, находится в руках в принципе непредсказуемых лидеров Москвы и Вашингтона. Как в коммунистическом, так и в демократическом государстве, принятие решений зависело от умения, здравомыслия и спокойствия нескольких человек, уединившихся за закрытыми дверями. Президент США ин-формировал своих западных союзников, даже советовался с ними, но, в конечном итоге, принял решение самостоятельно. В отличие от него Кремль даже и не думал консультироваться со своими союзниками. Впрочем, для кремлевского руководства взрывной темперамент Хрущева представлял слишком большую опасность, что и привело к его отставке в 1964 году. Возвращаясь к политике США, которую они проводили в Западном полушарии, стоит отметить, что после фиаско в заливе Кочинос американские попытки настроить латиноамериканские государства против Кубы нельзя назвать особенно успешными. В феврале 1962 года Куба была исключена из Организации американских государств, однако латиноамериканские страны отказались последовать примеру США и наложить на торговлю с Кубой общее эмбарго. Более того, американцам не удалось даже помешать торговле между режимом Кастро и их союзниками по НАТО. Канада, например, стала для Кубы весьма важным импортером и экспортером. США являлись важнейшим рынком кубинского сахара и утрата этого рынка могла привести к глубокому экономическому кризису, но тут на помощь Кастро пришел Советский Союз, начавший широкомасштабные закупки сахара. Вплоть до 90-х годов Кастро зависел от советской щедрости, спасавшей от краха кубинскую экономику, не говоря уже о необдуманных кредитах западных банков, которые вряд ли когда-нибудь смогут получить свои деньги обратно. Американские диверсии против кубинских сахарозаводов, электростанций и центров связи продолжались до апреля 1964 года, после чего были отменены президентом Джонсоном. Политика США наносила Кубе большой ущерб, однако ни экономическими, ни политическими, ни дипломатическими мерами, включавшими даже изоляцию острова, избавиться от коммунистического режима Кастро так и не удалось. Впервые с 1898 года могущественный сосед Кубы утратил контроль над судьбой острова. Одной из причин политического долгожительства Кастро является национальная гордость кубинцев. Кроме того, перераспределение доходов в пользу бедных и от городов — сельскохозяйственным районам, обеспе-чило кубинскому лидеру твердую поддержку крестьянства. Подлинными достижениями революции стали системы здравоохранения и образования. В первые годы правления Кастро кубинские бедняки были ярыми сторонниками революции. Но сегодня Куба страдает от неэффективности социалистической плановой экономики. После распада Советского Союза будущее Кубы стало печальным. Кастро контролирует армию и полицию, но как долго стареющий кубинский лидер сможет удерживать власть? Сразу после окончания кризиса 1962 года, в мире стал усиленно дискутироваться новый вопрос: можно ли полагаться на СССР и США в том случае, когда тот или иной конфликт затрагивает интересы безопасности и благополучия самих сверхдержав? Действительно, что бы не говорили представители СССР и США, готовы ли их лидеры рисковать собственным населением во имя защиты третьих стран? Китай и Франция открыто бросили вызов сверхдержавам, создав собственные ядерные силы. Ни одна из этих стран не хотела доверять СССР или США роль мирового полицейского — Мао проводил независимую азиатскую политику, а де Г олль создавал Францию, отвергавшую доминирующую роль США в Европе. Великобритания была наказана как 575 за свои претензии, так и за «прислуживание» США — де Г олль наложил вето на ее прием в Европейское экономическое сообщество. Последующие британские правительства, в сущности, следовали ядерной политике де Голля, отстаивая право своей страны на обладание собственными силами ядерного сдерживания. В этом было очень много от национального позерства, поскольку НАТО продолжало рассматриваться основой западноевропейской обороны. Фактически только Советский Союз смог предотвратить расползание ядерного оружия, так и не снабдив им своих союзников по Варшавскому договору. Западная Г ермания и Япония даже не пытались вступить в гонку вооружений. Предотвратить распространение знаний было невозможно, а интересы прибыли способствовали экспорту «мирных» ядерных реакторов из развитых стран в страны «второго» и «третьего» мира. А эти реакторы могли производить оружейный плутоний, чем и воспользовалась Индия, испытав свою ядерную бомбу в мае 1974 года. Западная Германия поставляла реакторы в Бразилию, США — в Египет и Израиль, Франция — в Южную Африку, Иран, Южную Корею и Ливию, Канада — в Аргентину. В результате точно неизвестно, какие еще страны помимо ведущих ядерных держав (России, США, Великобритании, Франции и Китая) способны производить собственное ядерное оружие. Возможно, что в их число помимо Индии входят Пакистан, Южная Африка, Аргентина, Бразилия, Израиль и, до войны в Заливе, входил Ирак. Нераспространение ядерного оружия оказалось несбыточной надеждой и теперь уже слишком много пальцев находятся на ядерной кнопке. Мир пока что спасает лишь очевидность того факта, что это чудовищное оружие не может быть использовано без риска самоуничтожения. По мере того, как XX век движется к концу, призрак ядерной войны, выпущенный на волю СССР и США три десятилетия назад, продолжает маячить перед человечеством.