Слово «ответственность», как известно имеет не одно, а несколько значений. Все входящие в международное сообщество нации в определенной степени связаны между собой и в связи с этим разделяют ответственность за наиболее важные события международной жизни, такие как, например, война. Таким образом, вывод о том, что война в 1939 году разразилась не только по вине одной гитлеровской Г ермании, будет носить как справедливый, так и ошибочный характер; ошибочный в том случае, когда ответственность уравнивается с виной, а вина, подобно ответственности, рассматривается с позиции необходимости разделения ее между всеми нациями, имевшими какое-либо отношение к известным событиям. Однако такой подход к понятию ответственности за развязывание второй величайшей войны в Европе может скорее ввести в заблуждение, чем внести ясность. Подобная точка зрения становится вполне очевидной при сравнении взглядов Гитлера и Чемберлена на основе документов, не предназначавшихся в тот период для того, чтобы стать достоянием гласности. В сентябре 1939 года Гитлер принял в глазах немецкого народа позу потерпевшего, выступившего в защиту немцев, ставших жертвой нападения поляков, и нанесшего удар в ответ на нарушение ими границы (которое в действительности инспирировало гестапо). Гитлер прекрасно знал, что занятая им позиция абсолютно не соответствует реальному положению вещей. Придя к власти, он укреплял вооруженные силы рейха не только ради того, чтобы добиваться собственных целей с помощью демонстрации силы перед более слабыми соседями, подавленными могуществом Германии: вермахт и люфтваффе изначально предназначались для ведения боевых крупномасштабных действий. Гитлер уже давно вынашивал планы перехода от политики частичных территориальных приобретений посредством шантажа к настоящим захватническим воинам, не совсем верно, однако, рассчитав время их начала. В сентябре 1938 года он был близок к отчаянию из-за того, что нет возможности развязать войну против Чехословакии. Спустя год он снова не встретил сопротивления. 23 ноября 1939 года, через несколько недель после начала войны, во время встречи с командующими родов войск Гитлер заявил, что он сомневался, где следовало нанести первый удар — на востоке или на западе (заметьте, речь не шла о том, следовало ли наносить удар вообще); но отказ поляков удовлетворить его требования послужил основанием для принятия окончательного решения: Меня могут обвинить в том, что я [развязал] войну и продолжаю ее. Я рассматриваю такую борьбу как судьбу. Никто не может избежать схватки, если не желает оказаться в положении подчиненного. Рост населения требует расширения жизненного пространства. Я поставил себе целью установить более справедливое соответствие между численностью на-селения и жизненным пространством. Именно здесь начнется военное противостояние. Ни один народ не может уклониться от выполнения подобной задачи, если только он не желает отказаться от своих прав и постепенно погибнуть. Этому учит нас история... Соответствующие свидетельства не оставляют сомнений в том, что Гитлер в течение всего периода нахождения у власти намеревался осуществить переход от промежуточной стадии подготовки войны к непосредственному ведению захватнических войн с целью расширения территории Германии за счет других государств. Покоренным народам предстояло примириться с гитлеровскими планами нового порядка в Европе, основанными на теории расового превосходства и свидетельствовавшими о том, что Г итлер, в отличие от кайзера, стремился не только к установлению гегемонии в Европе, но и вынашивал планы некой европейской революции, предполагавшей массовое перемещение людей на востоке наряду с уничтожением и порабощением «низших» рас. Для Гитлера, следовательно, вопрос войны и мира являлся вопросом времени, выбора наиболее подходящего, с точки зрения шансов на успех, момента. Французы, как свидетельствуют конкретные факты, подходившие к оценке целей Г итлера с более реальных позиций, чем англичане, ни в коем случае не рискнули бы вступить в войну с Г ерманией, не заручившись полной гарантией поддержки со стороны Великобритании. Нависшая над Францией угроза утратить в будущем статус великой державы в результате тяжелых людских и материальных потерь заставляла французов со страхом наблюдать за развитием событий. Подобные опасения" испытывали и другие, не столь крупные государства, граничащие с Г ерманией. Что касается Советского Союза, не имевшего непосредственной границы с Г ерманией, его руководители, казалось возлагали надежды на сдерживание ее экспансии вместе с западными державами; однако подобная политика являлась блефом, поскольку в случае неудачи курса на сдерживание Г ер-мании, в СССР собирались не воевать с ней, а сохранить мир путем достижения компромисса. Соединенные Штаты оставались ярыми сторонниками демократии (о чем красноречиво заявлял президент Рузвельт), но в то же время не менее ярыми приверженцами нейтралитета, если в Европе дело дойдет до войны. При таком положении вещей ключевая роль отводилась Великобритании. До весны 1939 года Невилл Чемберлен уверенно доминировал в правящем кабинете, что удавалось далеко не всем из его предшественников на посту премьер-министра. Он наряду с Г итлером являлся одним из глав-ных действующих лиц той эпохи. Чемберлену, несмотря на необходимость считаться с общественным мнением и давление со стороны коллег, так же, как и Гитлеру, пришлось убедиться в неизбежности всеобщей войны в Европе, избежать участия в которой Великобритания сумеет лишь равнодушно взирая на то, как Гитлер станет устанавливать свое господство на Европейском континенте. Вслед за завоеванием Польши неизбежно дол-жны были последовать другие захваты, хотя никто не мог точно сказать, в каком направлении Гитлер нанесет новый удар, какой путь развития событий предпочтет и согласится ли примириться с существованием враждебной и независимой Великобритании. В дальнейшем, когда Гитлер перешел от «холодной» войны к настоящей, Чемберлен вынужден был признать, что в Европе неминуемо должна разразиться новая великая война, во время которой Великобритании предстоит бороться за свою независимость и безопасность. Мировоззрение Чемберлена разительно отличается от взглядов Г итлера. Принадлежавший к поколению первой мировой войны Чемберлен испытывал к ней глубочайшее отвращение. В течение всей жизни он прежде всего руководствовался соображениями гуманизма, стремился улучшить жизнь сограждан, исправить пороки общества, в первую очередь такие, как безработица, от которой по-прежнему страдала британская экономика. Война, с его точки зрения, отождествлялась с непростительным расходованием средств и пренебрежением человеческими ценностями. Жизнь каждого человека оставалась для него священной, и он поэтому напрочь отвергал жестокие теории о предназначении определенных народов, об очищении путем насилия и борьбы, достижении цели с помощью жестокой силы. Веривший в торжество разума, он полагал, что борется за мир, обладал огромным запасом терпения, отличался настойчивостью и упорством, умением демонстрировать личный оптимизм в обстоятельствах, заставлявших, казалось, проявлять совершенно противоположные чувства. Он до самого конца не расставался с надеждой на некое чудо, способное обеспечить мирную развязку. В конце августа 1939 года, когда до начала войны оставалась всего неделя, он в одном из писем к сестре Хильде поделился с ней своими сокровенными мыслями: «Я чувствую себя в роли человека, управляющего неуклюжим экипажем, который движется по узкой ухабистой дороге вдоль края пропасти... Я сидел вместе с Энни (миссис Чемберлен) в гостиной не в силах ни читать, ни разговаривать, я просто сидел сложа руки с ощущением непрестанной боли в желудке». Обратившись к народу по радио Би-Би-Си в связи с началом войны, Чемберлен, в отличие от Гитлера, нашел в себе силы говорить откровенно: Вы, наверное, представляете, какой жестокий удар испытал я, убедившись, что вся моя долгая борьба за мир оказалась напрасной. И все же я убежден в том, что не мог добиться большего успеха, поступив как-либо иначе. Его (Г итлера) действия со всей очевидностью свидетельствуют о бессмысленности надежд на то, что этот человек когда-нибудь откажется от применения силы ради исполнения его воли. Его можно остановить лишь с помощью силы. Возлагать на Чемберлена ответственность за развязывание войны в одинаковой степени с Гитлером столь же неразумно, как и утверждать, что человек, совершивший нападение на соседа, несет за это меньшую ответ-ственность ввиду плохой работы полиции. 238 Автор настоящей работы, конечно, не намерен утверждать, что причины войны в Европе следует искать лишь в разительной несхожести характеров двух людей — Г итлера и Чемберлена. Г итлер не смог бы с уве-ренностью развязать войну, не убедившись в достаточных успехах в деле перевооружения, а также не заручившись необходимой поддержкой со стороны промышленных и финансовых кругов. Кроме того, он не мог полностью игнорировать соображения военно-технического характера. Наконец, он нуждался в сотрудничестве военных. Работа органов партийного и государственного аппарата, в некоторых сферах дублирующих друг друга, наряду с функционированием экономики, пере-вод которой на военные рельсы осуществлялся под общим руководством Германа Геринга, породили немало проблем. Высокопоставленные нацисты из непосредственного окружения фюрера — Г иммлер, Г еббельс, Г есс, Борман, Г еринг, — а также руководители более низкого уровня, такие как Розенберг, Риббентроп, Лей, жестоко соперничали друг с другом в надежде добиться больших привилегий от Гитлера и занять более влиятельное положение в иерархической системе. Политическая практика в Г ермании не отличалась монолитностью, находясь под влиянием как отдельных высокопоставленных людей, так и определенных организаций. За Г итлером, безусловно, сохранялось право решающего голоса отно-сительно важнейших вопросов, но он в то же время старался привлечь на свою сторону руководителей промышленности, вооруженных сил и народные массы. Его речи представляли собой потоки тщательно продуманной лжи; он вполне отдавал себе отчет в том, что общество испытывает немалую тревогу в связи с перспективой войны с Великобританией и Францией. Британская политика и обстоятельства, в силу которых она строилась, отличались не меньшей многогранностью, хотя это имело под собой несколько иную почву. В условиях парламентской демократии соображе-ния чисто партийного плана всегда играют немалую роль в деле определения политического курса. В отличие от нацистской Г ермании, где отсутствовала возможность свободного выражения общественного мнения, правительство здесь испытывало на себе гораздо большее его влияние. В Великобритании политические решения принимались различными комитетами; верховным правительственным комитетом являлся кабинет министров, совещания которого проводились в резиденции премьер-министра. Чемберлен, занимавший главенствующее положение в правящем кабинете, никогда не обладал диктаторскими полномочиями Гитлера. Возвысившись в 1938 году над своими коллегами-министрами, он, тем не менее, не мог силой заставить их следовать курсом проводимой им политики — любой из министров был вправе подать в отставку в случае несогласия с действиями премьера. В 1939 году позиции Чемберлена заметно ослабели ввиду крепнущего мнения, что его политика все больше противоречит развитию событий в Европе. Запоздалое перевооружение стало главной причиной, ограничивающей возможности британской политики. Между немецкой и британской политикой неизменно существовало одно разительное несоответствие. Г итлер уделял весьма мало внимания его двум «союзникам» — Италии и Японии, — принимая решения без учета возможной реакции с их стороны, тогда как британское правительство, взявшее на себя ведущую роль в формировании политики Запада, не могло игнорировать позиции Франции, а позднее — Польши. Кроме того, Вели-кобритании, возглавлявшей Британское Содружество Наций, приходилось также считаться с точкой зрения Канады, Южной Африки, Австралии и Новой Зеландии. Подобное отличие положения Великобритании от положения Германии связано с тем, что первая являлась не только европейской, но и мировой державой с собственными имперскими интересами практически на всех континентах. Эти интересы находили поддержку в лице различных политиков и влиятельных группировок, конфликтовавших между собой по поводу выбора приоритетных направлений в политике. Обязательства, взятые на себя Великобританией по защите Австралии, Новой Зеландии и Индии от японской угрозы, носили столь же безусловный характер, как и соображения безопасности самой метрополии, заставлявшие Великобританию выступить на стороне Франции в случае агрессии со стороны Г ермании. Комитет по вопросам обороны, специально созданный с целью изучения потребностей организации обороны страны, пришел к четкому выводу, нашедшему отражение в докладе, представленном в феврале 1934 года кабинету министров, в соответствии с которым Г ермания «являлась в конечном счете единственным противником, в интересах сопротивления которому должна строиться вся наша оборонная политика "дальнего действия"». В течение долгих лет ни один из родов британских вооруженных сил не обладал достаточной мощью, чтобы отразить нападение всех потенциальных противников, к числу которых сначала относились лишь быстро перевооружавшаяся Г ермания в Европе и Япония в Азии. В связи с началом итальянской агрессии в Абиссинии Великобритания, поддержавшая санкции Лиги наций, приобрела еще одного потенциального противника, располагавшего флотом в Средиземном море, — Италию. Необходимость защиты любого из британских владений носила в равной степени безусловный характер. Однако каким образом предполагалось достичь подобной цели 239 в условиях явной нехватки материальных средств? Выполнение этой задачи поручалось дипломатам. Главный вопрос заключался не в том, следует ли придерживаться тактики «умиротворения», а в том, какое государство поддержать, а какое — попытаться урезонить. На Дальнем Востоке важную роль играла позиция Соединенных Штатов. Положение Великобритании, тесно соседствующей с США в Азии, весьма напоминало положение, в котором оказалась граничащая с Германией Франция. Французы не могли пойти на риск войны с Германией, не будучи уверены в британской помощи, а англичане рассматривали перспективу военного конфликта с Японией только при условии гарантированной поддержки США, за исключением необходимости защищать территорию империи и Содружества наций, В Европе Великобритания также могла выступать лишь в роли обороняющейся стороны. Ее военно-воздушные силы, изначально создаваемые в качестве сдерживающего средства, значительно уступали немецкой авиации, и следовательно, утратили способность оказывать сдерживающее воздействие на Германию. Гитлер даже не предусмотрел подобной возможности в своих расчетах: начиная с 1936 года Германия прилагала огромные усилия с целью добиться экономической самодостаточности (автаркии) в ходе выполнения четырехлетнего плана Геринга, хотя Гитлер и признавал, что полной самодостаточности не удастся добиться без осуществления территориальных захватов. Тем не менее, зависимость от внешних поставок значительно сократилась, что позволяло Германии в меньшей степени испытывать на себе отрицательные последствия в случае установления Великобританией морской блокады. Каким образом следовало тогда Великобритании вести с Германией войну, чтобы завершить ее победой?! Вплоть до февраля 1939 года британские политические деятели, входившие в состав правящего кабинета, придерживались весьма странной точки зрения, в соответствии с которой Великобритании не требуется создавать многочисленную армию для того, чтобы противостоять Г ермании на континенте. Чемберлен, занимавший пост канцлера казначейства, решительно заявлял, что у государства не хватает денег, чтобы расходовать их сразу на три вида вооруженных сил, и все, за исключением начальников Главного штаба, понимали, что британская общественность никогда не согласится с требованием отправить во Францию и Бельгию несколько миллионов солдат, как в 1914-1918 годах. Французы, отдававшие себе отчет в собственной неспособности противопоставить Германии мощную сухопутную армию, понимали, что на их долю неизбежно придется большая часть потерь. В этой связи не вызывает удивления их раздражение британскими союзниками и стремление сохранить свои ограниченные людские ресурсы, опираясь на укрепления линии Мажино. В то время как руководители различных служб Великобритании и Франции придерживались единого взгляда на перевооружившуюся Германию, признавая ее наиболее опасным потенциальным противником, их политика в отношении Италии никогда не отличалась скоординированностью. В 1935 году, когда французы изъявили желание добиться умиротворения Муссолини, они не встретили поддержки со стороны англичан, а в январе 1939 года их роли, соответственно, поменялись. В этой связи следует отметить, что интересы англичан и фран-цузов не ограничивались только отношениями с Германией. В период с 1931 по 1933 годы японская агрессия в Маньчжурии и вопрос о поддержке Лиги наций привлекали к себе внимание как европейских правительств, так и общественности. Тревога, вызванная усиливающимся вооружением Г ермании, вскоре отошла на второй план в связи с начавшейся в 1935 году итало-абиссинской войной. Подобные события, отвлекавшие на себя внимание мировой общественности, играли на руку Гитлеру, позволяя ему в течение нескольких лет беспрепятственно готовиться к войне. Ремилитаризация Рейнской области, своего рода «задворок» Г ермании, точно так же не вызвала слишком большой тревоги по причине последо-вавшей за ней гражданской войны в Испании. Гитлер, в области внешней политики прилагавший неустанные усилия с целью расширения территории Германии и увеличения ее мощи, одновременно старался преобразовать страну изнутри, делая все больший упор на нацистскую идеологию и милитаризацию всего общества. Немецких женщин призывали «дарить» фюреру много детей — будущих солдат. Г итлер культивировал образ одинокого вождя, взявшего на себя все заботы народа. Иногда предпочитал демонстрировать себя более человечным в обществе детей или собак. Однако то, что он имел любовницу по имени Ева Браун, оставалось одним из наиболее ревностно охраняемых секретов Третьего рейха. В середине 1930-х годов в нацистской Германии развернулась лихорадочная подготовка к великому моменту завершения гитлеровской «революции» и установления нового порядка в Европе, основанного на идее расового превосходства. Подготовка эта проводилась по-прежнему в пределах Г ермании, хотя благодаря пропагандистским мероприятиям партии национал-социалистического толка появились не только в соседней Австрии, но и в далекой Латинской Америке. В Г ермании вся мощь пропагандистской машины обрушилась на евреев, являвшихся, с точки зрения нацистской демонологии, ее главными врагами. Несмотря на широкое распространение в стране антисемитских взглядов, Гитлер предпочитал 240 пока действовать достаточно осторожно, опасаясь вызвать сочувствие к евреям: многие «истинные арийцы» знали по крайней мере «одного хорошего» еврея и не собирались буквально воспринимать гнусный лозунг «подохни, еврей!», который выкрикивали банды штурмовиков на улицах. Сами евреи испытывали недоумение. Являясь во множестве своем патриотами Г ермании, будучи связанными тесными узами с ее культурой, они относились к феномену Гитлера, как к проявлению бешенства. Эмиграция евреев не приняла массовых размеров, к тому же уезжавшим позволяли брать с собой лишь небольшую часть принадлежавшего им имущества. Возможность обеспечить себе достойный заработок за границей оставалась весьма ограниченной, сказывалось также незнание иностранных языков и обычаев. Большинство немецких евреев предпочло остаться в Г ермании. Несмотря на дискриминацию, они по-прежнему продолжали оставаться под защитой закона в случае совершения против них уголовных преступлений. В целом евреи не подвергались физическим унижениям до ноября 1938 года. Однако оказываемое на них давление продолжало усиливаться из года в год. Пресловутые антисемитские нюрнбергские законы, впервые провозглашенные во время состоявшегося в 1935 году съезда членов национал-социалистической партии и основательно расширенные и углубленные в дальнейшем, представляли собой очередной шаг в деле создания нового нацистского мира, ради чего прилагали усилия Гитлер и его последователи. Дискриминация евреев, вопреки существующей точке зрения, отнюдь не являлась случайным пороком гитлеровского режима, отличавшегося ярко выраженным немецким национализмом. Разжигания ненависти к евреям и необходимости их неустанного преследования требовала сама суть нацистской идеологии, без чего она просто не смогла бы существовать. В 1935 году с государственных должностей были уволены последние евреи, их занимавшие. Определения «полный еврей», «полуеврей», а также Misch-linge — метисы различных степеней — присваивались не в связи с верованиями и личной оценкой человека, а на основании его происхождения. Те, среди бабушек и дедушек которых имелось трое евреев, признавались евреями во втором поколении. Подобная классификация носила чисто расовый характер, основываясь на псевдонаучных заключениях, а не на религиозном признаке. «Полным евреям», или, как их еще называли, «неарийцам» предстояло испытать на себе всю тяжесть преследований с самого их начала. Временные исключения допускались лишь в случае браков евреев с арийцами, в результате чего на свет появились дети-метисы. На состоявших в подобном браке христиан оказывалось давление с целью вынудить их развестись с супругой или супругом иудеем. Некоторые так и поступали. Однако другие защищали своих партнеров по браку и детей с невероятным мужеством и верностью на протяжении всего периода преследований. Многим из них удалось уберечь близких до конца войны, избавившего их от гитлеровских репрессий. Эти люди принадлежали к самым разным слоям общества, в их число входило несколько армейских офицеров и даже один адмирал. Их действия убедительно свидетельствовали о несостоятельности доводов в пользу так наз. «немецкого характера», несмотря на то, что они, как и участники активного сопротивления, составляли ничтожное меньшинство от общей численности населения. В соответствии с нюрнбергскими законами евреи официально признавались гражданами второй категории и запрещалось заключение браков между ними и лицами нееврейской национальности наряду с половыми контактами арийцев с евреями. Последнее преступление получило название Rassenschande, совершившим его мужчинам-евреям нередко выносили смертный приговор. Спустя некоторое время были прекращены все контакты евреев с лицами нееврейской национальности в сфере производственных отношений. До 1938 года евреям позволяли заниматься прежней деятельностью лишь в области коммерции, так как опасались, что быстрое вытеснение их оттуда может отрицательно сказаться на состоянии немецкой экономики. Такая уступка свидетельствует отнюдь не об умеренности Г итлера, а скорее о его готовности пойти на тактические уступки, нисколько при этом не отклоняясь от конечных целей проповедуемой им идеологии. 241 Столь жестокое давление на беззащитных и малочисленных немецких евреев (в 1933 году в Германии проживало около 500 000 человек, признанных евреями с точки зрения нацистской расовой классификации) стало причиной их все более усиливающейся изоляции и суровых лишений. Однако даже теперь они, судя по всему, не собирались бежать в Палестину или куда-либо еще. Большинство немецких евреев по-прежнему желало остаться на родине, в стране, чье культурное наследие они свято чтили. Немецкая культура стала для них их собственной культурой. Даже в самых страшных снах они не могли предположить, что в Европе XX столетия детей и женщин будут уничтожать на специальных фабриках смерти. Ведь они, в конце концов, жили не в эпоху средневековья. Жизненные условия многих евреев продолжали отличаться относительным комфортом, знакомые немцы, как и прежде, относились к ним корректно, а иногда — даже дружески. Тем не менее, их официальная дискриминация становилась все более жестокой; к осени 1938 года евреев уволили практически со всех занимаемых ими рабочих мест, они потеряли право учиться в высших учебных заведениях, а принадлежавшие им магазины в принудительном порядке скупались лицами арийского происхождения. Еврейская мо-лодежь, судя по всему, не имела теперь в Германии каких-либо перспектив, но представители старших поколений собирались прожить здесь до конца дней за счет пенсий и собственных сбережений. Однако летом 1938 года нацистское руководство решило принять в отношении евреев гораздо более жесткие меры. Первыми это испытали на себе не имевшие немецкого гражданства евреи польского происхождения, в спешном порядке высланные из страны. Затем в Г ермании приступили к строительству новых концентрационных лагерей. Немцам собирались на практике показать, что с их соседями-евреями следует обращаться как с врагами. Оставалось найти лишь подходящий предлог. Он представился после рокового выстрела в Париже, прозвучавшего 7 ноября 1938 года и оборвавшего жизнь третьего секретаря немецкого посольства. Стрелял молодой психически ненормальный еврей, чьих род-ственников (польского происхождения) незадолго до этого выслали из Германии; возможно, совершить преступление его заставили также и другие причины. Эрнст фон Рат, так звали погибшего дипломата, как это ни парадоксально, не был нацистом. После того, как в полдень 9 ноября Германию облетело известие о смерти Рата, по всей стране прокатилась волна еврейских погромов. Погромщики поджигали синагоги, разбивали витрины принадлежавших евреям магазинов. Берлинцы, в духе их давнего пристрастия к черному юмору, окрестили разыгравшиеся 9 ноября события «Хрустальной ночью». Улицы заполонили шайки разнузданных молодчиков, врывавшихся в дома, где жили евреи. Эта ночь стала ночью ужасов. На следующий день евреев-мужчин стали арестовывать в их домах и отправлять в концентрационные лагеря. Запись, недавно обнаруженная в дневнике Г еббельса, свидетельствует о непосредственной причастности Г итлера к этим событиям, являясь еще одним из множества доказательств, говорящих в пользу того, что ни одна серьезная акция в рейхе не происходила без явного одобрения фюрера. В ноябре нацистские главари праздновали очередную годовщину неудачного Пивного путча, предпринятого ими в 1923 году. Вот что записал в дневнике прибывший по этому случаю в Мюнхен Геббельс: Я доложил обстановку Фюреру. Он принимает решение: не препятствовать продолжению демонстраций. Убрать полицейские подразделения. Евреи должны ощутить на себе гнев народа... Направляясь в гостиницу, я обратил внимание на кроваво-красное зарево. Горела синагога... Фюрер приказал немедленно арестовать 20 000-30 000 евреев. Всеобщий погром в ноябре 1938 года устроили с целью вынудить оставшихся в Германии евреев выехать за границу. Виза иностранного государства позволяла избежать отправки в концлагерь. В этой связи довольно часто возникает вопрос: почему Гитлер старался заставить евреев покинуть Г ерманию даже после начала войны? Свидетельствует ли это о том, что он поступал так, чтобы избежать истребления их в дальнейшем? Не располагая точными данными относительно умозаключений Гитлера, можно, тем не менее, с большой долей вероятности предположить, что он не руководствовался соображениями гуманизма, когда речь заходила о таком важном для него вопросе, как ненависть к евреям. Однако, оставаясь весьма 242 восприимчивым к мнению немцев, Гитлер заранее пришел к выводу, что население перестанет относиться к установленному им режиму с прежним восторгом, если он просто уничтожит евреев на территории Германии. В годы войны гитлеровцы прилагали немалые усилия, чтобы сохранить в тайне существование лагерей смерти, оказавшиеся, однако, напрасными. Гитлер стремился к физическому удалению всех евреев с подвластных ему территорий. Эмиграция должна была способствовать «экспорту» антисемитизма. С евреями предполагалось покончить после окончания победоносных гитлеровских войн, о чем свидетельствовали действия нацистов в оккупированной ими Европе. После ноябрьских событий 1938 года охваченные паникой евреи стали предпринимать запоздалые попытки выехать за границу: цивилизованные государства, несмотря на развернувшиеся вокруг этого вопроса споры, не могли принять 300 000 оставшихся в Германии евреев. Однако десяткам тысяч людей удалось спастись благодаря направлявшимся в Великобританию так наз. «детским транспортам», ставшим одним из самых горьких эпизодов в этой эмиграции. Множество детей прощались с одним из родителей, кому позволяли провожать их на железнодорожных вокзалах в Г ермании. Большинство детей навсегда расставались с матерями и отцами. Спасти де-тей удалось благодаря отклику тысяч обеспокоенных за их судьбу людей, организовавших сбор денег и потребовавших от правительств своих стран принять беженцев. В ходе преследования евреев бюрократическим аппаратом все большее число немцев оказывалось вовлеченными в преступную деятельность нацистов, прикрывавшихся созданными ими самими законами. Заявлять О своей оппозиции тоталитарному строю становилось крайне опасным, поскольку государство продолжало усиливать контроль над обществом. Тем не менее, в Германии по-прежнему оставались люди, подобно протестантскому священнику Мартину Нимеллеру, открыто высказывавшиеся против действий властей, которые незамедлительно отправляли их в концентрационные лагеря. Говоря о всеобщем воодушевлении в годы правления нацистов, не следует забывать о том, что многих граждан Германии заставлял молчать страх перед развязанным террором. При очевидной направленности нацистских преследований евреев, жертвами их преступлений стали также сотни тысяч других граждан Германии. С целью обеспечения чистоты расового здоровья немецкой нации любыми средствами в 1933 году были изданы законы, позволявшие проведение массовой стерилизации лиц, являвшихся носителями генетических отклонений — инвалидов, эпилептиков, глухих, людей, страдающих психическими заболеваниями, а также тех, кто проявлял склонность к общественно опасным порокам, одним из которых считалось пьянство, а другим — систематическое совершение преступлений. При этом стерилизации или искусственному прерыванию беременности подвергались не только вышеуказанные лица, но и все члены их семей, включая несовершеннолетних детей. Люди, уличенные в систематическом гомосек-суализме, заключались в концлагеря. В интересах «расовой гигиены» в дальнейшем, в рамках так называемой программы «эфтаназии», предполагалось во время войны организовать уничтожение лиц, страдающих физическими недостатками, под предлогом того, чтобы избавить их от страданий. Однако здесь, как и в случае с истреблением евреев, Г итлер полагал, что с устранением людей, «недостойных жить», следует подождать до начала войны, которую можно будет использовать как прикрытие. Начиная с 1935 года расовой дискриминации подвергались также 22 000 проживавших в Г ермании цыган. Всех их, включая детей грудного возраста, 243 предполагалось уничтожить вместе с тысячами польских цыган и цыган из других стран Европы. Обращаясь к немецкому народу, Гитлер по-прежнему заявлял, что стремится к миру и его желания ограничиваются лишь стремлением вернуть в рейх находящихся за пределами Германии немцев; конечно, не только одних людей, но и земли, на которых они проживают. Во время одной из проходивших в Рейхсканцелярии встреч с представителями армейского командования, на которой присутствовали также министр иностранных дел и военный министр, Гитлер поделился с ними собственными соображениями. Протокол встречи вел полковник Хоссбах. Поставленные Гитлером задачи не содержали в себе чего-либо нового; он неоднократно упоминал о них в своих прошлых выступлениях и работах. Фюрер также подчеркнул необходимость выполнения этих задач в течение шести, в крайнем случае восьми лет. Немецкой расе для ее развития и увеличения численности необходимо завладеть пространством на востоке, в противном случае ее неизбежно ожидает упадок. Расширения территории и приобретения новых ресурсов требовали интересы экономики. Стоящие перед Г ерманией проблемы можно разрешить только путем применения силы. В 1943-1945 годах боевая техника ее противников, завершивших к этому времени перевооружение, превзойдет по качеству боевую технику Германии, которая за этот период неминуемо устареет. Германии следует действовать с учетом изначальной враждебности Великобритании и Франции. В своих расчетах Гитлер полагался на возникновение международных осложнений, например, гражданской войны во Франции или боевых действий между средиземноморскими державами, что внесет раскол в ряды противников Германии и укрепит ее позиции. В качестве первого шага в соответствии с соображениями стратегической необходимости он собирался осуществить нападение на Австрию и Чехословакию, в связи с чем расходы на перевооружение должны были сохраняться на прежнем уровне. Однако выполнение ближайшей задачи, заключавшейся в присоединении Австрии и Чехословакии, предполагалось осуществить путем небольшой молниеносной войны. При этом Гитлер заверил генералов, что она не повлечет за собой крупномасштабных военных действий. Характерной особенностью гитлеровской политики в период с 1937 по 1939 годы являлась ее заметная активизация. Это связано с нежеланием Г итлера наблюдать за естественным развитием событий в ожидании удобного для достижения собственных целей момента. Сделавшись более уверенным в себе и более дерзким, он хотел теперь как можно скорее добиться осуществления своего главного замысла. Состояние собственного здоровья, преследовавшее его нервное заболевание и болезнь желудка вызывали у Г итлера растущую тревогу. Он стал стареть, и процесс этот ускорился после начала войны. Независимость вооруженных сил, сохранивших положение профессионального института, выражавшего собственную точку зрения на осуществимость планов с позиции чисто военных возможностей, превратилась в препятствие на пути их выполнения. Главнокомандующий вермахта и военный министр в начале 1938 года были вынуждены уйти в отставку. Г итлер вместе с собственным военным штабом взял в свои руки командование армией, заменив военное министерство Ober commando der Wermacht (ОКБ, или Верховное командование вооруженными силами). Генеральный штаб вооруженных сил стал подчиняться ОКБ. Из армии уволили генералов, не разделявших нацистских убеждений, однако оппозицию в рядах офицерского корпуса так и не удалось подавить. Министра иностранных дел Конрада фон Нейрата сменил на этом посту ярый нацист Иоахим фон Риббентроп, дипломатический корпус также подвергся основательной чистке. Таким образом, Гитлер, прежде чем приступить к решительным действиям, всерьез позаботился об укреплении собственной власти. Гитлер не планировал немедленной аннексии Австрии, однако спустя несколько недель она была присоединена к Германии. Развитие событий позволило вскоре покончить с ее независимостью, а Г итлер весной 1938 года пришел к выводу, что обстановка меняется очень быстро и явно складывается в пользу Г ермании вопреки его собственным ожиданиям. До этого он рассчитывал лишь сделать из Австрии государство-сателлит, избегая пока открыто покушаться на ее независимость. В период с 1936 года по февраль 1938 Гитлеру удалось добиться значительного прогресса в этой области, оказывая давление на канцлера Австрии Шушнига, которого он за месяц до аншлюса вызвал в свою горную резиденцию Берхтесгаден и в весьма грубой форме вынудил согласиться пойти на новые далеко идущие уступки австрийским нацистам в ущерб и без того ущемленной независи-мости страны. Шушнигу, не рассчитывавшему больше на поддержку со стороны Муссолини, пришлось согласиться с требованиями Г ермании. Муссолини, вступив в конфликт с Великобританией по поводу итальянской агрессии в Абиссинии и вмешательства в гражданскую войну в Испании, все больше склонялся в сторону союза с Германией. Испытывая острую зависть к успехам Германии, он, тем не менее, со свойственной ему напыщенностью заявил в 1936 году, что теперь все европейские дела вращаются вокруг оси Берлин — Рим. Во время состоявшейся в сентябре 1937 года встречи Муссолини с Гитлером на него произвела Экспансия Германии, январь 1935 г. — октябрь 1939 г. 245 неизгладимое впечатление мощь Германии, и он был явно польщен вниманием со стороны фюрера. Он уже отказался от своих прежних возражений против установления немецкого влияния в Австрии, не придавая, однако, это широкой огласке и получив взамен уверения в том, что Гитлер намерен сохранить ее независимость. Это являлось одной из причин, по которой Гитлер вплоть до 28 февраля 1938 года прилагал усилия с целью направить развитие событий в Австрии по так наз. «эволюционному» курсу. Но Шушниг на заключительном этапе игры нарушил ее правила. Вернувшись в Австрию, он объявил о намерении провести 13 марта референдум по вопросу, желает ли население страны сохранить ее независимость или стремится к воссоединению с Германией. Несмотря на отсутствие симпатий к Шуш-нигу среди социалистов и участников профсоюзного движения из-за обрушившихся на них репрессий, они явно собирались проголосовать против гитлеровской Г ермании. Г итлер потребовал «отложить» референдум. Шушниг, согласившись, подал в отставку. Но теперь от президента потребовали назначить на пост канцлера ставленника национал-социалистов. Тем временем Геринг, осуществлявший непосредственное руководство захва-том Австрии, завершил последние военные приготовления. 11 марта 1938 года подразделения вермахта перешли границу; Гитлер следовал за продвигавшимися в глубь австрийской территории войсками, не встречав-шими вооруженного сопротивления. Часть населения Линца встретила прибывшего туда Г итлера восторженными приветствиями и цветами, что заставило его принять решение о немедленном ускорении выполнения собственных планов. 13 марта Гитлер объявил об аншлюсе — полном объединении двух стран вместо их постепенного слияния. Впоследствии этот шаг получил одобрение в ходе соответствующим образом организо-ванного референдума. События развивались так быстро, что реакция международного сообщества вначале выразилась лишь в форме неэффективных протестов. Однако безудержное стремление Германии к расширению собственных границ в дальнейшем заставило правительства Великобритании и Франции пересмотреть занимаемую ими позицию. В феврале 1938 года после ухода в отставку Идена пост министра иностранных дел Великобритании занял Г алифакс. Причиной отставки Идена послужило расхождение во взглядах с премьер-министром Чемберленом относительно того, следует ли идти на уступки Муссолини, прежде чем он на примере конкретных действий продемонстрирует приверженность международным соглашениям и выведет войска из Испании. В то время как Идеи не без оснований сомневался в добросовестности диктаторов, Чемберлен, действовавший в соответствии с генеральным планом внешней политики, был готов пожертвовать «второстепенными» вопросами ради его выполнения. В рамках разработанного Чемберленом генерального плана достижения мира и стабильности предполагалось оказывать индивидуальное воздействие на Гитлера и Муссолини. Чемберлен четко сформулировал собственные идеи еще в ноябре 1937 года, собираясь направить Галифакса, занимавшего в то время пост председательствующего в совете лорда и еще не ставшего министром иностранных дел, с поручением к Г итлеру. Г алифакс, как свидетельствуют официальные британские источники, сообщил Г итлеру, что Англия не возражает против «возможных изменений существующего в Европе порядка, которые, вероятно, произойдут с течением времени. Среди обсуждавшихся тем фигурировали вопросы о судьбе Данцига, Австрии, Чехословакии. Английская сторона выразила заинтересованность в том, чтобы какие бы то ни было изменения осуществлялись в процессе мирного развития событий...» В соответствии с немецкими записями, отличающимися большей точностью изложения, Г алифакс заявил, что он «не считает необходимым сохранение статус-кво при любых обстоятельствах». В дальнейшем, чтобы склонить Германию к ненасильственным действиям, Чемберлен собирался пойти на некоторые экономические уступки и даже рассматривал возможность удовлетворения ее аппетитов за счет африканских колоний. В письме к сестре Иде от 26 ноября 1937 года Чемберлен заявлял, что с его точки зрения в ходе этого визита удалось добиться немалого успеха, поскольку в результате него сложилась обстановка, позволяющая об-суждать с Г ерманией «отдельные вопросы, связанные с европейским урегулированием»: Я прежде всего хотел убедить Г итлера в нашей искренности и выяснить, какие планы зреют у него в голове... Как Гитлер, так и Геринг весьма многозначительно заявили, каждый из них в отдельности, что они не желают и не собираются развязывать войну, и мы, я полагаю, можем считать их заявления полностью откровенными в настоящий момент. Они, конечно, стремятся занять главенствующее положение в Восточной Европе; желают заключить союз с Австрией, если им не удастся присоединить ее к рейху, они также намерены сделать для судетских немцев то же самое, что мы сделали для живущих в Трансваале выходцев из Великобритании... Но я не понимаю, почему мы не можем предложить Германии дать нам твердые гарантии неприменения с ее стороны силы по отношению к австрийцам и 246 чехо-словакам, а сами, в свою очередь, точно так же заверить немцев в том, что не собираемся силой препятствовать осуществлению тех изменений, которых они добиваются, при условии, если им удастся достичь их мирными средствами... Приводимые Чемберленом доводы, однако, весьма серьезно грешат против истины. Во-первых, он ошибался, предполагая, что националистические амбиции Гитлера в области внешней политики можно удовлетворить путем ограниченных территориальных уступок. Вплоть до начала войны в 1939 году Чемберлен не мог уяснить основной расистской сути гитлеровской политики и, следовательно, значения преследования евреев. В одном из его неопубликованных частных писем сохранилось одно интересное свидетельство подобных заблуждений. Сестра Хильда сообщила ему нелепую новость о том, что евреи, якобы, получили право вступать в Гитлеровский союз молодежи. Вот что Чемберлен писал ей в ответ 30 июля 1939 года: Я не представлял, что евреям до сих позволяют участвовать в работе таких организаций, как Г итлеровский союз молодежи и вступать в них. Это свидетельствует о том, насколько откровенны все эти разговоры о расовой чистоте, не правда ли? По-моему, евреев преследуют в силу двух причин: ради желания отобрать у них деньги и из зависти к их высоким умственным способностям. Чемберлен, в отличие от Черчилля, в общем, не проявлял теплых чувств к евреям. Он писал, что не считает их «милыми людьми», однако осуждал направленные против них преследования: «Я не испытываю к ним личных симпатий», но это отнюдь не служило оправданием для погромов. Чемберлен не сумел сразу разгадать поистине безграничный характер аппетитов Гитлера. Прилагая усилия в поисках «разумного» компромисса, он всеми средствами старался избежать большой войны, являвшейся с его точки зрения бессмысленным и преступным принесением в жертву человеческих жизней. Второй ошибкой Чемберлена, послужившей в некоторой степени причиной для предъявления ему обвинений с моральных позиций, стала его непоколебимая уверенность в необходимости избежать большего зла, чем являлась для него всеобщая война. Подобная позиция играла на руку Гитлеру, стремившемуся добиться наибольших преимуществ наименьшей ценой. Она позволила ему создать в Германии мощную базу для будущих завоеваний, не рискуя при этом ввязаться в крупную войну. Жертвы, сторонником которых выступал Чемберлен, предполагалось приносить отнюдь не за счет британской территории. Испытать на себе последствия подобной политики предстояло австрийцам, чехам и другим «иностранцам». Колониальные уступки в Африке также планировалось сделать за счет Португалии и Бельгии; и, что гораздо важнее, негритянское население этих территорий должно было оказаться под властью нацистов, с чьей точки зрения негры относились к числу людей низшей расы. Представляется весьма сомнительным, что Чемберлен когда-либо понимал это. Третья его ошибка заключалась в ослаблении позиций как реальных, так и потенциальных союзников Великобритании на континенте. Но Чемберлен был, в сущности, прав в его оценке Соединенных Штатов как весьма маловероятного союзника в случае начала войны в Европе. Рузвельт, несмотря на все его заявления, оставался заложником конгресса, занимавшего ярко выраженную изоляционистскую позицию. Чемберлен также вполне справедливо полагал, что Советский Союз не заслуживает особого доверия ввиду его явного нежелания воевать с Г ерманией в союзе с Великобританией и Францией до тех пор, пока сохраняется возможность отвести удар немцев от собственной территории. К весне 1938 года шансы заключения англо-французского альянса упали как никогда низко. Британский кабинет, продолжая действовать в духе разработанного Чемберленом плана мирной политики, периодически давал советы французским министрам. В течение всего 1938 года политический курс Великобритании оставался практически неизменным. Своей следующей целью Гитлер, судя по всему, избрал говорящих на немецком языке жителей Чехословакии. Немецкую сторону уведомили о том, что данные ей в ноябре 1937 года гарантии остаются в силе. Великобритания демонстрировала желание прийти к соглашению относительно вопроса о Судетской области на немецких условиях, в случае если немцы станут решать его мирным путем. Новое французское правительство, возглавляемое премьер-министром Эдуардом Даладье, а также министр иностранных дел Франции Жорж Бонне получили уверения в том, что Великобритания выступит в роли союзника Франции, если та подвергнется неспровоцированному нападению Г ермании. Однако эта, казалось, вполне удовлетворительная гарантия не могла быть осуществлена, если Франция, выполняя обязательства, взятые ею в рамках франко-чехословацкого договора, сама объявит войну Германии. Таким образом, союз с Великобританией превратился в мощное оружие, используемое Чемберленом и Галифаксом с целью вынудить французов действовать согласно разработанной ими тактике уступок Германии за счет Чехословакии. Французы, в свою очередь, не 247 слишком упорно настаивали на своем ввиду пессимистических прогнозов генерала Гамелена и занятой Великобританией позиции. Французская политика также ориентировалась на достижение соглашения с Германией. Французы, настойчиво стремившиеся оказать влияние на политический курс англичан, в то же время избегали раньше Великобритании оказаться в положении, чреватом угрозой войны. В соответствии с решением, принятым правительством Франции в марте 1938 года, Франция «могла лишь реагировать на события, но не брать инициативу в свои руки». Великобритания предпочитала вести диалог с Германией, опираясь на принцип кнута и пряника. Немцы уже обратили внимание на такие предложенные им «пряники», как колониальные, экономические и территориальные уступки. В качестве «кнута» предполагалось ис-пользовать угрозу отказа Великобритании от нейтралитета, если Гитлер прибегнет к применению силы. Выступая в палате общин вскоре после аншлюса Австрии Чемберлен заявил: Правительство Его Величества не станет, однако, делать вид, что, когда речь идет о мире и войне, всегда руководствуются лишь законными обязательствами и война, если она вспыхнет, будет вестись лишь теми, кто взял на себя эти обязательства. В этой связи не представляется возможным предположить, какой размах она может принять и какие правительства окажутся втянутыми в нее. Подобное заявление являлось явным предупреждением Гитлеру, собиравшемуся совершить агрессию против Чехословакии, хотя правящий кабинет втайне уже пришел к заключению о невозможности оказания ей военной помощи. Таким образом, в период с марта по сентябрь 1938 года британская внешняя политика приняла форму систематического оказания давления на тех, чьи действия таили в себе угрозу возникновения конфликта — на французов, немцев, а также на чехов, если они решат воспротивиться немецким требованиям. Чемберлен избрал такой курс ввиду достойной сожаления слабости британских вооруженных сил, особенно, авиации, о чем открыто говорили военные. Находившиеся под британским управлением территории не скрывали своего стремления к миру, а британская общественность, несмотря на возмущение действиями Г итлера, тоже постоянно заявляла о желании избежать войны. Подобная практика давления вполне соответствовала собственным убеждениям Чемберлена, полагавшего, что его главной задачей является сохранение мира в Европе. Гитлер и представители военного командования обсуждали планы нападения на Чехословакию еще в апреле 1938 года. Одновременно гитлеровцы прилагали усилия с целью создания международного кризиса, чтобы исключить возможность поддержки Чехословакии со стороны других государств. В конце мая Г итлер сообщил генералам о «своем непреклонном желании стереть Чехословакию с географической карты». В дальнейшем он подписал военную директиву с указанием точной даты агрессии— 1 октября 1938 года. Признаки нежелания Чехословакии покориться нацистам, подобно тому, как это сделала Австрия, повергли Гитлера в гнев. Известия о передислокации немецких войск послужили основанием для проведения в мае частичной мобилизации чешской армии и для предупреждений, последовавших со стороны Великобритании и Франции. Г итлер, убедившись в том, что его намерения сумели предупредить, впал в настоящее бешенство из-за «потери» лица в глазах об-щественности. Он еще не имел возможности раздавить Чехословакию, однако вскоре он покончит с этим «смешанным» расовым государством, существование которого являлось чудовищным противоречием проповедуемой им идеологии расовой чистоты. Среди всех восточноевропейских государств одна лишь Чехословакия обладала демократической конституцией, созданной по западному образцу, что являлось дополнительной причиной, в силу которой эта страна не могла выступать в качестве партнера гитлеровской Г ермании. К числу других ее прегрешений относилась неизменная поддержка чешскими государственными руководителями идеалов Лиги наций. Чехословакия, будучи недавно созданным государством, испытывала серьезные трудности, связанные в первую очередь с многонациональным составом ее населения. В 1930 году в стране проживало 7,1 млн чехов, 3,3 млн немцев, 2,6 млн словаков, 720 000 венгров, 569 000 закарпатских украинцев, 100 000 поляков, а также небольшое количество румын и югославов. Единство государства зависело от сотрудничества словаков и чехов, символом чего являлись фигуры его основателей — Томаса Масарика и Эдуарда Бенеша. Административные должности в Словакии, население которой состояло преимущественно из крестьян, занимали по большей части образованные чехи, что вызывало определенное недовольство, выразившееся в образовании возглавляемой отцом Глинкой Словацкой народной партии, требовавшей предоставления автономии. Однако наиболее серьезную трудность представляли отношения с говорящими на немецком языке бывшими подданными империи Габсбургов, проживавшими в Богемии и Моравии, а также вблизи границы с Германией и новой Австрией. Большинство немцев, некогда находившихся 248 в положении «хозяев» этих земель, теперь чувствовали себя ущемленными в правах, оказавшись гражданами «славянского» государства. Сомнения чехов относительно законопослушности немцев наряду с попытками насаждения чешского образования и дискриминацией немецкоязычных граждан вызывали злобу и возмущение немцев. Депрессия 1930-х годов и последовавший за ней экономический кризис способствовали обострению конфликтов на национальной почве, поскольку как словаки, так и судетские немцы обвиняли в переживаемых ими трудностях чехов. Этот период совпал с приходом к власти Гитлера, в результате чего в стране стали возникать организации, создаваемые по образу и подобию национал-социалистской партии. В Богемии и Моравии образовался возглавляемый Конрадом фон Генлейном Немецкий национальный фронт, действовавший под лозунгом защиты прав немцев, проживавших в чехословацком государстве, и втайне прилагавший усилия с целью его раскола в 1938 году. Тем временем Гитлер открыто заявил о своем намерении «защищать» судетских немцев ввиду того, что они не могут защитить себя сами. Однако далеко не все немцы испытывали симпа-тии к нацистам. Весьма значительное по численности меньшинство социал-демократов, не скрывавших своей ненависти к Гитлеру, высказалось в поддержку Чехословакии, а не Г ермании, последовав примеру их авст-рийских коллег. В 1938 году чехи предприняли далеко идущие попытки удовлетворить амбиции немецкого меньшинства в ходе переговоров с Г енлейном. Однако из-за изначально неприемлемых требований, предъявленных чешской стороне действовавшим по указке Г итлера Г енлейном, эти переговоры были обречены на провал. Несмотря на стоявшие перед страной разнообразные проблемы, чехословацкая многонациональная армия сохраняла верность идеям патриотизма и преданность государству. Чехословакии не угрожал внутренний раскол, она стала жертвой гитлеровской агрессии и англо-французской дипломатии, погубивших ее в два приема— в сентябре 1938 года и в марте 1939. Агония Чехословакии разворачивалась на фоне почестей, оказанных в сентябре 1938 года Чемберлену как спасителю мира. Западные демократические государства впервые оказались на грани войны. Верховное командование немецкой армии, охваченное тревогой в связи с действиями Гитлера, информировало его о том, что вермахт не готов вести войну одновременно и с Францией, и с Чехословакией. В августе 1938 года начальник генерального штаба сухопутных войск полковник Людвиг Бек, проявив немалое мужество, ушел в отставку в знак протеста против настойчивых требований Гитлера нанести удар по Чехословакии, несмотря на угрозу войны с Францией. Место Людвига Бека занял генерал Галь-дер. В августе Бек и Гальдер организовали заговор против Гитлера, намереваясь арестовать его, прежде чем он успеет ввергнуть Г ерманию в пучину войны. Позиция, занятая большинством высокопоставленных военных, включая верховного главнокомандующего генерала фон Браухича, вызывала немалые сомнения в том, что заговор, если он даже и осуществится, имеет шансы на успех, который отчасти зависел от реакции Чемберлена на отправленное в Лондон секретное послание с призывом сохранять твердость. Однако Чемберлен по вполне понятным соображениям не собирался рисковать в столь опасном деле, как решение вопроса войны и мира, ради нескольких заговорщиков в Германии, пытавшихся свергнуть могущественного диктатора, пользующегося к тому же популярностью среди населения. Чемберлен придерживался разработанного им самим курса мирной политики. Ему удалось убедить чехословацкое правительство «пригласить» в начале августа лорда Рансимена, предложив ему роль «посредника» на переговорах с Г енлейном. Ввиду указаний, данных Г итлером Г енлейну, чтобы тот ни в коем случае не заключал с правительством соглашения, миссия лорда Рансимена сразу была обречена на неудачу. 7 сентября Г енлейн в одностороннем порядке прервал переговоры. Гитлер, окончательно завершив все необходимые военные приготовления, теперь намеренно искал повод к нападению на Чехословакию. Началом последнего этапа немецкой пропагандистской кампании стало выступление Гитлера на нацистском сборище в Нюрнберге, во время которого он обрушился с нападками на чешского президента Бенеша. Однако теперь Чемберлен начал мешать осуществлению тщательно разработанных гитлеровских планов. Усилия Чемберлена на поприще личной дипломатии, его полет в Берхтесгаден, где он 15 сентября встретился с Гитлером, привлекли к себе внимание не только британской, но и немецкой общественности. Чемберлен убедился в истинных желаниях Г итлера. Кризис следовало разрешить с помощью дипломатии, не прибегая к применению силы. Чехов, оказав на них дипломатическое давление, вынудили согласиться уступить Г ермании Судетскую область, а французов убедили в целесообразности измены чехословацким союзникам. Однако, когда Чемберлен, вновь встретившись с Гитлером в Годесберге, продемонстрировал ему плоды своей дипломатии, фюрер отказался воздержаться от применения силы, и Чемберлену пришлось приостановить переговоры. В Чехословакии продолжалась мобилизация. Угроза войны, судя по всему, по-прежнему оставалась реальной. 249 Что заставило Гитлера отступить, временно отказавшись в сентябре от идеи блицкрига — молниеносной войны? Об этом остается лишь предполагать. 26 сентября он произнес еще одну речь, подвергнув Бенеша поистине невероятным оскорблениям. Однако перспектива войны с Францией и Великобританией поколебала уверенность Гитлера. Главным фактором, под влиянием которого Гитлер принял решение не спешить с началом войны, стало, вероятно, «неудовлетворительное» состояние немецкого общественного мнения. Во время демонстрации драматических кадров кинохроники зрители неизменно встречали аплодисментами появлявшегося на экране пожилого джентльмена с зонтиком, столь реши-тельно боровшегося за мир. Немцы не скрывали страха перед последствиями новой войны с Великобританией и Францией. Поэтому Г итлер позволил Муссолини насладиться славой миротворца. Местом проведения конференции избрали Мюнхен. 29 сентября туда прибыли Гит-лер, Муссолини, Даладье и Чемберлен. Утром 30 сентября удалось достигнуть соглашения относительно формальностей оккупации немцами Судетской области, осуществить которую предполагалось в период с 1 по 10 октября, и относительно других пунктов повестки дня, таких, как заявление о гарантии неприкосновенности остатков Чехословакии в связи с тем, что в ходе конференции были также удовлетворены требования Польши и Венгрии. Чемберлену даже удалось уговорить Гитлера подписать бумагу, подтверждающую намерения урегулировать все будущие противоречия между Англией и Г ерманией дипломатическим путем, которую Чемберлен демонстрировал в аэропорту, возвратившись на родину. В работе конференций не позволили принять участие делегациям Чехословакии и Советского Союза, поскольку большевики в 1938 году еще оставались заклятыми врагами нацистской Германии. Чехословацкое государство просуществовало после раздела совсем недолго, несмотря на все его попытки не навлечь на себя гнев Германии. Движение сторонников словацкой автономии сыграло главную роль в его дальнейшем расколе. В марте 1939 года Гитлер в Берлине вынудил чехословацкого президента Гаху подписать соглашение, упразднявшее последние остатки независимо-сти его страны. В противном случае Г еринг угрожал стереть Прагу с лица земли, обрушив на нее бомбовый удар. Воля чехов к сопротивлению была сломлена еще в Мюнхене. 15 марта 1939 года в Чехословакию вступили части вермахта, а Гитлер поспешил в Прагу, чтобы насладиться очередным триумфом. Однако столь циничное нарушение мюнхенского соглашения вызвало бурю негодования на Западе. Толпы людей, недавно аплодиро-вавших Чемберлену во время его победного возвращения из Мюнхена, теперь требовали принятия действенных мер, чтобы остановить Гитлера. Франция больше не могла рассчитывать на помощь тридцати пяти хорошо вооруженных чехословацких дивизий. Сумеют ли французы сдержать напор немцев на континенте без поддержки «второго фронта» на Востоке? В британских правительственных кругах не скрывали опасений, что Франция теперь может даже отказаться от союза с Великобританией в пользу более выгодного для нее договора с Германией. В связи с подобными предположениями как кабинет министров, так и военные советники правительства признавали необходимость принятия Ве-ликобританией обязательств относительно участия ее войск в операциях на континенте. В конце марта 1939 года получил одобрение план, в соответствии с которым состав британской территориальной армии уве-личивался с тринадцати дивизий до двадцати шести. Внешняя политика Великобритании строилась теперь с учетом недавнего изменения равновесия сил на Европейском континенте. После некоторых колебаний Чемберлен 17 марта 1939 года произнес свою знаменитую речь в Бирмингеме, в которой обвинил Гитлера в нарушении данного им слова и присвоении права трактовать законы по собственному усмотрению. Он также обратился к слушателям с риторическими вопросами: «Является ли это концом старой авантюры или началом новой? Станет ли это нападение на маленькое государство последним или за ним последуют другие? Не свидетельствует ли такой шаг о стремлении добиться мирового господства с помощью силы?» В Лондоне правящий кабинет настаивал на принятии мер по созданию сдерживающего союза с целью сохранения мира. С точки зрения министров, заставить Гитлера остановиться' могла лишь угроза применения силы. Слухи о намерениях Г ермании предъявить ультиматум Румынии, которые в дальнейшем не подтвердились, послужили причиной поспешного заявления, сделанного в одностороннем порядке Англией и Францией 31 марта 1939 года, в ко-тором они гарантировали независимость Румынии и Польши и сообщали о своем намерении защищать эти страны от немецкой агрессии. Чемберлен, по-прежнему возлагавший определенные надежды на умиротворение Гитлера, тоже все больше сознавал целесообразность создания сдерживающего союза. Галифакс вместе с другими членами правительства настаивал также на необходимости заключения союза с СССР. Придерживавшемуся весьма скептических взглядов в этой области Чем-берлену в конце концов пришлось уступить. Последовавшие затем долгие и утомительные англо-франко-советские переговоры продолжались до 23 августа 1939 года, пока Сталин не пришел к выводу, что советским интересам 250 в большей степени отвечает заключение договора о ненападении с гитлеровской Германией. Если британские переговоры с Россией и предоставление гарантий Польше (а в дальнейшем и союз с ней) имели какой-либо практический смысл, он скорее всего выражался в том, что британцы никогда не стремились втянуть немцев в войну с Россией так, чтобы самим остаться при этом в стороне. Г итлер мог совершить вторжение в СССР на широком фронте лишь со стороны Польши или Румынии, а целью британской политики являлось создание преграды, разрушение которой неизбежно повлекло бы за собой вступление в войну Великобритании и Франции. По горькой иронии судьбы западным демократическим государствам приходилось теперь искать союза с авторитарной Польшей, пожертвовав демократической Чехословакией. В соответствии с существующей точкой зрения гарантии Польше, о которых Великобритания и Франция заявили в марте 1939 года, стали причиной вступления их в войну вопреки необходимости. В соответствии с подобной логикой Гитлер вслед за нападением на Польшу мог бы совершить агрессию против Советского Союза. Однако отвечало ли такое развитие событий интересам Великобритании и Франции? Аргументы в пользу его желательности носят весьма сомнительный характер. Кроме того конкретные факты опровергают существование у Гитлера именно таких намерений. В период после Мюнхенской конференции он неоднократно заявлял, что собирается нанести удар Франции, прежде чем повернуть оружие на Восток; в других случаях предполагал сначала покончить с Польшей, надеясь с помощью угроз и лести заставить Великобританию сохранять нейтралитет. В соответствии с логическим построением стратегии молниеносной войны планировалось проведение быстрой кампании против Польши, а потом — против Франции, прежде чем снова развернуть боевые действия на Востоке. Как бы то ни было, Гитлер в дальнейшем избрал именно такой путь. В этой связи остаются невыясненными лишь его соображения относительно выбора времени и стратегические приоритеты. Тщательно продуманная гитлеровская политика, конечной целью которой являлось дальнейшее расширение границ Германии, в 1939 году вступила в новую фазу. Признавая маловероятный характер дальнейшего 257 достижения успехов бескровным путем, Гитлер искал теперь повод, чтобы развязать войну, желательно против небольшого более слабого соседнего государства. Великобритания и Франция в сентябре 1939 года сражались не потому, что Гитлер обрушился на них с войной, а потому что у них больше не оставалось сомнений насчет жестокости гитлеровской дипломатии и его главных целей. Было бы настоящим безумием позволить ему расправляться со все новыми жертвами, выбирая удобное для нанесения удара время и успокаивая при этом тех, чей черед еще не настал. В сентябре 1939 года Гитлер уже не мог задавать тон в европейской политике. Избрание Гитлером пути удовлетворения своих польских амбиций стало последним испытанием для Чемберлена. В рамках настоящей работы не представляется возможным сделать всеобъемлющий анализ запутанной дипломатии западных держав в период с марта по сен-тябрь 1939 года. Британское и французское правительства продолжали прилагать усилия, направленные на урегулирование отношений с Гитлером и даже после марта 1939 года выражали готовность пойти на крупные уступки. Так, они признали захват гитлеровцами Мемеля в Прибалтике, осуществленный всего спустя неделю после вступления вермахта в Прагу. Польша в этой связи также не получила безусловных гарантий. Ее границы отнюдь не рассматривались как нерушимые. Как и во время чехословацких событий, западные державы выражали надежду на «разумные» действия поляков в случае, если Г итлер предъявит им «разумные» требования. Однако при этом они начисто исключали возможность безнаказанности Гитлера, если он вознамерится развязать против Польши войну ради удовлетворения притязаний к ней. В октябре 1938 года гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп впервые потребовал от поляков возвратить Германии Данциг, создать экстерриториальный коридор, ведущий в Восточную Пруссию, а также 252 присоединиться вместе с Италией и Японией к альянсу, известному под названием Антикоминтерновского пакта. Затем, в ходе состоявшейся в январе 1939 года встречи польского министра иностранных дел полковника Бека с Гитлером, Польше предложили роль младшего партнера в союзе с Германией и обещали расширить ее границы за счет чехословацких территорий и советской Украины. Незадолго до этого, во время чешского кризиса, Гитлер уже продемонстрировал свою благосклонность к Польше, позволив полякам отторгнуть принадлежащую Чехословакии территорию в районе пограничного города Тешин. Складывалось впечатление, что благодаря наличию в Польше стойких антикоммунистических традиций и смешению народов балтийской и славянской «рас», образовавших ее население, Г итлер намерен видеть «лучших» представителей польской нации в роли своих союзников. С точки зрения нацистов, установлению связей с Польшей способствовал также ярый антисемитизм ее правительственных кругов, выразившийся в настойчивом желании принудить выехать за границу проживавших в стране евреев. Однако поляки проявили упорство. Переоценивая боевые возможности собственной армии, они относили свою страну с населением более 34 млн человек к числу великих европейских держав. Территориальные уступки были для поляков настоящим проклятием, являясь, как свидетельствовала история страны, прелюдией к ее разделу. Г итлер предлагал полякам создание своего рода восточного союза. В дальнейшем в ходе войны Г ермании против СССР другим славянским народам, словакам и хорватам, предстояло стать ее союзниками. Не проявлял ли Г итлер при определении относящихся к «низшей расе» народов (за исключением еврейского вопроса) определенную гибкость? Сохранялись ли у Польши шансы избежать разразившейся затем кровавой бойни? Для 3 млн польских граждан еврейской национальности ответ на этот вопрос носил однозначный характер; тогда как остальные поляки, 3 млн которых впоследствии были уничтожены, могли в своем большинстве пережить войну, подобно тому, как это удалось чехам. Однако в конечном счете Гитлер отнюдь не собирался сохранять гибкость. После победы предполагалось осуществить аннексию огромных территорий, присоединив их к «Великой Германии» в качестве восточного «жизненного пространства». Эти земли после проведения их расовой чистки плани-ровалось заселить немцами. Отдельных «унтерменшей» славянской национальности предполагалось оставить на местах их прежнего проживания, превратив в рабов; определенную часть поляков, украинцев и русских следовало подвергнуть насильственному онемечиванию; из миллионов людей, подлежавших принудительной депортации, лишь немногие переживут болезни и голод. Однако, отказавшись в 1938 году от предложений Гитлера, поляки перечеркнули свое ближайшее будущее. Отказ полковника Бека наряду с англо-французскими гарантиями заставил Г итлера принять решение покончить с Польшей при первой удобной возможности. В мае 1939 года Германия и Италия демонстративно образовали коалицию, получившую напыщенное название Стального пакта, в рамках которого Италия брала на себя обязательство немедленно вступить в будущую войну на стороне Германии, вопреки возражениям дуче, заявлявшего, что его страна может соответствующим образом подготовиться к крупномасштабным боевым действиям лишь по истечении трех лет. Захват Абиссинии и недавняя оккупация итальянскими войсками маленькой Албании, последовавшая в апреле 1939 года, не шли ни в какое сравнение с войной против Франции и Великобритании. Тем не менее, заключение альянса преследовало целью разрушить последние надежды Чемберлена на возникновение противоречий между Италией и Германией, чего он безуспешно пытался достичь во время визита в Рим, состоявшегося в январе того же года. Предполагалось также оказывать давление на Великобританию, чтобы вынудить ее занять нейтральную позицию. Гораздо большее значение имело состоявшееся 23 августа подписание договора нацистской Германии с Советским Союзом, который, как полагал Гитлер, заставит Великобританию и Францию убедиться в бессмысленности борьбы за Польшу. Август 1939 года стал, как выяснилось, последним месяцем мира. Поводом к началу кризиса послужило заявление Польши о ее намерении сохранить свои права на Данциг, расцененное Гитлером как провокационное. Однако речь шла уже не о Данциге и даже не о будущем Польского коридора — территории, лежавшей между Восточной Пруссией и остальной частью Польши. Г итлер больше не мог мириться с существованием независимого польского государства, преграждавшего ему путь к жизненному пространству на востоке. Поляки, казалось, оставались безучастны как к усилиям пытавшихся запутать их нацистов с одной стороны, так и давлению Великобритании и Франции, призывавших их действовать «разумно», с другой. Они отнюдь не желали разделить судьбу Чехословакии. Однако лондонский кабинет Чемберлена и правительство Даладье питали напрасные надежды, что предметами спора являются лишь Данциг и Польский коридор, и войны удастся избежать, если поляки согласятся пойти на уступки. С точки зрения Г итлера, война с Францией и Великобританией носила неизбежный характер, ее можно было лишь отложить до того момента, когда чаша равновесия 253 окончательно склонится в пользу Г ермании. Сомнений по вопросу о войне с Польшей, судя по всему, у него вообще не возникало. 22 августа Г итлер заявил командованию вооруженных сил, что Польшу необходимо уничтожить, даже если это повлечет за собой конфликт с Великобританией и Францией. Он также добавил, что англичане и французы, как ему кажется, не намерены воевать. С точки зрения политической и военной целесообразности, следовало не добиваться одновременного урегулирования всех проблем, а сосредоточить усилия на достижении нескольких определенных целей. В намерения Гитлера отнюдь не входило предоставление англичанам и французам роли посредников. В соответствии с первоначальными планами Г итлера агрессию против Польши предполагалось развязать 26 августа. В три часа дня 25 августа войска получили приказ о наступлении. Затем, в семь часов вечера, когда армейские подразделения уже заканчивали выдвижение на исходные рубежи, последовало распоряжение о его отмене, вызвавшее немалое раздражение среди военных. Г итлер отложил нанесение удара еще на несколько дней. Какое значение имела подобная отсрочка? Сохранялся ли тогда какой-либо реальный шанс на сохранение мира, которым не удалось воспользоваться по причине отсутствия связи или недопонимания? Чемберлен отдавал себе отчет в существовании параллели с событиями июля 1914 года, 22 августа он направил личное послание к Гитлеру, предупреждая его, что Великобритания намерена выполнить взятые ей обязательства относительно Польши независимо от советско-немецкого договора. Гитлер получил это послание 23 августа. Оживленный обмен сообщениями между Лондоном и Берлином в последние мирные дни осуществлялся из-за того, что Великобритания пыталась склонить Г ерманию и Польшу к обсуждению разногласий по поводу Данцига и Польского коридора в процессе мирных переговоров. В этом смысле здесь прослеживается параллель с чехословацким кризисом 1938 года. Великобритания и Франция согласились бы признать любые территориальные уступки в пользу Германии, если бы последняя не прибегнула к силе ради их приобретения. Неприкрытый немецкий шантаж к этому времени сделался едва ли не обычным явлением в области дипломатии. Однако в случае агрессии Германии против Польши, предпринятой с целью удовлетворения немецких территориальных амбиций, Великобритания неминуемо встала бы на ее сторону, объявив Г ермании войну. Британский кабинет вполне отдавал себе отчет в том, что в сложившихся условиях у него практически нет возможности следовать каким-либо иным политическим курсом, страна просто не потерпит нового Мюнхена, тем более если поляки, в отличие от чехов, станут защищать свою родину. Во Франции премьер-министр Даладье уверенно руководил возглавляемым им правительством, не считавшимся теперь с точкой зрения министра иностранных дел Бонне. Французы тоже не сомневались в том, что немецкое вторжение в Польшу повлечет за собой вступление их страны в войну. Все это отнюдь не свидетельствует о желании Великобритании и Франции сражаться с Германией. Наоборот, правительства обеих стран рассчитывали продолжать переговоры с Гитлером до тех пор, пока он не совершит агрессии. Будучи не уверенными относительно того, сколь серьезны намерения Гитлера развязать войну, они вели эти переговоры с 25 августа вплоть до начала боевых действий в Польше. Один лишь Гитлер не испытывал сомнений в необходимости нападения на Польшу, а разработанный им военный план не допускал отсрочки более чем на несколько дней, которые он использовал отнюдь не для того, чтобы избежать войны. В течение этого отрезка времени Гитлер изо всех сил старался убедить Великобританию и Францию бросить Польшу на произвол судьбы. Ему хотелось оттянуть начало военного противостояния с ними до того момента, как он, разгромив Польшу, сумеет избежать войны на 254 два фронта. В первую очередь Гитлер сосредоточил усилия на Великобритании. 25 августа стало самым драматическим днем кризиса в Берлине. В половине второго дня Гитлер, встретившись с британским послом Невилом Гендерсоном, сделал весьма красивый жест, заявив, что, желая сохранить добрые отношения с Великобританией, готов лично гарантировать сохранение ее мировой империи и что колониальные притязания Германии будут носить ограниченный характер. Гитлер изъявил согласие пойти на подобное урегулирование стольких проблем сразу после окончания польско-немецкого спора, который он в любом случае собирался решить. При этом он подчеркнул, что делает британцам последнее предложение. Гитлер явно переиграл, доверительно поведав Г ендерсону о своем намерении оставить политическую карьеру и вновь стать художником после того как будет покончено с польским вопросом. Спустя около получаса после того, как Г ендерсон покинул Рейхсканцелярию, чтобы отправить самолетом в Лондон предложение немецкой стороны, Г итлер приказал нанести удар по Польше на следующее утро. Военная машина заработала, начиная с трех часов пополудни. В половине шестого Г итлер принял французского посла и заявил ему о миролюбивых намерениях Г ермании по отношению к Франции, и что вопрос о мире и войне целиком и полностью зависит теперь от французов. Однако поступившее в тот день сообщение о предстоящем заключении англо-польского союза и заявление Муссолини о нежелании присоединиться к Г ермании в случае войны вызвали у Гитлера серьезные опасения. В Лондоне тем временем убедились в том, что англофранцузские переговоры о заключении союза с СССР окончательно зашли в тупик в связи с подписанием договора между Советским Союзом и Германией. Теперь на пути вступления Великобритании в официальный союз с Польшей практически не оставалось каких-либо препятствий. В соответствии с договором, подписанным 25 августа, Великобритания брала на себя обязательство объявить войну Г ермании, если та совершит агрессию против Польши. Г итлер в Берлине пришел к неожиданному выводу, что Великобритания не собирается оставлять Польшу без поддержки, если она станет жертвой нападения немцев. В тот же день, 25 августа, ближе к вечеру Муссолини сообщил Г итлеру, что Италия не располагает необходимыми для ведения войны ресурсами. В этой связи не вызывает удивления, что Г итлер, исходя из соображений осторожности, счел целесообразным подождать согласия англичан с его «предложением». В своих усилиях Гитлер полагался не только на одного Гендерсона. Геринг воспользовался услугами нео-фициального эмиссара, шведского бизнесмена по имени Биргер Далерус, в период с 25 по 30 августа курсировавшего между Берлином и Лондоном. Первый раз вернувшись из Лондона, он встретился с Г ерингом и Г итлером, невольно сделавшись участником гитлеровской дипломатии, целью которой являлось внести раскол между Великобританией и Польшей. Если бы этого удалось добиться, Франция также могла бы отказаться от участия в войне. Британцы в своем ответе на «последнее» предложение Г итлера, полученное ими 28 августа, в принципе, приветствовали возможность урегулирования англо-немецких отношений, однако отнюдь не за счет Польши. Вместо этого британский кабинет настаивал на начале немецко-польских переговоров, предлагая свои услуги в качестве посредника, а также сообщал Гитлеру, что поляки готовы принять в них участие. Германия вновь получила предупреждения о неприемлемости применения силы. Гендерсон встретился с Гитлером 28 августа. Во время их новой встречи на следующий день Гитлер, не скрывая злобы, согласился пойти на прямые переговоры с поляками — лишь ради того, как он заявил, чтобы продемонстрировать желание надолго сохранить дружбу с Великобританией. Такой жест, по его мнению, заставит британцев убедиться в нецелесообразности поддержки занявших неразумную позицию поляков. Как отмечает в своем дневнике Геббельс, Гитлер стремился «разобщить Варшаву и Лондон, а также найти оправдание для нападения». Гитлер потребовал, чтобы на следующий день, 30 августа, в Берлин прибыл полномочный польский посланник. Столь безапелляционный ответ немецкой стороны вызвал возмущение у Хендерсона. Не потеряв присут-ствия духа, он ответил Г итлеру резкостью на резкость, предупредив, что Великобритания исполнена решимости отнюдь в не меньшей степени, чем Германия, и намерена сражаться. Британский кабинет отказался от «по-средничества», когда речь зашла об ультиматуме. Гитлер, не раскрывая содержания немецких претензий, настаивал на немедленном приезде польской делегации в Берлин для того, чтобы удовлетворить требования немцев в течение всего лишь нескольких часов. В Лондоне, однако, оставили без внимания эти жесткие временные рамки и вплоть до 31 августа продолжали обсуждать связанные с организацией прямых переговоров вопросы. Установленный Гитлером срок прибытия в Берлин польского эмиссара истек в полночь 30 августа. Поляки явно не спешили идти к Гитлеру на поклон. Избранный польским руководством политический курс носил на редкость неразумный и поистине самоубийственный характер. Каким образом поляки рассчитывали сохранить национальную независимость, оставаясь зажатыми, словно в тисках, между Г ерманией и Советским Союзом? Однако подобный аргумент отказывает 255 малым государствам в праве на проведение независимой политики, которую они старательно пытались сохранить. Неужели поляки могли позволить себе уступить, не предприняв по крайней мере хотя бы попытки оказать сопротивление? Тем не менее, не оставляет никаких сомнений факт, что Польша в сентябре 1939 года находилась в абсолютно безнадежном, с военной точки зрения, положении. Поляки явно переоценивали собственные оборонительные возможности, как и французский главнокомандующий генерал Г амелен, полагавший, что они сумеют продержаться до весны следующего года. Кроме того, поляки возлагали немалые надежды на по-мощь со стороны Франции и Великобритании. В отказе Польши уступить Германии, потребовавшей от нее в 1939 году значительных территориальных уступок, просматривается определенная логика. Недавний пример Чехословакии являлся убедительным свидетельством того, что независимость невозможно сохранить в течение длительного времени, соглашаясь с притязаниями Гитлера. Поляки не без оснований полагали, что подобная практика чревата для них в лучшем случае превращением в одного из сателлитов Г ермании. Поэтому перед лицом угрозы со стороны Г ермании, покушавшейся на независимость Польши, они предпочли оказать ей сопротивление, сражаясь вместе с союзными Великобританией и Францией, вместо того чтобы постепенно превратиться в зависимое от нее государство, лишенное поддержки союзников. Больше того, притязания Г итлера могли носить ограниченный характер, распространяясь лишь на Данциг и Польский коридор. Ради достижения подобных целей он, как казалось полякам, не пойдет на риск развязать большую войну в Европе. Однако если амбиции Г итлера идут дальше достижения упомянутых выше целей, Польше предстояло либо уступить агрессору, либо дать ему отпор. Поэтому польское правительство пришло к выводу, что Польше ради соблюдения ее национальных интересов следует отказать Гитлеру в удовлетворении его требований территориальных уступок и, заняв твердую позицию, выяснить характер его истинных намерений. В этой связи поляки возлагали напрасные надежды на отказ Гитлера от требований, если проводимая им политика на самом деле окажется блефом. Являлась ли занятая поляками позиция причиной окончательного краха надежд на мирное урегулирование? Ответить на такой вопрос положительно можно лишь исходя из того, что если бы польское правительство согласилось в августе 1939 года со всеми требованиями Гитлера, у французов и англичан не появилось бы повода вступить в войну в сентябре. Однако усилия, предпринимаемые британским кабинетом и французским правительством с целью убедить поляков использовать все возможности разрешения спора с Германией мирным путем в ходе прямых переговоров, указывали на то, что поляки, по их расчетам, не собирались принять гитлеровский ультиматум и уступить под угрозой применения силы. Гитлеру тогда также следовало бы про-демонстрировать стремление Германии к миру, выдвинув приемлемые условия урегулирования кризиса, и согласиться на разумные сроки проведения переговоров без каких-либо ультиматумов. Г итлер на первый взгляд предлагал именно то, что в Лондоне и Париже могли воспринять как «приемлемые условия». Немецкие требования, изложенные в шестнадцати пунктах, показались английскому послу в Берлине довольно умеренными, когда он в дальнейшем оз-накомился с их содержанием! Среди них фигурировала немедленная передача Германии Данцига, а также проведение впоследствии плебисцита на территории Польского коридора с целью решения вопроса о его при-надлежности либо Польше, либо Германии. При этом проигравшей стороне предполагалось гарантировать права экстратерриториальности в прилегающем к Польскому коридору районе. Однако способ проведения переговоров абсолютно не соответствовал показной умеренности предъявленных требований, содержание всех шестнадцати пунктов которых сохранялось в строгой тайне и подлежало огласке лишь после прибытия в Берлин польского эмиссара, обладавшего необходимыми пол-номочиями. Британский посол впервые узнал, о чем идет речь, лишь в ночь с 30 на 31 августа. Гендерсон позвонил министру иностранных дел Германии Риббентропу, который после весьма бурного спора вынул из кармана лист бумаги и прочитал по-немецки эти шестнадцать пунктов, к тому же, как свидетельствует Г ендерсон, «с невероятной быстротой». Риббентроп также заявил, что поляки все равно не будут принимать участия в переговорах, поскольку никто из них до сих пор не прибыл, и отказался вручить послу копию требований. Гендерсону, удивленному столь дерзким нарушением норм дипломатической этики, пришлось полагаться на собственную память, излагая содержание немецких предложений. Тем не менее, Гендерсон в Берлине и Галифакс в Лондоне старались убедить поляков как можно скорее прибыть в Берлин и начать обсуждение немецких требований. Далерусу, взявшему на себя посредническую роль в осуществлении замысла Г еринга и Г итлера, стремившихся предотвратить участие в войне Великобритании, удалось ознакомить британского и польского послов в Берлине с полным содержанием требований лишь в полдень 31 августа. Однако все усилия профессиональных дипломатов и их помощников оказались напрасными. Пресловутые шестнадцать пунктов, как и дипломатические 256" маневры Гитлера в августе, преследовали целью обеспечить себе алиби, свалить вину на поляков и оправдать войну в глазах немецкой общественности. Кроме того, Г итлер, судя по всему, едва ли не до последней минуты сохранял надежду, что Франция и Великобритания откажутся от союзнических обязательств перед Польшей, если он сумеет убедить их в неразумном характере действий поляков. Он явно рассчитывал вбить клин между Польшей и западными державами. Однако в крайнем случае Гитлер был готов пойти на риск вооруженного конфликта с Францией и Великобританией, упорно не желая отказаться от агрессии, с которой он собирался обрушиться на Польшу. 31 августа в 6 часов 30 минут утра, за несколько часов до того, как британскому и польскому послам в Берлине вручили полный текст «умеренных» требований Германии, Главный штаб сухопутных войск получил вермахта первый приказ о нанесении удара по польской территории 1 сентября в 4 часа 35 минут утра. Окончательное подтверждение его Гитлером последовало в четыре часа дня, спустя немногим более трех часов после полного изложе-ния шестнадцати пунктов. Согласился бы Г итлер с урегулированием кризиса на основе этих требований, если бы поляки, поспешив в Берлин, приняли все его условия? В этом случае ему удалось бы избежать войны с Великобританией и Францией, к которой он на данном этапе отнюдь не стремился. С другой стороны, Гитлер в своих действиях руководствовался убежденностью в том, что вермахту, военно-морскому флоту и люфтваффе для поддержания их боевого духа необходимо пройти крещение огнем. Немецкому народу также следовало примириться с настоящей войной и не питать напрасных надежд, что все победы будут достигнуты без кровопролития. Гитлер не испытывал долгих колебаний. Если агрессия против Польши таила в себе угрозу всеобщей войны в Европе, ему придется пойти на такой риск. Г ендерсон позже отмечал в своих мемуарах неизбежность вывода о том, что Гитлер вообще не собирался вести какие-либо переговоры относительно выдвинутых им предложений. Вторжение в Польшу началось 1 сентября 1939 го-дав 4 часа 45 минут утра. Теперь, когда поляки оказывали сопротивление агрессору, заседавшие в Париже и Лондоне министры продолжали цепляться за надежды на сохранение мира, хотя шансы на это при сложившихся условиях практически равнялись нулю. Муссолини вновь, как и во время Мюнхенского сговора, предложивший свои услуги в качестве посредника, выразил надежду на проведение новой международной конференции. Британский кабинет соглашался принять подобное предложение лишь при условии предварительного вывода немецких войск из Польши. Сознавая, что Гитлер никогда на это не пойдет, Муссолини заявил англичанам и французам, что его дальнейшие посреднические усилия не имеют смысла. Тем временем Лондон и Париж перед самым началом войны продемонстрировали необычную нескоординированность действий. 1 сентября Германия получила предупреждение о последствиях агрессии против Польши лишь со стороны Великобритании. 2 сентября депутаты палаты общин встретили Чемберлена, не скрывая своей враждебности и подозрительности. Не готовил ли он новый Мюнхен? Однако теперь ни Великобритания, ни Франция уже не имели шансов на то, чтобы избежать войны. 3 сентября, предъявив Г ермании отдельные ультиматумы, они объявили ей войну. При этом французы вступили в войну на несколько часов позже англичан, хотя в дальнейшем они еще в течение некоторого времени не начинали боевых действий, оказавшихся, впрочем, безуспешными. Всеобщая война в Европе стала неизбежным следствием решения Гитлера развязать агрессию против Польши. Ни одно из европейских государств не стремилось напасть на Германию, но в сентябре 1939 года правительства Великобритании и Франции пришли к выводу, что им следует сражаться в интересах сохранения независимости и не допустить, чтобы Гитлер поглощал одну европейскую страну за другой. В том, что он намерен действовать именно так после того как покончит с поляками, практически не оставалось сомнений. Г итлеровская агрессия в Польше, совершенная им несмотря на четко сформулированные предупреждения о ее последствиях, с одной стороны, и осознание британским и французским правительствами истинных целей Г итлера после беспрецедентных уступок его требованиям в течение предыдущего года — с другой, стали главными причинами новой великой мировой войны, разразившейся спустя двадцать пять лет после начала первой.