ГЛАВА 48 ПРИХОД К ВЛАСТИ ХРУЩЕВА: СОВЕТСКИЙ СОЮЗ И ЗАПАД
Сталин никогда не доверял Западу, хотя и не верил в его скорую агрессию. Коммунистическая идеология того времени утверждала, что капитализм никогда не станет терпим к коммунизму, а потому столкновение между двумя мирами неизбежно. Однако плачевное состояние Советского Союза после второй мировой войны ставило перед советской внешней политикой первоочередную задачу — отсрочить столкновение. Для этого надо было стараться не спровоцировать Запад, поддерживая сколько это будет возможно сотрудничество со своими военными союзниками. Кроме того, надо было постоянно следить за опасными «поползновениями» со стороны западных стран, угрожающих безопасности СССР. В первую очередь это касалось возрождавшейся и перевооружавшейся Германии. Помимо этого Сталин полагал, что несмотря на необходимость возрождения собственного народного хозяйства и вопиющую нищету советских людей, необходимо всячески укреплять вооруженные силы, а также наращивать арсеналы ядерного оружия, стремясь в этом отношении по крайней мере сравняться с Западом. СССР должен крепить свой «пояс безопасности» из стран Центральной и Восточной Европы, продолжая держать на их территории части Советской Армии. Исходя из этого, можно понять, насколько плачевными всегда были перспективы создания атмосферы взаимного доверия. В 1945-1946 годах после разгрома нацистской Германии возникли какие-то проблески надежды — но тут Запад потребовал, чтобы СССР отошел назад к своим границам и позволил центрально- и восточноевропейским странам свободно избрать свои правительства. Это требование было справедливо как с западной точки зрения, так и с точки зрения ялтинских соглашений, однако оно встре-вожило Сталина. По его мнению, безопасность СССР ныне зиждилась именно на советском господстве в Центральной и Восточной Европе, а потому если бы западное требование было выполнено в полном объеме, это привело бы к воссозданию ряда враждебных государств вдоль европейской границы СССР. Сначала Сталин пытался достичь компромисса, допустив существование в Польше, Чехословакии, Болгарии и Румынии многопартийной системы и тех гражданских свобод, которые были просто немыслимы в СССР, Он не стал вмешиваться в гражданскую войну в Греции, а также поощрять деятельность коммунистических партий Западной Европы, которые были особенно сильны во Франции и Италии. Согласно советским представлениям, эта умеренность не принесла никаких дивидендов. Запад не оценил жертв и разрушений, которые понес СССР в ходе второй мировой войны. Более того, Запад даже остановил поток репараций, который шел на восток из западной зоны оккупации Германии. К восстановлению Западной Германии Сталин относился с глубокой подозрительностью. Решающей причиной для начала «холодной войны» стала неудача на переговорах между Западом и Востоком по поводу бу-дущего Германии. Сталину и его окружению снились ночные кошмары в виде новой германской армии, вступившей в коалицию с капиталистическими союзниками. Доктрина Трумэна и план Маршалла рассматривались советским руководством как новое доказательство откро-венной враждебности Запада, который вознамерился возродить былых врагов и тем самым подорвать влияние экономически слабого Советского Союза среди его сателлитов. Ну и наконец, Великобритания и США от-казались поделиться с Советским Союзом своими ядерными секретами, сохраняя свои ядерные арсеналы в качестве главной угрозы СССР. О советской точке зрения, изложенной выше, можно судить в основном по сообщениям официальных 473 средств массовой информации, ибо других источников крайне мало. В отличие от американских и британских архивов, для которых установлен тридцатилетний срок давности, советские архивы так и не стали предметом изучения историков. Согласно западным архивам американские и британские спецслужбы действительно строили тайные планы освобождения Восточной Европы от советского господства. Например, с 1949 и по начало 50-х годов существовала странная идея восстановления на троне албанского короля Зога, что, по замыслу авторов этой идеи, могло бы поднять волну недовольства против просоветских правительств балканских стран. В Албанию был сброшен десант, состоявший из анти-коммунистических изгнанников, но они были быстро окружены и уничтожены. Тем не менее, за несколько лет было проведено еще несколько аналогичных операций, но ни одна из них не увенчалась успехом. Это неудивительно, поскольку высокопоставленные британские шпионы в министерстве иностранных дел и секретной разведывательной службе МИ-б своевременно оповещали об этих операциях Москву. Эти агенты были завербованы НКВД еще в 30-х годах. В 50-х годах в странах Прибалтики, захваченных СССР в 1940 году, еще существовало партизанское движение за независимость. После войны, чтобы спровоцировать антисоветские восстания, МИ-6 организовала возвращение на родину литовских и латвийских эмигрантов. Однако они были преданы и встречены сотрудниками НКВД. Одни были казнены, другие отправлены в лагеря. Впрочем, даже если бы эмигрантам удалось организовать какое-либо восстание, оно было бы кроваво подавлено советскими властями. Сталин грубо ошибался, пытаясь запугать Запад во время Берлинского кризиса 1948 года. Вся его германская политика, равно как и жесткость по отношению к странам Восточной Европы, привели к прямо противоположным последствиям — был создан блок НАТО и проведено перевооружение Западной Г ермании. Если (хотя это весьма маловероятное допущение) и существовали какие-то шансы заложить новый фундамент советско-западных отношений, то к 1948 году все они были утрачены. С точки зрения Кремля, перед послевоенным СССР стояло три первостепенных проблемы. Во-первых, это была враждебность капиталистических стран Запада к коммунизму; во-вторых, сопротивление большинства населения восточно- и центральноевропейских стран навязываемым им коммунистическим преобразованиям; в-третьих, существовала опасность того, что знакомство с высоким западным уровнем жизни вызовет разочарование советских людей, которые до этого были уверены в том, что создали самое лучшее и справедливое общество. Кроме того, Сталин понимал, что Советский Союз, чьи западные территории были разорены войной, находился в ослабленном состоянии и что восстановление страны и обеспечение ее безопасности потребует от со-ветских людей новых тяжелых жертв. В Восточной и Центральной Европе Советы навязали большинству населения власть коммунистического меньшинства, и теперь это меньшинство имело перед собой сильную оппозицию, в том числе и в лице католической церкви, которая имела огромное влияние в Польше и Венгрии. Кроме того, большинство поляков, югославов или албанцев были ярыми националистами, причем только двум последним нациям удалось избежать прямого советского контроля. Народы ненавидели навязанных им коммунистических вождей, всех этих «маленьких Сталинов», справедливо видя в них советских марионеток. Народное недовольство внутри советской сферы влияния было источником нестабильности. Для того чтобы это недовольство переросло в открытое восстание, требовалось совсем немного, и не помощь Запада. Само наличие западных стран на границах с расширившей свои владения Советской империей, являлось провоцирующим фактором, какую бы при этом политику ни проводили сами западные лидеры. Впрочем, для замкнутой коммунистической элиты самыми тяжелыми являлись проблемы управления самим Советским Союзом. Война с Германией обнаружила наличие сильных национальных чувств, в том числе и на Украине, а также большое недовольство сталинским правлением. С другой стороны, ужас германской оккупации и патриотизм способствовали объединению всех граждан СССР. Поэтому война переросла идеоло-гические рамки и стала не борьбой коммунизма с капитализмом в виде фашизма, а Великой Отечественной. Но после окончания войны что могло служить оправданием для продолжения жесткого коммунистического правления? Основной упор делался на «враждебное капиталистическое окружение», для чего Запад рисовался самыми черными красками. За время своего правления Сталин полностью уничтожил всякую возможную оппозицию своей единоличной власти. И все равно Советский Союз не являлся монолитным обществом. Конечно, своей деспотической властью Сталин мог вмешиваться во все, что угодно, но в основном низшие уровни управления находились в руках десятков тысяч партийных функционеров, сотрудников тайной полиции Берии, милиции, армии и госу-дарственных служащих как центрального, так и республиканского уровней. Избавляясь от своих соратников по высшим эшелонам власти, убивая подозрительных и всех тех, в ком были заметны хотя бы малейшие признаки независимости, наполняя лагеря ГУЛАГа и заменяя освободившиеся 474 места своими ставленниками, Сталин до смертного часа сохранял свою абсолютную власть в неприкосновенности. Народом правила партийная бюрократия, а личная свобода граждан была всего лишь пред-метом прихоти и капризов правителей. Какие-либо споры в Кремле по поводу проводимой политики допускались только с позволения Сталина. После войны здоровье Сталина ухудшилось, и это сопровождалось усилением политических репрессий и подавлением малейших признаков инакомыслия. Газеты и журналы без конца излагали точку зрения партии. В науке, театре, истории, литературе, искусстве и даже в музыке надлежало следовать линии партии. Незадолго до своей смерти Сталин подготовил очередную грандиозную чистку, чтобы сохранить как власть, так и систему в полной неприкосновенности. В январе 1953 года началось «дело врачей», которое имело сильный (и весьма популярный) антисемитский оттенок. Для начала публике объявили о том, что девять врачей (среди них было только два еврея), которые лечили высшее советское руководство, были арестованы и обвиняются в убийстве Жданова и других членов советской элиты. Они действовали якобы по приказу сионистов и американо-британских спецслужб. После этого последовали тысячи арестов, среди которых особо важны были аресты евреев, занимавших весьма видные посты. При этом практически не обращалось внимание даже на личную преданность Сталину — так, была арестована жена министра иностранных дел Молотова, которая являлась еврейкой. К счастью для многих, у Сталина случился удар, после которого 5 марта 1953 года он умер. Перепуганные члены Политбюро ходили рядом с его комнатой на цыпочках до тех пор, пока не убедились в том, что он действительно мертв. Вождь, который определял судьбу страны на протяжении почти трех десятилетий, неожиданно ушел в небытие. Несмотря на все его преступления, Сталин пользовался любовью и восхищением как «величайший наследник и продолжатель дела Ленина» — именно так писали о нем в некрологах. Он правил Советским Союзом железной рукой, уничтожив миллионы людей, но добившись немалых материальных достижений. Каждый гражданин страны моложе сорока пяти лет прожил всю свою сознательную жизнь с именем Сталина. Советский Союз стал могущественной и уважаемой мировой державой, а во время второй мировой войны сумел одержать великую победу. За этим последовало беспрецедентное расширение влияния советской империи и даже небольшое, но постоянное повышение уровня жизни, продолжавшееся с 1948 года и до самой смерти Сталина. По сравнению с теми советскими лидерами, которые его пережили, Сталин казался гигантом среди карликов. Согласно воспоминаниям Хрущева, все они, даже помнившие годы террора, с ужасом думали о будущем, казавшемся таким неопределенным после смерти вождя. Сталин оставил СССР с новыми границами, сделав его страной всевластной партийной бюрократии и отсутствия гражданских свобод. Вся советская система сверху донизу строилась на беспрекословном выполнении приказов начальника. Ради собственной безопасности индивид должен был не проявлять инициативу, а прикрываться решениями вышестоящего начальника. Основное значение имело то, кто вас «покрывает», кто за вами присматривает и кто оказывает вам «блат» за соответствующую мзду. В стране господствовала командная экономика, чья неэффективность стала особенно очевидной спустя 30 лет после смерти Сталина. Казалось, что Советский Союз следовал тем путем, сойти с которого означало погрузить страну в хаос. Все кремлевские соратники и слуги Сталина были вынуждены потворствовать прихотям диктатора, приноравливаясь к его беспорядочному образу жизни — работать в первые послеполуночные часы, пьянствовать или смотреть его любимые фильмы, Он создал образ благословенного «отца народов», кладезя мудрости, полубога, чьи действия и поступки никогда не могут быть поняты простыми смертными. Сталин так и не назначил своего официального преемника. При жизни диктатор казался незаменимым. В этом отношении история словно бы повторялась. «Отец» СССР — Ленин относился к своему возможному преемнику со смешанными чувствами, оставив после своей смерти незаполненный вакуум. Тогда власть перешла в руки трех большевистских вождей, и лишь потом Сталин сумел переиграть своих политических противников и стать единоличным диктатором. После смерти Сталина снова возникло «коллективное руководство», поскольку ни один из его соратников не обладал властью достаточной для того, чтобы немедленно расправиться со своими конкурентами. Для того чтобы занять место покойного лидера, необходимо было заручиться поддержкой других членов Президиума ЦК, а также партийной и хозяйственной бюрократии, не говоря уже о тайной полиции и армии. В деле борьбы за власть особое значение имела роль высшего военного командования — и это несмотря на то, что политические амбиции военачальников тщательно контролировались партийной верхушкой. Сталин контролировал страну всеми возможными способами, поэтому в момент его смерти было неясно -где и у кого находится власть в отсутствие своего верховного жреца? В октябре 1952 года с отчетным докладом на партийном съезде выступал Георгий Маленков. Это могло служить косвенным признаком того, что имен- 475 но его Сталин избрал своим преемником. Шеф тайной полиции Берия отличался преданностью своему хозяину и жестокостью. Именно эта жестокость заставляла других большевистских вождей опасаться его. У Молотова — неулыбчивого и непреклонного министра иностранных дел— был длинный послужной список, начавшийся еще в 1917 году. Ну и наконец, партийный работник Никита Хрущев, преданно служивший Сталину во время и после войны. Маленков был не в состоянии утвердить себя в качестве единоличного лидера. Борьба за власть велась втайне от всего остального мира, как это часто бывает, когда происходит смена высшего руководства. Маленкову был предложен пост главы пра-вительства, а Хрущев стал секретарем Центрального Комитета. Другие вожди сохранили свои министерские посты: Молотов — министра иностранных дел, Берия — министра внутренних дел и госбезопасности, Булганин — министра обороны. Все трое были членами Политбюро, равно как и Хрущев, Каганович, Микоян, Ворошилов и еще два других партийных сановника. На заседаниях Политбюро обычно председательствовал Маленков. Первым результатом борьбы за власть стал арест Берии. Спустя всего несколько недель после того, как он нес гроб Сталина, Берия был арестован прямо на заседании Политбюро, втайне осужден и расстрелян. Публика впервые узнала о его падении, когда в новостях при перечислении большевистских вождей, присутствовавших на представлении в Большом театре, было пропущено его имя. Именно на подобных материалах и возникла новая наука — «кремленология». Внутренняя «кухня» Политбюро оставалась тайной вплоть до горбачевской эры, поэтому кремленологам приходилось догадываться о внутренних конфликтах и переменах на основании косвенных признаков — расстановке вождей на трибуне мавзолея во время парада 9 мая, порядке их появления на приемах, долгом отсутствии на публике. За те несколько месяцев, которые миновали со дня смерти Сталина, произошло несколько важных перемен. Постепенно, шаг за шагом, партии удалось восстановить свое былое превосходство. Было заявлено о том, что личная диктатура Сталина явилась отклонением от ленинских норм. Вновь была подтверждена непреходящая ценность коммунистической идеологии. Осуждение сталинизма, произведенное Хрущевым, отнюдь не означало разочарования в самом коммунизме. Весной и летом 1953 года главной заботой «коллективного руководства» было сохранение контроля над страной. В борьбе с Берией самым надежным союзником являлась армия. Когда машина террора начала замедлять обороты, лучшим способом сохранить контроль стали уступки. Освобождение из лагерей нескольких десятков тысяч ни в чем не повинных людей стало осторожным началом эпохи «оттепели». Маленков понизил цены и разрешил направлять больше ресурсов на производство товаров народного потребления. Чтобы смягчить дефицит продуктов питания, крестьянам были обещаны лучшие условия: государственные расценки на сельскохозяйственную продукцию повышены, а налоги пони-жены. Хрущев взял на себя руководство проблемами сельского хозяйства — ключевыми проблемами для повышения уровня жизни — и объявил о начале освоения целинных земель, которые представляли собой отдаленные районы Советского Союза, не культивируемые потому, что находились в зоне неблагоприятных природных условий — например, были подвержены засухе. Поначалу, в период с 1953 по 1956 годы, эта программа дала удивительные результаты. Впрочем, более поздние результаты оказались обескураживающими. Как всегда советское руководство встало перед проблемой того, каким образом распределить скудные ресурсы во все те сферы, которые в них остро нуждались — сделать больше капиталовложений в сельское хозяйство; переключить хотя бы отчасти внимание с тяжелой на легкую промышленность; сохранить военные достижения и обеспечить потребности обороны. Один из сделанных выводов гласил: если продолжать придерживаться такой откровенно агрессивной политики в отношении США, которой следовал Сталин в 1948-1949 годах, это послужит лишь укреплению антисоветского альянса, приведет к пе-ревооружению Запада, расширит пропасть между Западом и СССР, а также значительно увеличит советские военные расходы. Таким образом, СССР должен следовать более умеренной внешней политике. При этом важно, чтобы Запад не подозревал будто бы СССР действует с позиции слабости и прежде всего в сфере ядерного оружия. Тем более, у Запада не должно было сложиться впечатления, что настало время для подрыва советского влияния в странах Восточной и Центральной Европы. Советское руковод-ство полагало, что этот регион имеет первостепенное значение для безопасности СССР. Таким образом, Советам предстояло пройти узкой тропой между уступками и твердостью. Разумеется, между реформаторами и сторонниками «жесткой линии» велись дискуссии по каждой полити-ческой проблеме, не говоря уже о том, что в дело вступили личные политические амбиции. Тем не менее, с 1953 по 1956 год Советы придерживались в своей внешней политики на удивление последовательного курса. В апреле 1953 года, спустя всего месяц после смерти Сталина, СССР попытался воспользоваться своим влиянием для того, чтобы положить конец корейской войне. Далее он дал понять, что готов заключить мирный договор с Австрией. При этом чтобы как-то уравновесить 476 эти ходы, был сделан упор на то, что СССР не собирается уходить из Восточной Европы. Эта линия поведения была наглядно продемонстрирована во время подавления берлинских беспорядков, которые грозили перерасти во всеобщее восстание против непопулярного сталинистского режима. Но летом 1953 года на Запад стали поступать дальнейшие сигналы советского дружелюбия. Из пражской тюрьмы был освобожден американский журналист, осужденный два года назад за шпионаж. Маленков произнес речь, в которой заявил о том, что нет таких проблем, которые бы не могли стать предметом переговоров. Для того чтобы удовлетворить советских сторонников «жесткой линии», эти новые взгляды сопровождались классической сталинистской демагогией. Дальнейшие действия стали наглядным подтверждением нового подхода: были восстановлены дипломатические отношения с Грецией, Израилем и даже со злейшим врагом Сталина — с Иосипом Броз Тито. С целью улучшения отношений с Турцией и Ираном, СССР сделал несколько примирительных заявлений. Весной 1954 года Советский Союз и Китай, а также Великобри-тания и Франция приняли участие в Женевской конференции, на которой было достигнуто соглашение по поводу войны в Индокитае. Самой большой и неожиданной уступкой, сделанной Советами, было согласие завершить наконец длительные переговоры по поводу Австрии и вывести оттуда свои войска. Из Вены они уходили под звуки Марша Радецкого. Австрийский договор был подписан 15 мая 1955 года. Два месяца спустя могло показаться, что на конференции «большой четверки» (США, СССР, Великобритания и Франция), которая также проходила в Женеве, в отношениях между Западом и Востоком наступила новая эра. Несмотря на то, что с далеко идущими предложениями, касавшимися разоружения обеих сторон, так ничего и не получилось и не был достигнут реальный прогресс в решении хоть одной существенной проблемы, на этой конференции был установлен дружелюбный личный контакт между советскими лидерами, среди которых ведущую роль играл Хрущев, и президентом США Эйзенхауэром. Именно это и послужило причиной возникновения иллюзорного чувства наступления новой эры и конца «холодной войны». Советская внешняя политика так и не добилась одной из своих главных целей — не смогла предотвратить перевооружения Западной Европы вообще и Западной Германии в частности. Кроме того, напряжение в отношениях между Западом и Востоком хотя и ослабло, но не настолько, чтобы привести к роспуску НАТО. Подозрения в отношении Советского Союза были слишком глубоки, а советские войска, находившиеся в Европе, слишком сильны для того, чтобы у Франции, Великобритании или ФРГ могло возникнуть искушение променять американскую военную помощь на советские обещания мирного сосуществования и некоторую форму объединения Германии. Решение о выводе советских войск из Австрии совпало с отставкой Маленкова в феврале 1955 года. Отношения с зарубежными государствами были одной из тех проблем, вокруг которых в Политбюро (точнее говоря, в Президиуме ЦК, как именовалось Политбюро в период с 1952 по 1966 год) велась борьба за власть. В улучшении отношений с Западом, Китаем и Югославией Хрущев был готов идти дальше, чем Маленков или Молотов. Кроме того, перед лицом энергичности и блестящей маневренности Хрущева Маленков проявил себя нерешительным и тупоголовым. Особенно это проявилось при решении вопроса о приоритетных инвестициях и обсуждении других домашних проблем. Поэтому именно Хрущев стал Первым секретарем ЦК партии. В отличие от казненного Берии, Маленков был просто понижен в должности и даже остался членом Президиума. Тем не менее, Хрущев продолжал чувствовать себя скованным «коллективным руководством» Президиума, где всегда могли заявить о себе такие сторонники «жесткой линии», как Молотов. Никто не мог поднять и примерить на себя мантию абсолютной сталинской власти, Хрущев был еще недостаточно силен для того, чтобы одновременно с постом главы партии занять и пост главы правительства, а потому Булганин заменил Маленкова на посту премьера. Однако возвышение Хрущева продолжалось. Он обладал колоссальным запасом энергии и демонстрировал простонародную прямоту и грубоватость, презирая всякие формальности и протоколы. Хрущев не отличался постоянством и был не в состоянии проводить последовательную, тщательно продуманную политику, однако этот недостаток искупался смелостью. Он пытался бороться с могущественной государственной бюрократией, делая ставку на личные человеческие качества — что шло вразрез с отчужденностью и суровостью сталинской эпохи, — а также на прагматизм; и так попеременно чередовал то один способ, то другой. Хрущев был уверен в том, что правящая элита должна завоевать большее доверие народа, убеждая его и обхаживая и при этом сведя до минимума силу государственного принуждения, В отсталом сельском хозяйстве страны отсутствовали побудительные стимулы к труду, поэтому Хрущев снова повысил цены на сельхозпродукты, увеличил инвестиции в производство сельскохозяйственных машин и удобрений, а также расширил масштабы освоения целинных земель. По мере освоения этих земель создавалось все больше колхозов и совхозов, функционировавших 477 на принципах промышленных предприятий. Благодаря напряжению всех сил и ресурсов был достигнут впечатляющий рост производства продуктов питания, однако продуктивность сельского хозяйства СССР значительно уступала достижениям фермеров Франции и южной Г ермании, не говоря уже о сельском хозяйстве США. Как и в промышленности, сверхцентрализованное планирование приводило к большим затратам и было неэффективным. Менее зацикленный на идеологии, чем другие советские вожди, Хрущев был готов попробовать и новые средства. Тем не менее, он продолжал придерживаться главного сталинистского догмата — в конечном счете правящая верхушка должна управлять страной, навязывая сверху экономические приоритеты и пути развития и осуществляя общее политическое руководство. Различие между сталинской и послесталинской эрами состоит в том, что Хрущев искренне пытался заставить ком-мунистическую систему работать на людей с целью подъема их благосостояния. Именно это являлось целью экономических и социальных реформ: были сделаны попытки смягчить остроту жилищного кризиса, установлена минимальная заработная плата, рабочие получили право свободно менять место работы и вообще начали соблюдаться основные права обычных граждан. Но самым главным достижением Хрущева было массовое освобождение узников ГУЛАГа. Фактически Хрущев положил конец сталинскому режиму, основанному на массовом терроре, хотя правящая элита и продолжала тщательно оберегать систему от тех лиц, которые могли представлять для нее опасность, заключая их в тюрьмы, изгоняя из страны или, как это делалось уже в более поздние годы, сажая в психиатрические больницы. Права были гарантированы лишь тем людям, которые соглашались работать внутри самой системы, а не тем, которые пропагандировали противоположные взгляды. Цензура сохранялась, хотя и стала менее свирепой: теперь допускалась определенная критика недостатков советского образа жизни. Писатели и художники смогли вздохнуть более свободно, а посещение СССР гражданами других стран даже поощрялось. Но ни Хрущев, ни его коммунистические последователи никогда не гарантировали советским людям тех свобод, которые имели рядовые граждане западных стран. Советский гражданин не мог выехать из СССР даже в страны «социалистического лагеря» без того, чтобы его жизнь не подверглась самой тщательной проверке. Посещать Запад позволялось только членам официальных делегаций, сопровождаемых сотрудником КГБ. При этом члены семьи оставались в качестве заложников — например, если за границу ехал муж, то жена оставалась в Советском Союзе. Особенно тяжело приходилось советским евреям, которые хотели эмигрировать в Израиль, поскольку это расценивалось как предательство коммунистической партии и Советского государства. Национализм продолжал подавляться. Православная церковь являлась одним из символов национального самосознания, а потому находилась под жестким контролем. Сионизм рассматривался в качестве идеологического врага Советского государства, а потому обучение на идише и иврите было запрещено. Наказания были суровыми. Борьба с широкораспространенной коррупцией заканчивалась смертными приговорами за «хищения в особо крупных размерах» или за «подрыв экономической системы». Опираясь на поддержку Булганина и Ворошилова, в феврале 1955 года Хрущев расправился с Маленковым. В борьбе со своими оппонентами из Президиума ЦК Хрущев использовал метод дискредитации. Так, зимой 1954-1955 годов он заявил, что в то время, как страна находится во враждебном окружении, Маленков совершил ошибку, сделав упор на развитие легкой промышленности за счет нужд тяжелой оборонной индустрии. Министр иностранных дел Молотов не посмел оспаривать это утверждение. Несколько месяцев спустя Хрущев обрушился на самого Молотова за отсутствие гибкости в международных делах. Югославия стала 478 пробным камнем советской внешней политики, стремившейся покончить со сталинизмом, чему явно противился Молотов. Он был готов восстановить официальные дипломатические отношения с Югославией, но не мог смириться с мыслью о примирении с югославской коммунистической партией. Однако возобладала точка зрения Хрущева, который в мае 1955 года лично возглавил официальную советскую делегацию, посетившую Белград. То, что Советы публично признали право Тито следовать к коммунизму своим собственным, югославским путем и не признавать ведущей роли СССР, было так же удивительно, как если бы гора пошла к Магомету. На пленуме Центрального Комитета коммунистической партии, который состоялся в Москве в июле 1955 года, отчетливо выявились противоречия между Хрущевым и Молотовым. Хрущевские аргументы оказались более убедительными. Советский Союз должен избегать конфликта с Западом, однако стремиться привлечь «в лагерь социализма» неприсоединившиеся слаборазвитые страны «третьего мира». В то же время надо как можно скорее избавиться от раскола в самом социалистичес-ком лагере — то есть перестать конфликтовать с Югославией и Китаем. Молотов отстаивал более традиционную внешнеполитическую линию, доказывая, что если смириться с выходом Тито из-под советского контроля, то это может пошатнуть положение СССР в других странах «народной демократии», например, в Польше. Однако в конце пленума Молотов вынужден был признать свои ошибки — времена уже были другие и он просто не мог противиться линии Хрущева. Но и у Хрущева не хватало власти избавиться от Молотова — самого старшего из сподвижников Сталина. Почти таким же сенсационным, как визит Хрущева в Белград, был визит канцлера Западной Германии Конрада Аденаэура в Москву, состоявшийся в сентябре 1955 года. А ведь Аденауэр добился вступления ФРГ в НАТО и отказался признавать ГДР, выступая повсюду от лица всей Г ермании. Он приехал в Москву, чтобы обсудить две проблемы — объединения Г ермании и возвращения германских военнопленных на родину. По последнему вопросу ему удалось добиться успеха. Отношения между ФРГ и СССР были нормализованы. Несколько недель спустя, в ноябре-декабре 1955 года, Хрущев и Булганин посетили Индию, Бирму и Афганистан и повсюду были встречены с энтузиазмом. Несмотря на возражения Пакистана, Афганистану была оказана массированная советская военная помощь. Экономическая помощь была оказана Индии и Бирме. Только с Пакистаном не удалось договориться, поскольку он предпочел сохранить верность Багдадскому пакту, заключенному с западными государствами. По возвращении в Москву стало ясно, что одним из основных итогов этой поездки стал возросший престиж Хрущева и Булганина. Теперь Хрущев мог заявлять что благодаря проводимой им политике Советский Союз расширил свое влияние и укрепил свою безопасность. Действительно, снова началось сближение с Югославией и Китаем, были установлены хорошие отношения со странами Юго-Восточной Азии, а также ослаблено напряжение в отношениях со странами Западной Европы, а после женевского саммита в июле 1955 года — и с США. СССР усилил свое влияние в странах «третьего мира», то есть в бывших колониях западноевропейских государств. Ну и наконец, вскоре после женевской встречи СССР ухитрился обойти Багдадский пакт, начав оказывать военную помощь Египту. Это наглядно продемонстрировало, что политика Хрущева была не чисто оборонительной, а скорее нацеленной на создание возможностей для расширения советского влияния и при этом сведения до минимума риска ввязаться в какую-либо войну. Зимой 1955 года Хрущев продолжал свое восхождение к вершинам власти. На XX съезде партии, который состоялся в феврале 1956 года, он сделал отчаянную заявку на лидерство, решив искать поддержку у партийно-государственной элиты с помощью своего знаменитого секретного доклада. В этом докладе содержались такие положения, которые, по мнению самого Хрущева, должны были нанести тяжелые удары по его соперникам в Президиуме ЦК — Маленкову, Молотову и Кагановичу. Самой сенсационной частью доклада стало осуждение сталинского деспотизма и преступлений самого Сталина и его ближайших сподвижников (в числе которых подразумевались Молотов и Маленков). Одним из таких преступлений было названо убийство в 1934 году первого секретаря ленинградского обкома Кирова. Хрущев красноречиво описал те пытки, убийства и чистки, которые последовали за этим убийством; он лишил ореола образ Сталина, как наимудрейшего и всезнающего, поведав о том, как тот ошибся в июне 1941 года, когда немцы напали на Советский Союз, после чего впал в такую прострацию, что на какое-то время даже утратил контроль над ситуацией. Хрущев рассказал о необоснованных арестах и казнях верных членов партии, деятелей государства и вооруженных сил. По словам Хрущева, Сталин присвоил себе право говорить от имени партии, поэтому во всем случившемся повинны не партия или система, а сталинское властолюбие и безумная подозрительность. Хрущев намеренно не затронул в своей речи вопрос об эволюции Советского государства после смерти Ленина, воз-ложив всю вину на Сталина и его соратников типа 479 Берии. Позднее оппозиция Хрущеву, возглавляемая Молотовым, была названа «антипартийной группой», а в июне 1957 года окончательно разгромлена. В своем сенсационном докладе Хрущев также подверг фундаментальному пересмотру советскую внешнюю политику. Он заявил о том, что с ленинских времен мир сильно изменился. Теперь война больше не является неизбежной. Империализм можно сдерживать социаль-но-политическими средствами, а его возможная агрессия получит сокрушительный отпор. Гибель капиталистического Запада произойдет еще нескоро, хотя сам Хрущев нисколько не сомневается в окончательной ми-ровой победе коммунизма. Однако до этого времени надо придерживаться политики «мирного сосуществования» государств с различными общественными системами. Хрущев мечтал о присоединении к «лагерю социализма» стран «третьего мира», особенно Индии с ее демократической конституцией. Он утверждал, что теперь социалистическое преобразование общества может быть достигнуто не только путем насильственной революции, но и благодаря парламентским институтам. Хрущев даже надеялся на то, что удастся уменьшить враждебность, которую испытывали к коммунизму социалистические партии Западной Европы, благодаря чему удастся создать единый фронт левых сил. Западноевропейские нации надо поощрять к разрыву отношений с Соединенными Штатами, у которых одна цель — эксплуатация стран Старого Света. Для достижения всех этих целей Булганин и Хрущев продолжили свои международные поездки и в апреле 1956 года посетили Великобританию. Вместе со всей своей огромной свитой они остановились в самом аристократичном лондонском отеле «Клэридж», после чего отправились возлагать венки на могилу Карла Маркса. Однако этот визит прошел безуспешно. Над переговорами между советскими вождями и премьер-министром Энтони Иденом витала тень Ближнего Востока. Идеи обвинил русских в том, что они поощряют Насера и нарушают баланс сил, снабжая оружием египетскую армию через Чехословакию. Хрущевские разоблачения Сталина были восприняты Западом с удивлением и крайним интересом. Более того, Запад понадеялся на то, что теперь Советы окончательно порвут со своим прошлым. В восточно- и центральноевропейских странах советского блока послесталинские изменения политики Москвы нашли гигантский отклик. Попытки Хрущева сделать коммунизм более приемлемым для народов, а также ограничить всевластие местных «маленьких Сталиных» и их партийного аппарата привели к массовому взрыву народных чувств, вылившемуся в требования новых свобод, обращенные к Кремлю. Восточноевропейские народы требовали ослабления жесткой советской хватки и предоставления большей национальной независимости — и теперь было не так-то просто проигнорировать эти требования.