Русская военная цензура в 1914—1917 годах

У автора были все основания выступать против строгости русской военной цензуры. Готовя в 1912 году «Положение о военных корреспондентах в военное время», правительство разработало и закон, значительно расширявший представление о государственной измене и шпионаже, который был подписан 5 июля 1912 года.

До опубликования этого закона свобода печатного слова в области военного и морского дела регулировалась главой IV Уголовного уложения 1903 года «О государственной измене» и пунктами 3 и 5 ст. 10344 Уложения о наказаниях, где указывалось, что «распространение посредством печати заведомо ложных о деятельности правительственного установления или должностного лица, войска или воинской части сведений, возбуждающих в населении враждебное к ним отношение» и «распространение посредством печати сведений о передвижении войск или морских сил или

о              средствах обороны, заведомо вопреки состоявшемуся в установленном порядке воспрещению об их оглашении» — то и другое наказывалось заключением в тюрьму на время

от 2 до 8 месяцев, или арестом на срок не свыше 3 месяцев, или денежным взысканием не свыше 300 рублей.

Сама армия была защищена ст. 10345 Уложения, гласившей: «Виновный в оскорблении в печати войска или воинской части наказывается заключением в тюрьму на время от месяцев до 1 года и 4 месяцев», и ст.

года и 4 месяцев».

Глава «О государственной измене» содержала в себе двенадцать статей (108—119), из которых одни предвидели преступления, возможные в мирное время, другие — в военное. Статьи первой категории вменяли в вину: «побуждение иностранного правителя к военным или иным враждебным действиям против России, или к прекращению военного с ней союза, или к уклонению от заключения такого союза» (ст. 110); «обещание, прежде объявления войны, иностранному правительству за себя или за других содействовать его военным против России действиям» (ст. 110); «опубликование или сообщение правительству или агенту иностранного государства, не находящегося в войне с Россией, плана, рисунка, документа, копии с оных или сведения, которые заведомо долженствовали, в видах внешней безопасности России, храниться втайне от иностранного государства» (ст. 111); «снятие без надлежащего разрешения плана или составление рисунка или описания российского укрепленного места или установленных района или эспланады оного, военного судна или иного военного сооружения, предназначенного для защиты страны» (ст. 112);

«проникновение без надлежащего разрешения, скрыв свое звание, имя, подданство или национальность или посредством иных уловок, в российское укрепленное место, военное судно или иное военное сооружение, предназначенное для защиты страны» (ст. 113); «заготовление средств нападения или защиты от неприятеля заведомо негодных для употребления» (ст.

Таким образом, в печати, в лекциях и публичных речах возможны были нарушения лишь ст. 110, 111 и 108. М. Лем- ке в своем исследовании утверждает, что ни одна из этих трех статей печатным или публичным словом нарушена в России не была31.

Новый закон, утвержденный 5 июля 1912 года, внес серьезные изменения в прежний Закон о государственной измене путем шпионства. Перемены прежде всего коснулись ст. 111 Уголовного уложения: «Способствование правительству или агенту иностранного государства в собирании сведений или предметов, касающихся внешней безопасности России, или вооруженных ее сил, или сооружений, предназначенных для во

енной обороны страны», при этом покушение также наказуемо. Было введено новое понятие преступного деяния:

«Опубликование, сообщение или передача другому лицу, в интересах иностранного государства, без надлежащего уполномочия: долженствовавших сохраняться в тайне сведений или предметов, касающихся внешней безопасности России, или вооруженных ее сил, или сооружений, предназначенных для военной обороны страны; плана, чертежа, рисунка либо иного изображения или описания российского укрепленного места, установленных района либо эспланады оного, военного судна либо иного сооружения, предназначенного для военной обороны страны, или документа, касающегося мобилизации и вообще распоряжений на случай войны» (ст.

В этом перечне запрещалось публиковать сведения: О предполагаемых и вводимых изменениях в вооружении армии и флота. О формировании новых воинских частей и учреждений армии и флота и об изменении в численном составе существующих. О вооружении строящихся и намеченных к постройке боевых судов флота. О ремонтных работах на судах флота, временно нарушающих их боевую готовность. О количестве боевых припасов и иных запасов для надобностей военного времени в войсках, укрепленных пунктах, портах и на военных судах. О современном боевом состоянии и значении для военного времени крепостей, укреплений, военных портов и опорных пунктов (баз), о производимых в них работах по усилению их

боевой готовности, а равно о предположениях по созданию новых и расширению или упразднению существующих укрепленных или опорных пунктов. О боевом маневрировании и производстве стрельбы во флоте. О ходе и результатах поверочных и опытных мобилизаций в армии и на флоте. О ходе маневров и подвижных сборов в пограничных губерниях и областях. О прекращении увольнения воинских чинов в отпуск и о вызове к своим частям находящихся в отпуске и в запасе, о задержке увольнения воинских чинов в запас, о передвижении войск к границам и о фрахтовке или стягивании коммерческих судов к портам.

Действие перечня от 28 января 1914 года не распространялось на те сведения, которые опубликованы или впредь будут опубликованы правительствующим Сенатом, или военным и морским ведомствами, или же разрешены будут к опубликованию названными ведомствами.

Однако считалось, что этот перечень не обеспечивает полного соблюдения военной тайны, и накануне войны, 12 июля года, был опубликован новый, значительно дополненный «Перечень сведений по военной и военно-морской частям, оглашение коих в период войны запрещается»33. В отличие от первого, в нем было запрещено обсуждение в печати «провозоспособности и технического состояния железных дорог» (п. 7), «о предположениях по поводу военных действий армии и флота» (п. 15), «о всякого рода заготовках и складах для нужд военного и морского ведомств как в России, так и за границей» (п. 16), а также был ряд других дополнений. Это видно из текста второго перечня, публикуемого ниже, где цифры в скобках показывают соответствие содержанию пунктам первого: Об устройстве, составе и численности всякого рода воинских частей и учреждений военного и морского ведомств, а равно о местах расположения и о передвижении сих частей и учреждений и об изменениях в их устройстве, составе и численности. (3,5). О вооружении, снаряжении, обмундировании, довольствии, санитарном состоянии, боевых качествах и вся

кого рода техническом оборудовании армии и флота или их отдельных частей, а равно и о всех предполагаемых и вводимых изменениях по этим предметам. (1, 2, 6). О современном состоянии, вооружении, снаряжении, снабжении всякого рода запасами и значении для военного времени крепостей, укреплений, опорных пунктов (баз) и военных портов, а также о проектировании и сооружении новых и расширении или упразднении существующих, о численности и составе их гарнизонов.

4. О местах расположения и о передвижении отрядов и учреждений добровольной санитарной помощи. (4). О производстве всякого рода работ в крепостях, укреплениях, опорных пунктах (базах), военных портах, на судах флота и по подготовке позиций, а также на заводах по изготовлению заказов военного и морского ведомств для надобностей военного времени. (8). Сведения, указывающие на подготовку к мобилизации воинских частей и учреждений военного и морского ведомств, о приведении их на положение военного времени, о производстве поверочных и опытных мобилизаций, а также о всякого рода распоряжениях различных ведомств, касающихся мобилизации и сосредоточения армии и флота.

О неопубликованных высочайших приказах по военному и морскому ведомствам. (7). О боевом маневрировании и производстве стрельбы во флоте. (9). О маневрах и подвижных сборах в пограничных губерниях и областях. О военных и военно-морских мероприятиях России за границей. О предположениях по поводу военных действий армии и флота. О всякого рода заготовках и складах для нужд военного и морского ведомств как в России, так и за границей. О поимке шпионов, о суде над ними и о приведении в исполнение приговоров. Фотографические снимки, эстампы, рисунки и т. п. изображения, могущие дать сведения, не подлежащие распространению на основании сего перечня.

Действие этого перечня не распространяется на те сведения, которые опубликованы или впредь будут опубликованы правительствующим Сенатом, либо военным и морским ведомствами, или же разрешены будут к опубликованию названными ведомствами.

Эти два перечня касались только печати. Однако 20 июля года указ правительствующему Сенату34, в котором министру внутренних дел было предоставлено «воспрещать, по объявлении мобилизации и во время войны, сообщение в речах и докладах, произносимых в публичных собраниях, сведений, касающихся внешней безопасности России, или вооруженных ее сил, или сооружений, предназначенных для военной обороны страны».

Тогда же Совет Министров положил представить на высочайшее утверждение второй перечень, сделав его обязательным уже и для речей и докладов в публичных собраниях. Высочайшее утверждение последовало в тот же день, и таким образом создался третий по порядку перечень, буквально повторивший все содержание второго35. Он не удовлетворял министра внутренних дел Н. Маклакова, и 26 июля 1914 года был опубликован четвертый более полный перечень запрещенных сведений.

Он был напечатан 26 июля 1914 года в № 203 Собрания узаконений и распоряжений правительства, издаваемом при

правительствующем Сенате, и им теперь следовало руководствоваться военной цензуре. Перечень не являлся секретным. Он в 1914 году вошел в сборник «Цензура и шпионство по законам военного времени»36, изданный частным издательством в числе других законодательных актов, регламентирующих деятельность печати, журналистов и раскрывающих ответственность лиц, нарушивших законы о военной тайне в период войны.

В отличие от перечней, опубликованных в № 170 и 191 Собрания узаконений и распоряжений правительства 12 и 20 июля 1914 года, последний перечень запрещенных сведений имел уже не восемнадцать, а двадцать пять пунктов. Он дополнился запрещениями на публикацию сведений о личном и командном составе войсковых частей и учреждений военного и морского ведомств, о боевой готовности армии и флота, о порядке укомплектования во время войны частей и учреждений, о стратегических и тактических свойствах местности театра войны, о потерях в личном и материальном составе армии и флота, о фамилиях выбывших из строя, о волнениях среди жителей занятых нашими войсками областей, о железнодорожных, пароходных и других катастрофах, а также об эпидемиях на театре военных действий, о взрывах и пожарах в частях и учреждениях сухопутных и морских сил (см. приложение 6).

Следует заметить, что все три перечня исходили от МВД и были подписаны его главой Н. Маклаковым. Видимо, в течение этих двух недель мнение о перечне запрещенных сведений менялось и список их увеличивался. 14 ноября 1914 года Собрание узаконений и распоряжений правительства сообщило о его дополнении еще одним пунктом, который запрещал сообщать: «О предположениях, постановлениях и мероприятиях по Совету Министров как связанных с чрезвычайными расходами на потребности военного времени, так равно вызываемых военными обстоятельствами»37.

Четвертый перечень запрещенных сведений действовал до 25 июля 1915 года — пока не истек его годичный срок. Поэтому 31 июля 1915 года был опубликован новый, пятый перечень, внесенный в Совет Министров министром внутренних дел Щербатовым и прошедший помимо верховной власти38. Его пункты 1—5, 8, 9, 10, 14, 17—23, 26 и 29 были

буквальным повторением пунктов 1—5, 7, 8, 9, 13, 14—20, 23 и 25 четвертого перечня; п. 30 соответствовал дополнению от 14 ноября.

В новой редакции были изложены пункты 6, 11—13, 24, 25 и 27. Теперь о запрещенных сведениях в них говорилось: О производстве всякого рода работ в крепостях, укреплениях, морских базах, военных портах, на судах флота, на заводах по изготовлению заказов военного и морского ведомств; о производящихся, в связи с военными надобностями, работах по оборудованию коммерческих портов и частных заводов, с указанием мест нахождения этих заводов, и о подготовке позиций. О сооружениях, подвижном составе, провозоспособности и техническом состоянии железных дорог, о работах на них, производящихся с целью развития пропускной способности, а также о деятельности их по перевозке войск и военных грузов; о постройке новых железных дорог; о нарушении и перерыве нормального железнодорожного движения. О состоянии существующих и о сооружении новых грунтовых, шоссейных и водяных путей на театре военных действий и путей, служащих военными дорогами, и о работах, производящихся на них. О техническом состоянии разного рода телеграфных и телефонных линий и учреждений на театре военных действий, о числе, протяжении и направлении упомянутых линий, как военных и морских, так и правительственных, земских и частных, о станциях беспроволочного телеграфа во всей империи; о проведении новых телеграфных и телефонных линий на театре военных действий и о прокладке новых телеграфных кабелей. О заготовлениях для нужд военного и морского ведомств как в России, так и за границей; о заготовлениях топлива и сырых материалов для заводов, выполняющих заказы военного и морского ведомств, а также о заготовлениях, делаемых Россией для отправления союзным государствам. О потерях в личном и материальном составе армии и флота, о фамилиях выбывших из строя, с указанием номера части или названия корабля и места боевых действий, а также о числе заготовленных и свободных для эвакуируемых мест в разных пунктах.

О приостановке работ на казенных и частных предприятиях, о всякого рода нарушениях обычного течения жизни в местностях, объявленных состоящими на положении чрезвычайной охраны или на военном положении, о железнодорожных, пароходных и других катастрофах, а равно об эпидемиях на театре военных действий, о взрывах и пожарах в частях и учреждениях, указанных в п. 1.

Новыми в пятом перечне были пункты 7, 15, 16 и 28, которые запрещали публиковать сообщения: О движении коммерческих судов, как русских, так и иностранных, уходящих, прибывающих или направляющихся в русские порты или порты союзных с Россией государств и о передвижении доставляемых в Россию военных грузов, а также о количестве и составе этих грузов. О результатах бомбардировки территории империи неприятельскими армией, флотом или путем нападения с воздуха. О потерпевших крушение у наших берегов военных и коммерческих судах неприятеля и о работах по их спасению. О деятельности предприятий, работающих для нужд государственной обороны.

В примечаниях к перечню отмечалось, что действия его распространяются на однородные сведения, касающиеся внешней безопасности союзных России государств и их военно-морской и сухопутной обороны. Действие перечня не распространялось на те сведения, которые могли быть опубликованы или впредь будут опубликованы правительствующим Сенатом, либо военным и морским ведомствами, либо канцелярией Совета Министров, или же будут разрешены к опубликованию названными ведомствами и канцелярией.

Кроме указа Сенату 20 июля 1914 года Николай II утвердил «Временное положение о военной цензуре». В нем предоставлялось право министру внутренних дел воспрещать по объявлении мобилизации во время войны сообщать сведения, касающиеся внешней безопасности России или ее вооруженных сил, а также сооружений, предназначенных для военной обороны страны. Виновные в разглашении этих сведений подвергались заключению в тюрьму от 2 до 8 месяцев. Этому же наказанию подвергались виновные «в возбуждении» к прекращению войны. Также главнокомандующему

или командующему отдельной армией разрешалось, в случае необходимости для успеха ведения войны, воспрещать собственной властью в подчиненной им местности выпуск периодических изданий, а также передачу почтовых отправлений и телеграмм.

«Временное положение о военной цензуре» состояло из девяти глав.

В двенадцати статьях первой главы излагались общие положения о военной цензуре, и прежде всего объяснялось, что она есть мера исключительная и имеет назначение не допускать по объявлении мобилизации армии, а также во время войны оглашения и распространения сведений, могущих повредить военным интересам государства.

Определялось, что рассмотрению военной цензуры подлежат: всякого рода произведения тиснения, эстампы, рисунки, фотографические снимки и т. п., предназначенные к выпуску в свет; почтовые отправления и телеграммы; тексты и конспекты речей и докладов, предназначенных к произнесению в публичных собраниях.

Действию военной цензуры не подлежали: все правительственные издания; издания академий, университетов и других высших правительственных учебных заведений; издания на древних классических языках и переводы с этих языков; издания, подлежащие, согласно действующим указаниям о печати, предварительной цензуре, за исключением изданий, получаемых из-за границы, которые контролировались почтовой цензурой; почтовые отправления и телеграммы, как посылаемые, так и получаемые: особами императорской фамилии; главнокомандующими или командующими отдельными армиями; всеми правительственными учреждениями и должностными лицами, за присвоенной этим учреждениям и лицам печатью; дипломатическими и консульскими представителями иностранных государств; публичные речи и доклады, произносимые во исполнение долга службы или обязанностей звания. Военная цензура устанавливалась в полном объеме или

частичная. Военная цензура в полном объеме заключалась: в предварительном просмотре произведений тиснения, эстампов,

рисунков, фотографических снимков и т. п., предназначенных к выпуску в свет, а также текстов или подробных конспектов речей и докладов, подлежащих произнесению в публичных собраниях; и в просмотре и выемке как внутренних, так и международных почтовых отправлений и телеграмм, без соблюдения правил, установленных для этого в ст. 3681 устава Уголовного судопроизводства.

Частичная военная цензура заключалась в просмотре и выемке международных почтовых отправлений и телеграмм, а также в просмотре и выемке в отдельных случаях, по распоряжению главных начальников военных округов, внутренних почтовых отправлений и телеграмм, без соблюдения правил, установленных для этого в ст. 3681 устава Уголовного судопроизводства.

Военная цензура в полном объеме могла быть введена лишь на театре военных действий. В прочих местностях могла быть введена только частичная военная цензура.

Объявлялось, что военная цензура вводилась по объявлении мобилизации или с открытием военных действий императором, по совместному представлению военного и морского министров. Во время войны принятие «сей меры» предоставлялось власти главнокомандующего или командующего отдельной армией в пределах подчиненных им местностей. При этом и в утвержденном высочайшей властью положении, и в распоряжении главнокомандующего или командующего отдельной армией о введении военной цензуры должны были в точности определяться местности, на которые распространяются ее действия в полном объеме. Также указывалось, что действие военной цензуры прекращается с приведением армии в мирное положение или с окончанием войны в том же порядке, в каком она была установлена.

Военному министру, по соглашению с министрами внутренних дел и морским, предоставлялось издавать подробные правила по применению «Временного положения о военной цензуре». На театре военных действий такое же право предоставлялось главнокомандующему или командующему отдельной армией в отношении подчиненных ему местностей.

Вторая глава определяла организацию учреждений военной цензуры. В местностях, не входящих в театр военных действий, учреждения военной цензуры составляли:

главная военно-цензурная комиссия; местные военно-цензурные комиссии; военные цензоры.

На театре военных действий делами военной цензуры ведали: штабы главнокомандующих, армий, флота и военных округов театра военных действий, по указаниям главнокомандующих или командующих отдельными армиями, по принадлежности.

Главная военно-цензурная комиссия находилась при Главном управлении Генерального штаба. Она состояла из председателя, членов — по одному от министерств военного, морского, юстиции и иностранных дел и трех от Министерства внутренних дел (Главного управления по делам печати, Главного управления почт и телеграфов и департамента полиции) — и секретаря. Сверх того, в необходимых случаях председателю комиссии предоставляется право приглашать на заседания комиссии представителей других ведомств.

Председатель главной военно-цензурной комиссии и член от Военного министерства назначались военным министром по представлению начальника Генерального штаба. Другие члены комиссии назначались главами ведомств, в которых они служили. Секретарь комиссии назначался начальником Генерального штаба по представлению председателя комиссии. Председатель и член от Военного министерства подчинялись начальнику Генерального штаба.

Местные военно-цензурные комиссии учреждались при военно-окружных штабах в составе: председателя, членов — по одному от ведомств военного и морского (в случае необходимости) и трех от ведомства внутренних дел (от местных учреждений, наблюдающих за печатью, от почтово-телеграфного ведомства и местной гражданской администрации) и секретаря. Также, при необходимости, председателю комиссии предоставлялось право приглашать на заседание комиссии представителей других ведомств, кроме судебного.

Естественно, что председатель местной военно-цензурной комиссии и член ее от военного ведомства назначался главным начальником военного округа по его выбору. Другие члены комиссии назначались главным начальником ведомства, которое они представляли. Секретарь комиссии

назначался главным начальником военного округа по представлению ее председателя.

Обязанности военных цензоров возлагались на местных должностных лиц, наблюдающих за печатью, и на чинов местных почтово-телеграфных учреждений, по соглашению военного начальства с Главным управлением по делам печати и начальником почтово-телеграфного округа. Кроме того, в необходимых случаях распоряжением главного начальника военного округа для выполнения обязанностей военных цензоров при почтово-телеграфных учреждениях назначались также офицеры действительной службы; исполнение тех же обязанностей по наблюдению за печатью возлагалось на чинов военного и других ведомств, кроме судебного.

Министру внутренних дел предоставлялось право: командовать, где это оказывалось необходимым, для надобностей военной цензуры, в составе комитетов по делам печати и для исполнения обязанностей инспекторов по делам печати, должностных лиц, занимающих штатные должности или состоящих по ведомству Главного управления по делам печати, а также приглашать должностных лиц других ведомств по соглашению с их начальниками, но кроме лиц судебного ведомства; в тех учреждениях почтово-телеграфного ведомства, где это окажется необходимым, добавлять, с той же целью, в действующий в этих учреждениях штат почтово-телеграфных чиновников 1-го разряда; и назначать указанным должностным лицам (п. 1 и 2) особое за их труды вознаграждение в предусмотренном порядке.

Военные цензоры и лица, исполняющие их обязанности, оставаясь в общем порядке службы в подчинении своему непосредственному начальству, в отношении исполнения обязанностей по военной цензуре руководствуются указаниями местной военно-цензурной комиссии.

Лица, исполняющие обязанности военных цензоров, получали, сверх содержания по занимаемой ими штатной должности, суточные деньги в размере, устанавливаемом главным начальником военного округа, не свыше 3 рублей в сутки.

Председатели военно-цензурных комиссий, главной и местных, а также и военные цензоры, в случае невозможности совмещения этих должностей с занимаемыми ими штатными

должностями, отчислялись от последних и получали содержание в размере окладов, присвоенных последним занимаемым ими должностям. Освобождаемые в таких случаях должности (в военном ведомстве административные) не замещались до окончания действия военной цензуры, а лица, их исправляющие, считались выполняющими эти должности и получали содержание по этим должностям как вакантным.

Третья глава временного положения определяла обязанности учреждений военной цензуры. На Главную военно-цензурную комиссию возлагались: разработка проектов об изменении и дополнении подробных правил по применению Временного положения о военной цензуре: разъяснение вопросов, возникающих при применении постановлений о военной цензуре; наблюдение за деятельностью постановлений о военной цензуре.

На местные военно-цензурные комиссии возлагалось: представление, в необходимых случаях, на разрешение в Главную военно-цензурную комиссию вопросов по применению постановлений о военной цензуре; разъяснение военным цензорам вопросов, возникающих при применении постановлений о военной цензуре; представление главному начальнику военного округа предложений об учреждении должностей военных цензоров; наблюдение за деятельностью подведомственных им должностных лиц и рассмотрение жалоб на их действия.

Обязанности военных цензоров были изложены в следующих трех главах положения. Прежде всего, в четвертой главе определялся порядок цензуры произведений печати на театре военных действий. Ее первая статья гласила, что военным цензорам вменялось в обязанность не допускать к опубликованию путем печати всякого рода сведений, даже если они были и не предусмотрены подробными правилами, издаваемыми военным министром по применению настоящего временного положения, но которые могут, по мнению цензора, оказаться вредными для военных интересов государства. Таким образом, эта статья значительно расширяла права военного цензора и давала ему возможность запретить до разрешения в высшей инстанции любую корреспонденцию, если он посчитает, что в ней разглашается военная тайна.

Редакторы периодических изданий обязаны были представлять цензору набранные номера изданий в гранках в следующие сроки: для ежедневных утренних изданий — не позже чем за 5 часов до выпуска его в свет; для ежедневного вечернего издания — не позже чем за 2 часа до выпуска его в свет. Представляемые в военную цензуру книги, рукописи, рисунки и т. п. произведения печати должны были рассматриваться военными цензорами без всякого отлагательства. Рассмотрение периодических изданий должно было заканчиваться: ежедневных — не позже чем за 3 часа до выпуска в свет номера утреннего издания; еженедельных изданий — не позже суток со времени представления набранного пробного номера или рукописи цензору; ежемесячных изданий — не позже трех суток со времени представления рукописи.

На просмотр должны были представляться и намеченные к печати вырезки из периодических изданий, выходящих в регионах, где не была введена военная цензура в полном объеме.

Набор периодических изданий типографиями разрешался лишь по предъявлении редакторам разрешения на предварительный набор и печатание за подписью местного военного цензора. Набор и печатание брошюр, книг и других непериодических изданий разрешался типографиям лишь по рукописям, уже просмотренным местным военным цензором, с точным исключением всех недозволенных мест, и снабженным разрешительной надписью, помещенной на обороте заглавного листа. Рукопись скреплялась по листам рукою цензора и выдавалась представителям типографий под расписку.

Также устанавливалось, что издания, вышедшие в свет вне театра военных действий, допускались к обращению лишь с разрешения местного военного цензора. Если в этих изданиях содержались сведения, разглашение которых военным цензором признавалось опасным для военных интересов государства, содержащие такого рода сведения, статьи и рисунки вырезались или заштемпелевывались.

Глава пятая временного положения определяла взаимоотношения военного цензора и типографий, литографий, металлографий, а также заведений, производящих и продающих принадлежности тиснения (имелись в виду типографские шрифты, краски и т. п.), и книжной торговли на театре

военных действий (ТВД). Органы военной цензуры обязаны были осуществлять надзор за ними. Так, открытие предприятий печати разрешалось штабами армий и военных округов. Типографиям и другим заведениям для тиснения воспрещалось печатать всякого рода произведения в неразрешенном военным цензором виде. «Содержатель заведения для тиснения или управляющий оным обязан представлять, сверх указанных в действующих узаконениях о печати экземпляров, отпечатанных в этом заведении изданий, еще два экземпляра местному военно-цензурному установлению»39.

«Заведения для тиснения» могли выпускать в свет отпечатанные в них произведения лишь после того, как представленные им военному цензору отпечатанные экземпляры будут последним сличены и найдены «тожественными с разрешенным военной цензурой и напечатанию подлинником»40.

Глава шестая устанавливала военную цензуру почтовых отправлений и телеграмм. В ней предусматривался просмотр получаемых по почте из-за границы периодических изданий, бандерольных отправлений с печатными произведениями, книг и вообще всякой печатной продукции. Осуществлять этот контроль должна была иностранная и почтовая цензура.

О военной цензуре речей и докладов на театре военных действий говорилось в шестой главе положения. Их тексты или подробные конспекты должны были представляться в военно-цензурные учреждения не позже чем за двое суток до назначенного для собрания дня. О разрешении или воспрещении указанных текстов или подробных конспектов речей или докладов устроители собрания возвещались за сутки. В случае уклонения оратора или лектора от разрешенного цензурой конспекта речи или доклада собрание немедленно закрывалось присутствующим на собрании чином полиции.

Глава восьмая временного положения сообщала об ответственности за нарушение постановлений о военной цензуре. Так, виновные в сообщении в публичной речи или докладе сведений, не разрешенных цензурой, подвергались штрафу в размере от 100 до 2000 рублей или заключению в тюрьму на время от одного до шести месяцев. А за публикацию в газете или журнале сведений или изображений вопреки запрещению военной цензуры виновные подвергались денежному взысканию

от 500 до 10 000 рублей или заключению в тюрьму на время от двух месяцев до одного года. Сверх того, при повторении указанного действия издание печатного периодического органа могло быть приостановлено на все время действия военной цензуры. Если же в периодическом издании были помещены сведения или изображения не вопреки запрещению военной цензуры, а только без ее разрешения, т. е. они не рассматривались цензурой, то виновные подвергались денежному взысканию только лишь в размере от 100 до 2000 рублей. Но в том случае, если разглашенные сведения касались внешней безопасности России, ее вооруженных сил или сооружений, предназначенных для военной обороны страны, то виновные подвергались штрафу от 500 до 10 000 рублей или тюремному заключению от двух месяцев до одного года. А при повторении этого действия выпуск периодического издания мог быть приостановлен на время действия военной цензуры. Несколько легче были наказания за такие же несогласованные с военной цензурой публикации в книге, брошюре и других непериодических изданиях. Там для виновных самый высокий штраф был до 2000 рублей, а заключение в тюрьму — от одного до шести месяцев.

Ответственность за содержание публикуемых в периодических изданиях сведений и изображений прежде всего нес редактор, и он считался главным виновником, если требования военной цензуры были его газетой или журналом нарушены. Ответственными лицами за содержание помещенных в непериодических изданиях сведений и изображений могли быть: автор, издатель, типографщик (литографщик, металлографщик и т. п.) и книгопродавец. Автор считался во всех случаях виновным, если он не мог доказать, что публикация его сочинения произведена без его ведома и согласия; издатель — в том случае, если имя и место жительства автора неизвестны или этот последний находится за границей; типографщик (литографщик, металлографщик и т. п.) — когда ни автор, ни издатель неизвестны, или когда местопребывание их не открыто, или когда они находились за границей; книгопродавец — в том случае, если на продаваемом экземпляре сочинения не выставлено имени и места жительства типографщика (металлографщика, литографщика и т. п.).

Подвергались штрафу от 100 до 2000 рублей и те лица, кто без разрешения военной цензуры распространял на ТВД газеты и журналы, вышедшие в других местностях. В случае же, если в таких изданиях содержались сведения, касающиеся внешней безопасности России, ее вооруженных сил или сооружений, предназначенных для обороны страны, виновные подвергались штрафу от 500 до 10 000 рублей или тюремному заключению от двух месяцев до одного года. Виновные в распространении на ТВД непериодических изданий, вышедших в других местностях, при тех же нарушениях, подвергались денежному взысканию от 25 до 2000 рублей и тюремному заключению от одного до шести месяцев.

Содержатель типографии, литографии, металлографии и т. п. заведения или управляющий оным, виновный в отпе- чатании произведения, не снабженного разрешительной надписью военной цензуры или в измененном против разрешенного военной цензурой изложении, подвергается, если не подлежит по закону более строгой ответственности, денежному взысканию от 25 до 300 рублей или заключению в тюрьму на время от двух недель до трех месяцев.

Дела о нарушении военной цензуры возбуждались штабами армий, флота или военных округов, а также учреждениями и должностными лицами по принадлежности. Когда в выпущенных в свет изданиях обнаруживались нарушения, то на них по распоряжению указанных штабов мог налагаться арест.

Арест заключался в конфискации предназначенных к распространению вышедших в свет изданий, кроме тех экземпляров, которые перешли уже во владение третьих лиц для собственного их употребления. При этом налагался арест также на стереотипы и другие принадлежности тиснения, заготовленные для напечатания арестованного экземпляра, если бы содержатель заведения или управляющий им пожелали сохранить их до истечения срока действия военной цензуры.

Последняя, девятая глава положения называлась «Об обжаловании действий, распоряжений и постановлений военно-цензурных установлений и об исполнении сих поста- новлений»41. В ней устанавливалось, что жалобы на действия и распоряжения органов военной цензуры подаются в 3-дневный срок со дня объявления о последовавшем действии и распоряжении:

на театре военных действий — командующим армиями и главным начальникам военных округов; решения командующих армиями и главных начальников военных округов могут быть обжалованы главнокомандующему; вне театра военных действий — местным военно-цензурным комиссиям, а на последние — Главной военно-цензурной комиссии.

Решения главнокомандующих, а также утвержденные военным министром решения Главной военно-цензурной комиссии считались окончательными.

Жалобы на постановления командующих армиями и главных начальников военных округов о наложении взысканий за нарушение правил военной цензуры также должны были подаваться в 3-дневный срок со дня объявления обжалуемого постановления главнокомандующему, решение которого считалось окончательным.

Во всех случаях подача жалобы не приостанавливала исполнения распоряжений и постановлений военно-цензурных учреждений, командующих армиями и главных начальников военных округов.

Характерно, что военные сами не должны были приводить в исполнение постановления о наложении взысканий за нарушение правил военной цензуры — этим заниматься была обязана полиция.

Временное положение о военной цензуре устанавливало также штаты главной военно-цензурной комиссии и местной военно-цензурной комиссии (см. приложения 4 и 5).

Статья II высочайшего указа правительствующему Сенату от 20 июля 1914 года, который вводил в действие Временное положение о военной цензуре, гласила: «Министру внутренних дел предоставляется, с соблюдением порядка, определенного в учреждении Совета Министров, воспрещать на определенный срок сообщение в печати сведений, касающихся внешней безопасности России или вооруженных сил ее, или сооружений, предназначенных для военной обороны страны»42.

Применение на практике утвержденного 20 июля 1914 года «Временного положения о военной цензуре» выяснило ряд недостатков в организации цензуры. Во-первых, несовершенство ее обусловливалось несогласованностью действий военных и гражданских цензоров. Во-вторых, существенным

различием отношения цензуры к печати в тех местностях, где она была введена в полном объеме,— на театре военных действий, и частичной — вне театра военных действий. В-третьих, вследствие введения во временное положение ст. 31. Она отступала от свойственного временному положению узко военного характера и давала возможность включать в сферу цензурного рассмотрения вопросы, к войне не относящиеся, как, например, проблемы внутренней политики, не создавала для определенного толкования неоспоримые основания в силу расплывчатой ее формулировки.

Известный уже нам политический обозреватель В. Новоселов писал: «Цензурная вакханалия дошла вскоре же до того, что презрела всякий здравый смысл и обратилась в сплошной произвол. Один цензор из одного органа делал «выемку», не допуская к печати «крамольный материал»; другой в другом органе беспрепятственно пропускал отреченное первым. В столицах одному органу разрешалось печатать то, что не разрешалось другому. В провинции цензура вычеркивала разрешенное столичными цензорами, а администрация налагала штрафы на подцензурные издания. Не было такого вопроса дня, даже касавшегося прямо военных событий, который мог быть использован свободно целиком в печати. Журналы и газеты выходили усеянные пробелами. Редакции вынуждены были заявлять, что такая-то статья по независящим обстоятельствам не может появиться в номере или что не могла появиться своевременно и появляется задним числом, когда уже острый момент ее злободневной темы был упущен...»43

11 июля 1915 года министр внутренних дел князь Щербатов писал начальнику штаба Верховного главнокомандующего: «Установление законом двоякого рода военной цензуры, полной и частичной, привело на практике к тому, что московские и провинциальные газеты свободно трактуют о том, что строжайше запрещено для изданий петроградских и выходящих в местностях, объявленных состоящими на театре военных действий. Так, статьи об автономии Польши и Армении и о необходимости полного еврейского равноправия, изъятые военной цензурой из обсуждения петроградской прессы, свободно печатаются московскими периодическими изданиями. Содержание секретной записки глав

ноуправляющего земледелием и землеустройством о земельном фонде, об изъятии которой из газетного обсуждения сделано было в Петрограде специальное распоряжение, распубликовано в выходящих в Москве «Русских ведомостях». Такое положение дела вызывает естественное неудовольствие публики и нарекания и нападки на военную цензуру со стороны прессы. Но, не касаясь даже разницы положений, в которые поставлены периодические издания, выходящие в тех местностях, где введена полная военная цензура, и в тех, где цензура только частичная, нарекания в печати и в публике вызывают и действия военно-цензурных установлений тех местностей, где введена полная военная цензура.

Ст. 31 Временного положения о военной цензуре вменяет цензору в обязанность не допускать к опубликованию всего того, что, по мнению цензора, может оказаться вредным для военных интересов государства. Это требование закона естественно вызывает необходимость осуществления военной цензуры лицами, достаточно к тому подготовленными и опытными. Между тем во многих местностях состав военных цензоров чрезвычайно разнообразный и состоящий из офицеров преимущественно отставных, преподавателей учебных заведений и чиновников гражданского ведомства, призванных из запаса, приводит к тому, что весьма часто в одном и том же городе и в составе одной и той же военно-цензурной комиссии один цензор запрещает то, что разрешается другим. За недостатком подходящих людей в состав военной цензуры привлекаются иногда военным ведомством люди уже весьма пожилые, которым напряженная и носящая срочный характер цензорская работа не по силам, и даже люди с физическими недостатками, как, например, в городе Киеве, где во главе военной цензуры стоит человек совершенно глухой...

В целях устранения такого рода несогласованности в действиях военно-цензурных установлений, как находящихся в местностях, объявленных состоящими на театре военных действий, так и в остальной части империи, необходимо ныне же принять меры к объединению всех лиц военного и гражданского ведомства, на которых возложен просмотр произведений печати, в одном учреждении для руководства их действиями и придания им характера единства»44.

В ответ на это начальник штаба Верховного главнокомандующего в письме на имя князя Щербатова 18 июля и на имя военного министра 23 июля, напротив, признал единственно правильным, чтобы цензоры на театре военных действий руководствовались только «Временным положением о военной цензуре» и Перечнем запрещенных сведений, совершенно устраняли от рассмотрения вопросы внутренней политики и пользовались ст. 31 Временного положения лишь в применении к военным интересам45.

Такое отношение генерал-адъютанта Янушкевича к политическим вопросам общегосударственного характера ставило правительство в тяжелое положение и еще более усиливало агитационную деятельность прессы.

В связи с появлением в газетах публикаций о предполагаемых перемещениях в правительстве председатель Совета Министров 15 августа 1915 года предложил министру внутренних дел предупредить цензоров о необходимости строгого исполнения ст. 30 Перечня запрещенных сведений.

9 сентября 1915 года председатель Совета Министров препроводил министру внутренних дел копии письма от 2 сентября главного начальника Петроградского военного округа и ответного письма председателя Совета Министров от 8 сентября по поводу воспрещения печатания статей по следующим вопросам внутренней политики: о возникающих в среде Совета Министров разномыслиях по отдельным вопросам, дающим повод ко всевозможным неблагоприятным для совета в его целом и для отдельных его членов суждениям; о находящихся в производстве Совета Министров правительственных предположениях в области окраинных, инородческих, вероисповедных и иных однородных вопросов; о взаимоотношениях Совета Министров и законодательных учреждений; о возможных перемещениях в составе членов Совета Министров с суждениями о вероятных кандидатах на якобы освобождающиеся министерские посты; и, наконец, всякие измышляемые слухи о призыве к власти министерства общественного доверия, кабинета государственной обороны и т. д.

Дальнейшая переписка главы правительства с министрами внутренних дел и военным, основанная на единогласном пожелании Совета Министров об установлении взаимодей

ствия между органами военной цензуры и гражданской власти в целях прекращения вредной агитационной деятельности печати (заседания 16 и 18 августа 1915 года), привела к предложению об образовании особого межведомственного совещания в Министерстве внутренних дел.

В связи с неоднократными заявлениями военных властей, что военная цензура не имеет права выходить за пределы военных интересов и принимать к своему рассмотрению статьи по политическим вопросам, касающимся внутреннего состояния страны и отношения к правительству, министр внутренних дел 17 сентября 1915 года предложил дополнить перечень новой статьей, запрещающей опубликование статей и сведений, признающих несоответствие императорского правительства для организации обороны государства. Однако военный министр А. А. Поливанов, поддерживая прежнюю точку зрения, в письме от 22 сентября 1915 года в то же время не нашел возможным согласиться и на дополнение перечня46.

Таким образом, подчиненная военным властям военная цензура признавалась применимой только в узких пределах специального круга военных вопросов и всячески отстранялась военной властью от содействия правительству в борьбе с политической разнузданностью прессы. Воспретив цензорам принимать к своему рассмотрению статьи невоенного содержания и выработав штамп «не подлежит рассмотрению военной цензуры», военные власти фактически ставили цензоров в необходимость устраниться от рассмотрения резких статей политического характера, чем содействовали подрыву основ авторитета правительственной власти. Вследствие этого 23 сентября 1915 года Совет Министров признал необходимым выработать подробные правила о задачах органов военной цензуры по надзору за периодической печатью в общеполитическом отношении. Составление означенного проекта совет возложил на особое при Главном управлении по делам печати совещание, с тем чтобы заключение совещания было представлено на одобрение правительства. Вскоре при Главном управлении по делам печати было образовано частное совещание, в котором участвовали председатели петроградского, московского и варшавского комитетов по делам печати и помощников управляющего делами Совета

Министров; никто из чинов военного ведомства на совещание не был приглашен ввиду ярко определившегося отрицательного отношения военной власти к обсуждаемому вопросу. Совещание выработало меры к прекращению дальнейшей агитационной деятельности в печати.

По решению совещания, средства борьбы с отрицательными явлениями в печати могут быть двух родов, в зависимости от места происшествия, а именно: на театре военных действий; вне театра военных действий, но в местностях, объявленных на военном положении; вне театра военных действий, но в местностях, состоящих в положении чрезвычайной охраны.

На театре военных действий военная цензура введена в полном объеме, т. е. установлен предварительный просмотр всех предназначенных к выпуску в свет произведений тиснения. На основании ст. 31 Временного положения о военной цензуре военным цензорам вменено в обязанность не допускать к опубликованию всякого рода сведений, которые, по мнению цензора, могут оказаться вредными для военных интересов государства. При таких условиях не может быть и речи о появлении в газетах статей о бездеятельности и попустительстве правительства в деле обороны, о необходимости его смены, о создании ответственного кабинета и т. д., ибо подобные статьи, дискредитирующие высших представителей правительственной власти, способствуют розни среди населения и лишают государство единения, необходимого для одоления врагов.

Для прекращения агитационной деятельности некоторой части периодических изданий были предложены следующие мероприятия: Предоставить министру внутренних дел, по собственному почину или по инициативе других ведомств (кроме военного и морского), сообщать главнокомандующим фронтами, командующим отдельными армиями и главным начальникам военных округов, какие именно вопросы признаются в данное время с точки зрения государственных интересов недопустимыми к опубликованию в печати; перечисленные военные власти, получив означенное сообщение министра внутренних дел, тотчас же должны довести их, согласно ст. 31

Временного положения о военной цензуре, подведомственным им военно-цензурным установлениям к неуклонному руководству. С целью обеспечить состав военно-цензурных установлений должностными лицами, подготовленными к цензурной работе и знакомыми с общеполитическими вопросами, необходимо просить начальника штаба Верховного главнокомандующего приказать подведомственным ему военным властям об установлении единообразия в организации военно-цензурных комиссий и о привлечении в них, по соглашению с министром внутренних дел, местных должностных лиц, наблюдающих за печатью. Петроградскую военно-цензурную комиссию изъять из ведения Главной военно-цензурной комиссии, подчинив ее главному начальнику Петроградского военного округа. Просить начальника штаба Верховного главнокомандующего дать подведомственным ему военным учреждениям указания, что в случае неисполнения редакцией какой- либо газеты, выходящей на театре военных действий, требований военной цензуры и непомещении каких-либо сведений, необходимо принять, на основании ст. 32, 2 и 4 Временного положения о военной цензуре, подобное издание в цензуру в полном объеме, обязав редактора представлять весь материал в цензуру для предварительного рассмотрения47.

В местностях, объявленных состоящими на военном положении, но не входящих в район театра военных действий (Москва и Московская губерния), военная цензура печати, на основании закона, не действует. Здесь периодические издания представляют гранки в цензуру добровольно, закон их к тому не обязывает. В этом месте имеет силу только Перечень запрещенных сведений. Его применение предписывает газетам не писать о том, что перечислено в нем, причем нарушение этого запрета влечет, на основании ст. 2752 Уложения о наказании, наказание в судебном порядке в виде тюремного заключения от 2 до 8 месяцев.

Для пресечения вредного влияния прессы в местностях, объявленных на военном положении, предлагалось принять следующие меры: изъять из общей подсудности, на основании п. 6 ст. 19

правил о местностях, объявленных на военном положе-

нии, дела о нарушении перечня и передать их на рассмотрение военного суда; для прекращения появления в печати статей и сведений, вредных в политическом отношении, надлежит предоставить министру внутренних дел, по предварительному соглашению с военным министром, сообщать командующим войсками о допустимости опубликования в печати сведений того или иного характера; командующие войсками, получив подобное извещение, объявляют об этом редакторам повременных изданий, предупредив их, что неисполнение предъявленного требования повлечет применение административных мер воздействия; предложить военному министру дать командующим войсками указание на необходимость выполнить приведенные в № 2 требования министра внутренних дел и применять в отношении неподчиняющихся им редакторов административные взыскания, приостанавливать издания газет, закрывать типографии и высылать виновных из пределов губернии на время военного положения.

В местностях, состоящих на положении чрезвычайной охраны: здесь было указано на необходимость, чтобы министр внутренних дел передал всем главнокомандующим указания о принятии мер, аналогичных с теми, которые предлагались в местностях, объявленных на военном положении, но не входящих в район театра военных действий, так как условия прессе предоставляются в обеих категориях местностей одинаковые.

14 ноября 1915 года министр внутренних дел препроводил председателю Совета Министров справку о предложениях частного совещания по вопросу о прекращении дальнейшей агитационной деятельности некоторой части периодической печати. 11 декабря председатель Совета Министров уведомил министра внутренних дел, что эта справка была передана им при особом докладе на рассмотрение Николаю II, который 8 декабря 1915 года на этом документе написал: «Поручаю председателю Совета Министров условиться о нужных мерах с начальником моего штаба и доложить мне о последовавших по подлежащим ведомствам распоряжениях. Придаю значение также и более близкому участию Министерства внутренних дел в работе военной цензуры»48.

Ссылаясь на эту резолюцию царя, глава правительства Горемыкин попросил начальника штаба Верховного главнокомандующего (в то время Николай II, отстранив великого князя Николая Николаевича, взял на себя его обязанности) генерала Алексеева сообщить ему свое мнение о тех лицах, которые могли бы принять руководство армией для облегчения взаимодействия гражданских и военных властей для усиления контроля за печатью.

19 декабря Алексеев написал министру внутренних дел: «...считаю необходимым выработать проект согласования Временного положения о военной цензуре с теми идеями, необходимость осуществления коих указана жизнью»49. Поэтому он предлагал министру внутренних дел С. Белецкому прислать в Ставку компетентное лицо для предварительных переговоров.

Председателю правительства Алексеев ответил:

«Вполне разделяю мнение Вашего выс-ва, изложенное в письме от 14 сего декабря о том, что правильное направление деятельности печати, в чрезвычайной обстановке настоящего времени, представляется существенно важным.

Помимо тех больших средств, которые имеются, чтобы взять печать в руки, полагаю также существенно важным организацию нравственного воздействия на печать с тем, чтобы обратить ее в мощного союзника и привлечь к общей работе по укреплению власти, усилению армии и к борьбе с врагом. Цель важная.

Со всеми мероприятиями, намеченными в упомянутом письме В. в., имеющими целью обеспечение должного взаимодействия военной и гражданской власти, в поддержании надзора за печатью вполне согласен и, по соглашению с Министерством вн. дел, применение Временного положения о

в.              ц. на театре в. д. будет согласовано с правилами, вводимыми внутри государства.

По отношению тех вопросов, которые признаются, по общеполитическим соображениям, подлежащими изъятию со страниц печати, желательно, чтобы министр вн. Дел оповещал не непосредственно власти, ведающие военно-цензурными установлениями на т. в. д, а меня для соответствующих распоряжений.

Всестороннее рассмотрение соответствующих статей Временного положения о в. ц. с целью привлечения воз

можно большего числа чинов гражданского ведомства для пополнения числа военных цензоров является желательным.

Подчинение петроградской военно-ценз. комиссии глав. нач. Петроградского в. округа считаю правильным, о чем вместе с сим сообщаю и. д. нач. ген. штаба для сведения и главнокомандующему армиями Северного фронта для зависящих распоряжений.

Что касается прочих необходимых распоряжений по военной цензуре на т. в. д., во исполнение указаний с. и. в. г. и. от 8 сего декабря, о каковом В. в. сообщили мне в письме от 14 декабря, то таковые будут сделаны по получении от В. в. упомянутого в этом письме плана согласованных действий в империи по всем заинтересованным ведомствам»50.

Министр внутренних дел командировал в Ставку для переговоров члена Совета Главного управления по делам печати Виссарионова. В ходе совещания с ним Алексеев согласился написать главнокомандующим фронтов и военному министру, чтобы военная цензура, помимо перечня и своего права, на основании ст. 31 Временного положения о военной цензуре, рассматривала внутренние политические вопросы. 7 января 1916 года Алексеев такое письмо главнокомандующим фронтами отправил. В нем указывалось: «Во исполнение... монаршей воли, для обеспечения взаимодействия военной и гражданской власти в поддержании надзора за печатью, с точки зрения общегосударственных потребностей переживаемого времени, представляется необходимым преподать руководящие разъяснения военно-цензурным установлениям и чинам в том смысле, что военная цензура должна оценивать представляемый на просмотре газетный материал не с одной лишь узковоенной точки зрения, а также и с общеполитической, дабы не допускать опубликования таких статей, сведений, слухов, рассуждений и сообщений, которые могли бы идти во вред доверия к правительству и сохранению общественного единения и воодушевления пред лицом вторгнувшихся в Россию вражеских полчищ, т. е. во вред военным интересам государства в самом широком смысле этого слова.

Вследствие этого надлежит указать военным цензорам на театре военных действий на их обязанность, согласно точного смысла ст. 31 Временного положения о военной цензуре,

воспрещать к опубликованию в печати статьи по тем вопросам внутренней политики, которые будут признаны Министерством внутренних дел вредными для общегосударственных интересов или которые будут содержать в себе суждения, умаляющие авторитет правительственной власти.

О тех вопросах, обсуждение коих в печати будет воспрещено Министерством внутренних дел, своевременно будет сообщаться штабу Верховного главнокомандующего, как ведающему, согласно ст. 14 Вр. пол. о в. ц., делами военной цензуры на всем театре военных действий, а последним — штаба главнокомандующих армиями фронтов и главнокомандующих и командующих отдельными армиями для зависящих распоряжений.

Далее, для создания живой связи между военно-цензурными комиссиями и комитетами по делам печати надо иметь в виду следующее.

Ст. 20 и 21 Вр. полож. о военной цензуре определено, что обязанности военных цензоров прежде всего возлагаются на местных должностных лиц, наблюдающих за печатью, и чинов местных почтово-телеграфных учреждений и, кроме того, где это окажется необходимым для надобностей военной цензуры, министру внутренних дел предоставлено усиливать соответствующими чинами состав комитетов по делам печати и почтово-телеграфных учреждений.

Чины Министерства внутренних дел, кроме того, должны входить в состав всех военно-цензурных комиссий, согласно штатам, установленным ст. 18 Временного положения о военной цензуре.

Поэтому представляется необходимым широко воспользоваться этими указаниями закона для привлечения к работе по военной цензуре комитетов по делам печати, где таковые имеются, в полном составе, и вообще чинов Министерства внутренних дел.

Следует также иметь в виду, что ст. 12 Положения о военной цензуре, гласящая о том, что введение военной цензуры не освобождает подлежащие власти от исполнения возложенных на них действующими узаконениями обязанностей по надзору за печатью, должна быть понимаема в том смысле, что органы надзора за печатью продолжают осуществлять лежащие на них обязанности лишь по выходе в свет

тех или иных повременных или непериодических изданий (цензура карательная, а не предварительная).

Независимо изложенного, замечено, что в некоторых местах представителям прессы предоставлено направлять в военную цензуру лишь тот материал, который признается самими редакторами подлежащим представлению в цензуру, причем большая часть материала подобных изданий печатается без предварительного рассмотрения.

Подобные льготы, обеспечивая известное удобство для повременных изданий, обязывают в то же время таковые к более осмотрительному охранению военно-государственных интересов.

Вследствие этого, если бы пользующееся данной льготой издание нарушило оказанное ему доверие и, посредством опубликования сведений или статей по воспрещенным вопросам или каким-либо иным путем, нарушило приказание военно-цензурной власти (ст. 69 Временного положения о военной цензуре), то подобное издание должно быть немедленно лишено пользования описанной льготой, а в особо важных случаях и приостановлено на все время действия военной цензуры, причем типография, в которой печатается такая газета, если эта типография принадлежит редакции, может быть закрыта, а редактор подвергнут высылке.

На основании всего изложенного, во исполнение высочайших указаний, прошу Ваше высокопревосходительство о нижеследующих распоряжениях по военной цензуре в районе фронта: Разъяснить военным цензорам через подведомственные военно-цензурные установления, что ст. 31 Временного положения о военной цензуре отнюдь не должна быть истолкована в тесном смысле, то есть исключительно с точки зрения перечня, а, напротив, на основании означенного законоположения, военные цензоры не только могут, но и обязаны входить в рассмотрение представляемых им статей политического характера и никоим образом не разрешать к опубликованию всего того, что может вредить интересам военного могущества государства в широком смысле этого слова. По получении от штаба Верховного главнокомандующего указаний о воспрещении к обсуждению в печати

каких-либо вопросов, признанных вредными с точки зрения военно-государственных интересов, срочно делать распоряжения в пределах фронта о приведении их в исполнение. С целью обеспечить состав военно-цензурных установлений должностными лицами, наиболее подготовленными к цензурной работе, надлежит теперь же войти в сношение с Министерством внутренних дел о привлечении к военной цензуре всех местных должностных лиц, наблюдающих за печатью. В случае неисполнения редакцией какой-либо газеты требования военной власти о непомещении каких-либо сведений или об изъятии из обсуждения каких-либо вопросов, необходимо принимать решительные меры в отношении редакторов, и в случае, если изданию было предоставлено право представлять в цензуру материал не в полном объеме, подчинять, на основании ст. 32, 2 и 4 Временного положения о военной цензуре, подобное издание цензуре в полном объеме, а в особо важных случаях — приостанавливать издания, закрывать типографии и высылать виновных из пределов соответствующих губерний на все время действия военной цензуры...»51

Посылая копию этого распоряжения военному министру Поливанову, Алексеев прибавил: «По просьбе представителя Министерства внутренних дел сообщаю на усмотрение Вашего выс-ва о тех мерах по военной цензуре, которые желательно было бы принять, по мнению этого министерства, в местностях вне театра военных действий, объявленных на военном положении: изъять из общей подсудности, на основании п. 6 ст. 19 правил о местностях, объявленных на военном положении, дела о нарушении перечня и передать их на рассмотрение военного суда»52.

Таким образом, армия, стремившаяся стоять в вопросах внутренней жизни вне политики, включилась в контроль по ограничению гласности в стране — в деятельность, не имеющую ничего общего с соблюдением военной тайны и подрывом обороноспособности государства, для чего были созданы органы военной цензуры. Теперь по указаниям министра внутренних дел, которые приходили начальнику штаба Верховного главнокомандующего, а через него уже уходили в виде приказов в нижестоящие штабы, запрещалось печатать речи оппозиционных депутатов Государственной

думы, сообщения о забастовках на заводах, а также освещать другие вопросы внутренней жизни России53.

Февральская революция 1917 года ликвидировала царский строй и его государственную цензуру. Военная цензура не была отменена. Только она до определенного времени игнорировалась. Временное правительство вначале своего правления обнародовало заявление о «свободе слова, печати, союзов, собраний и стачек»54. Затем 26 апреля утвердило Закон о печати, в котором указывалось: «Печать и торговля произведениями печати свободны. Наказания за нарушения правил о печати, а равно за преступления, совершенные путем печати, налагаются не иначе как по суду. Никакие меры, направленные к задержанию, аресту и изъятию из обращения произведений печати, до судебного о том приговора по существу предъявленного обвинения не допускаются»55.

Однако, когда в июльские дни 1917 года, после провала наступления на фронте и расформирования революционных воинских частей, возник очередной политический кризис в России, Временное правительство приняло постановление, в котором предусматривалось, что виновный «в публичном призыве к неисполнению законных распоряжений власти наказывается заключением в крепость на срок не свыше трех лет или заключением в тюрьму. Виновные в призыве во время войны офицеров, солдат и прочих воинских чинов к неповиновению действующим при новом демократическом строе армии законам и согласных с ними распоряжений военной власти наказываются как за государственную измену, т. е. расстрелом»56.

После событий 3—5 июля в Петрограде Всероссийский съезд Советов в воззвании «К солдатам» также осудил «необдуманные статьи и воззвания» крайне левой печати. «Знайте, товарищи, что эти газеты, как бы они ни назывались — «Правда» ли, «Солдатская правда» ли, идут вразрез с ясно выраженной волей рабочих, крестьян и солдат, собравшихся на съезде»57. 7 июля А. Ф. Керенский, занимавший с мая пост министра армии и флота, направил телеграмму с требованиями прекратить распространение в действующей армии оппозиционных газет. А в случае их появления — немедленно конфисковать и строго наказывать тех лиц, кто их распространяет58.

июля Временное правительство, во главе которого уже с 8 июля стоял А. Керенский, своим постановлением «О военной цензуре» посчитало необходимым напомнить о существовании закона о военной тайне. А перед этим, 12 июля, правительство предоставило в виде временной меры право закрывать периодические издания, «призывающие к неповиновению распоряжениям военных властей, к неисполнению воинского долга и содержащие призыв к насилию и к гражданской войне»59, с одновременным привлечением к суду редакторов. Керенский закрыл несколько газет в столице и на фронте. Среди них были большевистские «Правда», «Окопная правда» и др. Постановление от 14 июля фактически вводило предварительную цензуру, т. е. оно запрещало публикацию «без предварительного просмотра военной цензурой сведений, относящихся к военным действиям российских армий и флота, и о всех мероприятиях военного характера, разглашение коих может нанести ущерб интересам российских или союзных армий и флотов. Виновный в нарушении сего постановления, если в деянии его не заключается признаков преступлений, предусмотренных ст. 108 Уголовного уложения, подвергается: заключению в тюрьму на время от двух месяцев до одного года и четырех месяцев или денежному взысканию не свыше 10 000 рублей, причем суд может подвергнуть виновного денежному взысканию независимо от тюремного заключения или ареста»60. 26 июля было утверждено постановление «О специальной военной цензуре печати», в котором «во изменение и дополнение утвержденного 20 июля 1914 года Временного положения о военной цензуре» устанавливались суровые меры по отношению к виновным в непредставлении военной цензуре своего издания.

Однако эти законодательные акты имели лишь теоретический характер. Ибо в силу сложившихся взаимоотношений между правительством и органами революционной демократии суд и военная власть были парализованы, ответственность фактически отсутствовала, а крайние левые органы, меняя названия («Правда» — «Рабочий и солдат» — «Пролетарий» и т. д.) продолжали выходить и выполнять свою задачу.

Несмотря на запрет, печать всех направлений беспрепятственно хлынула в армию. В этом большое содействие ока

зывали военное бюро и военные секции различных партий Петрограда и Москвы, а также культурно-просветительные комиссии войсковых комитетов. Средства для их издания и распространения брались часто из войсковых экономических сумм, полупринудительно или легально отпускались старшими войсковыми начальниками. «Так, один из моих предшественников по командованию Юго-Западным фронтом, генерал Гутор,— пишет А. Деникин в «Очерках русской смуты»,— открыл фронтовому комитету на эту цель кредит в 100 000 рублей... Генерал Черемисов субсидировал из казенных средств ярко большевистскую газету «Наш путь»...»61

Летом 1917 года комитетом Западного фронта издавалась газета «Фронт» тиражом 20 тысяч экземпляров. В 29 номерах этой газеты были опубликованы: 15 статей, доказывающих, что продолжение войны выгодно только для врагов демократии — «буржуев, помещиков, фабрикантов»; призывы прекратить войну, в том числе резолюция фронтового комитета против наступления; развивались идеи интернационализма с призывом к немедленному заключению мира; ряд резолюций комитета и статей, выражающих недоверие начальникам и штабам; 5 статей и протоколов комитета, требующих для солдатских организаций права отвода, назначения начальников и суда над ними62.

Все это свидетельствовало о том, что военная цензура не могла противостоять революционной солдатской массе, несмотря на попытки Временного правительства ее реанимировать. Октябрьский переворот положил конец военной цензуре в процессе ломки, реорганизации центральных и местных органов власти и военного управления. В январе 1918 года упраздняются старый институт военных цензоров и институт военной цензуры, а весь их личный состав и учреждения вместе с делами и финансами передаются в Военный контроль.