СМИ и чеченский военный конфликт

рументарием для выполнения таких специфических задач. С крушением партийно-идеологической структуры в стране была демонтирована и подчиненная ей информационно-пропагандистская система. Были ликвидированы специальные информационно-пропагандистские подразделения, которые существовали и в Вооруженных Силах, и в КГБ, и в МВД. Также был не использован огромный опыт спецпропаганды, накопленный в стране за многие десятилетия, включая годы Великой Отечественной войны.

Судя по всему, информационное обеспечение операции федеральных сил, в Чечне организовывалось в спешке, без надлежащей подготовки и привлечения соответствующих кадров. Важную роль в информационном обеспечении должен был играть Временный информационный центр при Рос- компечати, созданный распоряжением Правительства РФ за десять дней до того, как федеральные войска вошли на территорию Чечни28. Обязанности по руководству им были возложены на председателя Роскомпечати С. П. Грызунова. Министерство обороны (МО), Министерство внутренних дел (МВД), Федеральная служба контрразведки (ФСК), Федеральная пограничная служба (ФПС), Министерство чрезвычайных ситуаций (МЧС) и Министерство национальностей России должны были представлять во Временный информационный центр оперативную информацию о происходящих на Северном Кавказе событиях, а также направить для работы в нем специалистов для обработки поступающей информации. Роскомпечати и Министерству иностранных дел указывалось обеспечить аккредитацию при Временном информцентре представителей российских и зарубежных СМИ.

Государственным информационным агентствам, общероссийским и региональным государственным телерадиокомпаниям, редакциям газет «Российская газета» и «Российские вести» вменялось в обязанности в первоочередном порядке направлять во Временный информцентр текущую информацию о событиях на Северном Кавказе, а также материалы, содержащие оценку этой информации в российских и зарубежных СМИ, осуществлять оперативное доведение информации Временного информцентра при Роскомпечати до российской и мировой общественности. Российской Академии наук рекомендовалось оказать научно-консультативную по

мощь Временному информцентру силами специалистов государственного права, политологии, социологии и межнациональных отношений.

Временный информцентр при Роскомпечати был обязан оказывать необходимое содействие государственным информационным агентствам, общероссийским и региональным государственным телерадиокомпаниям, редакциям газет «Российская газета» и «Российские вести» в публикации материалов о событиях на Северном Кавказе, включая направление соответствующих специалистов в указанные средства массовой информации, в том числе из состава приданных сотрудников силовых ведомств и Миннаца России для оказания помощи в оценке и распространении поступающей информации. Временный информационный центр совместно с Минобороны, МВД и ФСК должен был оказывать необходимое содействие представителям российских и зарубежных СМИ, работавших в Северо-Кавказском регионе, имея в виду получение ими объективной информации и обеспечение их личной безопасности.

Федеральное агентство правительственной связи должно было обеспечить Временный информцентр необходимыми средствами связи; Управление делами Президента РФ — транспортными и другими средствами для обеспечения круглосуточной работы; Минфин России — решить в установленном порядке вопрос о финансировании его деятельности. Ответственность за исполнение этого распоряжения Правительства РФ возлагалась на первых заместителей руководителей соответствующих министерств, ведомств и организаций29.

Об              эффективности работы Временного информцентра при Роскомпечати и других ведомственных пресс-служб свидетельствует проведенное позднее исследование, предметом которого являлась работа журналистов, освещавших российско-чеченский конфликт, и их контакты с официальными представителями местных администраций и министерств РФ. Оказалось, что услугами информцентра пользовались в Москве — 17 процентов журналистов, в Моздоке — 8 процентов, а 83 процента журналистов считали его работу бесполезной. Журналисты смогли получить информацию от официальных лиц: МВД РФ — 22 процента, МО РФ — 26 процентов, ФСК РФ — 17 процентов, от администрации Ингушской рес

публики — 56 процентов, от администрации Чеченской республики — 78 процентов. В брифингах и пресс-конференциях МВД, МО и ФСК России участвовали 26 процентов, в брифингах и пресс-конференциях Чеченской республики — процентов. Неприязнь российских официальных лиц и военных ощущали 83 процента корреспондентов, официальных лиц Чечни — 4 процента30.

Выше отмечалось то внимание, которое оказывается в вооруженных силах США работе со СМИ и журналистами, справедливо считая ее составной частью ПсО преодоления конфликта. В силовых российских ведомствах имеются структуры, которые должны вести подобное сотрудничество. Приведем мнения об их работе журналистов и тех, кто был связан с работой СМИ во время чеченского конфликта 1994— 1996 годов.

Стивен Эрлангер, заведующий московским бюро газеты «The New York Times» (США): «В отличие от наших (американских) военных, российская армия — и это уже личный опыт, все сотрудники московского бюро «Нью-Йорк Таймс» побывали на чеченском фронте — не оказывает журналистам никакой помощи. Она по традиции агрессивно настроена против СМИ. А заявления правительственного пресс-центра оказались столь откровенно лживы, что даже ребенок им не поверит. Сообщения о том, что чеченцы сами себя бомбят, взрывают, утверждение, что воюют одни лишь наемники и «бандформирования» (надо же слово такое изобрести!) перечеркивают даже правдивую информацию.

Елена Масюк: «Чеченцы... охотно предоставляли информацию. К сожалению, со стороны российских войск я всего этого не видела»32.

Анатолий Венгеров, председатель Судебной палаты по информационным спорам при Президенте РФ, профессор права: «Я был поражен и тем, что вообще скрывается в Чечне за громкими словами «пресс-служба»: не то что факсов и ксероксов у них там нет, но даже пишущей машинки! Комната 15 кв. метров, стол и телефон, по которому не дозвонишься. В результате «Останкино» не имеет телефонной связи ни с одной пресс-службой, информация абсолютно случайна. При этом за два месяца боев и неразберихи никто из руково

дителей Российского телевидения, информационных служб «Останкино» там так и не побывал!..»33

Сергей Омельченко, корреспондент ИТА-»Останкино»: «У спецподразделений есть камеры, на которые они снимают самые криминальные моменты. Они могли бы поделиться этими съемками, если они не секретные, оперативно передать журналистам для того, чтобы они оперативно были (показаны) на экранах телевизоров. Кроме этого, целая сеть специальных журналистов Воен-ТВ, МВД-ТВ специально предназначены работать в боевых действиях»34.

Непрофессионализм и бессистемность работы федеральных пресс-служб, по оценке журналистов, являлись основными причинами того, что они постоянно опаздывали с предоставлением оперативной информации. Вот что по этому поводу сказал 24 января 1995 года заместитель начальника управления информации и печати Министерства обороны РФ В. Никоноров: «Действительно, можно предъявить массу упреков к информационной поддержке этой акции, и эти упреки высказывали не только журналисты, но и мы их высказывали. Так сложилась ситуация, что было определено решением правительства, определен порядок поступления информации в прессу и общественность. Мы оказались вне этого порядка, к сожалению, наше конкретное управление, пресс-служба. Мы постарались предпринять массу усилий, чтобы каким-то образом это исправить»35.

Таким образом, видно, что при организации информационно-психологического обеспечения выпало такое звено, как пресс-служба МО. Через полгода, в июле 1995 года, еще более подробно рассказал о работе этого же органа генерал В. Косарев: «Я возглавляю в Министерстве обороны управление информации. Оно существует 2 года. Когда оно создавалось, мы ставили своей целью сделать окно из Министерства обороны в мир более открытым, приблизить общество к тому, что происходит в Вооруженных Силах. Сейчас можно подводить какие-то итоги. Известно многим, наверное, что с давних пор большие военачальники относились к прессе, к журналистам, образно говоря, как «Ленин к буржуазии». И когда я и мои товарищи, профессиональные журналисты, пришли на эту работу, то первое, с чем мы столкнулись, — то как раз с этим, и стоило больших трудов

переломить это отношение, хотя должен признаться, что далеко не все его изменили. Первая моя встреча с очень большим начальником в министерстве, вторым лицом, происходила примерно так — «Зачем вы все нужны? Зачем эти газеты? Мне достаточно того, что каждое утро мне приносят сводку, и вот этого», и нажимает кнопку радио, настроенного на «Маяк», и «больше ничего не нужно...» Порой информацию, даже простую, не имеющую отношения к военным секретам, приходилось у наших начальников просто выбивать. Случаи порой бывали парадоксальные, особенно первое время. Освобожден населенный пункт, наш сотрудник присутствует с войсками вместе, но право передать эту информацию журналистам он получает через два часа после «завершения» операции. Когда все агентства уже давным- давно послали, передали. Существует опыт работы с представителями прессы в других цивилизованных странах, в тех же США, который узаконен в инструкциях и наставлениях... У нас, к сожалению, этого нет, и мы много делали для того, чтобы разработать такие инструкции. Не инструкции, но по крайней мере методички. Ничего не получилось.

Может, мы виноваты, может, не созрели еще наши ведомства — к тому, чтобы вести такой свободный диалог с жур- налистами»36.

Эти откровения начальника управления информации и печати МО РФ свидетельствуют, что руководящий состав вооруженных сил недооценивал информационное обеспечение проводимой операции, роль СМИ в ходе освещения действий федеральных сил по решению задач в чеченском конфликте.

Следует признать, что существующая система взглядов на информационное противодействие при столкновении с реальной действительностью оказалась нежизнеспособной, малоэффективной из-за отсутствия теоретических основ и непрофессионализма исполнителей. По мнению некоторых экспертов, федеральные силы, все сменявшие друг друга информационные центры не предприняли ни малейших усилий, чтобы показать очевидное: дудаевские силы обрекли чеченское население на уничтожение, сделали его заложником в своей стране, когда они избирали самые населенные и цветущие города своей республики ареной военного сражения.

Даже самые успешные операции федеральных войск не были использованы для захвата инициативы в информационном противоборстве. Молниеносная операция в горном районе Кавказа, завершившаяся 4 июня 1995 года взятием Ведено, подтверждает это. Однако комментарии по поводу этой операции, наиболее точные и выигрышные с точки зрения информационного воздействия, последовали уже 5 июня не с российской стороны, а со стороны западных СМИ. В них говорилось и о растерянности руководителей чеченских военных формирований, и о значимости этой победы для окончательного военного успеха операции, и об использовании федеральными войсками опыта войны в горной местности, приобретенного в Афганистане. «Мы были крайне удивлены той быстротой, с которой войска провели эту операцию, — говорилось со ссылкой на западного военного наблюдателя в комментарии Франс Пресс 5 июня. — Федеральные войска совершили обходной маневр по горным маршрутам и появились там, откуда их совершенно не ждали. Солдаты ворвались в Ведено буквально на спинах дудаевских боевиков и овладели городом практически без сопротив- ления»37. Подобные оценки действиям федеральных войск по захвату Ведено давали и другие западные эксперты.

Обращает на себя внимание и то, что не в российской, а в западной прессе часто появлялись сообщения, в которых проводились исторические параллели с Кавказской войной, завершившейся в середине XIX века. Будто за рубежом, а не в России лучше известны факты нашей истории. Знание и использование, исторических фактов информационными службами — не только их обязанность, но и долг. И безусловно, эти службы в своей работе должны были проводить параллель с той далекой войной, которая стоила много крови, оказалась бессмысленной и бесполезной для чеченцев. Но были и другие уроки, усвоенные российским воинством в почти столетней Кавказской войне. С обеих сторон отмечалось немало фактов рыцарского отношения к противнику, уважения к мужеству и великодушию воинов-горцев к стойкости и героизму российских воинов.

Стремление исполнительной власти улучшить информирование о событиях в Чеченской республике привело к созданию в пресс-службе Правительства Российской Федера

ции Бюро оперативной информации и Мобильного информационного центра при Территориальном управлении федеральных органов власти в Чеченской республике. Распоряжением Правительства РФ № 154-р от 3 февраля руководитель Мобильного информационного центра был возведен в ранг заместителя руководителя указанного Территориального управления. Однако существенно улучшить работу со СМИ Бюро оперативной информации и Мобинформцентру не удалось.

Солдаты, офицеры в зоне конфликта узнавали о событиях в стране и мире из газет недельной давности. С середины января 1995 года стали применяться вертолеты со звуковещательными установками. Они же использовались для разбрасывания листовок в местах дислокации военных формирований чеченской оппозиции и в поселках, находившихся в зоне их контроля. Иностранные корреспонденты, которым дудаевцы доставили эти листовки, как правило, приводили их содержание в своих сообщениях полностью, без комментариев. Часто неумело написанный текст листовок производил обратный желаемому эффект.

Целенаправленное разъяснение политики России в Чечне, задач выполняемых там ее армией, носили нерегулярный и противоречивый характер. В связи с этим глава ФСК сделал характерное признание: «Да, информационная война российской властью проиграна. Как блистательно работает министр информации Чечни Мовлади Удугов, как искусно и ловко он запускает в прессу всякую ложь, искажения, передержки!.. А мы оттолкнули журналистов: «Никуда не пускать, ничего не давать!» Да и сам я долгое время не хотел высказываться»38.

Чеченский конфликт 1994—1996 годов в полной мере подтвердил, что средства массовой информации в настоящее время такой же боевой ресурс, как танки и артиллерия, ибо с помощью телевидения и прессы достигаются такие важнейшие цели, как рекрутирование и боевой дух рядовых воинов и общественная, в том числе международная, поддержка конфликтующих сторон. И в современных конфликтах всеми средствами и силами информационно-психологической борьбы обе стороны стремятся достигнуть этих целей.

По единодушному утверждению исследователей чеченского конфликта, перевес в информационно-психологической

борьбе был на стороне чеченских сепаратистов. Это откровенно признавали представители российских силовых ведомств. Так, еще 24 января 1995 года начальник центра общественных связей МВД РФ генерал-майор В. Ворожцов сказал об успешном информационном обеспечении противника: «С чеченской стороны мы видим действия, хорошо копирующие бывший ЦК КПСС. У них есть секретарь по работе с прессой — Яндарбиев, есть зав. отделом пропаганды — это Мовлади Удугов, у них есть блестяще отработанный ап- парат...»39

В ходе военной операции в Чечне в СМИ стали появляться данные социологических опросов, характеризующих отношение общества к чеченской проблеме. Оценки этих событий общественным мнением менялись едва ли не каждый день. Так, 14—15 декабря 1995 года провели опрос социологи «Комсомольской правды». 22 процента опрошенных одобрили, 58 процентов осудили ввод российских войск в Чечню. Повторное исследование, проведенное через неделю, дало несколько иные результаты: одобрили — 30 процентов, осудили — 54. Ту же тенденцию выявили и другие исследовательские центры — ВЦИОМ, фонд «Общественное мнение», социологическая служба ВГТРК «Останкино». Такое настроение населения исследователи объясняли тем, что люди считают: если уж власти решили применить в конфликте вооруженные силы, пусть побыстрее доведут свою «затею» до конца.

Более существенный сдвиг в общественном настроении произошел после провала новогоднего штурма Грозного. Результаты московских и общероссийских опросов свидетельствовали о значительном снижении популярности военной акции в Чечне. По данным социологической фирмы «Ат- лантик», лишь 13 процентов опрошенных москвичей продолжали поддерживать действия российского правительства.

В числе причин информационного провала освещения чеченских событий Всероссийский центр исследования общественного мнения указывал на очевидное падение интереса населения к политическим проблемам вообще. Так, на вопрос: «В какой степени вас интересует политика?» 37 процентов ответивших признались, что политика их совершенно не интересует, 25 процентов — что интересуются поли

тикой в малой степени. 57 процентов москвичей ответили, что не следят вовсе или следят не очень внимательно за событиями в Чеченской республике40.

На общественное настроение повлияло то, что перед началом операции в СМИ не появилось аналитических материалов, раскрывающих сложную ситуацию в Чечне и необходимость разрешения возникшего конфликта вооруженным путем. То есть общественное мнение было не готово к такому повороту дела. Начало военной акции стало полной неожиданностью для большинства россиян. В Москве социологи зафиксировали парадоксальный факт: более неожиданными чеченские события оказались для людей, внимательно следящих за сообщениями СМИ.

Отсутствие материалов правительственных информационных служб, разъясняющих необходимость применения Вооруженных Сил РФ в чеченском конфликте привело к тому, что российским гражданам не было понятно, кто и как принимал решение о действиях российских войск в Чечне.

Интересно, что на фоне противоречивых оценок силового решения обеспечения порядка в Чечне и противоречивых оценок действий российских политических лидеров москвичи были единодушны в осуждении деятельности Д. Дудаева — полностью или хотя бы частично его поддерживало менее 6 процентов опрошенных. Казалось бы, такая ситуация создавала хорошую основу для консолидации общества против режима Дудаева. Однако власть даже не попыталась ее использовать в своей информационной политике. И это наряду с другими ошибками (они рассматриваются ниже) свидетельствует о том, что отсутствовала информационно-пропагандистская концепция, которая должна была ее сопровождать.

Также причиной провала в освещении чеченского конфликта 1994—1996 годов стали недостатки в организации и принципах работы правительственных и ведомственных информационных структур. Не учтен был опыт американских государственных структур с журналистами во время войны в Персидском заливе 1991 года, возможно, по той причине, что сама операция мыслилась как быстротечная. Ошибочно предполагалось, что сами журналисты в район боевых действий не поедут, а послушно будут пользоваться предоставленным им транспортом и охраной.

Работа Временного информационного центра, равно как и работа всех последующих специальных информационных органов, которые возникали на федеральном уровне, с первого дня отличалась непрофессионализмом и бессистемностью. Центры постоянно опаздывали с предоставлением оперативной информации. Не обретя инициативы, они попытались добавлять в неконтролируемый ими информационный поток некоторые сведения, способные представить операцию в свете, выгодном для Правительства РФ. Сведения противоречили данным, передаваемым многочисленными журналистами с мест событий, часто они воспринимались как дезинформационные. В конечном счете это привело к полному неприятию всего того, что исходило от правительственных органов.

По данным исследования, проведенного в марте 1995 года Всероссийским институтом печати и массовой информации, источники, из которых москвичи получали информацию, распределялись так: на первом месте телевидение (85 %), затем газеты (52 %), радио (46 %). В рейтинге телеканалов лидировало «Останкино», за ним — НТВ и РТВ. Более чем на 70 процентов аудитории этих каналов пересекаются (т. е., скажем, 70 % зрителей «Останкино» смотрят также и НТВ)41.

Совсем иная иерархия выстраивалась по вопросу о доверии аудитории к информации того или иного телеканала. Тут с большим отрывом первенство держало НТВ — больше 60 процентов, в то время как степень доверия сообщений о Чечне у «Останкино» и РТВ почти в два раза ниже42.

Среди радиостанций лидировало «Радио России» (26 % опрошенных узнавали о чеченских событиях из ее передач), на втором месте — «Маяк» (20 %), причем «Маяку» доверия больше, чем «Радио России»43.

Абсолютный лидер по доверию к сообщаемой информации — газеты. Так, среди читателей «Московского комсомольца» доверяли его информации 63 процента опрошенных «Известиям» — 62 процента, «Комсомольской правде» — процента44.

Опросы позволили сделать и такой вывод: заметно большим доверием пользовались независимые источники информации или кажущиеся таковыми, что лишний раз подтверждает провал государственной информационно-пропагандистской кампании, связанной с чеченским кризисом.

До начала операции информационно-психологические позиции дудаевцев оценивались специалистами как откровенно слабые. Влияние Д. Дудаева как политического лидера распространялось на незначительную часть населения. С началом ввода войск военно-политическое руководство Чечни осуществило ряд оперативных мероприятий по организации собственной информационной службы. Главным органом, призванным формировать, координировать и осуществлять информационно-пропагандистскую деятельность, стала пресс-служба Дудаева. По всем вопросам информационного обеспечения данной структуре подчинялся главный штаб так называемых вооруженных сил Чечни, а также приступившее к работе уже 12 декабря 1994 года во Владикавказе представительство ЧР на переговорах с Россией. В начале февраля года при правительстве ЧР было создано Министерство информации, главной задачей которого становилось информационное обеспечение вооруженного сопротивления45. С этого момента вся информационная деятельность стала осуществляться исходя из единого плана и под единым руководством.

Информационная служба сепаратистов активно вела работу с представителями СМИ. С самого начала боевых действий против федеральных сил чеченские НВФ старались привлечь на свою сторону всех журналистов, которым удавалось проникнуть в контролируемые ими районы, любых политических и общественных деятелей. Журналистам не было отказано ни в одной просьбе в интервью, им активно помогали в работе, заботились о транспорте, пропитании, охране. Позднее также гостеприимно, доброжелательно встречали дудаевцы солдатских матерей, депутатов. Журналисты по достоинству оценили подчеркнуто внимательное к ним отношение и в долгу не остались. С самого начала кампании Д. Дудаев и его ближайшие сторонники регулярно появлялись в информационных материалах многочисленных телекомпаний, их голос постоянно звучал по радиостанции «Свобода», по радио десятков стран. Вплоть до середины января до 90 процентов информации о ситуации в Чечне российские и иностранные корреспонденты получали исключительно от чеченской стороны, что способствовало формированию одностороннего представления о характере ведения боевых действий и, соответственно, было сформировано ус

тойчивое негативное общественное мнение по поводу методов силового разрешения чеченского конфликта.

В разрушенном Грозном работало местное телевидение «Президентский канал», по которому Д. Дудаев и его полевые командиры обращались к местному населению и давали указания, что делать и как себя вести в конкретных ситуациях. Даже оставив Грозный, НВФ вели телепередачи, используя мобильный телевизионный передающий комплекс. Таким образом чеченские сепаратисты довольно успешно использовали телевидение в своей информационно-пропагандистской деятельности.

Важное значение сторонники Дудаева придавали печатной пропаганде. Кроме официального органа Чеченской Республики — еженедельной газеты «Ичкерия», выступающей в роли главного проводника идей сепаратизма и продолжения вооруженного сопротивления федеральным властям, — во многих населенных пунктах распространялись газеты «Республика», «Возрождение». Выражая интересы правительства национального возрождения или комитета национального согласия, подобные издания помещали на своих страницах публикации тенденциозного, а порой и откровенно антироссийского содержания. С помощью ингушских и дагестанских типографий сепаратисты печатали свои издания, в которых концентрировалось внимание на разрушениях, которые совершали федеральные войска в ходе боевых действий. Эффективность подобного информационного воздействия на местное население подтвердилась тем, что в феврале 1995 года кроме 15 тысяч организованных в отряды боевиков, против российских войск действовало уже 20-40 тысяч так называемых народных ополченцев46.

В сообщениях их информационных агентств неоднократно приводились высказывания отдельных дудаевских боевиков, которые сводились к одному: «Я не собирался воевать, но российские войска разрушили мой дом, погибли мои дети. Я буду мстить!»

Исследователи первой чеченской войны считают, что Д. Дудаев с самого начала избрал основным «полем» военного столкновения весь город Грозный с его 400-тысячным населением, а также все наиболее крупные населенные пункты Чечни. Коварный расчет строился на том, что, понеся боль

шие потери в первых же уличных боях, федеральные войска начнут массированно применять артиллерию и авиацию. Следовательно, неизбежно разрушение города, гибель огромного числа его жителей, их имущества, их домов и квартир. Реакция значительной части населения может быть лишь одна — встать с оружием в руках на сторону дудаевцев, чтобы мстить за погибших, за погубленное имущество и жилище47.

Основательно разрушенные города — благодатный пропагандистский материал. Почти ежедневная демонстрация по всем телепрограммам мира апокалиптических картин разрушенного города, улиц, усыпанных трупами наступавших подразделений федеральных войск, оказало настолько сильное воздействие на мировое общественное мнение, что оно однозначно встало на сторону сепаратистов.

Чтобы эффективно использовать СМИ на международном уровне в январе 1995 года в польском городе Кракове сепаратисты организовали Чеченский информационный центр, который под прикрытием организации гуманитарной помощи жертвам боевых действий в Чечне вел антироссийскую пропаганду. На базе краковского центра была создана радиостанция «Свободный Кавказ» с филиалом в литовском городе Каунас. Она вела вещание на нескольких языках не только на многие страны Центральной Европы, но и на значительную часть территории России.

Сотрудники Министерства информации Ичкерии сумели внушить журналистам, что им гарантируется и доступ к первоисточникам информации, и минимальный риск. И это имело успех. К примеру, агентство Франс Пресс отважилось направить в Грозный в разгар боевых действий своих репор- теров-женщин, которые работали под полным покровительством и защитой боевиков НВФ. Соответственно было и их восприятие происходящих событий.

Отсутствие целенаправленной и предметной работы со стороны пресс-служб силовых ведомств России, негативное отношение в федеральных войсках к журналистам резко контрастировало с тем, как их встречали на стороне противника. В результате мировая информационная машина, освещавшая события в Чечне, оказалась практически под контролем сепаратистов и невольно работала на них. Зарубежные СМИ активно поддерживали обращения руководства самопровоз

глашенной республики Ичкерии к мировой общественности. Так, когда Д. Дудаев обратился в ООН с просьбой «оказать содействие в разрешении противоречий» между Москвой и Грозным, многие информационные агентства широко комментировали это заявление. В виде сенсации было подано выступление в Турции министра иностранных дел самопровозглашенной республики Ичкерии о том, что «чеченские повстанцы, значительно ослабив мощь российской армии, сделали стратегический подарок армиям НАТО. И в этой связи Чеченская Республика обращается к руководству Североатлантического альянса с просьбой оказать ей немедленную помощь». Значительным успехом информационного воздействия сепаратистов на мировое общественное мнение явилась принятая Европейским парламентом резолюция «О положении в Чечне», которая на основе тезиса о «российской военной интервенции в Чечне» обвиняла Россию в использовании вооруженных сил против национальных меньшинств. Результативной оказалась и проведенная в декабре года в Кракове конференция «Международное право и Чечня» с участием 45 журналистов и правозащитников из

государств.

Таким образом, используемое сепаратистами массированное и многоуровневое информационное воздействие в своих интересах оказало существенное влияние на ход конфликта и способствовало прекращению боевых действий осенью года и началу переговорного процесса в интересах Республики Ичкерия.

Анализ центральной прессы показал, что между первой и второй чеченскими войнами, т. е. в период 1996—1999 годов, внимание СМИ в основном концентрировалось на освещении жизни в Чечне, политическом, экономическом положении в республике, ее отношении к соседям. Особенно акцентировалось внимание на росте криминалитета в Чечне. Отмечая, что не существует криминальных народов, пресса писала о том, что высокий уровень безработицы, отчаяние, агрессивность создают в Чечне питательную среду для криминальности. Открытая террористическая деятельность чеченских боевиков при попустительстве грозненских властей создала своеобразный «античеченский синдром», на фоне которого государственным средствам массовой информации,

поддерживающим их общественным и частным СМИ удалось перехватить инициативу. В прессе широко обсуждалось похищение в Чечне представителя МВД генерала Г. Шпигуна, взрыв на Владикавказском рынке и непрекращающиеся боевые столкновения по периметру административно-государственной границы с Чечней. Чуть ли не целый месяц до первой пролитой крови пресс-службы всех федеральных силовых ведомств сообщали о скоплении боевиков на границе Чечни и Новолакского района Дагестана. Эти сообщения некоторыми СМИ воспринимались как пропаганда силовиков. Однако, когда 2 августа 1999 года группа дагестанских милиционеров вынуждена была вступить в бой с чеченскими боевиками, которые стали занимать приграничные населенные пункты республики, СМИ стали значительно больше писать о предыстории конфликта и ставить вопрос: почему власть не наносит упреждающий удар по ваххабитам.

Уже в первые дни после начала конфликта пресса сообщала, что по оперативным данным, в день «икс» боевики намерены развернуть в северной равнинной и центральной горной частях Дагестана 16 фронтов, которые станут очагами локального сопротивления федеральным силам. Одновременно будут нанесены удары по расположению российской дивизии в Буйнакске и по позициям военных в Хасавюрте и Кизляре. «При этом предполагается, что повстанцы попросят о помощи чеченцев», — писал корреспондент «Общей газеты» М. Дашкин из района конфликта48.

Дальнейшее развитие событий в Дагестане показало верность прогнозов журналиста. В следующем номере «Общей газеты» ее репортер Б. Ахмеджанов уже рассказывал о войне в Дагестане. Он не только поведал о том, что сам видел и слышал, но и передал информацию из официальных источников, которая в контексте репортажа убеждала, насколько серьезен военный конфликт в Дагестане. Так, в одном из абзацев он пишет: «По уточненным данным в Дагестан из Чечни перешло порядка полутора тысяч человек — это практически все боевики, базировавшиеся в Урус-Мартане. По свидетельству очевидцев, отряды исламистов представляют собой настоящий интернационал — помимо чеченцев и дагестанцев в их составе арабы, прибалтийцы, албанцы, русские, украинцы, узбеки, таджики и даже африканцы. По опе

ративной информации, войну финансирует международный террорист Бен-Ладен. Называется и сумма, уплаченная за установление шариата в Дагестане, — 25 миллионов долларов»49.

В следующем своем репортаже Б. Ахмеджанов рассказал

о              том, что ему показали видеозапись входа боевиков в село Рахата: Шамиль Басаев отдает приказы по-чеченски и через переводчика-аварца разговаривает с местными жителями. Эту же запись показали в вечерней программе ОРТ, но уже без Басаева. На следующий день Аслан Масхадов заявил, что чеченцев среди боевиков нет. Переданный по ОРТ сюжет и заявление Масхадова вызвали в Дагестане бурю возмущения, дошло даже до письменных обращений в минюст республики с требованиями дать правовую оценку «антироссий- ской информационной политики некоторых центральных СМИ»50. Однако в ответ на заявление Масхадова видеозапись на ОРТ показали повторно уже с Басаевым. Вскоре официальный Грозный признал наличие «добровольцев из Чечни». Чувствовалось, что демонстрация этих сюжетов была организована «информационным командованием», чтобы президент Республики Ичкерия дискредитировал себя ложным заявлением.

В той же публикации Б. Ахмеджанов рассказал о переломе в информационной войне. Прежде всего журналист заметил это в Интернете, где инициатива была перехвачена федералами. Ими в Сети был создан сайт «Дагестан», который только за пять дней посетили около 5 тысяч человек. Больше всего гостей было из России и США, затем шли Канада и Израиль, отмечал военный корреспондент. А буквально до последнего времени получить информацию можно было только на известном удуговском сайте «Кавказ». В правительстве Дагестана уверены, что эту войну Удугову уже не выиграть. «Впрочем, информационная война ведется и традиционными методами, — сообщал Б. Ахмеджанов. — В пятницу над захваченными селами были разбросаны листовки-обра- щения»51.

Во время конфликта в Дагестане СМИ значительное внимание уделили показу мужества и самоотверженности российских военнослужащих, оказывавших помощь дагестанскому народу, широко освещались факты дружественного отношения местного населения к ним. «Российских солдат

встречали в Дагестане только что не цветами, в горах во всю угощают фруктами и мясом»52, — говорилось в «Общей газете» и многих других периодических изданиях.

А о случае, когда женщины райцентра Агвали сели на дорогу и наотрез отказались выпустить выходивших из селения 200 солдат, направлявшихся в район Батлиха, заявив: «Пусть они останутся здесь, мы согласны их кормить сколько понадобится», — сообщали все печатные и электронные СМИ.

Также центральные СМИ стали больше показывать общественности антигуманные действия чеченских боевиков. Так, в начале сентября 1999 года по ряду российских телеканалов были показаны страшные по восприятию кадры из Чечни: заложник за несколько минут до своей смерти призывает российские власти вступиться за тех, кто находится в чеченском рабстве. Вслед за тем боевик в маске топором отсекает голову пленнику. Следующий кадр: пленник взывает к властям, жалуясь на свою участь «хуже чем у дворовой собаки». В завершении исповеди без всякого сопротивления, покорно подставляет ладонь под дуло пистолета охранника. Тот хладнокровно производит выстрел, отсекая палец жертве...

Лица подвергающихся экзекуции пленников и их палачей на телеэкране размыты. Это подчеркивает, что съемка велась скрыто, не профессионалом или произведена в таких кошмарных условиях, что даже электроника оказывается полуработоспособной. В любом случае ясно, что без российских спецслужб не обошлось: или добывали видеозапись, либо организовали съемку. Демонстрация ее в начале контртеррористической операции была своевременна: она объясняла основной мотив второй чеченской военной кампании. Официальный Грозный упреждался в развертывании военно-пропагандистского воздействия на российскую общественность; визуально были представлены эпизоды вопиющей чеченской антигуманности для международных организаций. Еще одна особенность показа этой ленты была в том, что ее впервые показали по НТВ — телеканалу, который критически относился к решению чеченской проблемы военным путем.

Антигуманные действия чеченских боевиков давали повод и в дальнейшем для подготовки пропагандистских мате

риалов, целью которых было показать, что терроризм — это зло, с которым необходимо бороться любыми средствами. Так, определенный психологический эффект имели многочисленные сообщения о причастности чеченских террористов к взрывам жилых домов в 1999 году в Москве, Буйнакске и Волгодонске. При этом по центральному телевидению были показаны кадры из Урус-Мартана, где федеральные войска на базе террористов обнаружили запасы взрывчатки, аналогичной той, что применялась при совершении актов терроризма в российских городах. Все это показало, что информационные органы федеральной власти значительно преуспели в освоении навыков как в формировании негативного образа врага, так и в создании позитивного имиджа российской армии. Также был значительно отлажен механизм получения необходимых сведений и фактов для интеграции военно-политической хроники.

Перемены в работе информподразделений вооруженных сил России стали заметны еще во время освещения событий в Косово, когда они профессионально комментировали происходящее, вели собственный счет потерь воюющих сторон, при этом их цифры расходились с официальными натовскими. Однако факты хроники и сообщения различных источников убеждали в точности их сведений. И российское общественное мнение в большей мере доверяло своим военным комментаторам. Затем российские информационные службы ярко показали марш-бросок подразделения российских воздушно-десантных войск из Боснии на Приштинский аэродром, ставший финальным аккордом натовско-югославского военного противоборства.

Этот образцовый переход, совершенный с соблюдением всех правил военно-полевого пиара, отчасти вернул уважение российского общества к собственным вооруженным силам, что было особенно важно перед началом новой чеченской кампании.

В контртеррористической операции, начавшейся осенью 1999 года, руководство информационными действиями взяло на себя Министерство обороны России, естественно, согласовывая свои действия с политическим руководством страны. В связи с тем, что А. Масхадова в информационной войне должны были поддерживать зарубежные и кое-какие

российские СМИ, которые по своей совокупной мощи значительно превосходили то, чем располагала официальная российская пропаганда, стратегический замысел федерального «информационного командования» значительно строился на том, чтобы сохранить доминирующее положение в отечественном информационном поле, безотносительно к результатам антироссийской пропаганды за рубежом. Начали проводиться мероприятия по блокированию, добыванию, обработке информации и особенно фильтрации ее потока. В этих целях получение первичной информации представителями СМИ значительно сужалось путем введения системы разрешений, пропусков и допусков на театр военных действий. Информация о происходящем в Чечне обрабатывалась информационными службами военных, затем передавалась в информационные агентства и СМИ. Таким образом до минимума сводился поток неконтролируемого «информационного бэкграунда», а следовательно, резко уменьшились возможности построения видиорядов и убедительных текстовых материалов о «мерзостях войны». СМИ переключились на использование чеченских сюжетов, но в России они не находили значительного спроса, ибо не вызывали доверия аудитории. Выигрышной картой российской стороны стало и то, что чеченские информационные «ребусы» в большинстве случаев составлялись за границей, куда переместил свой штаб главный ичкерийский идеолог и пропагандист М. Удугов53.

Более изобретательно военные информационные службы стали вести контрпропаганду. Так, при освещении потерь в ходе контртеррористической операции они утверждали, что если верить чеченской пропаганде и сложить приводимые ею цифры российских потерь, то получится, что «армия уже должна перестать существовать». Тут же, со ссылкой на официальные источники (а также в ходе прямых репортажей с передовых позиций передовых сил) давались «реальные» цифры убитых и раненых, где красной нитью проводилась мысль о том, что во второй чеченской кампании федеральное командование «жалеет» личный состав, но отнюдь не снаряды».

По сообщению СМИ, в составе российских вооруженных сил имеются специальные подразделения для психологической войны. Одно из них было представлено в телепрограмме

«Военная тайна»54. Оно включает 15 человек, занятых тремя видами деятельности: полиграфической, звуковещательной, а также звукозаписывающей и обрабатывающей информацию. Дальность вещания громкоговорительных установок — до 6 километров. Приводился пример, когда на одно из селений вещалась передача, которую вел человек, подражая голосу М. С. Горбачева, и призывал сельчан избавиться от повстанцев. Жители селения выполнили это пожелание. Были продемонстрированы листовки, где рисунки разделялись на две половины, на одной было — ОБЕЩАЛИ, на второй — ПОЛУЧИЛИ. За листовки подобного подразделения ичкерийские полевые командиры расстреливали тех, у кого их находили. Представленный в программе ефрейтор в совершенстве знал английский и французский язык.

В период контртеррористической операции в российских центральных СМИ также поднимались вопросы, которые не способствовали имиджу армии (обсуждение «дела Буданова», сообщения о нарушении прав человека в Чечне при проведении зачисток, показ недостатков в организации управления операцией и т. п.). В связи с этим в некоторых общественных кругах появилась ностальгия по временам, когда в стране существовала жесткая цензура, отмененная в 1990 году в связи с принятием Закона «О печати и других средствах массовой информации». В сентябре 1990-го органы военной цензуры были реорганизованы в органы по охране тайн в печати и других средствах массовой информации, а позднее — в 1997 году — в органы по информационной безопасности в средствах массовой информации.

Главное их отличие от прежней военной цензуры в том, что теперь материалы по военной тематике от гражданских редакций и издательств консультируются лишь по просьбе этих учреждений, а не подвергаются предварительному контролю, как практиковалось раньше. Более того, после консультации автор материала или издатель могут оставить текст без изменения и опубликовать его, но уже под свою ответственность в соответствии все с тем же Законом «О средствах массовой информации». Предварительному же контролю подлежат лишь служебные издания, содержащие информацию о Вооруженных Силах РФ, готовящиеся к печати в органах военного управления, военно-учебных

заведениях, научно-исследовательских институтах и учреждениях МО РФ.

В своей работе органы информационной безопасности в СМИ, кроме вышеназванного, руководствуются Законами РФ «О государственной тайне», «Об информации», «О рекламе», Указами Президента РФ об утверждении перечней сведений, отнесенных к государственной тайне, и сведений конфиденциального характера, постановлением правительства «О порядке обращения со служебной информацией ограниченного распространения», документами МО и ГШ. Сегодня органы информационной безопасности никакого политического и идеологического регулирования не осуществляют. В нормативных документах исключены ограничения по вопросам информации о состоянии воинской дисциплины, судимости, происшествий55.

Все это является свидетельством позитивных перемен в информационной политике нашего государства. «Информационная безопасность — это прежде всего хорошее информирование», — отмечает известный теоретик коммуникави- стики Я. Н. Засурский56. В подтверждение он приводит веские доводы: в странах, где в течение длительного периода осуществляется политика свободы печати — наиболее устойчивы государственные структуры. Пример этого: Англия, где конституционная монархия держится столь длительное время; США, в которых за 200-летнюю с лишнем историю не было правительственных переворотов.

По мнению Я. Н. Засурского, эти две страны, где печать всегда открыто говорила правителям неприятные истины, и не только правителям, но и разным партиям, общественным организациям, создали определенную культуру свободы печати, которая предохраняет от многих неприятностей, связанных с тем положением, когда их нет. По его словам, СССР мог бы выиграть холодную войну, если бы советские средства массовой информации имели возможность также свободно говорить своим правителям неприятные истины, а наш народ знал, что происходит «в Архангельске, Владивостоке, Магадане, да и в Москве за высокими заборами. Информационная война велась скорее против своих людей, их лишали информации, и это сделало позицию СССР без- надежной»57.

Отметим, несмотря на то что западной демократии более 300 лет и в этих странах законопослушное общество, там кроме того есть целый спектр решений на уровне правительств и президентов, специальные структуры, которые контролируют, что готовится к печати и что в ней появляется. На газету за разглашение тайны может быть наложен штраф, нередко равносильный банкротству58. Есть инструкции по военным вопросам, другие рычаги, позволяющие и в отсутствие цензуры соблюдать интересы государства в этой области.

Например, начало и развитие локальной войны (вооруженного конфликта) нередко приводят в США к нарушению нормального режима функционирования СМИ, к ограничению или полному контролю за информацией поступающей с театра военных действий. Так, в ходе антииракской операции «Буря в пустыне» в соответствии с решением американского военного командования были приняты жесткие меры в отношении работы с журналистами, предварительной цензуре материалов, которые они готовили для СМИ. В район боевых действий корреспонденты не допускались. То же самое было в период операции «Объединенная сила», когда сведения о действиях натовской авиации в Косово можно было получить лишь на ежедневных брифингах в штаб-квартире НАТО в Брюсселе.

Причем, как стало известно позднее из публикации американского еженедельника «Ньюсуик» со ссылкой на закрытый доклад ВВС США о том, что результативность натовских ударов по сербским целям оказалась в отдельных случаях завышенной в десятки раз. И пострадали от «точечных» бомбардировок в первую очередь гражданские лица, а не военнослужащие Югославии. В документе приводится число югославских военных объектов, уничтожение которых поддается проверке: 14 танков (а не 120, как утверждал когда-то председатель комитета начальников штабов вооруженных сил США Г. Шелтон), 18 бронетранспортеров (вместо 220), 20 артиллерийских орудий (что намного меньше называвшейся когда-то цифры — 450). Официально считалось, что в ходе 78-дневной кампании пилоты самолетов НАТО «гарантированно» поразили 774 цели. Однако, когда война закончилась, инспекторы ВВС США, буквально прочесав

каждую пядь косовской земли, смогли обнаружить свидетельства лишь 58 успешных попаданий59. Ясно теперь, почему и во время проведения операции против талибов допуск журналистов в Афганистан был запрещен.

Также объединенная комиссия по государственной безопасности США считает важным и необходимым ведение оборонительной информационной борьбы с целью обеспечения информационной безопасности. Она включает мероприятия по блокированию, добыванию, обработке информации и особенно внедрению дезинформации. Сюда можно отнести также и контрпропаганду — от распространения простейших слухов и сплетен и до глубокой психологической обработки («промывание мозгов») в глобальном масштабе средствами радио и телевидения.

Очень важной, по мнению западных специалистов, является политическая, социальная и культурная ангажированность информационных источников, их техническое оснащение, дающее возможность при фильтрации информационного потока придавать ему желаемое направление. При этом конечным ориентиром фильтрации и направленности информационного потока является создание заданного стереотипа общественного сознания и управления им государственными, политическими, военными, идеологическими или иными структурами. Методы фильтрации информации в обществе могут быть разнообразными. Самыми распространенными из них являются: Полное препятствие появлению информации о каких- то проблемах, темах и явлениях (информационная «заслонка»). Информация о некоторых явлениях, событиях, только с негативной интерпретацией («односторонний негативный вентиль»). Вариантом названного подхода является соединение негативного информационного потока с определенной нравственно-этической трактовкой события. Распространение информации с позитивной интерпретацией («односторонний позитивный вентиль»). Создание избыточной информации («открытый вентиль») — сброс в общество информации в объеме, превышающем средний уровень, причем этот объем должен быть заведомо превосходящим возможности переработки и усвоения информации адресным субъектом. В результате проис

ходит «срыв рациональной деятельности» его сознания (фрустрация на уровне общественного сознания), последствием развития которого является синдром «толпы» (на телевизионном уровне). Метод «двустороннего открытого вентиля» представляет собой создание нескольких избыточных информационных потоков с противоположными оценочными суждениями. Особый временной режим каналов информирования («временной селектор») в зависимости от поставленной цели может использовать: а) «шоковую» подачу информации (типа чрезвычайных сообщений, сенсаций и т. д.); б) эпизодический режим («случайная утечка информации», чаще используется для дезинформации); в) периодический режим — обычно для создания состояния устойчивого привыкания (реклама, транслирование по телевидению и т. д.). Комбинированная подача информации («многозвенный селективный вентиль») является объединением перечисленных выше методов. Наиболее часто используется многослойная информация, включающая нейтральную информацию, блок позитивной информации, блок «объективистской» информации, в которую эпизодическим фрагментом входит заданная тенденциозная информация. Воздействие на эмоциональный и подсознательный уровень субъекта с целью ослабления и постепенного вытеснения у него способности рационального типа мышления. Для этого используются перечисленные выше методы в сочетании с «шумовым» методом подачи информации, характерным для «массовой» аудитории60.

Причем, следует заметить, все эти и другие методы фильтрации информации осуществляются в условиях западной демократии, которая высоко ценит свободу печати, но в интересах национальной безопасности идет на ее ограничения. В военных конфликтах США намечают вести информационную войну наступательно, с целью достижения информационного превосходства в обеспечении национальной военной стратегии. Об этом не раз заявляли высокопоставленные американские генералы, об этом говорится в уставе Министерства обороны США.

По данным иностранных специалистов, за 15 лет расходы на приобретение средств информационно-психологической

борьбы увеличились в США в четыре раза и занимают первое место среди всех программ вооружений. Специалистам вооруженных сил США принадлежит ведущая роль в создании теории и практики информационно-психологического обеспечения, подготовки и ведения войн и военных конфликтов.

Последнее время в армиях США и стран НАТО в целом значительная роль отводится также информационно-психологическому обеспечению миротворческих и специальных действий вооруженных сил.

В США недавно были приняты уставы и наставления, в соответствии с которыми, специалисты психологических операций осуществляют информационно-психологическое обеспечение миротворческих операций. Одновременно они принимают участие в процессе формирования новых государственных институтов власти, создании «независимых» средств массовой информации, отстранении от власти неугодных политических лидеров и наоборот, в продвижении лояльных политиков и др. Командование сухопутных войск США оценивает эти документы как новый шаг на пути расширения и углубления военной доктрины в эпоху новой фазы международного развития, когда использование вооруженных сил предусматривается не только в полномасштабной войне, но также и в «операциях, отличных от войны».

В этой связи, как отмечает ряд специалистов, слияние информационного потенциала и военной силы высокоразвитыми государствами может представлять угрозу не только безопасности отдельных государств, в том числе и России, но и стабильности международных отношений в целом.

В доктрине информационной безопасности Российской Федерации от 2000 года прямо указано на то, что серьезную опасность представляет собой стремление ряда государств к доминированию в информационном пространстве, разработка ими концепций информационных войн, предусматривающих создание средств опасного воздействия на информационные сферы других стран мира61.

Учитывая возрастающую зависимость российского общества от устойчивого функционирования информационной инфраструктуры, обеспечение безопасности интересов Российской Федерации в информационной сфере становится важным фактором национальной безопасности в целом.

В российской печати последних лет довольно полно изложены взгляды на сущность и формы информационной борьбы в войнах и военных конфликтах второй половины XX — начала XXI века. Уроки чеченских кампаний, а также зарубежные примеры говорят о том, что в России необходимо форсированно развивать эффективный механизм информационно-психологического противоборства, который должен совершенствоваться на основе продуманных, научно обоснованных, опирающихся на достижение психологии, соответствующим правам человека мер, которые должны соответствовать долгосрочным, коренным национально-государственным интересам.

Необходима разработка концепции информационно-психологического противоборства. По мнению специалистов, она может включать в себя: определение информационнопсихологического противоборства; основные категории и термины; цель, требования, решаемые задачи; принципы организации и осуществления; формы и способы в мирное и военное время; привлекаемые силы и средства; приоритеты, проблемы, пути их решения; возможные тенденции в развитии теории и практики информационно-психологического противоборства на перспективу.

Такая концепция информационно-психологического противоборства не только должна быть рассчитана на время боевых действий, но и на периоды обострения внешне- и внутриполитической обстановки, участия вооруженных сил в обеспечении преодоления конфликтов в стране и за рубежом; необходима всесторонняя теоретическая разработка проблемы информационно-психологического обеспечения войск (сил) в мирное время (в том числе при участии войск в миротворческих, военно-гуманитарных и иных специфических операциях), в периоды обострения военно-политической обстановки (в угрожаемый период) и в военное время (в операциях и боевых действиях).

При этом информационно-психологическое противоборство должно быть упреждающим, мобильным, гибким и выполнять прежде всего следующие функции: информационно-разъяснительную, убеждающую, политико-ориентирую- щую, объединительную и воспитательно-нейтрализующую,

технико-запретную, а соответствующие организационные структуры — отвечать задачам, формам и способам действий.

Решение о проведении информационно-психологических действий (операций) должно приниматься на самом высоком уровне страны. В координации действий и осуществлении мероприятий информационно-психологической операции стратегического и оперативного уровня необходимо участие высшего военно-политического руководства.

В Вооруженных Силах России необходимо развивать специальные формирования информационно-психологического обеспечения, которые должны состоять из следующих структур: органов информации и связи с общественностью; органов воспитательной работы; частей и подразделений информационно-психологической защиты. Целесообразно объединить органы, участвующие в информационно-психологическом обеспечении Вооруженных Сил РФ общей целью и единой управленческой структурой. Это позволит уменьшить численность управленческого и административного аппарата, повысить оперативность реагирования на изменение информационно-психологической обстановки, ускорить принятие решений по вопросам информационнопсихологического противодействия.

В районе военных действий необходимо заранее создавать пресс-центры командования группировки войск, на которые целесообразно возлагать следующие задачи: регулярное информирование старшего информационного органа о ходе операций (боевых действиях), событиях и фактах, которые могут привлечь внимание общественности; подготовку для командующего группировкой войск обзоров СМИ, освещающих деятельность соединений и частей; оказание содействия журналистам в объективном и своевременном освещении деятельности войск, хода боевых действий (что позволит исключить влияние на морально-психологическое состояние военнослужащих); информирование военнослужащих о событиях на родине; координацию деятельности журналистских бригад, прибывающих для освещения деятельности войск. Следует заблаговременно разрабатывать правила для журналистов, регламентирующие нормы их поведения в различных ситуациях. В частности, правила должны предусматривать неразглашение сведений закрытого характера,

соблюдение представителями СМИ норм личной безопасности. В район военных действий представителей СМИ желательно доставлять в составе уже сформированных групп (пулов) транспортом министерства, ответственного за силовую акцию. Состав групп желательно иметь небольшой (4—6 человек). Сопровождать журналистов должен представитель пресс-центра (центра общественных связей) соответствующего силового ведомства. Его главные функции: оказание помощи в организации работы журналистов в частях и подразделениях.

В масштабе всей страны органом, который мог бы заниматься координацией взаимодействия всех государственных и независимых органов, влияющих на разработку информационной политики и ее осуществление, может стать Совет безопасности (СБ), который создан как специальная структура для координации Президентом РФ деятельности различных ведомств в интересах национальной безопасности. Согласно закону, основными задачами Совета безопасности являются: определение жизненно важных интересов личности, общества и государства и выявление внутренних и внешних угроз объектам безопасности; разработка основных направлений стратегии обеспечения безопасности страны и организация подготовки федеральных программ ее обеспечения; подготовка рекомендаций президенту для принятия решений по вопросам внутренней и внешней политики в области обеспечения безопасности личности, общества и государства; подготовка оперативных решений по предотвращению чрезвычайных ситуаций, которые могут повлечь существенные социально-политические, экономические, военные, экологические и иные последствия, и по организации их ликвидации; подготовка предложений президенту о введении, продлении или отмене чрезвычайного положения; разработка предложений по координации деятельности органов исполнительной власти в процессе реализации принятых решений в области обеспечения безопасности и оценка их эффективности; совершенствование системы обеспечения безопасности путем разработки предложений по реформированию существующих либо созданию новых органов, обеспечивающих безопасность личности, общества и государства.

Решение Совета безопасности по вопросам обеспечения безопасности оформляются указами Президента РФ.

Закон «О безопасности» определяет также организацию работы СБ Российской Федерации, предусматривая возможность образования постоянно действующих и временных межведомственных комиссий, действующих под эгидой СБ, которые могут создаваться на функциональной или региональной основе. Эти комиссии могут возглавляться членами СБ, руководителями соответствующих ведомств или уполномоченными на то президентом лицами. Что касается организационно-технического и информационного обеспечения деятельности СБ, то эти функции возлагаются на его аппарат, возглавляемый секретарем Совета.

На межведомственные комиссии и аппарат СБ возложены следующие задачи: оценка внутренних и внешних угроз жизненно важным интересам объектов безопасности, выявление источников опасности; подготовка научно обоснованных прогнозов изменения внутренних и внешних условий и факторов, влияющих на состояние безопасности Российской Федерации; разработка и координация федеральных программ по обеспечению безопасности РФ и оценка их эффективности; накопление, анализ и обработка информации о функционировании системы обеспечения безопасности РФ, выработка рекомендаций по ее совершенствованию; информирование Совета безопасности РФ о ходе исполнения его решений; подготовка проектов решений СБ, а также проектов указов президента по вопросам безопасности; подготовка материалов для доклада президента Верховному Совету

об              обеспечении безопасности Российской Федерации.

Совет безопасности является единственным органом, имеющим возможность сводить воедино информацию правительственных ведомств по вопросам внешней и внутренней политики и обороны, осуществлять их координацию в рамках исполнительной ветви власти, а затем представлять все варианты действий. Созданная при Совете межведомственная комиссия по информационно-психологической безопасности могла бы анализировать оперативную и аналитическую информацию, поступающую из различных ведомств, в первую очередь из МИД, Минобороны, МВД и ФСБ, МЧС, ФПС, суммировать оценки и выводы и на основе этого готовить доклады и вырабатывать рекомендации президенту, которые могут стать предметом обсуждения на

заседаниях. Решение о проведении информационно-психологических действий принимает Президент РФ, он же дает указания по основополагающим вопросам развития потенциала информационно-психологической защиты (или противоборства, т. е. как будет определено в законодательных документах). Президент утверждает соответствующие директивные документы, определяет цели предстоящей стратегической информационно-психологической операции: в подготовительный период, с началом операции, по ее окончании.

Общее руководство информационно-психологическими действиями (ИПД) осуществляет Совет безопасности. Он координирует и направляет пропагандистские и вспомогательные мероприятия администрации президента, МИДа, Роскомпечати, Академии наук и других научных учреждений, информационных агентств ИТАР-ТАСС и «Новости», Минобороны, МВД, МЧС, ФПС, ФСБ, ФАПСИ, государственных телерадиокомпаний и органов прессы. Кроме данных органов, образующих официальную часть информационно-психологического аппарата, его важнейшими элементами должны стать независимые организации: многочисленные научно-исследовательские центры, фонды, общественные образования (союзы, комитеты, лиги и т. п.), частные СМИ (см. схему).

На Межведомственную комиссию при СБ (она может быть по закону постоянная) также возможно возложить функции по разработке структур органов информационно-психологической защиты и основные направления их деятельности в период обострения обстановки и в военное время, организовывать подготовку и расстановку руководящих кадров, создание запасов материальных средств, научные исследования, опросы общественного мнения, обобщать опыт работы аналогичных органов за рубежом, а также разрабатывать руководящие документы по проведению морально-психологической обработки населения. С целью решения функциональных обязанностей в комиссии могут быть сформированы рабочие группы. В военное время в качестве высшего руководящего органа информационно-психологической системы на базе комиссии может быть создан государственный информационный центр. В его функции может входить общее руководство подготовкой и распространением информационных материалов внутри страны и за рубежом, конт-

Вариант государственного механизма управления информационно-психологическими действиями (ИПД)

alt="" />

роль за деятельностью органов массовой информации, изучение общественного мнения и эффективности информационно-психологических действий, проведение мероприятий с дезинформацией и распространением враждебных слухов.

В рамках Министерства обороны РФ должен существовать главный потенциал формирований информационнопсихологической поддержки. Он должен осуществлять поддержку государственных (национальных) интересов России в мирное время, в угрожаемый период и на всех этапах военного конфликта. Кроме того, требуется разработка соответствующей программы развития и использования органов информационно-психологической защиты ВС России, осуществление которой должно начаться с формирования нормативной базы информационно-психологических операций. Подготовка и принятие соответствующих наставлений (инструкций, а лучше всего уставов) будет способствовать становлению высокопрофессиональных органов информационно-психологической поддержки, их эффективному использованию.