ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Значительных успехов достигла собственно российская школа англове- дения, представленная сообществом ученых Петербургской академии наук, профессурой Петербургского, Московского, Казанского, Харьковского университетов, к которым позднее присоединились Киевский, Варшавский, Новороссийский, Томский и другие высшие учебные заведения. Созданная российскими учеными панорама политической, социальной и хозяйственной эволюции Великобритании во многих аспектах, прежде всего в фактографическом плане, создала основательную базу для дальнейших изысканий.
Следует отметить важное обстоятельство, на которое до сих пор не было обращено должного внимания. Внутри российского сообщества англоведов - историков, экономистов, юристов - существовало сообщество ученых, публицистов, литераторов, связанных местом рождения и учебы в гимназиях с Беларусью (И. Н. Гранат, З. А. Венгерова, С. А. Венгеров, Н. М. Виленкин (Николай Минский), С. И. Рапопорт, В. Д. Спасович, Л. Ю. Шепелевич, И. И. Ивановский, М. Я. Острогорский, М. П. Вронченко, М. С. Куторга, М. Н. Петров, В. В. Игнатович, Л. А. Полонский, П. И. Люблинский, А. И. Анек- штейн). Их научное наследие и вклад в развитие российского англоведения заслуживает пристального внимания.
Настоящий издательский бум в России вызвали общественно-политический подъем рубежа Х1Х-ХХ веков и революция 1905-1907 гг. Востребованность материалов по западной и, особенно, английской истории, экономике, политике и повседневной действительности объяснялась поиском ключей к пониманию перспектив модернизации Российской империи. Важным и естественным практическим ответом на общественную потребность в изучении европейского, в том числе английского опыта, стали переводы на русский язык трудов крупнейших европейских историков, политологов, юристов и социологов. В опубликованных на русском языке работах британских, французских, немецких, бельгийских, американских исследователей нашли отражение фактически все стороны жизни Великобритании и ее переселенческих колоний/доминионов - конституционный процесс и эволюция демократических начал, экономическое и социальное развитие стран, положение и профессиональное движение рабочего класса, положение женщин и женское движение, культурная жизнь, обучение и воспитание молодого поколения. Эти книги оказались более чем востребованы в России и широко использовались в качестве учебной литературы в университетах.
В первые годы советской власти нашла свое продолжение заложенная до революции традиция осуществления переводов на русский язык важнейших зарубежных научных работ, в том числе, англоведческих. Среди них книги Сиднея и Беатрисы Веббов по тред-юнионистскому движению1, работы по истории английской революции Френсиса Чарльза Монтэгю[1758] [1759], Эдуарда Бернштейна[1760], Престона Вильяма Слоссона[1761] и Германа Шлютера[1762], по истории социализма М. Бера[1763], рабочего движения Джорджа Говарда Коула[1764] и рабочего представительства в Англии Артура Уилфрида Гемфри1. Издается главный труд Джона Аткинсона Гобсона «Империализм» сначала в 1918 г.
в сокращенном виде[1765] [1766], затем в 1927 г. - в полном объеме[1767]. В 1930 г. выходит труд немецкого профессора Луйо Брентано «История развития народного хозяйства Англии»[1768]. Публикуется в переводе с английского работа Г. Анбора «Английские консерваторы и либералы»[1769], содержащая характеристику политических партий Великобритании, а также в переводе с французского - работа Андрэ Зигфрида «Англия наших дней»[1770], посвященная рассмотрению тенденций развития страны с начала Первой мировой войны. Выходит в свет пятое издание «Политической истории Европы» Шарля Сеньобоса[1771]. В серии книг в «Библиотеке внешней политики», издававшейся под редакцией Ф. А. Ротштейна, вышли работы Эрнеста Лемонона по истории англо-французских и англогерманских отношений[1772], книга А. М. Руира об англо-русском соперничестве в Азии в XIX веке, завершившемся подписанием конвенции 1907 г.[1773]Тем не менее приходится констатировать, что с установлением Советской власти отголоски традиций дореволюционного англоведения все еще звучат лишь в период между 1918 и 1930 гг., когда наступление марксизма не исключало относительной терпимости к историкам старой школы, которые продолжали работать в университетах. В эти годы еще издавались крупные труды ученых, сложившихся в дореволюционный период: они большей частью переиздали прежние работы. В этом ряду сочинения Н. И. Кареева: опубликованные вторыми изданиями «Общий курс истории XIX и XX века до начала мировой войны»[1774], «Очерки социально-экономической истории Западной Европы
в новейшее время»1 и «История Западной Европы в начале ХХ века» (переиздание 7-го тома «Истории Западной Европы в новое время»)[1775] [1776]. Основой работ Кареева была идея о закономерном развитии капиталистического производства и сопутствующих ему социальных антагонизмах между земельной аристократией и буржуазией, с одной стороны, между ними и народом, с другой.
Третьим изданием вышла работа А. Ф. Быковой «История Англии с XI века до начала мировой войны»[1777]. В 1919 и 1920 гг. появились два тома «Очерков финансовой науки» И. М. Кулишера, представлявших собой историю налогов и теоретических представлений о налогообложении в Европе; были переизданы его «История экономического быта Западной Европы» и «Промышленность и рабочий класс в Западной Европе в ХУ1-ХУШ ст.»[1778]. Вторым изданием была напечатана книга П. Г. Мижуева «Счастливая Австралия»[1779], а также вышли его новые труды «Вопросы средней школы в Европе и ответы на них Америки»[1780] и «Образцовые рабочие поселки в Англии и Америке»[1781]. Публикуется книга Е. В. Тарле «Европа от Венского конгресса до Версальского мира. 1814-1919», переизданная затем под названием «Очерк новейшей истории Европы. 1814-1919»[1782], и его монография «Европа в эпоху империализма»[1783]: в них нашло отражение внутреннее развитие Великобритании.
Продолжали выходить работы Роберта Юрьевича Виппера, воспринимавшиеся как политически и идеологически нейтральные, в частности, были переизданы учебники «История Нового времени» и «Краткий учебник истории Средних веков». Специалист в области государственного права Георгий Семенович Гурвич (1886-1964), работавший деканом юридического факультета МГУ (1921-1924), а затем в 1924-1926 гг. преподававший в Белорусском государственном университете, издал работу, посвященную политическому строю Англии[1784]. Молодой профессор Московского университета Всеволод Николаевич Дурденевский опубликовал труд «Иностранное конституционное право в избранных образцах»1. В число «избранных образцов» вошла и Великобритания как страна «классического конституционализма», политический строй которой рассмотрен в аспекте унитарной монархии (собственно Англия) и федеративного государства (Британская империя).
Наконец, впервые на русском языке появилось знаменитое исследование уже ушедшего из жизни М. Я. Острогорского «Демократия и политические партии»[1785] [1786], что стало возможным в связи с тем, что его интерпретировали не как труд по политической социологии, а как разновидность критики буржуазной демократии. Все опубликованные книги развивали сюжеты, в той или иной степени затронутые в дореволюционной историографии, и, можно сказать, имели тематических предшественников.С первых лет советской власти определилось магистральное направление научных исследований по истории западно-европейских стран - изучение буржуазных и буржуазно-демократических революций ХУП-Х1Х вв. В силу этого англоведы сконцентрировались на изучении причин, содержания и результатов Английской революции середины XVII в.
Первой по времени появления стала популярная работа А. Пойминова «Английская революция XVII века»[1787]. Ее лейтмотивом было утверждение, что «по своим результатам английская революция в сущности и не была революцией», поскольку конфликт противоборствующих сторон лежал лишь в политико-религиозной сфере, не вел к социальным преобразованиям и не принес «глубокого переворота в английском строе»[1788]. В 1924 г. Николай Иванович Ка- реев опубликовал работу «Две английские революции XVII века»[1789], в которой, признавая общеевропейское значение английской революции, считал стержнем революции, с одной стороны, борьбу между королем и парламентом, а с другой, столкновения на религиозной почве сторонников англиканизма и пуритан, а в лагере последних - пресвитериан и индепендентов. В том же году усилиями Д. М. Петрушевского и Е. А. Косминского издаются «Лекции по истории Английской революции» ушедшего накануне из жизни профессора Алексадра Николаевича Савина[1790]. Александр Евгеньевич Кудрявцев (1880-1941) в книге «Великая английская революция»1 наряду с политическими аспектами раскрывает такие ключевые вопросы, как аграрная проблема до и во время революции, социальное расслоение английской деревни, классовая борьба в городах, движение народных масс.
Внимание к этим проблемам подчеркнуто самой структурой книги: ее вторая часть содержит подборку документов по экономическому развитию страны, классовой и парламентской борьбе, общественным отношениям в годы революции. Молодой историк, ученик Н. И. Кареева, Иннокентий Лаврентьевич Попов-Ленский (1893-1931) в книге «Лильберн и левеллеры» обратился к проблеме социальных движений и классовой борьбы в период революции, однако не нашел в событиях революции признаков социальных перемен: «никакой социальной революции Англия в XVII в. не переживала»[1791] [1792].В 1920-е гг. появился ряд работ, ставивших новые проблемы, прежде всего, социально-экономического характера. Публикуется сборник «Английский капитализм во второй половине XIX века», составленный из документов и статей британских специалистов тогда еще молодым ученым Владимиром Михайловичем Лавровским (1891—1971)[1793]. В нем помещена, например, работа У. Джонстона «Англия в политическом, социальном и промышленном отношении в половине XIX века», отобранные по принципу наибольшей репрезентативности отдельные стенограммы парламентских прений, отчеты департамента труда, главного фабричного инспектора, сведения о состоянии сельского хозяйства, а также статистические данные за 1850-1900 гг. В серии «История в источниках» В. М. Лавровский также опубликовал сборники документов «Аграрный переворот в Англии»[1794] и «Промышленный переворот в Англии»[1795]. Николай Владимирович Петров, издавший в 1925 г. брошюру «Английский капитализм на заре своего развития: (история торгового капитала в Англии)», выступил в поддержку концепции «торгового капитализма» как особой формации и господстве торгового капитала с XV до середины XVIII в.[1796] В. Н. Перцев в труде «Экономическое развитие Англии в XIX веке»[1797] обратил внимание на то, что «настоящая эра капитализма началась лишь с тех пор, как капиталы, нажитые на торговле, связались с промышленностью, сначала мелкой, затем и крупной». Эту мысль он подчеркнул еще раз: «Возникновение домашней формы крупной промышленности и было началом капиталистических отношений». Затем последовали мануфактурная и машинная промышленность, которые также основаны на эксплуатации, главным образом, производителя1.
Велось изучение промышленной революции и истории борьбы пролетариата. На материале Англии работы в этом направлении опубликовали Э. К. Пименова[1798] [1799], Я. М. Захер[1800], С. Д. Мстиславский[1801], С. В. Гингор[1802], был издан сборник документов по чартизму[1803]. Книга Ф. А. Ротштейна «Очерки по истории рабочего движения в Англии» легла в основу советской историографии чартизма[1804]. В ней чартизм определялся в качестве начального этапа «классового политического движения современного пролетариата», представлялся как попытка создания его политической партии, а его поражение связывалось с завершением промышленного переворота и превращением Англии в «мастерскую мира», что позволило правящим классам подкупить рабочую верхушку. Такой подход к рассмотрению чартизма стал господствующим в трудах советских историков и в последующем. Для Ф. А. Ротштейна характерны симпатии к сторонникам «физической силы», готовым перейти к насильственным методам борьбы. Присутствуют они и в работе Вадима Алексеевича Васютинского (1898-1943?) «Разрушители машин в Англии», посвященной луддитскому движению[1805]. Эти «симпатии» прочно обоснуются в работах советских историков последующего периода.
Работа уроженца Минска, выпускника Минской гимназии и Киевского университета (из которого он был временно исключен за увлечение марксизмом) Аркадия Израилевича Анекштейна (1876 - не ранее 1940), посвященная истории рабочего движения трех стран - Англии, Франции и Германии, неоднократно перерабатывалась, добавлялась новым материалом, выдержала большое количество изданий в Москве и Харькове и использовалась в сети партпросвещения1. Московское 580-страничное издание книги 1930 г. было фундаментальным, освещение истории вопроса доведено до 1929 г., и, как отмечал автор во введении, которое предпосылалось в практически неизменном виде ко всем изданиям книги, «внимательное рассмотрение фактов покажет, что, несмотря на все особенности, рабочее движение всех трех стран ведет к одной великой цели - водворению социализма и коммунизма»[1806] [1807].
Историки, юристы и социологи, со сложившимися до революции взглядами, в абсолютном большинстве по своим научным и политическим убеждениям отторгали революционный марксизм и революцию. Многие из них в политическом отношении разделяли платформу конституционно-демократической партии, активно участвовали в ее становлении и в ее последующей деятельности. В заметке «Кадеты за работой», опубликованной в газете «Правда», утверждалось, что университетские профессора «ведут бешеную кампанию против Советской власти. Наша высшая школа стала в последнее время ареной кадетской борьбы против Советской власти»[1808]. «Коммунист, появлявшийся на собрании научных работников, - вспоминал ректор МГУ В. П. Волгин, - чувствовал себя буквально во враждебном лагере»[1809].
Например, Н. И. Кареев в работе «Общие основы социологии», опубликованной в 1919 г., сравнивал революции с «коллективными психозами», «психическими эпидемиями», во время которых происходит «заражение одних другими»[1810]. Р. Ю. Виппер призывал отказаться от марксизма. Определяя методологическую основу своих воззрений, он писал: «мы теперь хотим прежде всего знать события, роль личностей, сцепление идей. Когда эту смену воззрений и вкусов захочет определить философ, он скажет: общественное мнение перешло от воззрения материалистического к идеалистическому»1. Евгений Викторович Тарле, в 1922-1924 гг. возглавлявший (совместно с Ф. И. Успенским) журнал «Анналы», утверждал, что история не в состоянии проанализировать и подвергнуть необходимой критике содержание только что прошедших важнейших этапов исторического процесса, именуемых им «великими катаклизмами». Поэтому историку, по его мнению, не следует торопиться с выводами, а нужно проверить себя и по возможности лучше осмотреться. Николай Александрович Рожков (1868-1925) в труде «Русская история в сравнительно-историческом освещении»2, ряд томов которого посвящался Новой истории Западной Европы и США, построил схему «социальной динамики» общества, выделив периоды, которые именовал эпохами «дворянской революции», «господства дворян», «буржуазной революции», «производственного капитализма. Разумеется, ничего общего с марксистской теорией общественно-экономических формаций она не имела. И в целом его взгляды на исторический процесс сильно отличались от того взгляда на историю, который стал насаждаться в 1930-е годы. За это Рожков впоследствии подвергся в СССР критике за «эклектичность историко-социологических взглядов» и «ошибочную периодизацию исторического процесса». И столь же отличными от коммунистической идеологии были его политические взгляды, что предопределило его неспособность «ужиться» с Советской властью, аресты и ссылки, которым он подвергся в начале 1920-х гг. Профессор Новороссийского университета В. Ф. Лазурский в своих письмах коллегам жаловался на недостаток культурной связи с Западом, ограничение свободы мысли: «большевики сами узнают горечь злобной критики, которая запрещает любые возражения». В 1923 г. он писал, что «социально-экономический метод невыносим для меня своей узостью. Я предвещаю, что марксизм, с беспощадной жестокостью и фанатичной узостью вбиваемый теперь в Высшей школе, в ближайшие годы вызовет энергичную реакцию»3.
Во всех отраслях гуманитарной науки и на всех историко-филологических и юридических факультетах университетов не было или почти не было ученых, не разделявших либеральные и позитивистские установки дореволюционных научных школ. Поэтому власти стали спешно и повсеместно закрывать юридические и историко-филологические факультеты как основной «рассадник инакомыслия». Взамен в 1918 г. образовали факультеты общественных наук (ФОН) с экономическими, юридическо-политическими и историческими отделениями. В 1921 г. последние упразднили, а подготовку специалистов- историков перенесли на общественно-педагогические отделения с трехлет- [1811] [1812] [1813] ним сроком обучения. Этот опыт себя не оправдал, и в 1925 г. в Московском университете на базе ФОНа, которое возглавил историк-марксист Н. М. Лукин, а работали В. П. Волгин, Ф. А. Ротштейн, Д. Б. Рязанов, образовали этнологический факультет, готовивший историков, археологов и этнографов. Но и эта схема подготовки исторических кадров оказалась недолговечной. В 1930 г. в МГУ образовали историко-философский факультет, со следующего года ставший самостоятельным Институтом философии и истории. В Ленинградском университете создали Историко-лингвистический институт. Только в 1934 г. в Московском, Ленинградском, а затем и в других университетах воссоздали исторические факультеты и восстановили историческое образование.
Подготовка преподавателей общественных дисциплин для высшей школы новой властью была взята под контроль, так как требовалась такая система подготовки кадров, которая обеспечивала бы не только их профессиональную квалификацию, но и идеологическую лояльность. Гуманитарным дисциплинам и, в частности, истории предстояло пережить настоящую «революцию», призванную покончить со старой, «буржуазной» наукой и создать новую - марксистскую. Возглавил эту «революцию» заместитель наркома просвещения, историк-большевик М. Н. Покровский. Однако для ее проведения власть испытывала дефицит кадров. Особенно это касалось всеобщей истории: «В. П. Волгин, Н. М. Лукин-Антонов, Ф. А. Ротштейн, Д. Б. Рязанов - вот и весь список историков-марксистов, работавших в области зарубежной истории», - напишет позднее А. З. Манфред1. К этому списку добавим вернувшегося из эмиграции участника большевистских заграничных групп, в свое время отчисленного с историко-филологического факультета Московского университета за революционную деятельность П. М. Лебедева (псевдоним «В. Керженцев»)[1814] [1815].
С целью подготовки новых, идейно проверенных кадров, с 1921 г. начал работать Институт красной профессуры. Его комплектовали молодыми членами партии, имевшими научную подготовку и рекомендованных партийными комитетами. Его выпускники направлялись преподавать общественные науки в высшие учебные заведения, где по-прежнему продолжали использовать учебники дореволюционного времени, поскольку новые еще не появились. Одним из наиболее востребованных был учебник Р. Ю. Виппера «История Нового времени», очередное издание которого вышло в 1918 г. Ученик Виппера Н. М. Лукин (1885-1940), оставленный при кафедре всеобщей истории Московского университета по ходатайству Виппера, оценил его как лучший «до последнего времени», однако сделал вывод, что в дальнейшем основывать учебный процесс на нем невозможно: «То, что еще недавно казалось нам, если не идеальным, то приемлемым за отсутствием чисто марксистских учебников, становится явно непригодным теперь, когда изучение истории Х1Х-ХХ века сделалось одним из существеннейших элементов преподавания... Полумарксистский учебник, к тому же весьма густо пропитанный в своих последних главах социал-патриотизмом и союзнической ориентацией, едва ли может воспитывать молодые умы в духе революционного коммунизма. Наконец, в книге проф. Виппера сравнительно мало уделяется внимания рабочему движению и истории социальных систем, занимающих центральное место в преподавании новейшей истории в высших учебных заведениях Советской республики»1.
Сам Н. М. Лукин и попытался восполнить, с точки зрения его и властей, пробел. Первым советским марксистским учебником для высшей школы по истории Нового времени стала его книга «Новейшая история Западной Европы», вышедшая в 1923 г.[1816] [1817] Хотя тема книги была обозначена как «новейшая история», речь в ней идет о событиях, начиная с XVI в., причем ХУ1-ХУШ вв. Лукин относит к эпохе Новой истории, которую в конце XVШ в. сменяет время промышленного капитализма, тождественное, в понимании Лукина, Новейшей истории. Приверженность марксистской идеологии не спасла возглавившего работу по реформированию преподавания всеобщей истории в стране Лукина: в 1938 г. он был арестован и вскоре умер в заключении.
Для создания противовеса оппозиционной Академии были организованы новые научные учреждения, в рамках которых идейную борьбу можно было направить в регулируемое русло. В 1918 г. начала действовать Социалистическая академия общественных наук, в конце 1923 г. переименованная в Коммунистическую академию. Председателем Комкадемии стал заместитель наркома просвещения М. Н. Покровский, ее действительным членом - Н. М. Лукин, профессорами и преподавателями - В. П. Волгин, Ф. А. Ротштейн, Д. Б. Рязанов, Ю. М. Стеклов, В. П. Потемкин, П. М. Керженцев и др. Можно сказать, что зачинателями советской историографии Запада выступила плеяда деятелей, сочетавших разработку научных проблем с участием в пролетарском революционном движении. Комакадемия станет в дальнейшем своего рода генеральным штабом предпринятой большевиками кампании по подчинению исторической науки марксистской идеологии. С 1922 г. начал издаваться «Вестник Социалистической академии» (затем - «Вестник Коммунистической академии»). При Комакадемии действовало Общество историков-марксистов, издававшее с 1926 г. журнал «Историк-марксист». Параллельно развернули процесс создания специализированных научно-исследовательских учреждений. Входившие в состав факультетов общественных наук научно-исследовательские подразделения в 1922 г. объединили в Российскую ассоциацию научноисследовательских институтов общественных наук (РАНИОН). Структурным подразделением РАНИОН стал Институт истории, имевший аспирантуру.
В созданных научных структурах ученым-либералам места не находилось. Многих профессоров, независимо от их научных заслуг, изгнали из университетов, с некоторыми расправились физически, часть попала под репрессии, другие эмигрировали. Профессор-правовед Ф. Ф. Кокошкин, видный депутат I Государственной Думы, председатель Юридического совещания при Временном правительстве, член Учредительного собрания был арестован и в ночь на 28 ноября 1917 г. жестоко и бессмысленно убит солдатами в госпитале. 22 августа 1918 г. в Киеве не стало профессора И. В. Лучицкого. 21 января 1919 г. в вагоне поезда, которым в составе украинской делегации ехал на Версальскую мирную конференцию, от сердечного приступа скончался М. И. Туган- Барановский. Профессор права, член ЦК партии кадетов в годы Первой мировой войны, товарищ министра иностранных дел Временного правительства П. Н. Милюкова Б. Э. Нольде в 1919 г. смог нелегально покинуть Россию и эмигрировать во Францию, где впоследствии работал деканом Русского юридического факультета при Институте славяноведения. 1919 годом обрываются сведения о В. Ф. Матвееве. В. М. Гессен преследовался за принадлежность к конституционно-демократической партии, неоднократно задерживался; был вынужден покинуть Петроград, заразился сыпным тифом и 1 января 1920 г. на 52 году жизни умер. Вскоре, в том же году скончался В. Ф. Дерюжинский. 10 февраля 1921 г. в Петрограде ушел из жизни М. Я. Острогорский1, 19 января 1923 г. в Москве - А. Н. Савин. Еще до революции уехавший из России и преподававший в Оксфорде академик П. Г. Виноградов умер 19 декабря 1925 г., находясь в Париже. Г. Я. Виллиам эмигрировал из России, а в 1926 г. покончил с собой. П. Г. Мижуев в сентябре 1919 г. был арестован с группой профессоров Петроградских вузов, но отпущен на свободу; с 1924 г. находясь на пенсии, смог опубликовать еще несколько новых работ[1818] [1819]. В 1923 г. лишили работы в Петроградском университете академика Н. И. Кареева. Одновременно прекратилась и публикация его исторических работ[1820]. Р. Ю. Виппер, 25 лет проработавший профессором Московского университета, в 1922 г. потерял работу, был выслан и преподавал в Латвийском университете, в 1941 г. вернулся в родной университет. После закрытия факультета общественных наук Донского университета остался без работы и средств к существованию профессор
В. А. Гаген. В 1930 г. он, всю свою жизнь изучавший вопросы организации помощи неимущим в Западной Европе, умер в бедности в Ростове-на-Дону. В 1931 г. ушли из жизни Н. И. Кареев и П. Г. Мижуев, в 1934 г. - И. М. Кули- шер, в 1935 г. - Э. К. Пименова, в 1936 г. - С. П. Меч, в 1938 г. - П. И. Люблинский, в 1938 г. расстрелян В. Я. Яроцкий, в 1939 г. - С. А. Котляревский.
Поколению интеллигентов, воспитанных в традициях дореволюционной высшей школы, было суждено пережить разрушение привычных условий жизни и творчества, изменение своего статуса в новом обществе. На рубеже 1920-1930-х гг. исследования по истории стран Запада резко сократились. Ученые старой школы стали объектом резкой критики. Дискуссия, организованная в 1928 г. по книге Д. М. Петрушевского «Очерки из экономической истории средневековой Европы», ярко продемонстрировала историкам старой школы практическую невозможность работы вне новых идеологических установок. Попытки его учеников А. И. Неусыхина и Е. А. Косминского отстаивать ценность его методики и право на особый взгляд и на ошибки привела к обвинению ученых в «отходе от марксизма», а сама медиевистика была объявлена «не советской»[1821]. Сам Евгений Алексеевич Косминский (1886-1959) пытался продолжить дореволюционную традицию изучения аграрной истории Англии. Он, ученик А. Н. Савина, Д. М. Петрушевского, Р. Ю. Виппера, будущий действительный член АН СССР и почетный доктор Оксфордского университета в конце 1925 г. был отправлен Московским университетом в пятимесячную научную командировку в Англию для собирания материалов для диссертации «История английской деревни в XIII веке». Работа в Национальном архиве, Британском музее, Историческом институте и библиотеках вылилась в ряд статей на эту тему, но опубликование монографии из-за развернувшейся борьбы с историками старой школы было отложено.
Представители старой профессуры, в том числе Д. М. Петрушевский, Р. Ю. Виппер, Е. В. Тарле, были объявлены классовыми врагами. Для историков Запада был сформулирован социальный заказ увязать историю, не только новую и новейшую, но и средневековую с классовой борьбой пролетариата.
С конца 1920-х гг. развернулось полномасштабное наступление против старой интеллигенции. В 1929-1930 гг. сфабриковали «Академическое дело» по обвинению группы сотрудников АН СССР в создании контрреволюционной организации. К различным срокам заключения и ссылки приговорили виднейших историков: академиков С. Ф. Платонова (который скончался в ссылке в Самаре), Н. П. Лихачева, М. К. Любавского, Е. В. Тарле, многих других - под следствием оказались более 100 научных работников. В конце 1930 - начале 1931-го гг. в Москве и Ленинграде прошли дискуссии «Буржуазные историки Запада в СССР», в ходе которых жесточайшему разгрому подверглись либеральные взгляды крупнейших ученых, составивших научное имя до Октябрьской революции 1917 г., но продолжавших активно работать в СССР. Дискус
сии завершались не только осуждением взглядов и концепций либеральных диссидентов, отстранением от работы, но и оргвыводами. Принятое 15 марта 1931 г. постановление ЦК ВКП(б) о работе Комакадемии определило направления работы исторических учреждений и историков. С этого времени проблемы внутриполитического развития, парламентаризма, эволюции партийно-политических систем, демократического реформизма и даже образ жизни и повседневность жителей европейских стран более не исследовались и фактически не находили отражения в научной исторической литературе. На этом фоне еще в 1920-е годы наметилась новая тенденция в тематике конкретных исследований зарубежной истории, связанная с идеологической установкой на приближавшуюся «мировую социалистическую революцию», и отныне границы дозволенного стали определяться иными, чаще всего далекими от исторического познания мотивами.
Вместе с разгромом дореволюционной гуманитарной науки закончилась и блестящая эпоха в развитии англоведения в России, представленная именами как многочисленных переведенных на русский язык зарубежных авторов, так и отечественных исследователей и популяризаторов британского опыта. Многие из них теперь мало знакомы даже профессиональным историкам. Однако запечатленная ими панорама политической, экономической, социальной и культурной жизни Великобритании во многом, прежде всего в фактографическом отношении, выдержала испытание временем, а в методологическом - и сегодня предлагает полезные ключи к анализу исторического опыта этой страны.
Еще по теме ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
- 5.14. Заключение эксперта
- 15.4. Окончание предварительного следствия с обвинительным заключением 15.4.1.
- УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ
- Примечание [Обычный взгляд на умозаключение]
- В. УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ РЕФЛЕКСИИ
- а) Умозаключение общности
- Ь) Индуктивное умозаключение
- с) Умозаключение аналогии 1.
- а) Категорическое умозаключение 1.
- Ь) Гипотетическое умозаключение
- с) Дизъюнктивное умозаключение
- III. Умозаключение
- III. Умозаключение
- § 3. Участие в гражданском судопроизводстве государственных органов, органов местного самоуправления для дачи заключения
- § 5. Заключение эксперта