ГЛАВА 26 ЗАВОЕВАТЕЛЬНЫЕ ВОИНЫ ГЕРМАНИИ В ЕВРОПЕ, 1939-1947
Впервые два года войны Германия одержала на европейском континенте ряд побед, которые потрясли мир и создали вермахту репутацию непобедимого. Немецкий народ был опьянен военными успе-хами; казалось, что все сделанное Г итлером оправдывается таким непредвиденным блестящим результатом. Повторение кошмара, пережитого в первую мировую войну, в 1940 году казалось немцам не более чем дурным сном. Европа узнала что «блицкриг» — реальность. Вер-махт использовал тактику стремительного вторжения танковыми войсками, за которыми следовала моторизированная пехота, а затем более медленная обычная пехота, всегда при тесной поддержке авиации; города под-вергались массированным воздушным бомбежкам, дороги были забиты населением, которое пыталось спастись от наступающих немцев. «Блицкриг» требовал тщательного планирования, хорошей координации между командными структурами, хорошо оснащенных войск. Вооруженные силы, начиная от высшего командного состава и кончая «зелеными» новобранцами, — все служили целям Гитлера, которые отождествлялись в армии с целями Германии, что заставляло солдат служить действенно и самоотверженно. Тыл поставлял необходимые средства. Это была война и трудившихся в тылу, хотя гитлеровские «молниеносные войны» не требовали полной мобилизации тыла, как в Британии. Женщины не были включены в число военнообязанных, и для того, чтобы немцы продолжали чувствовать себя благоденствующими, не прекращалось производство предметов роскоши. В сентябре 1939 года была захвачена Польша; в апреле 1940 — Дания и Норвегия; в течение мая — Нидерланды и Бельгия, а затем, в июне 1940 года, была одержана самая крупная победа — потерпела поражение Франция. После разгрома Франции Англия эвакуировала свои войска с европейского континента. Разве «благо», которого добился Г итлер, не превышает «зло»? — так рассуждали теперь многие немцы. Гитлер даже публично предложил Британии мир. В июле 1940 года война, казалось, фактически окончена, война удивительно короткая, а не, как ожидалось, затяжная и кровавая, и в результате Германия оказалась победителем. Почему же эти мечты немцев так скоро были развеяны? Гитлер не удовлетворился достигнутым. Он еще не добился достаточного «жизненного пространства», как и неоспоримой гегемонии в Европе. Любой «мир» теперь для него диктовался тактическими соображениями и был непродолжительным. Все, что он говорил своим соратникам, либо в тайне, либо в своих письменных сочинениях или беседах, указывает на тот факт, что он рассматривал победу на Западе только как прелюдию к дальнейшим завоеваниям. Планы по созданию огромного флота осуществлялись не с целью выиграть континентальную европейскую войну, но с гораздо более далеко идущими намерениями в последующем, включая мировую войну с Британской империей и Соединенными Штатами. Борьба должна была продолжаться до самого конца жизни Гитлера и до тех пор, пока Европа не будет преобразована в расовом плане и не достигнуто мировое господство; однако, естественно, Гитлер предпочитал действовать в соответствии со своим собственным «графиком». Немцам не долго было позволено наслаждаться плодами побед, победными парадами, сопровождаемыми шампанским и другими деликатесами, награбленными во Франции. После того как война, наконец, закончилась в 1945 году, мания величия Гитлера справедливо стала рассматриваться как вина Германии. Ее разгром был настолько полным, что многим даже не приходила в голову мысль о том, что четырьмя годами раньше такое мнение было бы гораздо более уместным. 259 Г ермания разгромила Польшу очень быстро. Окруженная Варшава сопротивлялась до 27 сентября 1939 года. Невзирая на плохое командование, поляки отважно сражались с вермахтом, на стороне которого было подавляющее превосходство. Уже в первые дни войны германские люфтваффе уничтожили польские военно-воздушные силы, в большинстве своем не позволив самолетам даже взлететь. Всякая возможность для поляков продержаться подольше была утеряна, когда 17 сентября 1939 года русские вторглись на территорию Польши в соответствии со своим секретным соглашением с Г ерманией, заключенным в августе того же года. Однако эту войну нельзя было назвать прогулкой. Поляки нанесли немцам тяжелые потери, и вермахт был не в состоянии немедленно «переключиться» на запад и напасть на Францию в ноябре 1939 года, как того желал Гитлер. Публичные «мирные» предложения со стороны Гитлера Британии и Франции в начале октября 1939 года, после победной польской кампании почти наверняка предназначались для формирования общественного мнения в Г ермании. Хотя он и предвидел отказ Британии от участия в происходящем на континенте. Тогда Франция не смогла бы продолжать войну самостоятельно и оказалась бы в его руках без боя. Рассматривала ли Британия возможность заключения подобного мира? Отказался ли Чемберлен от своей прежней политики совершенно? Открытые совсем недавно рукописные материалы, включая личные бумаги Чемберлена, добавляют кое-что к нашим знаниям о периоде так называемой «странной войны» на Западе. Но, несмотря на широкий спектр точек зрения, невозможно представить условия мирного соглашения, которые заставили бы Англию бросить Францию на произвол судьбы. В военном отношении, как на суше, так и в воздухе, вряд ли можно считать, что война действительно велась на западном фронте. Французы не были готовы предпринять быстрое наступление против противопоставлен-ного им слабого заслона немецких войск, которые располагались за незавершенной линией Зигфрида. К тому времени когда армия была полностью мобилизована и готова к наступательным действиям, даже пожелай иного главнокомандующий Морис Г амелен, польская кампания все равно была бы близка к завершению, а германское верховное командование направляло бы на запад подкрепления из Польши. Отсутствие военных действий на суше соответствовало доктрине, согласно которой, как бы не обстояли дела с Польшей, наступающая армия вынуждена будет понести большие потери. Полагали, что преимущества дает только отсиживание за такой мощной линией укреплений, какую представляла из себя линия Мажино. В приготовлениях Франции к обороне один участок фронта — франко-бельгийская граница у Ла-Манша — оставался открытым и предназначался для наступательных действий. Но когда в 1936 году бельгийцы вернулись на позиции полного нейтралитета, подобная стратегия стала малоосуществимой. Тем не менее, англо-французский план кампании 1939-40 годов был задуман так, чтобы ответить на германское наступление через Бельгию выдвижением своих войск в эту страну, в момент немецкого нападения иные действия стали невозможными, после того как испуганные бельгийцы выбрали абсолютный нейтралитет. Эти военные соображения относительно наилучшего варианта военных действий сочетались с другими, в частности, с соображениями Чемберлена о ведущейся войне и ее наиболее желательном исходе. Он желал, чтобы война закончилась по возможности без больших жертв посредством жесткой блокады Германии. Британское и французское правительства даже рассматривали возможность взрыва нефтяных скважин в Румынии и на советском Кавказе, являвшихся источниками горючего для Г ермании. Поскольку Скандинавия оставалась нейтральной, а балканские государства продолжали поставлять Германии нефть и другое важное сырье, британская морская блокада была гораздо менее эффективной, чем в годы первой мировой войны. Она не могла серьезно помешать нанесению Г итлером молниеносных ударов, направленных против Запада. Из-за опасения акций массового возмездия французы и англичане не сбрасывали на промышленный Рур ничего, кроме листовок. В то время Чемберлен не верил, что победа в войне может быть одержана только военной силой. В декабре 1939 года он напишет епископу Кентерберийскому: 260 «Я чувствую, что до окончания войны пройдет еще одно Рождество, и вот тогда-то и начнутся настоящие беды!» Что он имел в виду, когда писал это? Что, если он ожидал разумных переговоров и мирного договора? Он, безусловно, верил, что война зайдет в тупик, и поскольку немцы будут убеждены, что победить они не в состоянии, то приступят к мирным переговорам. Война будет выиграна в тылу. Чемберлен был, безусловно, обеспокоен тем, насколько британский народ готов терпеть такую затяжную войну. Он опасался, что в Британии возрастет влияние партии «Мир-любой-ценой». Однако, он думал, что германский тыл станет разваливаться первым и принудит Гитлера К ошибочной тактике наступления! Все ли надежды на «умиротворение» действительно исчезли после начала войны 1939 года?— Ответ на этот вопрос может быть дан только в форме гипотезы. Будущая ситуация, которую рисовал себе Чемберлен, могла быть исключительно гипотетической, и никто не сказал бы наверняка, как он и его коллеги по кабинету, как парламент страны отреагируют на события, которые так никогда и не произошли. На основе существующих свидетельств мы с полным основанием можем заключить, что Чемберлен никогда бы не согласился на условия мира, предложенные Гитлером. Чемберлен наверняка также думал, что Британии и Франции никогда не удастся навязать «карфагенские» условия мира Г ермании. Скорее всего, он бы настаивал на отстранении Гитлера от реальной власти в Германии. Кажется, он полагал, что в результате борьбы за власть Г итлер мог быть смещен, что стало бы решением проблемы. «Пока он не исчезнет, а его система не развалится, никакого мира быть не может», — писал он через неделю после начала войны. Расчеты Чемберлена оказались ошибочны. События стали развиваться совсем по-другому, когда произошло то, что он считал немыслимым, и французская армия была разгромлена. Только тогда предвоенные иллюзии, на которых так долго основывалась политика, были, наконец, развеяны. В то время как на море Британия вела войну очень успешно, первые серьезные бои на суше начались не на границе с Францией, а в Норвегии. Уинстон Черчилль вновь был введен в начале войны в состав кабинета как Первый лорд адмиралтейства и добивался того, чтобы по военной машине Германии был нанесен серьезный удар. Нападение Советского Союза на Финляндию 30 ноября 1939 года, казалось, создало для этого хорошие возможности. Британские эксперты полагали, что шведская железная руда является жизненно важной для немецкой военной машины. В зимние месяцы погрузка руды на корабли происходила в норвежском порту Нарвик. В течение нескольких недель кабинет под председательством Чемберлена обсуждал возможность операции, которая прервала бы эти поставки. Преобладающим было предложение помочь финнам в борьбе против русских отправкой добровольцев, которые бы, так сказать, смогли бы контролировать железнодорожные пути из северной Швеции к побережью. Этот план использовал возмущение общественности на Западе нападением России на Финляндию и должен был нанести удар как интересам Германии, так и Советского Союза, который рассматривался как партнер Германии в европейской агрессивной войне. Финны успешно сопротивлялись советским войскам, нанеся им тяжелые потери в так называемой «зимней войне». Французы тоже стремились вступить в боевые действия, но только не на территории Франции. В феврале 1940 года они согласились на участие в смешанном англо-французском экспедиционном корпусе «добровольцев», предназначавшемся для помощи финнам и для занятия стратегически важных северных железнодорожных путей. Сомнения Британии в связи с нарушением статуса нейтральной страны, а также упорное желание Норвегии придерживаться нейтралитета — норвежцы не хотели давать немцам предлога для вторжения — привели к многочисленным отсрочкам, и, в конечном счете, англичане решили заминировать воды вблизи Нарвика, через которые проходили груженные рудой суда (однако только до открытия весной навигации по Балтийскому морю, блокированному зимой льдами). Но еще до отправления экспедиционного корпуса финны потерпе-ли поражение и 12 марта 1940 года заключили мир. Французские политики были настолько возмущены неспособностью правительства помочь Финляндии, что это привело к падению кабинета Даладье; премьер-мини-стром стал более воинственно настроенный Поль Рейно. Падение Чемберлена последовало через месяц и имело исторически гораздо более важные последствия. 261 Европейские державы устали от «странной войны» и легких успехов диктаторов, Г итлера и Сталина. Теперь их жертвами стали Польша и Финляндия. К счастью, британский кабинет (в отличие от французского) никогда не рассматривал никаких шагов, которые могли бы привести к непосредственной войне также и с Советским Союзом, поскольку Советский Союз представлял более отдаленную угрозу британским имперским интересам, чем французским. Чемберлен допустил несколько раз удивительно неуместные высказывания. После Мюнхена он постоянно повторял фразу о «мире в наше время». В начале апреля 1940 года он «выдал» еще один перл, когда объявил нации, что Гитлер «опоздал на автобус». Это Британия опоздала на свой автобус. 3 апреля 1940 года относительно небольшие силы немцев начали секретную операцию на море, за ней последовали (7 и 8 апреля) действия их основных сил, а 9 апреля дерзким броском немцы оккупировали все главные норвежские порты, включая столицу Осло. Норвежцы оказывали сопротивление и нанесли противнику потери, особенно ощутимые германскими военными судами, направлявшимися в гавань Осло. Но немецкую захватническую операцию можно было считать полностью успешной, хотя она и не застала совершенно врасплох ни Британию, ни Францию. Британский флот упустил немцев. Следуя политике, определенной кабинетом, 8 апреля Королевский военно-морской флот приступил к расстановке мин в норвежских территориальных водах, взяв предварительно на борт небольшой сухопутный контингент, готовый к высадке в Норвегии в случае, если немцы ответят на эту акцию вторжением. Но, в действительности, немцы опередили этот шаг британцев. Инструкции, полученные британскими вооруженными силами, были очень расплывчаты и демонстрировали колебания британцев относительно того, высаживаться ли в Норвегии, если норвежцы предпочтут сопротивление захватчикам. Во многих отношениях фиаско в Норвегии было «почетным» поражением. Возникал вопрос, смогут ли Британия и Франция нанести поражение Г итлеру с таким развитым чувством «чести»? Только на крайнем севере, в Нарвике, англофранцузские силы оказались способны нанести временное поражение германским войскам, оторванным от своих баз. Британский военный флот потопил несколько немецких эсминцев в порту Нарвика, однако месяцем позже Нарвик был немцами отвоеван. После Дюнкерка силы, участвовавшие в операции, пришлось отвести, и вся Норвегия попала под германскую оккупацию. Наиболее важным политическим последствием столь запоздалых действий в Норвегии стало падение кабинета Чемберлена и — как это ни казалось удивительным — появление 10 мая 1940 года Уинстона Черчилля на посту премьер-министра национального правительства, к которому присоединились и лейбористы и либералы. Со временем восхваление Черчилля как лидера нации в годы войны сменилось более критической и детальной оценкой как в отношении внутренней политики, так и в отношении международных акций и военной стратегии, что все вместе можно назвать методом ведения войны. Сегодня просчеты Черчилля очевидны. Однако это не меняет его ранее сложившийся образ. Выявление темных мест, которые показывают как и его ошибки, так и его успехи, делают фигуру Черчилля более рельефной и правдивой. Теневые стороны его деятельности только ярче обозначают силу его мобилизующего духа, невероятную энергию и неукротимую веру в окончательную победу, что представляло как для Британии, так и для всех союзных держав великую ценность. К тому же, несмотря на ограничения, навязанные войной, Черчилль оставался верен демократии, основанной на власти парламента, и зависел от поддержки народа. Всю нацию завораживали его мастерские ораторские речи, передаваемые по радио, и народ чувствовал, что во время войны у него есть вождь, который, по крайней мере, не уступает Гитлеру. Черчилль, более чем кто-либо иной, поддерживал дух нации и ее надежду на лучшее будущее. Тем более достойны внимания становящиеся теперь достоянием гласности секреты, содержащиеся в личных бумагах и официальных документах премьер-министра, ибо они демонстрируют, насколько шатким было положение Черчилля в первые четыре месяца его нахождения у власти. Правительство добилось вотума доверия, но многие консерваторы либо воздержались при голосовании, либо голосовали совместно с оппозицией. Именно Чемберлена глубоко оскорбило то, что многие из его прежних сторонников голосовали против него. Именно он пришел к выводу, что для длительного пребывания у власти необходимо истинно национальное правительство. Но он хотел остаться лидером консервативной партии и, вполне возможно, полагал, что сможет вернуться к власти, когда его несравненный опыт может быть использован для восстановления мира. Тогда он еще не подозревал о своем раковом заболевании, которое через несколько недель превратит его в инвалида и приведет к смерти в начале ноября 1940 года. Черчилль был премьер-министром, но Чемберлен и Галифакс оставались наиболее влиятельными консерваторами в кабинете. Когда Черчилль впервые был представлен Палате общин, Чемберлену достались горячие аплодисменты и приветствия. Чемберлен надеялся вскоре снова стать премьер-министром и собирался удостоиться приветствий за нечто большее, чем свое согласие занять второе место после Черчилля. 262 События в Норвегии были серьезным поражением военных усилий союзников. Норвежские фьорды теперь стали идеальной базой, с которых немецкие субмарины могли угрожать жизненно важному маршруту поставок через Атлантику из Соединенных Штатов. Самым сокрушительным ударом стало поражение Франции, поскольку рассчитывали, что именно ее армия сыграет решающую роль в сдерживании Г ермании. Казалось невообразимым, что такая держава, как Франция, может так быстро сдаться под натиском «блицкрига», как и малые страны, например Польша и Норвегия. Однако это произошло. Вкратце о военном поражении союзников во Франции можно сказать следующее: общая сила германской армии, с одной стороны, и силы французов, англичан, бельгийцев и голландцев, с другой стороны, приблизительно были сопоставимы, как и число танков с обеих сторон. Французы, хотя это и спорно, имели преимущество в качестве своих танков и артиллерии. Немцы добились превосходства в воздухе, но это само по себе не было решающим, и, в отличие от широко распространенного мнения, линия Мажино, на которую обрушилось столько обвинений, помогала союзникам: она удержала немцев от нападения на более чем половине протяженности границы и могла обороняться сравнительно ма-лыми силами. Это значило, что англо-французские силы не должны были быть сосредоточены на франко-германской границе и можно было предположить, что основные бои развернутся не в районах, прикрытых линий Мажино. Казалось, что у союзников достаточно оснований быть уверенными в себе, но так было только до начала немецкого наступления. Союзники понимали, что основное направление вторжения планировалось с севера, через Нидерланды и Бельгию, и в соответствии с этим они строили свои планы. Атакующим немцам нельзя было позволить превратить промышленный север Франции в театр военных действий, как это произошло в годы первой мировой войны. У французских и британских войск должно было быть время, чтобы отразить германский натиск еще в Бельгии, до того, как немцы достигли Франции. Линия Мажино пролегала вдоль всей границы с Г ерманией, вдоль границы с Люксембургом и вдоль южного небольшого участка бельгийской границы. Она отсутствовала в районе густо поросших лесом Арденн, так как союзники считали, что они непроходимы для крупного германского наступления с участием танков; этот участок границы охранялся слабо. От линии Мажино и до моря, согласно тщательным подсчетам, сорок французских дивизий и десять британских противостояли двум немецким армиям, включающим семьдесят четыре дивизии. Но ожидалось, что вместе с войсками союзников в бой вступят двадцать две бельгийские дивизии, и это не принимая в расчет десять голландских дивизий, которые быстро были разгромлены. Явное неравенство в силах между англо-французскими войсками и германскими исчезло бы, если бы тридцать пять французских и одна британская дивизия не были бы размещены вдоль линии Мажино и по верхнему Рейну. Общие немецкие силы и совместные англо-французские в общем были сопос-тавимы. Успех немцев был основан не на численном превосходстве или превосходстве в вооружении, но на таком распределении немецких дивизий, что они (как в шахматах) появлялись в подавляющем количестве в слабой точке фронта союзников. Массированное и хорошо скоординированное применение танковых соединений обеспечило прорыв фронта, который затем был успешно и стремительно развит. Как уже было замечено, союзники не ожидали крупного наступления через Арденны, и немецкая атака там была полной неожиданностью. Второй неожиданностью оказалось направление удара. Даже теперь французское верховное командование рассуждало по меркам 1914 года. Полагали, что немцы станут развивать наступление непосредственно от Седана в юго-западном направлении, к Парижу. Но вместо этого огромные массы бронетанковых войск во взаимодействии с военно-воздушными силами, за которыми следовала пехота, повернули на запад к побережью Ла-Манша от Абовилля, а так- 263 же на северо-запад, к Булони, Кале и в направлении Дюнкерка. Британский экспедиционный корпус и северные французские армии были взяты в клещи: одна из германских армий наступала на них через Бельгию, а другая заходила в тыл. Это было похоже на зеркальное отображение плана Шлиффена с тем только преимуществом, что расстояние до побережья было ограниченным и небольшим, в то время как дута Шлиффена была огромной, бесконечной по протяженности. Если бы вер-махт совершил нападение в 1939 году, тогда бы этот план совпал бы с англо-французскими ожиданиями, что наступление будет развиваться преимущественно через Бельгию, по старой формуле Шлиффена. Короче говоря, победа Германии была предопределена блестящим, должным образом скорректированным планом, введенным в действие в мае 1940 года, его блестящим исполнением со стороны германского верховного командования и боевыми качествами хорошо обученных войск, в особенности танковых дивизий. И наоборот, неудача союзных войск была, прежде всего, неудачей стратегической. Французские армии были приведе-ны в полное замешательство, ее генералы потеряли контроль над коммуникациями и передвижениями целых армий. Ни один солдат не может успешно сражаться в подобной ситуации, за исключением военных действий местного характера. Позднее генералы и политики поспешат свалить вину на целый ряд обстоятельств — коммунистов, саботаж, плохое вооружение, низкий боевой дух, — которые, якобы, в основном и предопределили поражение. Однако основная вина должна быть возложена на Г амелена и других генералов союзных войск. Ход событий, приведших к разгрому, можно сжато изложить следующим образом. 10 мая немцы начали наступление на западе, напав одновременно на Нидерланды, Бельгию и Люксембург. Терроризирующая бомбежка и разрушение Роттердама стали новым термином в военном лексиконе. Французские и британские войска передвигались в соответствии с планом, который, как это выяснилось позднее, был самым верным путем в ловушку. 13 мая немцы осуществили прорыв на реке Маас. На следующий день французский премьер-министр Рейно позвонил Черчиллю!» сказал ему, что ситуация очень серьезна, а 15 мая битва была проиграна и путь на Париж открыт. Теперь между англичанами и французами возникли первые разногласия относительно дальнейшего ведения войны. Французы желали, чтобы исход всей войны зависел от битвы за Францию. Черчилль, однако, уже предвидел, что, на самом деле, даже если битва за Францию будет проиграна, война будет продолжена. Прежде чем одержать победу, Гитлер должен был выиграть битву за Англию. Таким образом, 15 мая 1940 года — важная дата. Рейно призывал Британию бросить в бой все ее военно-воздушные силы как единственный шанс остановить немцев. Черчилль и его кабинет были готовы послать еще несколько эскадрилий истребителей во Францию. Но двадцать пять эскадрилий должны были оставаться в стране в качестве совершенно необходимых для обороны Британии, поскольку главнокомандующий истребительной авиацией, маршал ВВС сэр Хью Даудинг настаивал, что это — необходимый минимум для обеспечения защиты. 15 мая на отчаянный призыв Рейно Черчилль ответил: «Мы готовы сделать все, что в наших силах, но мы не можем лишать Англию важнейших средств обороны». 16 мая Черчилль пересек Ла-Манш, чтобы самому увидеть ситуацию и передать хотя бы часть своего боевого настроя правительству Рейно. Когда полная катастрофа стала совершенно очевидной, в Париже, в мини-стерствах и в правительстве, почти что разразилась паника. 19 мая Гамелен был смещен и заменен генералом Вейганом. Но Гитлер приказал приостановить продвижение в сторону Ла-Манша. Он не желал рисковать своими танковыми соединениями в неподходящей ситуации; задача по уничтожению загнанных в ловушку британцев была предоставлена Герингу и его люфтваффе. Танки были временно остановлены. Генерал де Голль 17 мая сумел организовать ограниченное в масштабах контрна-ступление, но оно не могло повлиять на исход войны. На севере Британский экспедиционный корпус и французские дивизии отступали в порядке — но слишком медленно. 20 мая Рейно ввел маршала Петена в свое новое правительство. Окончательное поражение предчувствовалось всеми. 24 мая 1940 года немецкие танковые войска достигли побережья у Абовилля, в устье Соммы. Теперь северные союзные армии были отрезаны. История капитуляции Франции хорошо известна. Позднее французы все чаще и чаще стали винить англичан за то, что они не ввели в бой свои последние резервы. Они не могли представить себе, как Англия сумеет продолжить войну без Франции. 23 мая Черчилль снова был в Париже, чтобы выяснить, как можно спасти северные союзные армии. «Они в ловушке», — сообщил он Военному кабинету в Лондоне на следующий день. 25 мая генерал лорд Горт, командующий британскими войсками, несмотря на инструкции, полученные 19 мая от Черчилля и главы Генерального штаба идти на соединение. с французскими войсками, самостоятельно начал маневр, благодаря которому стало возможным спасти британские дивизии, а также значительную часть французских войск, эвакуировав их с береговой линии Дюнкерка. У планируемого Вейганом контрнаступления не было ни 264 малейшего шанса; уже не оставалось французских сил, которые могли представлять серьезную угрозу для немцев. Тем временем, в Париже Петен и другие члены правительства уже искали пути к заключению сепаратного мира с Г ерманией. Премьер-министр Рейно был послан в Лондон, чтобы прозондировать реакцию англичан на мирные инициативы. В тот же самый день были предприняты чрезвычайные меры по подготовке к эвакуации Британского экспедиционного корпуса. Последняя неделя мая 1940 года была одним из самых критических и драматических периодов второй мировой войны. Полная история дебатов в британском кабинете относительно возможности мирных переговоров с гитлеровской Германией, некоторые из которых были настолько секретны, что их стенографический отчет содержался в специальных отдельных папках. (Эти сведения хранятся в Офисе общественной Документации («Паблик Рекорда Офис») в Лондоне, 65/13.) Пробил «звездный час» Черчилля: Британия не была разгромлена в ходе германского «блицкрига» летом и осенью 1940 года. Правительство и народ были полны решимости отразить вторжение на берега Британии. Особенно чувствовался этот дух решимости и воли к борьбе в речах Черчилля. Образ Черчилля как неукротимого военного лидера, который возвышался над всеми своими коллегами, настолько укоренился в истории второй мировой войны, что удивительно узнать, что его положение как пре-мьер-министра в первые недели его пребывания на этом посту было намного слабее положения его предшественников со времен падения Ллойд Джорджа. Возможно, Чемберлен первым увидел в Черчилле военного руководителя, лучшего за все время войны, и он был к тому же единственным консерватором, под началом которого согласились бы работать и лейбористы и либералы. Черчилль возглавлял Военный кабинет, состоявший из пяти членов. К Невиллу Чемберлену и Г алифаксу, самым влиятельным консерваторам, теперь присоединились два министра от лейбористской партии, Клемент Эттли и Артур Гринвуд. Но многие консерваторы, которые по-прежнему видели своим лидером Чемберлена, относились к Черчиллю с подозрением. В Военном кабинете роль Чемберлена оставалась пока решающей. Если бы он выступил против Черчилля совместно с Галифаксом, то, учитывая его лояльность партии и подавляющее преимущество консерваторов в Палате общин, Черчилль не смог бы отстоять своего мнения даже при поддержке лейбористской партии и двух ее представителей в Военном кабинете. Случись такое — и правительство могло бы развалиться, как это произошло с правительством Франции, что повлекло бы за собой катастрофические последствия в такой критический момент. Необходимо учитывать эту политическую реальность при оценке того, что было высказано Черчиллем, Чемберленом, Галифаксом, Эттли и Гринвудом во время дебатов в Кабинете в мае 1940 года. Ставка была гораздо большей, чем судьба правительства. От того, продолжит ли Британия войну, зависело будущее западной Европы. Министр иностранных дел Г алифакс решительно старался склонить Военный кабинет в пользу заключения мира. 24 мая Кабинет предоставил ему полномочия выяснить, на каких условиях Муссолини воздержится от участия в войне. Однако Галифакс превысил свои полномочия в беседе с послом Италии 25 мая. Утром 26 мая в воскресенье он доложил Кабинету, что итальянский посол «прозондировал», не согласится ли британское правительство на проведение конференции. По словам посла, главным желанием Муссолини было обеспечить мир в Европе, и он также хотел бы, чтобы вопросы, затрагивающие Италию и Великобританию, рассмат-ривались как «часть общеевропейского урегулирования». Галифакс поспешил выразить свое согласие и ответил, что мир и безопасность в Европе также являлись главной целью Британии и что «мы, естественно, готовы на любое предложение, которое может к этому привести, при условии гарантии нашей свободы и независимости». С целью удержать Италию от вступления в войну — действия, которые уже были санкционированы Кабинетом и которые также были направлены на достижение благорасположения Рузвельта, — были предприняты также попытки вовлечь Германию и Францию в переговоры о всеобщем мирном соглашении. Галифакс теперь захотел получить полномочия со стороны Кабинета на ведение переговоров о посредничестве дуче в осуществлении этой цели. Черчилль выступил против Галифакса: премьер-министр обладал чувством здравого смысла. Даже если бы в мае 1940 года были предложены «приличные» условия, они бы нисколько не гарантировали от выдвижения в будущем новых требований, поскольку Британия была бы отдана на милость Гитлера. Черчилль также знал, что если он согласится на начало каких бы то ни было переговоров, в дальнейшем может случиться так, что продолжать борьбу станет невозможно. Таким образом, он был решительно настроен любыми средствами блокировать маневры Г алифакса. После заседания Кабинета утром в воскресенье 26 мая Черчилль обедал с французским премьер-министром Полем Рейно, который прилетел из Франции. Черчилль убеждал его, что Франции необходимо продолжать войну. Рейно же, по словам Черчилля, «недвусмысленно рассуждал о возможном выходе Франции из войны». Непосредственным требованием Рейно было начало переговоров 265 с целью удержать Италию от вступления в войну, подкупив Муссолини рядом предложений, включая предоставление нейтрального статуса Г ибралтару и Суэцкому каналу, а также демилитаризацию Мальты. Но Черчилль не желал контактов с Италией. Он понимал, насколько легко они могут перерасти в мирные переговоры с Г ерманией. Он сказал Рейно, что Британия не пойдет на уступки ни в коем случае и скорее погибнет в борьбе, чем позволит поработить себя Германии. После дискуссии с французским премьер-министром британский кабинет снова собрался на заседание во второй половине дня. Галифакс настаивал на том, что необходимо добиваться посредничества Муссолини; Г итлер, полагал он, возможно, не станет выдвигать неразумных условий. Черчилль настойчиво противился такому шагу. В своем дневнике, сохранившем запись о тех решающих часах, Чемберлен пишет, что Черчилль тогда высказался так: «Невероятно, чтобы Гитлер согласился на какие бы то ни было приемлемые для нас условиях, хотя, конечно, если мы смогли выпутаться из этого затруднительного положения, уступив Мальту и некоторые африканские колонии, он бы за это ухватился. Но единственно надежный способ — это убедить Гитлера, что он не сможет нас побить. Нам лучше действовать без французов, чем совместно с ними, если они хотят затащить нас на конференцию, участием в которой мы заранее проиграем наше дело», как нам трактовать замечание Черчилля, что «он бы ухватился» за возможность выйти из войны? Если рассматривать это замечание само по себе, в отдельности, то может показаться, что не так уж много разделяло Черчилля и Галифакса. Однако действия Черчилля в эти решающие дни и все предъявленные им аргументы делают абсурдным предположение, что у него были иные намерения, кроме желания провалить план Галифакса и убедить остальных министров в необходимости продолжать борьбу. Сближение с Муссолини, предупреждал Черчилль, не только окажется бесполезным, но навлечет на Британию «смертельную опасность»; «а потому давайте не дадим себя увлечь вниз по наклонной вместе с Францией». Тем не менее, в своих попытках выглядеть как можно более разумным, для видимости делая уступки аргументам Галифакса, Черчилль оказался загнанным в опасный угол при заседании Кабинета на следующий день, 27 мая. Он снова повторил свою точку зрения, что не следует предпринимать никаких попыток начать переговоры при посредничестве Муссолини. Галифакс, который был грозным оппонентом, теперь обвинил Черчилля в непоследовательности, заявив, что когда днем раньше он спросил его, будет ли он готов к обсуждению условий, если не будут затрагиваться жизненно важные для независимости Британии интересы, Черчилль ответил, что «был бы только благодарен выпутаться из се-годняшних трудностей при условии сохранения за ними самых важных и главнейших элементов нашей жизненной силы, даже за счет некоторых территориальных уступок». Однако теперь, указывал Галифакс, Черчилль говорил только о борьбе до конца. Черчилль разволновался; он пытался примирить непримиримое, сказав: «Если бы Гитлер был готов заключить мир на условиях возвращения германских колоний и господства в Цент-ральной Европе — это одно дело. Но совсем непохоже, что он хочет сделать подобное предложение». Галифакс немедленно постарался воспользоваться своим преимуществом, оказав давление на Черчилля и задав ему вопрос, согласен ли он обсуждать условия, предъявляемые Гитлером. Черчилль отбивался довольно слабо и отвечал, что «он не стал бы присоединяться к Франции, запрашивая условия, но если бы ему сказали, в чем заключаются предлагаемые условия, он был бы готов их рассмотреть». Заседание Кабинета закончилось. Черчилль одержал победу по одному важному пункту: Британия отказалась от прямых переговоров с Гитлером. Кабинет снова собрался на заседание 28 мая. Галифакс еще раз, под предлогом, что начало переговоров удержит Италию от участия в войне, попытался найти способ обсудить условия мира с гитлеровской Германией. Военный кабинет все это прекрасно понял. Реальное различие между Г алифаксом и Черчиллем было простым. Г алифакс полагал, что война уже проиграна; продолжение борьбы повлечет за собой только бесполезные жертвы. По сути он высказал мысль, что Британия может добиться лучших условий мира, пока Франция еще не вышла из войны и пока люфтваффе не начали бомбардировку британских авиационных заводов. Итальянское посольство теперь хотело бы знать, сказал Галифакс, «желаем ли мы посредничества со стороны Италии». Черчилль парировал, что Британия не может вести переговоры как более слабая сторона; «положение стало бы совершенно другим, если бы Г ермания предприняла безуспешную попытку вторжения в нашу страну», добавил он, а также выдвинул аргумент, что, даже в случае будущего поражения, Британии не будут предложены условия хуже, чем сейчас. Нация, которая терпит поражение, сражаясь, восстанет снова, в то же время с теми странами, которые покорно сдаются, все кончено. Следовательно, любые переговоры подорвали бы дух нации. Черчилля поддержали Эттли и Гринвуд. Хладнокровный и расчетливый министр иностранных дел считал, что Черчилль впадает в героическую риторику. Но решающий голос оставался за Чемберленом. 266 Чемберлен был глубоко потрясен поражением во Франции. Принципы, на основе которых он до этого вел войну, были разрушены в прах. В своем дневнике более чем за неделю до этих решающих дебатов в Кабинете он записал, что ожидал германского ультиматума и что, возможно, стоило бы продолжать сражаться, но, как он отметил: «Мы должны сражаться, только для достижения лучших условий, а не за победу». Чемберлен, как и Галифакс, думал, что реальный взгляд на вещи должен привести только к заключению, что война проиграна. Но он не хотел заигрывать с Муссолини, пока Британия продолжала войну с Германией. По поводу того, следует ли прибегать к помощи Муссолини, чтобы посадить Германию, Францию и Британию за стол переговоров, он колебался. Галифакс оказывал на него сильное давление, чтобы тот убедил Черчилля. Чемберлен, однако, пытался примирить Г алифакса и Черчилля. Обращаясь к Кабинету 28 мая, Чемберлен заявил, что «чувствует себя обязанным сказать, что согласен с Министром иностранных дел относительно того, что, если мы считаем возможным добиться условий, которые, хотя бы и были тяжелыми, но не угрожали бы нашей независимости, нам следовало бы их рассмотреть». Но, добавил он, вряд ли высказанная французами идея обратиться к Муссолини поможет достичь «приличных условий», особенно когда Франция стала добычей Гитлера. Поэтому он пришел к заключению, что «обращение к Италии было бы бесполезно в настоящее время, вполне возможно, мы должны в короткий срок выработать другое мнение, возможно всего даже через неделю». Нельзя с уверенностью сказать, что бы произошло, будь премьер-министром Чемберлен, а не Черчилль. Возможно, тогда бы Г алифакс настоял на своем. Документы создают такое впечатление, что Чемберлен руководствовался не столько убеждениями, сколько лояль-ностью по отношению к премьер-министру. Кабинет собрался на заседание в 18 ч. 15 мин. Черчилль созвал совещание министров в тот вечер не в помещении Военного кабинета, а в своем кабинете в Палате общин. Он сказал им, что «конечно, что бы ни случилось в Дюнкерке, мы будем продолжать сражаться». В 19 часов он сообщил вновь собравшемуся Военному кабинету, что его обращение было встречено с энтузиазмом. Черчилль затем согласился, чтобы Рейно было отправлено пространное и тактичное послание, объясняющее, что «формула» Г алифакса, в которой предусматривалось обращение к Муссолини в качестве посредника, больше не существует; «мы убеждены, что в настоящий момент, когда Г итлер опьянен победой... синьору Муссолини было бы невозможно с успехом выдвинуть какие-либо предложения на конференции». Победа Черчилля не могла быть окончательной, пока Галифакс оставался в составе Кабинета и мог оказывать влияние на Чемберлена. И действительно, уже на следующий день министр иностранных дел воспротивился направленному лорду Горту распоряжению Черчилля продолжать сопротивление. Галифакс хотел, чтобы было послано такое распоряжение, которое оставляло бы за Гортом право на принятие самостоятельного решения относительно возможной капитуляции Британ-ского экспедиционного корпуса. «Не было бы никакого бесчестья в том, чтобы оставить борьбу ради спасения горстки людей от резни». Черчилль не был достаточно силен, чтобы напрямую воспротивиться подобному пораженчеству, но он уклонился от обсуждения этого вопроса, попросив время на изучение положения. Эвакуация из Дюнкерка вскоре сделала возвращение к вопросу ненужным. Черчилль успешно выиграл время. В середине июня 1940 года, когда выход Франции из войны стал неизбежен, Черчиллю пришлось пережить несколько беспокойных минут. В июле Г итлер в своей речи, наконец, обратился к Англии с призывом вести себя более разумно и заключить мир. В то же время он поиздевался над Черчиллем, положение которого было еще далеко от прочного. 2 августа король Швеции тайно предложил свое посредничество, но Кабинет 7 августа одобрил ответ Г алифакса, который выдвигал в качестве предварительного условия отказ Германии от всех своих завоеваний. Летом 1940 года Чемберлен стал инвалидом. Был поставлен диагноз — неоперируемый рак. Именно смертельное заболевание Чемберлена и его уход из правительства в октябре 1940 года изменили положение Черчилля. Теперь он стал лидером партии и в ноябре 1940 года, когда Чемберлен скончался, он воздал должное искренности Чемберлена. В течение тех первых недель пребывания на посту главы правительства Черчилль очень многим был обязан Чемберлену. Британия выжила. Г лава Г енерального штаба в своем докладе в мае 1940 года оценивал шансы Британии не очень высоко, придя к выводу, что «у Г ермании больше козырей; но решающее испытание заключается в том, сможет ли боевой дух личного состава армии и гражданского населения составить противовес численному и материальному превосходству Германии. Мы верим, что это будет так». Способность Британии продолжать сопротивление объяснялась народным единением, сильными Королевскими военно-воздушными силами, сильным Королевским флотом и сухопутной армией, боевой дух которой остался высоким. Но это единение подверглось бы суровому испытанию, если бы правительство в своей основе отвергло лидирующее положение Черчилля. Однако сомнения 267 и разногласия внутри Военного кабинета держались еще долго в строгой тайне после окончания войны. В декабре 1940 года Черчилль перестроил Кабинет и отправил Галифакса в Вашингтон в качестве посла, а в Кабинет в качестве министра иностранных дел ввел Идена. Но сейчас мы должны вернуться к ходу войны в последние майские дни и лето 1940 года. 28 мая 1940 года король Бельгии Леопольд капитулировал, несмотря на совет этого не делать со стороны своих министров. Эвакуация Британского экспедиционного корпуса началась днем раньше. Все возможные суда, включая прогулочные колесные пароходы, были исполь-зованы в операции. Эвакуацию проводил Королевский флот, и ВВС сумели обеспечить определенную поддержку с воздуха. Люфтваффе Геринга наносило удары по судам и личному составу, ожидающему на берегу. Но спокойствие на море благоприятствовало союзникам. Эвакуация продолжалась не прерываясь до 3 июня. В целом 338 226 человек из союзных войск были спасены от неминуемого плена, включая 139 097 французов, однако все вооружение было потеряно. Война во Франции продолжалась, и Британия послала подкрепления, чтобы приободрить Францию. Однако Вейган глядел на ситуацию как на почти безнадежную. Французам была предоставлена милость в виде передышки на несколько дней — на время передислокации немецких дивизий. 10 июня 1940 года Муссолини, который ранее презрительно отверг предложение Рузвельта о предоставлении своих услуг, объявил войну уже потерпевшей поражение Франции. Несмотря на это французские войска, расположенные вдоль итальянско-французской границы, отразили атаки итальянцев. Но сдержать немцев было невозможно. 14 июня они вступили в Париж. Правительство бежало в Бордо и искало выхода из союза с Британией, чтобы начать сепаратные переговоры с Германией. Черчилль сначала ответил, что Британия согласна с этим желанием, при условии, что мощный французский флот будет отправлен в британские порты. Генерал де Голль, который еще не имел твердой почвы под ногами и прибыл в Англию, чтобы призвать Францию продолжать сражаться, используя в качестве базы территорию, еще свободную от врага, сделал из Лондона по телефону сверхординарное предложение. Теперь Британия в доказательство своей солидарности должна была предложить всем французам «нерасторжимое единство» Объединенного Королевства и «Французской Республики». Черчилль с самого начала скептически отно-сился к тому, что этот драматический жест возымеет большое действие на Бордо и, таким образом, удержит Францию в состоянии войны. В Бордо Рейно высказался в пользу этой идеи, но французский кабинет никогда всерьез ее не рассматривал. В эти дни было много сомнений, в состоянии ли Британия в настоящих условиях освободить Францию от союза с ней. Агония закончилась, когда Петен сменил Рейно на посту премьер-министра. Он немедленно начал переговоры о перемирии. 22 июня французы приняли немецкие условия и позднее, в том же самом вагоне, в котором маршал Фош принимал германскую капитуляцию в конце первой мировой войны, подписали условия мира. Франция была поделена на оккупированную и «свободную» территории. Все атлантическое побережье переходило под контроль Г ермании. Южная и юго-восточная Франция управлялась правительством Петена из новой столицы, учрежденной в Виши. Колониальная империя оставалась под контролем Виши. Французы старались добиться гарантий, что их флот не будет использован Германией против Англии. Условия перемирия предусматривали, что он будет разоружен под германским наблюдением. Поэтому не без оснований Британский кабинет опасался, что немцы могут захватить флот. Для Британии война стала борьбой за национальное выживание. Во время одной из самых спорных военных операций той войны британские силы атаковали французский флот 3 июля в Мерс-эль-Кебире, после того как французский адмирал отклонил британский ультиматум следовать по одному из курсов, каждый из кото-рых делал невозможным для немцев использование этих боевых кораблей. Эта британская акция стоила жизни 1297 французским морякам, которые еще недавно были союзниками британцев. Это стало знаком того, что Чер-чилль продолжит войну со всей безжалостностью, необходимой, чтобы нанести поражение не менее безжалостному врагу. Правительство Виши решило не объявлять войны, а лишь порвать дипломатические отношения с Британией. В Лондоне генерал де Голль собрал немногочисленные Свободные французские силы. Однако подавляющее большинство французов, а также большинство колониальных владений признали легитимность режима Виши и Петена. Вишистская Франция оставалась важным фактором в британских расчетах, поэтому де Голлю не был предоставлен статус французского правительства в изгнании, хотя таковыми были признаны польское, голландское и бельгийское правительства. Де Голль глубоко возмущался этим как оскорблением чести Франции, которая теперь воплощалась в его движении. Ход войны начиная от падения Франции до декабря 1941 года необходимо поделить на три отрезка. Первый — это активные действия между Британией и Г ерманией 268 с Италией на суше, в море и в воздухе. Решающими стали воздушные бои. Г итлер полагал, что если он не добьется превосходства в воздухе, он не сможет осуществить операцию «Морской лев» — кодовое название операции вторжения на Британские острова. 10 июля 1940 года начались первые бои «битвы за Англию» над Дуврским проливом, затем, в середине августа, главный удар был нанесен по британским военным аэродромам. Люфтваффе имело возможность использовать в боях приблизительно 2 500 бомбардировщиков и истребителей. Британскую первую линию обороны составляли около 1200 истребителей. Радарные станции на побережье, которые предупреждали о приближении германских самолетов и разрушали германский оперативный код, а также обладающие лучшими летными характеристиками «Харрикейны» и «Спитфайеры», которых на-считывалось до 660 единиц, составляли преимущество Британии. Однако если бы немцы продолжили свои упорные атаки на аэродромы Британии, возможно, они и достигли бы своей цели уничтожения британских воен-но-воздушных сил. Но вместо этого немцы «переключили» свои бомбежки на города. 7 сентября Лондон был подвергнут жесткой бомбардировке в отместку за рейд Королевских воздушных сил против Берлина. 15 сентября стало ясным, что германские воздушные силы не смогли утвердить своего господства в воздухе, а двумя днями позже Гитлер оставил план вторжения в Англию. Однако теперь ночные налеты причиняли огромный ущерб Лондону и другим городам. 14 ноября 1940 года был превращен в руины Ковентри, но, несмотря на огромный материальный ущерб и значительное число жертв, эти рейды не стали решающим фактором в ходе войны. Народ выходил из бомбоубежищ, чтобы продолжать работу на военных заводах. Более напряженно складывалась борьба на море. Хотя британский надводный флот был непобедим, война субмарин стала для англичан величайшей опасностью, поскольку прерывала жизненно важные поставки из Америки. Угроза, представляемая подводными лодками, достигла своего пика в мае-июле 1941 года. По тоннажу потерянного флота Британия терпела тяжелые потери, однако Соединенные Штаты занимали все более воинственную позицию в обеспечении военных конвоев на своей стороне Атлантики. Немцы так никогда и не выиграли то, что Черчилль назвал борьбой за Атлантику. На суше Британия сначала имела преимущество благодаря победам в Африке, одержанным над итальянцами генералом Вэйвеллом весной 1941 года. С помощью войск доминионов из Южной Африки, Австралии и Новой Зеландии, а также индийских войск итальянская армия, обладающая значительным численным превосходством, потерпела поражение и была изгнана из Ливии и Киренаики. В Восточной Африке была освобождена Эфиопия, и император Хайле Селассие восстановлен на троне. Г итлер ответил отправкой в западную пустыню на помощь итальянцам Африканский корпус генерала Эрвина Роммеля. Вэйвелл был оттеснен назад, к египетской границе. Британия ослабила свои силы на Ближнем Востоке посылкой части своих войск в Грецию. Муссолини напал на Г рецию в октябре 1940 года, чтобы продемонстрировать Г итлеру, что он способен действовать незави-симо. К несчастью, он не мог одержать победы ни в одном сражении, и греки выгнали итальянцев в Албанию. В апреле 1941 года Гитлер снова пришел на помощь Муссолини. К концу месяца греки потерпели пораже-ние, а британский экспедиционный корпус был выведен из страны. Остававшиеся британские части в конце мая 1941 года потерпели поражение на Крите от германских парашютистов, которые, однако, понесли во время этой операции тяжелые потери. Второй отрезок войны, от июня 1940 года до конца 1941 года, отмечен растущим неофициальным сближением между Британией и Соединенными Штатами. Во время своих «звездных часов» Британия не оставалась в одиночестве. Помимо сил своих европейских союзников, которые сформировали новые боевые соединения в Британии, с самого начала войны эта страна пользовалась полной поддержкой всех доминионов, которые предпочли остаться на стороне Британии. Только один из доминионов — Ирландское свободное государство заявило о своем нейтралитете. Поддержка доминионов и империи были важным фактором, обеспечивающим способность Британии вести войну. Но без участия Соединенных Штатов выживание Британии было бы проблематичным. До падения Франции президент Рузвельт был убежден, что, обеспечив условия для поставок необходимой Британии и Франции продукции американской промышленности, он тем самым гарантировал им победу. В середине 1930-х годов Конгресс попытался воспрепятствовать тому, чтобы Соединенные Штаты были «втянуты» в войну и сыграли точно такую же роль, как в первой мировой войне, принятием законов о нейтралитете 1935, 1936 и 1937 годов. Согласно этому законодательству, воюющим сторонам отказывалось в праве приобретать вооружение или военное снаряжение, а также пользоваться американским кредитом для этих целей. В ноябре 1939 года Рузвельт добился отмены некоторых положений этих законов. Воюющие стороны могли теперь приобретать вооружение и оснащение при условии, что они их оплачивают и доставляют «домой» на своих собственных суский 270 флот Г ермании. Но в ходе президентских выборов осенью 1940 года он почувствовал, что в политическом отношении важно пообещать, что «наши американские парни не будут принимать участия ни в каких иностранных войнах». Когда в ноябре были подсчитаны голоса, стало ясно, что Рузвельт одержал решительную победу. После выборов Черчилль воззвал к Рузвельту с просьбой о всесторонней помощи. Он просил вооружения, корабли и самолеты, чтобы Британия была в состоянии противостоять германским силам. Рузвельт сделал все возможное, чтобы соответственно настроить американское общественное мнение, заявив в речи 30 декабря 1940 года, что Соединенные Штаты станут «арсеналом демократии». Акт о ленд-лизе (март 1941 года) сделал возможным предоставление всех вышеперечисленных «товаров» без оплаты. К маю 1941 года Рузвельт пришел к заключению, что Соединенным Штатам придется вступить в войну, но учитывая мнение Конгресса и большинства американского народа, он хотел бы, чтобы первый удар нанесла Германия. Но Гитлер на это не шел. Он разумно уклонялся от угроз Соединенным Штатам как враждебному государству, хотя теперь военно-морские силы США и сопровождали торговые караваны судов — британские, американские и нейтральных стран — половину пути через Атлантику, а также оккупировали Исландию. В августе 1941 года Рузвельт встретился с Черчиллем вблизи Ньюфаундленда, и они совместно провозгласили принципы послевоенного урегулирования (известные как Атлантическая хартия), которые должны были вступить в силу после поражения нацистской тирании. Рузвельт и Конгресс поддержали такое совсем не нейтральное поведение отчасти из-за ненависти к нацистскому правлению, но, прежде всего, по той причине, что безопасность Соединенных Штатов зависела от успешности сопротивления Британии. Рузвельт и Конгресс фактически привели Соединенные Штаты в состояние необъявленной войны против Г ермании, но не пересекали Рубикон, не объявляя войну вплоть до декабря 1941 года, когда Япония атаковала США, а Г ермания первой объявила войну Соединенным Штатам. Третьим важным фактором тех лет является превращение советско-нацистского партнерства во вражду, вылившуюся в большую войну, которую Германия повела против России 22 июня 1941 года. С 23 августа 1939 года, когда был заключен германо-советский пакт о не-нападении, Сталин старался избежать втягивания в войну против Г ермании. Неподготовленность в военном отношении сделала бы войну в 1939 году еще более катастрофичной для Советского Союза, чем это было в 1941: Запад остался бы за своими оборонительными линиями, и Россия вынуждена была бы в одиночестве противостоять сконцентрированным воедино силам вермахта. Если бы вермахт преуспел в борьбе с Советским Союзом, что является чисто гипотетическим предположением, военная картина второй мировой войны была бы полностью иной. В 1939 году у Сталина, конечно, не было желания спасать западные демократии. Он хотел защитить Россию и никогда не переставал полагать, что, в конечном счете, западные капиталистические державы враждебны. С советской точки зрения, пакт с немцами имел также то преимущество, что позволял стране заняться Японией, не опасаясь нападения в Европе. Японцы были поражены поворотом Гитлера на 180 градусов. Оставшись 277 в изоляции, они, как оказалось, поторопились со своей собственной необъявленной Советскому Союзу войной на границах Маньчжурии и Монголии, и потерпели поражение. Пакт о ненападении имел также и дру-гие преимущества для Советского Союза. В секретном дополнительном протоколе русские обеспечивали признание со стороны немцев сферы российских интересов в Восточной Европе. Балтийские государства — Финляндия, Эстония, Латвия и Литва попали в сферу интересов России. Россия также выразила свою «заинтересованность» в Бессарабии, которая тогда являлась частью Румынии. Польша должна была быть поделена «в результате территориального и политического преобразования» — тонкое иносказание для предстоящего германского нападения на Польшу. Неожиданно быстрое поражение Польши в войне с Германией, тем не менее, удивило и встревожило русских, объявивших широкую мобилизацию и вступивших в Польшу 17 сентября 1939 года. Но Гитлер не планировал вслед за разгромом Польши нападения на Советский Союз. Сначала надо было нанести поражение Франции. В любом случае Сталин был уверен, что способен «умиротворить» Гитлера. Новый советско-германский договор о дружбе был заключен 28 сентября 1939 года, закрепляя раздел Польши в пользу Германии. Русские также возложили ответственность за продолжение войны на Францию и Великобританию. С конца сентября 1939 года и по июнь 1941 Советский Союз поставлял в Германию зерно, нефть и военные материалы. Таким образом, Советский Союз, официально сохраняя нейтралитет, стал союзником Германии. Та верность, с которой Сталин осуществлял свои обязательства, показывает, насколько он боялся германской военной мощи и не ждал помощи от Запада. Подозрения союзников во враждебности, особенно теперь, когда Советский Союз экономически сотрудничал с Германией, имели под собой основания. До мая 1940 года, когда победы Германии на востоке обнажили слабость их собственного положения, британцы и французы не только рассматривали возможность отправки добровольцев в Финляндию, но также и планировали пресечь поставки нефти бакинских месторождений путем их воздушной бомбардировки. К счастью, никаких акций, которые могли бы привести к войне с Советским Союзом, Великобритания и Франция так и не предприняли. Советская агрессия в 1939 и 1940 годах частично была расширением территории за счет возвращения земель, некогда входивших в Российскую империю, частично имела целью укрепить обороноспособность России. Балтийские государства были оккупированы без войны. Но финны отклонили советское предложение о создании военно-морских баз на своей территории, а также отказались отодвинуть границу на Карельском пере-шейке, которая проходила всего лишь в двадцати милях от Ленинграда. Взамен Сталин предлагал Финляндии гораздо большую советскую территорию. Три месяца советско-финской войны, которая последовала за этим, с 30 ноября 1939 года по 12 марта 1940 года, нисколько не подняли военный престиж России. Гитлер наверняка обратил внимание на ее военную несостоятельность, однако черед России еще не пришел, и Германия не стала ничего предпринимать, чтобы помочь «нордическим» финским солдатам в борьбе против российских славян. Сталин, несомненно, был потрясен победой Гитлера во Франции, но этого не показал. Наоборот, в июне 1940 года он повел себя неожиданно очень жестко и потребовал, чтобы Румыния вернула Бессарабию России, а лучше и провинцию Буковина. Он хотел опередить германское продвижение в стратегически важном регионе, граничащем с Советским Союзом. Г итлер оказал на Ру-мынию давление, чтобы она согласилась, но втайне он уже подготовил набросок плана вторжения в Россию. Опасения Кремля относительно установления германского господства на Балканах привели к ухудшению до этого добрых отношений. Это стало очевидным, когда Молотов, советский министр иностранных дел, посетил Берлин в ноябре 1940 года. Требования Молотова привели Гитлера в бешенство и укрепили в нем желание «раздавить» Россию. Однако Сталин позаботился о том, чтобы не дать Германии никакого предлога для нападения и до самого горького конца верно выполнял обязательства по поставкам военного сырья. Когда немцы предприняли вторжение 22 июня 1941 года, советские вооруженные силы были к нему совершенно не го-товы. Несмотря на всю поступающую информацию о готовящемся германском нападении, которую Сталин получал от агентов и от союзников, он либо не верил в нее, считая частью заговора союзников с целью вовлечь Советский Союз в войну, либо боялся предпринимать контрмеры из страха перед немцами. Его просчет, ставший явным в июне 1941 года, был, возможно, одним из редчайших моментов, когда этот жестокий, беспощадный диктатор продемонстрировал свою слабость. Решение Гитлера начать войну против Советского Союза представляет собой поворотный пункт во второй мировой войне, и именно оно сделало его конечное поражение очевидным, в частности, когда не удалось нанести военное поражение России в новом «блицкриге» в течение нескольких первых месяцев войны. Предыдущие военные успехи Г ермании сделали Г итлера слишком самоуверенным. В действительности, война с Советским Союзом повторяла «войну на изнурение», которая 272 и привела к плачевному результату в первую мировую войну. Конечно, война с Россией в 1941-1945 годах была войной драматической, войной, совсем не похожей на окопную войну на западном фронте — но в конечном счете, стоив жизни миллионам солдат и приведя к уничтожению огромного количества боевой техники, до смерти обескровила Третий рейх. Почему Г итлер напал на Советский Союз? После падения Франции Гитлер надеялся, что Великобритания станет искать мира. Поражение люфтваффе в «битве за Англию» заставило Г итлера на время оставить мысль о военном покорении Британских остро-вов. В октябре 1940 года ему также не удалось заручиться поддержкой Франко и Петена в выработке совместной средиземноморской стратегии нанесения поражения Великобритании в Средиземноморье. Гитлер рассудил, что война против России, которую он давно уже хотел развязать, поскольку она соответствовала его идеологическим принципам и территориальным притязаниям, должна быть начата до разгрома Британии. Дополнительной, хотя и не основной ее целью было убедить Бри-танию, что дальше продолжать войну бесполезно. Гитлер отдал приказание о подготовке «плана Барбаросса» 18 декабря 1940 года. Ряд коротких победных кампаний на Балканах весной 1941 года, обезопасив фланги, обеспечил наступление против России на широком фронте. Страх перед Германией вместе с враждебностью к России превра-тили Румынию, Венгрию и Словакию в более или менее активных младших партнеров Г ермании, объявивших России войну, как и Финляндия с Италией. Они чувствовали себя в безопасности под немецким военным «зонтиком». Болгария, хотя и была практически оккупирована германскими войсками, осталась нейтральной. Греция тоже оказалась вовлеченной в конфликт, так как Муссолини решился на свою собственную маленькую завоевательную войну. В итоге немецким войскам пришлось выручать итальянцев, и Греция совместными силами была оккупирована. Г итлер посчитал, что и Югославия у него в кармане, когда регент, принц Павел, в марте 1941 года подписал договор с Германией. Но против регента было поднято восстание и новое правительство отвергло союз с Германией. Сопротивление Югославии было недолгим. Немцы предприняли вторжение 6 апреля, а венгры коварно присоединились к ним тремя днями позже. Менее чем за две недели сопротивление югославов было сломлено. До недавнего времени считали, что эти две войны, против Югославии и Греции, хотя и не представили для Германии больших затруднений, однако задержали нападение на Советский Союз, и эта задержка привела к остановке вермахта на московском фронте в суровую зиму 1941-42 года. Но в реальности военная «прогулка» по Г реции и Югославии была слишком легкой, чтобы отнять значительное время для сосредоточения живой силы, техники и боеприпасов для вторжения в Россию. Рано утром 22 июня 1941 года приблизительно 190 дивизий Г ермании и ее сателлитов предприняли нападение. Советскому Союзу не оставалось другого выбора, как вступить в союз с Великобританией а позднее также с Соединенными Штатами. Последствия этой новой войны, развязанной Г итлером, оказались определяющими для хода всей мировой истории.