§ 22. М о и и з м ъ.
Конкретный монизмъ представляете собой одно изъ древ- нМшихъ воззріній вообще. Мы встрічаемь его въ формі анимизма. или гилозоизма, наряду съ извістнаго рода дуалисти- ческимъ матеріалнзмомь, уже у первобытныхъ народовъ. По аналогій съ человіческой личностью, одушевленной представляется и вся природа. Непознанными остаются какъ различіе между механической закономірностью и психической мотивировкой, такъ и значеніе непререкаемой причинной связи. Такимъ образомъ личный произволъ переносится и на природу. Гилозоизмъ является также доктриной древнійшихь греческихъ философовъ. И здісь мы находимъ неясное смішеніе дуалистическихъ и монистиче- скихъ идей. Вмісті съ тімь, это есть точка зрінія ребенка, который, опираясь на наивный методъ аналогій, персонифицируете всі вещи и разсматриваете ихъ, какъ живыя. Наконецъ, всі мы падаемъ съ высоты нашего научнаго міропознанія въ низины этихъ анимистическихъ склонностей, когда мы испытываемъ эстетиче- скія переживанія. Когда мы говоримъ о молчаливомъ лісі, смі- ющемся лугі, веселомъ и хлопотливомъ ручьі или о подымающейся колонні и, путемъ интуитивнаго переживанія, приписываемъ этимъ предметамъ наши внутреннія состоянія, то мы стоимъ на точкі зрінія конкретнаго монизма. 3.
Въ дальнійшей исторіи философіи этотъ монизмъ уже никогда не былъ послідовательно проводимъ. Съ' тіхь поръ. какъ развилось пониманіе того, что неорганическое и органическое представляють дві отдільния области, что закономірность матеріаль- ныхъ процессовъ иміеть другой характеръ, чімь закономірность процессовъ психическихъ, и что о душі можно говорить лишь тамъ, гді возможно предполагать сознаніе,—анимизмъ съ его безмірной всеобщностью одушевленія природы уступилъ місто одной изъ другихъ формъ метафизическаго опреділенія сущаго. Только по временамъ раздаются еще анимистнческія нотки, напр., когда ма- теріалистьі ставяте единство матерій и духа на одну доску съ единствомъ вещества и силы. Но эти единичный проявленій современная недомьіслія врядъ ли способны скрыть фактъ практическая исчез- новенія конкретная монизма.
Въ действительности онъ не разрешаете вопроса, а лишь ставить ея. ВЄдь утверждаемое монизмомъ единство матеріальная и духовная бьггія для него есть не что иное, какъ эмпирически данная связь, а разьясненіе характера этой связи и составляете именно ту самую задачу, которой посвящаете свои силы метафизика. Поэтому анимизме, собственно лишь по имени отличающійся отъ атрибутивная матеріализма (см. § 19, пп. 1, 7), подобно последнему, можно признать только промежуточной стадіей, а не окончательной системой. Въ этомъ смысле онъ принимается еще даже Фехнеромъ и Вундтомъ. Когда онн заявляють, что душа есть внутреннее единство того, что мы извнЄ созерцаемъ, какъ принадлежащее къ ней ТЄЛО, а заткмъ разсмат- риваюгь душу и тЄло лишь какъ ДВЄ различныя стороны одной и той же сущности, которая притомъ этими двумя сторонами вполне определяется, — то эти взгляды воспроизводят точку зрЄнія конкретная монизма. Но метафизика названныхъ мыолителей приводить далЄе къ допущеній), что духовное бьітіе есть исчерпывающее вьіраженіе этой единой действительности вещей, и такимъ образомъ анимизме переходить у нихъ въ спиритуализмъ.4. Гораздо пышнее развернулся въ исторіи философіи абстрактный монизмъ. Первымъ его типичнымъ представнтелемъ былъ Спиноза. По его воззрЄнію, единая безконечная субстанція, Богъ, или causa s.ul, имЄеть безчисленное множество аттрибутовъ. Только два изъ нихъ однако доступны человеческому познанію, а именно—протяженіе и мьшіленіе. Каждый изъ этихъ аттрибутовъ выражается въ нндивидуальныхъ модусахъ. Такимъ образомъ различныя тЄла суть модусы аттрибута протяжевія, а различныя души—такіе же модусы аттрибута мьішленія. Такъ какъ божественная сущность имЄеть еще множество другихъ аттрибутовъ, то ея истинная природа остается намъ неизвестной. Мы имЄем'ь, следовательно, въ данномъ случае передъ собою ту форму абстрактная монизма, которая не признаете возможности болЄе точная опредЄленія субстрата матерій и духа. Этого рода монизмъ признаетъ, конечно, не взаимодЄйствіе, а только нараллелизмъ при тождестве по существу соотвЄтствующихь другъ другу процессовъ.
Протяжен- лая вещь есть вмісті съ тімь мыслящая вещь, каждому модусу въ преділахь одного аттрибута соотвітствуеть модусъ въ преділахь другого. Отсюда вытекаетъ знаменитое ноложеніе Спинозы: ordo et connexlo idearum idem est ac ordo et connexio rerum Каждое явленіе въ собственномъ смысл* есть продессъ, который мыслится, какъ совершающійся въ единой субстанцій, • въ БогЬ. Воспринимаемое изъ этого процесса пашей душой или на- шимъ тіломь сводится къ ограниченному, одностороннему, отрывочному явленію. Вполні аналогичной фразеологіи придерживаются и многіе мыслители новаго времени. Хотя они и не говорять о безчисленномъ множеств* аттрибутовъ первичнаго единства, тімь ре меніе они продолжаютъ признавать ее неизвестной по своей природі сущностью, о реальности которой мы узнаемъ нічто лишь благодаря параллельнымъ другъ другу формамъ внішнихь и внут- реннихъ процессовъ. Монистомъ въ этомъ смислі является, напр., Гербертъ Спенсеръ. Его агностицизмъ (см. § 4, п. 6) означаетъ собой лишь отказъ отъ опреділенія первоначальной или основной реальности. Фехнеръ также колеблется между этой точкой зрінія и спиритуализмомъ.5. Большей смілостью отличается вторая форма абстрактная монизма. Она берется эа опреділеніе единства духовнаго и матеріальная, или, какъ она любить выражаться, идеальной и реальной сторонъ. Типичными представителями этого воззрінія являются Фихте, Шеллингъ и Гегель. По воззрінію Фихте, абсолютное л, или (по его позднійшей упрощенной терминологіи) абсолютъ, представляетъ собою общій источникъ развитія какъ индивидуальнаго л, такъ и не-я, т. е. абсолютное л есть мета- физическій принципъ. Напротивъ, Шеллингъ 50) считаегь первич- нымъ бьггіемь абсолютное тождество, или бевразличіе. Изъ него, благодаря приписываемому этому абсолюту самопознанію, возни- каетъ прежде всего противоположность субъекта и объекта, которая однако представляетъ собой лишь количественное равличіе, такъ какъ тождество совсімь не можетъ быть уничтожено въ каче- ственномъ отношеніи. Всі индивидуальныя вещи оказываются не чімь инымъ, какъ такими различіями, или степенями, и самая противоположность идеальнаго и реальнаго, конечно, не иміеть принцииіальнаго характера, будучи лишь формальной или количественной.
У Гегеля абсолютъ является прежде всего въ неопределенной формі бьітія. Благодаря діалектичеекому процессу (см. § 3, п. 6), содержаніе этого понятія все обогащается, и такимъ образомъ сущность абсолюта, или Бога, постепенно завершается въ конкретныхъ опреділеніяхь, къ которымъ ведетъ безостановочное развигіе идеи. Спеціальний форми реализаціп абсолюта суть природа и духъ. Монизмъ, подобный гегелевскому, вырабо- танъ въ настоящее время Э. фонъ-Гартманомъ, для которая «безсознательное» есть качество абсолюта. Министомъ можно считать и Лотце, поскольку онъ всеобъемлющую субстанцію, которая ему нужна для того, чтоби представить возможнимъ взаимодій- ствіе индивидуальныхъ вещей, отождествляешь съ понятіемь Бога въ релипозномъ смислі и наділяеть этическими предикатами, такъ что Исконное Существо (Urwesen) оказывается не только творческой субстанціей. но и нравственнымъ идеаломъ и руково- дителемъ историческая развитія. Но у последнихъ писателей отсутствуешь опреділенное монистическое ученіе объ отношеніи между физическимъ и психическимъ въ иреділахь индивидуальныхъ су- ществъ. Гартманъ и Лотце склоняются скоріе къ признанію психофизической причинности.6. Пытаясь дать критическую оцінку монизма, мы напередъ можемъ уклониться отъ разсмотрінія его конкретной формы. Відь конкретный монизмъ представляешь собою, несомненно, только словесно замаскированный дуализмъ. Конкретный монизмъ не даетъ дійствител^наго обьясненія характера связи между духовнымъ и матеріальними Онъ только выражаешь факты нісколько иначе, чімь это ділаеть дуализмъ, не пріобрітая этимъ ни тінн преимущества сравнительно съ посліднимь. Иначе обстоишь діло съ аб- страктнымъ монизмомъ. Повидимому, ходъ духовныхъ и матері- альныхъ процессовъ и ихъ параллелизмъ становятся понятлЄе. разъ оба эти вида явленій мыслятся, какъ вытекаюпце изъ единой, нзвістной или неизвістной, сущности. Въ виду этого мы въ даль- НЄЙІПЄМЬ нзложепіи задаемся вопросомъ, можетъ ли эта форма монизма быть названа рЄшеніемь проблемы, отъ которой отказались отдЬльныя науки, и если да, то насколько это рЄіпеніе достаточно или удовлетворительно.
Мы напередъ можемъ констати- ровать, что теорія познанія не стоить въ противорЄчіи съ этой формой монизма. Полная действительность двустороннихъ данныхъ опыта имъ признается и только дополняется предположеніемь сущности, лежащей въ основі ООЄИХЬ сторонъ. ТЄМЬ не МЄНЄЄ противъ такого монизма говорять многочисленныя соображенія, частью чисто логическаго, частью психологическаго и естественно-научнаго характера, главнейшія изъ которыхъ мы излагаемъ въ НИЖЄСЛЄ- дующемъ обзоре.7. Если мы остановимся сначала на общемъ вопросе о мыс- лимости монизма, какъ метафизическаго направленія, то мы сейчасъ же натолкнемся на некоторую шаткость въ его формулировке. У Спинозы ДВЄ стороны бьітія суть реальные аттрибуты абсолютной субстанцій; напротивъ, у современныхъ монистовъ, напр. Гейманса, Лассвица, различіе между физическимъ и псгхическимъ сводится обыкновенно къ субъективному раз- личію точекъ зрЄнія, съ которыхъ рассматривается единая сущность. Согласно последнему воззрЄнію, эта сущность сама по себе не есть ни физическое, ни психическое, а лишь представляется ТЄМЬ или другнмъ, смотря по способу ея созерцанія. Эта субъективная теорія двусторонности, какъ мы будемъ называть ее въ отличіе отъ защищаемой Спинозой объективной теорій, была весьма удачно сравнена съ теоріей планетныхъ движеній нашей солнечной системы. У Птоломея эта теорія брала своей позицієй землю и сообразно этому давала изображеніе планетныхъ движеній; коперниканская картина міра выполняла ту же задачу, ставъ въ позицію солнца. Различіе теорій вовсе не обусловлено ЗДЄСЬ реальными положеніями и движеніями самихъ планете, какъ они доступны нашему наблюденію, а опирается на выборъ точки зрЄнія. Въ субъективной теорій двусторонности физическое и психическое также становятся ДЄЛОМЬ произвольная МНЄНІЯ. При обсужденіи общаго вопроса о мысли мости абстрактнаго монизма мы должны принять во вниманіе эти два его толковаиія.
й. Къ какой бы изъ атихъ теорій двусторонности мы ни обратились, каждая язь нихъ въ ея обычной формулировке наталкивается на одну трудность: она не можетъ представить параллелизму какъ необходимый или самоочевидный выводъ изъ своихъ посылокъ. Что ИЗМЄНЄЯІЄ ВЪ пределахъ одной стороны необходимо связано съ соотвЄтствующимь измененіем'ь въ предЄлахь другой—это нисколько не вытекаеть логически ни изъ субъективная, ни изъ объективная пониманія «сторонъ». Въ нашемъ ооыгЬ, напр., продолжительность и сила тона суть неразділимия качества, но отсюда отнюдь не слідуеть, что всякое изміненіе продолжительности должно сопровождаться параллельнымъ изміне- ніемь силы. Точно такъ же модификація въ преділахь одного субъективная способа разсмотрінія не должна необходимо означать соответственной модификаціи въ преділахь другого. Это естественно и необходимо лишь въ томъ случае, когда всякое субъективное ИЗМЄНЄНІЄ основано на измЄненіи самой субстанцій. Въ самомъ дЄлЄ, если бы сами движенія планетъ изменились, то съ этимъ одинаково должна была бы считаться не только птоломе- евская, но и коперниканская конструкція солнечной системы. Необходимо, следовательно, лишить эти «стороны» всякой относительной самостоятельности, чтобъ параллелизмъ могъ стать выводомъ изъ основной идеи монизма. Но отмЄченная здісь предпосылка обыкновенно не подчеркивается и сама по себі; не представляетъ вероятности. Почему каждая форма разсмотрінія не могла бы сама по себЄ подчиняться своимъ особымъ законамь, недійстви- тсльнымъ для другой и не ИМЄЮЩИМЬ отношенія къ самой воспринимаемой субстанцій? Если, стоя на точкі зрЄнія птоломеевской системы, я ставлю некоторый равенства въ иной порядок'!., упрощаю счетъ и т. п., то это суть модификаціи, который не иснованы на измЄнепіи излагаемыхъ фактовъ и потому не должны влечь со- отвЄтствующихь модификаций въ другой системі. Итакъ, съ точки зрЄнія субъективной теорій двусторонности, универсальный и постоянный параллелизмъ «сторонъ» можетъ быть выведенъ лишь при определенной и мало вероятной предпосылке; напротивъ, для объективной теорій параллелизмъ становится самоочсвнднымъ. когда обЄ стороны признаются тождественными. Тогда, конечно, всякое ИЗМЄНЄНІЄ одной стороны есть измЄнєніє и другой; но тогда утрачивается и право различать двЄ отдЄльньїя стороны. Во вся- комъ же иномъ случаЄ нельзя понять, почему каждое нзмЄиеніе, каждый модусъ въ одной области должны быть связаны съ соот- вЄтітвующимь процессомъ въ другой. Но такъ какъ представлене о тождестве сторонъ устраняете саму объективную теорію двусторонности, то въ вопросі о параллелизмі очевидное преимущество лежить на стороні субъективной теорій. 9.
Второе преимущество субъективной теорій двусторонності! можно усмотреть въ томъ, что она отчетливо выясняетъ раз- личіе между единоіі реальностью и ея двумя формами проявленія, тогда какъ объективная теорія вынуждена, для обьясненія этого различія, прибігать къ искусственнымъ вспомогательнымъ сред- ствамъ. Такимъ средствомъ является, напр., допущеніе Спинозы, что, помимо двухъ познаваемыхъ атгрибутовъ, существуютъ еще безчисленные непознаваемые аттрибуты субстанцій. Безъ такихъ спеціальних!» конструкцій объективной теорій двусторонности всегда грозить опасность превратиться въ конкретный монизмъ, т. е. отождествить единую субстанцію съ ея двумя аттрибутами. Аналогичный соображенія указываютъ и на третье преимущество субъективной теорій. Она. несомнінно. лучше можетъ объяснить тождество неизмінной единой реальности. Смотримъ ли мы на вещь такъ или иначе, это, конечно, не нарушаетъ тождества самой вещи. Напротивъ, для объективной теорій обі стороны суть вмісті съ тЬмъ объективные признаки реальности, различіе мевду ними, слідовательно, лежить въ самой реальности, и эти стороны, какъ говорить Спиноза, виражають ея essentia (сущность). При этомъ остается непонятнымъ, почему мыслящая и протяженная вещь есть лишь одна вещь. 10.
Однако, этимъ преимуществамъ субъективной теорій двусторонности противостоять соотвітствующія преимущества объекг тивной теорій. Первое изъ нихъ состоить въ томъ, что она при- знаетъ реальное различіе между физическимъ и исихическнмъ и тімь сближается съ воззрініемь спеціальиьіхь наукъ, тогда какъ субъективная теорія усматриваем въ двухъ сторонахъ лишь формы проя&іенія, различія въ пониманіи, и тімь склоняется къ феноменалистическому направленію. Фактически монизму, въ смислі субъективной теорій двусторонности, обыкновенно приписывается относительная правомірность предварительная воззрінія, которое, соединяясь съ идеализмомъ, переходить въ спиритуалистическую метафизику. Съ этой точки зрінія можно, слідовательно, сказать, что только объективная теорія есть серьезный метафизи- ческій мониэмъ. Даліе—и въ этомъ состоить второе преимущество этой теорій—лишь она въ состояніи представить двойственность сторонъ фактически существующей и дійствительно данной и тімь уклониться оті, вопроса, который тотчасъ во8никаетъ въ отношеніи субъективной теорій: именно, откуда берутся эти два различныхъ иониманія одной и той же сущности. Выборъ точки зрінія, какъ діло чисто субъективное, не зависитъ отъ фактическая состава наблюдаемаго. Такъ, при изображеиіи нашей солнечной системы мы можемъ брать за центръ не только солнце и землю, но и любую иную точку. Поэтому весьма мало віроятно, чтобы физическое и психическое различались между собой только въ силу случайной точки зрінія, приміняемой при иознаніи одной и той же сущности. Наконецъ, мы можемъ признать за объективной теоріей третье преимущество, состоящее въ томъ, что она представляешь всі различія въ преділахь той и другой стороны различіями въ самой субстанцій. Всякое изміненіе качествъ есть изміненіе обнаруживающейся въ нихъ сущности. Напротивъ, съ точки зрінія субъективной теорій отнюдь не представляется само- очевиднымъ, что всякая модификація въ преділахь одного способа разсмотрінія означаешь изміненіе самой единой и тождественной субстанцій.
И. При такомъ положеній діла, казалось бы, лучше всего сочетать воедино обі теорій, чтобы использовать преимущества обі- ихъ и вмісті съ шЬмъ избігнуть трудностей, вытекающихъ изъ односторонности каждой изъ нихъ. Нужно было бы допустить, слі- довательно, что физическое и психическое суть дві объективный стороны единой сущности и, помимо того, дві субъективный точки зрінія или формы иониманія этой сущности. Это воззрініе выражено въ сравненіи, которымъ пользуется Фехнеръ. «Когда кто- либо стоишь внутри круга, то для него выпуклая сторона круга совершенно скрыта вогнутой стороной; для стоящая вні круга, напротивъ, вогнутая сторона скрыта выпуклой. Обі стороны такъ же неразділимо соединены въ кругі, какъ духовная и тілесная сторона въ человікі, и эти стороны можно по аналогій называть внутренней и внішней; стоя на какой-либо точкі плоскости, въ которой лежишь кругъ, невозможно сразу обозріть обі стороны круга; и столь же невозможно съ какой-либо позиціи въ преді- лахъ человіческаго бьггія обозріть обі стороны человіка. Лишь съ изміненіемь точки зрінія міняется и открывающаяся взору сторона круга, и противоположная, скрытая за нею, сторона». Параллель можетъ быть проведена, очевидно, еще точніе, если замінить кругъ поверхностью шара; тутъ дійствнтельно невозможно увидать извні ея вогнутую сторону или извнутри—выпуклую сторону. Но такъ какъ та и другая суть безспорно объективный качества (достаточно вспомнить о значеній въ оптикі выпуклыхъ и вогнутыхъ зеркалъ), то мы имЪемъ здісь сочетаніе объективной и субъективной теорій двусторонности. Противъ этого новаго пониманія монизма можно было бы прежде всего возразить, что оно излишнимъ образомъ удвояетъ различіе двухъ сторонъ. Достаточно было бы мыслить это различіе въ объективной или субъективной формі. Відь понятія внішняго и внутреннаго воспріятія и опыта вообще не иміють существеннаго смысла; они означають не столько первичныя различія въ самомъ акті воспріятія, сколько различія въ его направленій или его обьекті (ср. § 8, пп. 3, 8—10). Важніє то соображеніе, что преимущества, обіщаемьія этой примирительной теоріей, вовсе не получаются въ дійствительно- сти. Ибо не только недостатки обіих'ь соединяемыхъ ею теорій коренятся въ односторонности каждой изъ нихъ, но также и ихъ преимущества, Тімь не меніе можно было бы думать, что въ этомъ случаі образуется компенсація между недостатками и преимуществами, которая даеть перевісь примирительной теорій надъ односторонними пониманіями монизма. Но это мнимое преимущество тотчасъ отпадаетъ, если принять во вниманіе, что эта примирительная теорія создаете новую трудность, состоящую въ предположен^ параллелизма между субъективнымъ и объективнымъ рядомъ. Почему каждый изъ двухъ объективныхъ при8наковъ дол- женъ въ точной координацій уясняться каждой изъ двухъ субъек- тивныхъ формъ пониманія? Если выпуклость и вогнутость суть объективный качества, то ихъ констатированіе вовсе не требуетъ двухъ различныхъ точекъ наблюденія; съ другой стороны, изміне- ніе точки зрінія не должно необходимо означать изміненія самого предмета. Такимъ образомъ, и эта примирительная теорія не иміеть особыхъ правь на признаніе. Она разділяеть недостатки и преимущества субъективная и объективная воззрінія, но присоединяете еще дальнійгаее сомнительное допущеніе, которое оказывается роковымъ для ея мыслимости и віроятяости.
12. Итакъ, монизмъ во всякой его формі есть лишь догматъ; онъ старается убіждать посредствомъ обраэовъ и не можете защититься оте многочисленныхъ возраженій. И все это ділается для того, чтобы избігнуть иризнанія психофизической причинно- сти, которое, какъ сознаются сами монисты, подсказывается многими доводами, но которое, будто бы, невозможно въ силу сообра- женій, указанныхе въ § 21! Мы п казали, что эти соображепія не нмЄють большого вЄса, и поэтому жертвы, которыя съ своей стороны долженъ приносить монизмъ, врядъ ли стоять ВЪ СООТВЄТ- ствін съ пріобрЄтаемой ими выгодой. Ибо, кромЄ уже обсужден- ныхъ трудностей, касающихся основной идеи монизма, есть еще иным трудности, связанный съ спеціальними выводами, которые вытекаютъ изъ монизма. Первый сомнительный выводъ си- стоитъ въ двоякаго рода трансцендентности абстрактная монизма. Монизмъ не только гипостазируетъ некоторое—определимое или неопределимое—единство физическая и иснхнческаго ряда, которое лежить безусловно за пределами возможнаго опыта и научнаго познанія, но и расширяете область душевной жизни за ея эмпирически нзвЬстныя н необходимыя границы. Согласно принципу психофизическаго параллелизма (ср. § 8, п. о), слЄдуеть предположить, что всякому явлбиію сознанія закономерно соответствует!, физіологическій мозговой ироцессъ, который въ виду этого и называется пспхофизическнмъ процессомъ. Этотъ прнн- ципъ ничего не говорить о самомъ характері связи и не заключаете въ себЄ никакого дополненія къ тому, чтб можетъ быть эмпирически установлено. Именно поэтому онъ, въ качестве осмотрительной общей формулировки отношенія, по сіє время ирнзна- ваемаго действительным^ способенъ окапывать ЦЄННЬІЯ услуги точному изслЄдованію. Но если этотъ параллелизмъ истолковывается въ монистическомъ смысле такимъ образомъ, что тЄло и душа могутъ быть рассматриваемы, какъ дві> стороны одной и той же сущности, то необходимо должно исчезнуть различіе между тЄми физіологическими процессами, которые сопровождаются явленіями сознанія, и тЄми физіологическими процессами, которые совершаются безъ поелЄднихъ. Благодаря этому, безсознательно-психиче- скій элементе вводится въ обьясненіе въ гораздо болЄе шнрокнхъ размЄрахь, чЄмь его допускаете и въ немъ нуждается чистая психологія (см. § 8, п. 4). ВЄдь тогда соответственное психическое дополненіе должны были бы получить не только всякаго рода мозговые. но и всевозможные иные ТЄЛЄСНЬІЄ процессы, какъ-то: кро- вообращеніе, вьідЄленія железъ, росте отдЄльньїхь органовъ, об- мЄнь вешествъ п т. п. Это воззрЄніе можете быть проведено лишь въ извістньїхь преділахь, какъ гипотеза, объясняющая целесообразность въ органической жизни и являющаяся расширеніемь тенденцій, которыя уже намічаются въ спещальныхъ наукахъ—въ естествознаніи и психологіи (ср. § 23, и. 9 и сл.).
13. Но монизмъ ндетъ даже еще дальше, приписывая, вопреки всякому научному познанію, душевную жизнь не только организ- мамъ въ обширнійшемь смысл*, но и неорганическому міру. Онъ последовательно приходить къ гипотез*, по которой въ каждомъ атом*, какъ конечной матеріальной единиц*, уже скрыть изві- стный зачатокъ психическаго бьггія. Такимъ образомъ и монизмъ становится повиннымъ въ трансцендентности, аналогичной той, которую мы сочли рискованной выше, при обсужденіи спиритуализма (ср. § '20, п. 9). Но съ монизмомъ діло обстоитъ еще хуже, такъ какъ онъ признаетъ за атомомъ новое качество, не мотивируемое никакимъ иаучнымъ изсл*дованіемь, тогда какъ спиритуализмъ только иначе истолковываетъ понятіе атома. Вм*ст* съ т*мъ отсюда вытекаетъ затрудненіе, съ которымъ приходится считаться и спиритуализму: а именно, понятіе психическая, будучи перенесено въ область неорганическая, неизбіжно совершенно утрачиваетъ свой всякому понятный изъ непосредственная опыта смыслъ, становясь безсодержательнымъ выражетемъ, обіщающимь намъ раз- р*шеніе міровой загадки, но его не дающимъ. В*дь психическій элементъ въ другихъ существахъ возможно опред*лять лишь на основаніп сходства нашихъ и ихъ движеній, выражающихъ психическое. Другимъ людямъ мы приписываемъ аналогичное, нашему сознаніе, такъ какъ они говорять и д*йствуютъ, м*няютъ движе- нія и позы, нодобно намъ. Ч*мъ ниже мы спускаемся въ ряду живыхъ существъ, т*мъ слабіє становится указанная аналогія и тімь затруднительніе оказывается строить на ней вышеупомянутое заключеніе. Когда мы доходимъ до иослідней, простійшей формы, до клітки, то прекращается окончательно всякая аналогія. О психик* клітки мы можемъ высказывать лишь совершенно сомиительныя предіюлолсенія, мы можемъ се только конструировать. а не воспринимать, переживая ея состоянія. Относительно же характера душевная содержанія въ атомі или въ неорганическомъ комплексі атомовъ невозможно какое-либо мотивированное, не безусловно произвольное сужденіе, такъ какъ ніть никакихъ научныхъ мотивовъ предполагать психику въ такихъ формахъ. Помимо этого, конечно, монизмъ долженъ считаться еще съ другой неразрешимой задачей—онъ долженъ показать, какимъ образомъ души атомовъ соединяются въ души клітокь, а посліднія въ эмпирически И8ві>стния намъ индивидуальныя души. Стало быть, и съ этой точки зрінія монизмъ оказывается фантастической метафизикой, не вытекающей изъ научныхъ потребностей и ихъ не удовлетворяющей.
14. Второй спорный результата монизма есть вытекающее изъ него пониманіе процесса (Geschchen). Физическое и психическое суть два замкнутыхъ въ себі, самостоятельныхъ и чуждыхъ ряда явленій; и вмісті съ шЬмъ они обнаруживают удивительное соотвітствіе въ своихъ изміненіяхь. Психическое можно объяснять и выводить, согласно этой теорій, только изъ психическаго, физическое только изъ физическаго. Но при этомъ мы приходимъ къ чрезвычайно страннымъ представлешямъ какъ въ психической, такъ и въ физической области. Въ психической области намъ становится непонятнымъ простійшее воспріятіе. Если я слышу внезапный ніумъ, то я не могу вывести его изъ моей предшествующей душевной жизни. Слідовательно, я долженъ конструировать психическій причинный рядъ путемъ доиущенія, что колебаніямь воздуха, а также вызваннымъ ими возбужденіямь слухового нерва и, наконецъ, нікоторой части мозга соотвітствуюгь психическіе спутники, которые привели къ возникновенію ощущенія. Слідовательно, условіями возникновенія всякаго воспріятія должны считаться не физическіе процессы, какъ таковые, а предполагаемые и совершенно неизвістньїе намъ параллельные психическіе процессы. Тутъ безъ дальнійщихь размьішленій рішается въ утвердительномъ смислі трудный вопросъ о существованіи психической причинности и чисто умозрительно конструируется универсальная имманентная психическая связь. Сомнительность выводовъ еще боліє очевидна въ другой области. Если въ психической области оказывается непонятнымъ воспріятіе, то въ физической области столь же непонятнымъ становится волевое дійствіе. Здісь параллелизмъ ведетъ къ теорій человіка, какъ машины или автомата; онъ допускаетъ лишь меха- ническій процесс!» и признаетъ психическое безплоднымъ придат- комъ гклесныхъ процессовъ. Согласно этому мнінію, въ развитіи организмовъ ихъ исихическія свойства не играли никакой роли. Кантъ наннсалъ слова, совокупность которыхъ образуешь «Критику чистаго разума», не потому, что связь его мыслей требовала этихъ словъ, а потому, что его мозгъ механически опреділяль движенія пишущей руки. Такъ какъ одни и ті же слова могутъ означать различный вещи, то мы приходимъ къ нелепому выводу, что одинаковыл причины оказываютъ различный дійст.ія. Если отецъ нолучаетъ телеграмму о своемъ сьіні: «Иванъ удавился», то онъ, конечно, будетъ совершенно иначе реагировать на нее, чімь если бы она гласила: «Иванъ удивился»! 1). Какъ указываете Буссе, различіе словъ, какъ оптически-акустическихъ раздра- женій, здісь ничтожно по сравненію съ разлпчіемь дійствій, вы- зываемыхъ въ организмі этими раздраженіями; следовательно, различіе дійствія не можете быть объяснено чисто физически.
15. Кромі того, остается еще величайшее изъ всіхь чудесъ, которое отмітиль Либманъ, именно точное соотвітствіе обі- ихъ сторонъ при совершенно различной закономірности каждой изъ нихъ! Наши мысли въ нормальномъ состояніи подчинены логическимъ правпламъ, наша воля повинуется соціальність и этическнмъ соображеніямь и нормамъ, нашъ вкусъ определяется эстетическими критеріями. Что общаго между ВСІМЬ ЭТИМЪ И ТІМИ механическими процессами, которые, согласно ученію параллелизма, опреділяюте наши мозговые процессы? И однако химическія го- единенія и разложенія, обмінь знергій и веществъ совершаются такъ, что результате ихъ соотвітствуете логическимъ, этическнмъ и эстетяческимъ правиламъ. Согласно монистическому ученію, какъ оно изложено у Піт у ми фа, каждый изъ двухъ міровь живетъ такъ, какъ будто бы другого совсімь не существовало. «Всі дійствія и со- бьітія въ человіческой жизни, индивидуальной и коллективной», могли бы, по мнінію Ф. А. Ланге, «совершаться въ точно томъ виді, какъ они дійствительно совершаются, даже если бы ни у одного человіка не было ничего похожаго на мйсль, ощу- щеніе и т. п.». И то же самое пришлось бы утверждать по крайней мірі объ отрывкахъ нашего сознанія: любой ходъ мыслей, любое теченіе представленій могли бы йміть місто, даже если бы не было никакихъ параллелъныхъ физическихъ процессовъ. И тімь не меніе требуется точное соотвітствіе между обоими ря-
') Въ подлинник!: «Fritz uingckommen» (Фрндъ погибъ) и «Fritz ange- кошшсп> (Фрицъ прибылъ). Смысхъ приміра но иозволястъ буквальной передачи, д требуетъ анадопгчиаго приміра сюдныхъ по зиукотюму составу словъ на русскоаъ явьпсі. Прпм. перев. 2-го изд.
дами явленій. Общая несравнимость физическая и психическая, которую мы раньше отмітнлл, главнымъ образомъ, въ ириміненіи къ единичным!» явлешямъ, какъ таковымъ, обнаруживается и здісь, при сопоставленіи законовъ и принциповъ движенія въ той и другой области. Протекая совершенно независимо другъ отъ друга, оба ряда явленій должны однако такъ относиться другъ къ другу, какъ будто межцу ними было непрерывное взаимодійствіе. Такимъ образомъ, предпосылкой параллелизма является предустаповленнад гармонія, гораздо боліє чудесная, чімь та, которая по Лейбницу существуетъ между однородными монадами. (Если Спиноза признаетъ, что порядокъ и связь идей тождественны съ порядкомъ и связью вещей, то здісь, какъ видно изъ доказательства этой теоремы, разуміется не параллелистическое отношеніе, утверждаемое монизмомъ, а совсімь иное. Подъ idea и res подразумеваются не мышлеше и сопровождаюіцій его физическій процессъ, а мышлеше и его объектъ. Мьішленіе руководится своими объектами, опреділяется ими и зависитъ отъ нихъ. Поэтому его теченіе должно быть тождественно съ течешемъ его объектовъ).
16. Разуміется, можно съ виду обойти всі эти трудности, сводя какъ чудесную гармонію, такъ и имманентныя связи психическая и физическая къ дійствію и волі лежащая въ ихъ основі субстанціальная единства и, такимъ образомъ, перенести всі загадки, въ згу непостижимую реальную первопричину. Но это равносильно признанію, что монизмъ запутывается въ неразріши- мыхъ загадкахъ й трудностяхъ при всякой попьіткі продумать свои идеи и дать имъ конкретное приміненіе, и что научная метафизика можетъ только констатировать его пустую возможность.
Поэтому мы не можемъ признать монизмъ наиболіе правдоподоб- нымъ метафизическимъ опреділеніемь сущаго. Наоборотъ, въ итогЬ нашей критики различныхъ метафизическихъ направленій, опреді- ляющихъ качество реальная, мы утверждаемъ, что въ настоящее время на наибольшую правдоподобность можетъ претендовать дуализмъ, какъ въ виду своего относительно большая согласія съ отдільньїмн науками, такъ и въ силу своей совмістимости съ тре- бованіями логики и теорій познанія. Конечно, и дуализмъ иміеть снорные пункты, но они состоять не въ его основной ігдеі, которая не встрічаеть возраженій ни съ логической стороны, ни съ точки зрінія сиещальныхъ наукъ, а скоріе въ томъ, что ніко- торые спеціальніше вопросы, напр. вопросъ о происхожденіи психическая или о действительной природі психофизическая отношенія, не получили ДОСЄЛЄ ВПОЛНЄ удовлетворительная разрішенія.
ПримЄчаніе. Терминъ «моннзмъ» (доктрина единства) применяется также къ теорій, по которой Богъ совпадаете съ міромь, т. е. къ пантеизму (см. § 26). Даже нъ теорій познанія въ настоящее время говорятъ о монизме, при чемъ этимъ терминомъ обозначается утвержденіе первоначальная единства содержаній познанія въ противоположность дуатистическому различенію иредставле- нія и объекта (см. .§ 17, п. 7).
Нельзя пожаловаться на недостатокъ литературы по вопросу о монизме, но почги СОВСЄМЬ нЄть сочиненій, въ которыхъ эта точка зрЄнія подвергалась бы основательному историческому и систематическому разсмотрЄнію. Мы ограничиваемся указашемъ на книгу Стронга (С. A. Strong, «Why the Mind lias a Body», 1903), въ которой психофизическій параллелизмъ признается параллелизмомъ между явлешемъ и реальностью, при чемъ реальность усматривается въ душе, следовательно, проповЄдуется спиритуалистическій монизмъ или, какъ выражается авторъ, психофизическій идеализмъ. КромЄ общей психологической литературы, приведенной въ § 8, укажемъ еще на книгу Вартенберга (М. Wartenberg, «Das Problem des Wirkens und die monistische Weltanschauung», 1900).
По-русски: А. Ярошъ. «Происхожденіе души и элементы познанія. Опытъ параллелистическаго міросозерцанія». Спб. 1906.
Л. Лопатинъ. «Параллелистическая теорія душевной живни». «Вопр. Фил. и Псих.», кн. 21.
Н. Гротъ. «Къ вопросу о значеній параллелизма въ психологіи». «Вопр. Фил. и Псих.», кн. 21.