ФИЛОСОФИЯ И ЕЕ КРИТИКИ

Общественный прогресс является следствием того факта, что индивидуумы отклоняются во всевозможных видах и направлениях от среднего человеческого уровня, и их оригинальность нередко оказывается столь привлекательной или полезной, что в этих индивидуумах их поколение признает вождей; они становятся предметом зависти или восхищения и основоположниками новых идеалов.

В каждом человеческом поколении сре- Философия да всяких разновидностей найдется нес-

писатвпи *скив колько индивидуумов, которых всецело увлекает теория.

Философия, ставшая таким образом общечеловеческим достоянием, образует в своей совокупности чудовищно неупорядоченную массу учености. Если так смотреть на дело, то, казалось бы, нет оснований исключать из сферы философии любую специальную науку, например химию или астрономию. Однако в на- философии стоящее время по общему согласию спе

циальные науки исключаются из этой сферы, а остальные вполне подходят для того, чтобы под именем философии составить учение, изложенное одним человеком, располагающим достаточной для этого широтой интересов.

Если бы данная книга была немецким руководством, то мне пришлось бы поначалу ограничиться задачей абстрактного определения ее предмета, затем перейти к раскрытию ее понятий и разделов, ее задач и метода.

Однако, принимая во внимание, что подобное раскрытие является обыкновенно для начинающих непонятным, а для прочитавших книгу излишним, в целях краткости лучше всего совсем выпустить эту главу, хотя она и могла бы, может быть, оказаться не совсем бесполезной для более подготовленных читателей в качестве резюме последующего изложения.

Термин философия за вычетом из этой области всех специальных знаний все более и более начинает обозначать идеи, исключительно относящиеся к сфере универсального. Принципы объяснения основ решительно всего сущего, частицы, общие для богов и людей, животных и камней, первое откуда и последнее куда всего мирового процесса, условия всякого познания и наиобщие правила человеческого поведения — вот, например, проблемы, обычно считаемые философскими, а философами обычно считаются люди, могущие особенно много сказать обо всем этом. В обычных школьных учебниках философия обыкновенно определяется как познание в общем всего сущего в его последних основаниях, поскольку такое познание вообще может быть доступным естественному человеческому разуму. Это означает, что целью философии является объяснение вселенной в общих чертах, а не описание ее подробностей; вследствие этого мы называем известный взгляд философским в прямой зависимости от его широты и связи с другими точками зрения и в той мере, в которой он руководствуется для своего оправдания не частными или промежуточными принципами, но первоосновными и всеобъемлющими. В этом смысле всякий широкий взгляд на мир, даже если этот взгляд является не вполне ясным, составляет философию. Это — мировоззрение, интеллектуализированный подход к жизни. Когда проф. Дьюи* говорит, что философия означает не столько дисциплину, границы которой могут быть ясно очерчены, сколько проявление в совокупной деятельности воли и интеллекта известной общей позиции, темперамента и направленности к известной цели, то он верно описывает существо всех бывших доныне философий. Знакомство с основными противоположными взглядами на жизнь, какие развивались в истории человеческой мысли, и с теми резонами, в которых они находят свое оправдание, должно рассматривать как существенный элемент в образовании всякого свободного человека. "Философия" в известном смысле слова есть лишь сокращенный термин для обозначения духа того университетского воспитания, которое у нас в Америке соответствует слову "колледж".

Философия, которая, по словам Плато- АилосоАии°СТЬ на и Аристотеля, начинается с удивления, способна превратить любой предмет в нечто отличное от того, что он есть на самом деле. В глазах философа привычное выглядит странным, а странное — привычным. Философ может взяться за трактовку любой вещи и любую вещь может оставить вне рассмотрения. Его дух преисполнен той атмосферой, которою овеян каждый объект мысли. Он пробуждает нас от природной догматической дремоты и разрушает наши закоснелые предрассудки. В истории человеческой мысли философия всегда являлась взаимно оплодотворяющим началом для четырех различных сфер человеческих интересов — науки, поэзии, религии и логики. Путем строго логического рассуждения она стремилась достигнуть результатов, имеющих эмоциональную ценность. Вот почему прийти в контакт с нею, поддаться ее влиянию одинаково полезно и для изучающих гуманитарные науки, и для работающих в области точных наук. Своей поэтической стороной философия влияет на людей с литературными наклонностями, своей логикой она закаляет их и исцеляет от интеллектуальной дряблости. Представителям точных наук она импонирует силой своей логики, но в то же время другими своими сторонами она смягчает их дух и избавляет их от чрезмерно сухого технического склада ума. Учащиеся обоих типов должны получить от философии большую живость духа, больше воздуха, больше интеллектуальной образованности.

Самым невыгодным, ничего не обещающим для нас является общение с человеком, у которого нет никакой философии.

Во всех этих рассуждениях я ни слова не сказал о том, что можно назвать гимнастической пользой философских исследований, про ту чисто логическую мощь, которая приобретается нами, когда мы научаемся определять наивысшие отвлеченные концепции и делать между ними различия.

Несмотря на перечисленные нами поло- ииТвозражвниіГ жительные СТОрОНЫ философии, ПрОТИВ против нее изучения философии ведется системати

ческая борьба, и никогда еще враги философии не были столь многочисленны, как в наши дни. Отчасти это можно объяснить сопоставлением определенных завоеваний в области положительных наук с кажущейся неопределенностью результатов в области философии; нечего говорить о природной грубости ума у людей, которым доставляет удовольствие злорадно вышучивать длинные слова и абстрактные термины. Для многих людей выражения вроде "схоластический жаргон" или "средневековая диалектика" являются синонимами слова "философия". Философ с его темными и неопределенными умозрениями касательно сокровенной природы и первоначала вещей уподобляется в таких случаях "слепцу, ищущему в темной комнате черную шляпу, которой там нет". Деятельность его характеризуется как ряд "бесконечных споров, не приводящих ни к какому выводу", или, еще более презрительно, как систематические злоупотребления специальной, изобретенной им терминологией.

Подобная враждебность к философии может быть оправдана лишь в весьма ограниченной мере. Я в последовательном порядке изложу наиболее ходячие возражения против философии, дать на них ответ — это значит найти наиболее подходящий способ проникнуть в самое нутро занимающей нас темы.

Возражении, i_e возражение. В то время как

фило^фия^в имеет положительные науки непрерывно практического прогрессируют и приносят несравнен-

значения ную пользу в практическом приме

нении, философия не делает никакого прогресса и не дает никаких практических полезных результатов.

Ответ.

Беглый ретроспективный взгляд на раз- Историческое витие философии в этом пункте нас воз- освещение наградит. Древнейшие философы по

всюду были энциклопедически просве-

ВОЗрЯЖОНИЯ -л

щенными любителями мудрости, из которых у одних этический и религиозный элемент был преобладающим, у других нет. Они были не больше, не меньше как людьми, у которых любознательность выходила за пределы того, что касалось непосредственных практических потребностей; их специальностью были не столько отдельные проблемы, сколько загадочное вообще. Такие мудрецы были в Китае, Персии, Египте и Индии, но до настоящего времени на развитие западноевропейской мысли оказали влияние лишь древнегреческие мудрецы. Древнейший период греческой философии охватывает приблизительно 250 лет, начинаясь примерно с 600 г. до н. э. Фалес, Гераклит, Пифагор, Парменид, Анаксагор, Эмпедокл, Демокрит были математиками, теологами, политиками, астрономами и физиками. Вся ученость их времени была всецело в их распоряжении. Платон и Аристотель продолжали их традицию, а средневековые философы еще расширили сферу применения философии. Если мы обратимся к обширной "Сумме теологии" Фомы Аквинского*, написанной в XIII столетии, то найдем в ней мнения, касающиеся решительно всего — от Бога вплоть до материи, включая сюда в качестве промежуточных ступеней ангелов, людей и демонов.

С начала XVII в. детально разработанные "априорные" методы схоластики утратили в глазах читающей публики свою привлекательность. Трактаты Суареса* не смогли закрепить их авторитет. Однако философия Декарта, которая заступила место схоластических учений, распространившись по Европе с быстротой степного пожара, сохраняла такой же энциклопедический характер. Нам теперь Декарт представляется метафизиком, который провозгласил: "cogito, ergo sum" ("я мыслю, следовательно, существую"), обособил дух и материю как две противоположные субстанции и дал обновленное доказательство бытия Божия. В глазах же своих современников Декарт скорее представляется таким, каким мы теперь себе представляем Герберта Спенсера, великим космическим эволюционистом, который при помощи принципа "распределения материи и движения" и законов толчка объяснял движение небесных тел, кровообращение, явление преломления света, механизм зрения, механизм нервной деятельности, страсти души и связь души с телом.

Декарт умер в 1650 году. Со времени появления в свет книги Локка "Опыт о человеческом разумении" (в 1690 году), философия впервые начинает сосредоточивать свое внимание преимущественно на проблеме познания и становиться "критической". Эта субъективистская тенденция получила дальнейшее развитие, и, хотя школа Лейбница, являющегося образцом универсального мудреца, еще придерживалась традиции универсализма (последователь Лейбница Вольф издал ряд трактатов, охватывающих решительно все, всю сферу физического и духовного мира), Юм, выступивший вслед за Локком, пробудил Канта от его "догматической дремоты", и начиная с эпохи Канта слово "философия" сделалось термином для обозначения умозрений, касающихся в гораздо большей степени духовной и моральной области, нежели теорий о физическом мире. В наших колледжах еще сравнительно недавно философские предметы преподавались исключительно под названием "духовная и нравственная философия" или "философия сознания" в отличие от "естественной философии"*.

Но более старая традиция является лучшей и охватывающей предмет философии с большей полнотою. Не может быть сомнения в том, что познание специфических особенностей именно того реального мира, в котором нам суждено жить, представляется столь же важным, как познание абстрактно возможных условий существования каких угодно миров. Однако со времени Канта многие стали считать этот последний род познания за единственный достойный имени философского. Обыкновенным смертным кажется, что вопрос "Какова природа?" не менее достоин внимания, чем кантовский вопрос: "Как возможна природа?" Итак, философия, дабы сохранить к себе человеческое уважение, должна уделить внимание реальным свойствам мира действительности. В настоящее время в философии замечаются признаки некоторого поворота в сторону "объективистской традиции"2.

Философия есть Философия во всей полновесности этого лишь "мыслящий слова все же есть лишь мыслящий чело- человек век, человек, мыслящий в большей мере

о наиобщих свойствах бытия, нежели о частностях. Однако в обоих случаях, в мышлении о наиобщем и о частном, человек пользуется одними и теми же методами. Он наблюдает, устанавливает различия, обобщает, классифицирует, изыскивает причины, подмечает аналогии и строит гипотезы. Философия в качестве чего-то отличного от положительных наук и сферы практической деятельности не руководствуется никаким специально лишь ей присущим методом. Все наше современное мышление постепенно развилось из первобытной человеческой мысли, и единственными подлинно важными изменениями, которые с тех пор произошли в самом способе мышления

(в отличие от того, что для него со став- Происхождение ляет предмет веры), являются: меньшая современных готовность устанавливать безо всяких

_ колебаний какое-нибудь убеждение

мышления

и привычка при всяком удобном случае подвергать его проверке3. Я считаю поучительным указать в общих чертах на источники современных привычек мышления. Огюст Конт, творец философии, которую он назвал "позитивной"4, утверждал, что человеческая теория по поводу любого явления в своем развитии последовательно принимает три формы. В теологической форме теоретизирования мировые явления рассматриваются как порождения деятельности духов; в стадии метафизики из их существенных черт складывается абстрактное понятие, которое затем образует подкладку явлений, будто служит объяснением для них; в положительном фазисе дается лишь простое описание явлений в их сосуществовании и последовательности. Дается формулировка "законов" этих явлений, но затем не делается никаких попыток изыскивать объяснение для их природы и их существования. Так, "Дух-создатель" может быть иллюстрацией для теологической, "принцип тяготения" — для метафизической и "закон квадратов" — для положительной теории движения небесных тел.

Периодизация Конта слишком резка и определенна. Мы знаем из антропологии, что в самых ранних попытках человека теоретизировать элементы теологического и метафизического мышления были перемешаны между собою. Обычные явления не нуждались ни в каком специальном объяснении, только неординарные, загадочные вещи, смерть, бедствия, болезни вызвали потребность в нем.

Вещи проявляли свою активность благодаря скрытой в них таинственной энергии, и чем более ужасные формы принимала эта активность, тем яснее это свидетельствовало о том, что они обладали большею дозой этой "мана". Великим делом было для человека самому приобрести эту "мана"*.

То, что составляло тогда первобытную философию, по-видимому, в настоящее время может быть обозначено собирательным термином "симпатическая магия". Согласно этому воззрению вы приобретали возможность воздействовать на любой объект посредством другого объекта, связанного с первым или схожего с ним. Если вы хотите причинить вред вашему врагу, то вам необходимо или сделать некое подобие его, или достать прядь его волос, или что-нибудь иное принадлежащее ему, или написать его имя. Нанося вред его суррогату, вы соответственно причиняете страдание ему самому. Если вы хотите, чтобы пошел дождь, побрызгайте водой на землю, если хотите, чтобы подул ветер, посвистите etc. Если хотите, чтобы в вашем саду хорошо рос ямс, положите туда камень, напоминающий по внешнему виду это растение. Если вы хотите излечить человека от желтухи, давайте ему такое лекарство, от которого предметы выглядят желтыми, или при головных болях заставьте пациента есть мак, потому что семенная коробочка мака имеет форму головы. В ранней медицине это учение о "подобиях" играет большую роль. Отсюда произошли разные "-мантии" и "-ман- ты"**г в которых колдовство и начатки положительного знания образуют неразличимую смесь. "Симпатический" метод теоретизирования продолжает существовать по сей день. "Мысли суть вещи" — так рассуждает одна (и в общем неплохая) школа практической философии. Развейте ваши мысли о желаемом вами, решительно высказывайте их, и отовсюду появятся другие подобные мысли в подкрепление вашим, и ваше желание осуществится.

Мало-помалу возобладали более положительные способы рассмотрения вещей. Общие элементы различных явлений люди стали выделять и класть в основу обобще- ния. Но первоначально эти элементы как-то теснее были связаны с тем, что интересует и волнует человека. Горячее или холодное, сухое или влажное начала объясняют нам поведение вещей. Одни тела были, естественно, более горячими, другие — более холодными. Движения разделялись на естественные и насильственные.

Небесные движения совершались по кругам, потому что круговое движение — самое совершенное. Свойства рычага находили себе объяснение в том, что движения более длинного плеча связаны с большим количеством совершенства. Солнце уходило зимою на юг, чтобы избегнуть холода. Драгоценные и красивые вещи обладали исключительными свойствами. Так, мясо павлина не поддавалось гниению. Магнит утрачивает способность притягивать железо, если к нему поднести алмаз исключительно высокого достоинства.

Мы эти идеи воспринимаем как гротеск. Но допустите на минуту, что от древней науки до нас не дошло никаких следов, — как тогда нам распознать те основы в природе, с помощью которых можно было бы все объяснить и понять? До самого начала XVII века ученые направляли свое внимание на скучные постоянства в вещах, упуская из виду подлинно оригинальные свойства явлений. Немногие из нас дают себе ясный отчет в том, как, в сущности, недавно возникло то, что известно нам теперь под именем науки. Каких-нибудь триста пятьдесят лет тому назад едва ли кто-нибудь всерьез признавал астрономическую теорию Коперника. Оптические взаимодействия еще не были открыты. Круги кровообращения, весомость воздуха, теплопроводность, законы движения были неведомы; действие простого насоса оставалось необъяснен- ным; не существовало ни часов, ни термометра; всемирное тяготение было неизвестно; миру было пять тысяч лет, духи приводили в движение планеты; магия, алхимия, астрология властвовали над умами всех. Современная наука начинается лишь после 1600 года вместе с Кеплером, Галилеем, Декартом, Торричелли, Паскалем, Гар- веем, Ньютоном, Гюйгенсом и Бойлем. Пять человек, которые сообщили бы последовательно друг другу об открытиях, сделанных при их жизни, могли бы все эти открытия передать нам: Гарвей мог бы рассказать про них Ньютону, Ньютон — Вольтеру, Вольтер — Дальтону, Дальтон — Гексли, и Гексли мог бы сообщить полученные сведения читателям настоящей книги.

Наука — это Люди, предпринявшие эту работу рас-

Философия есть остаток в виде

не разрешенных наукой проблем

наяЧфилософияН" крепощения человеческого духа, были универсальными мудрецами, философами в первоначальном смысле этого слова. Галилей сказал, что он затратил больше лет на занятие философией, чем месяцев на занятие математикой. Декарт был универсальным философом во всей полновесности этого слова. Но благодаря плодотворности новых концепций специальные области научного знания стали разрастаться с такой быстротой, что в силу их чрезмерной громоздкости разработка в них деталей стала уже не под силу умам с более универсальным складом, и тогда от общего ствола стали отпадать специальные науки — механика, астрономия, физика. Никто бы не мог заранее предугадать, сколь необычайно плодотворным оказался этот более сухой математический подход к природе, которым руководствовались вышеназванные гении. Никому и не снилась та власть над природой, которую могла дать людям ориентация на поиск в ней сопутствующих изменений. "Законы" и есть описание этих изменений, и все известные нам теперь законы природы имеют для себя прототип в установленной впервые Галилеем пропорциональности v к / и s к tz. Паскалево открытие пропорциональности высоты местности и высоты барометра, Ньютоново открытие пропорциональности ускорения расстоянию, Бойлево открытие пропорциональности объема воздуха давлению, Декартово открытие пропорциональности синуса к косинусу в преломленном луче — все это первые плоды Галилеева открытия. В этом совершенно новом воззрении на природу уже не было речи ни о каких посреднических силах и ничего анимистического или симпатического. Здесь все сводилось только к описанию сопутствующих изменений, после того как удалось установить, между какими именно величинами нами подмечена взаимозависимость. В результате скоро получилось то, что человеческое знание дифференцировалось на две области — одну, именуемую "Наукой", в пределах которой устанавливаются наиболее точные законы, и другую, именуемую "Общей Философией", в которой такие точные законы не устанавливаются. Следствием всего этого явилось то умонастроение, которое некоторыми называется позитивным. Раздался крик бесчисленного множества представителей точных наук: "Долой философию!", "Подавайте нам только факты, поддающиеся измерению, явления природы без всякого субъектив- ного привнесения в них чего-либо, безо всяких сущностей и принципов, претендующих давать этим явлениям объяснение". Именно от подобных умов по большей части и исходит возражение против философии, будто в ней не замечается никакого прогресса. Если каждый шаг вперед, делаемый философией, каждое точное разрешение какого-либо вопроса относятся на счет науки, то становится достаточно ясным, что материалом, входящим в сферу философии, как раз окажется лишь остаток в виде непроанализированных проблем и что только этот один остаток и будет носить имя философии. Это как раз и есть то, что совершается в действительности. Слово философия сделалось собирательным термином для всех вопросов, на которые еще никто не мог дать ответа, вполне удовлетворяющего тех, кто ставил эти вопросы. Из того, что на некоторые вопросы не находилось ответа целых 2000 лет, не следует еще, что такого ответа не может быть и впредь. В великой повести приключений, именуемой историей человеческого ума, эти 2000 лет займут, быть может, всего лишь один параграф. Необычайный научный прогресс за последние три столетия был следствием того факта, что человечеству удалось до некоторой степени внезапно напасть на известный способ, при помощи которого следовало подходить к решению определенного рода вопросов, а именно вопросов, поддающихся математической трактовке. Но люди, утверждающие, будто отсюда следует, что единственной возможной философией является философия математическая и механическая, и презирающие всякие попытки исследовать иного рода проблемы, забывают о крайнем разнообразии аспектов, которые несомненно присущи действительности. Бесспорно таким же образом будут найдены пути для надлежащего философского подхода и к вопросам, касающимся духовной области. В известной мере эти пути уже найдены. В некоторых отношениях на самом деле "точные науки" достигли меньшего прогресса, чем "философия"; наиобщие концепции точных наук не удивили бы ни Аристотеля, ни Платона, если бы они могли снова появиться на земле. Идея образования всех вещей из элементов, идея эволюции, сохранения энергии, всеобщего детерминизма могли бы показаться им до известной степени знакомыми; к познанию безмерно малого, электрических явлений, к изобретению микроскопа, телефона и к де- талям в науках они отнеслись бы с чувством почтительного страха. Но, если бы им вздумалось заглянуть в наши сочинения по метафизике или посетить лекции по философии, они нашли бы всё звучащим странно. Вся идеалистическая или "критическая" точка зрения на мир нашей эпохи показалась бы им необычайной, и потребовалось бы немало времени, прежде чем они бы вполне освоились с нею!1

П-е возражение. Философия догматична и имеет притязание решать все вопросы на основании лишь чистого разума, между тем как обращение к конкретному опыту представляет единственный плодотворный путь к постижению истины. Наука собирает, классифицирует и анализирует факты, тем самым далеко превосходя возможности философии.

Ответ. Это возражение с историчес-

Философия кой точки зрения правильно. Слишком

не должна сыть , г , г

догматической много философов замышляли и завершали системы, построенные чисто априорным путем, претендуя при этом на непогрешимость и настаивая на том, чтобы эти системы принимались или отвергались целиком. С другой стороны, науки, пользуясь только гипотезами, но в то же время всегда стремясь проверять эти гипотезы опытом и наблюдением, открывают путь для непрестанного самоисправления и дальнейшего преуспеяния. Теперь день ото дня догматикам, отстаивающим претензию на полную завершенность их систем, становится все труднее и труднее найти себе аудиторию среди образованных кругов. Гипотеза и проверка, эти два лозунга науки, вошли в плоть и кровь академического мышления.

Поскольку философы суть лишь люди, мыслящие о вещах с самой общей точки зрения, они могут свободно пользоваться какими угодно методами. Но во всяком случае философии надлежит завершать науки и впитывать их методы. Если признать такое понимание философии правильным, то я не вижу, почему бы философия не могла дойти до полного освобождения от всяческого догматизма и до превращения в столь же гипотетическую по своим приемам науку, как самая эмпирическая из всех наук.

'Все сказанное здесь мною и еще более того читатель найдет в статье James'a Ward'a "The Progress of Philosophy" в журнале "Mind", v. 15, P. LVIII.

III-е возражение. Философия не находится в соприкосновении с реальной жизнью, заменяя ее абстракциями. Реальный мир многообразен, запутан, является источником страданий. Философы почти без исключения стремились представить этот мир благородным, простым, совершенным, оставляя без внимания всю многосложность реальности, предаваясь оптимизму такого сорта, что обыкновенные смертные стали относиться к их системам презрительно, а писатели вроде Вольтера или Шопенгауэра сделали эти системы предметом сатиры. Шопенгауэр обязан своим огромным успехом у широкой публики тому, что он первый среди философов в конкретной форме высказал правду о бедствиях человеческой жизни.

От в е т. Это возражение также справедливо с исторической точки зрения, одна-

не оторввнв v і і

от реальности ко нет резонов, чтобы философия вечно держалась в отдалении от реальной жизни. По мере своего успешного развития она может изменить прежним привычкам. Благородные, но тощие абстракции могут уступить место более прочным и реально обоснованным построениям, когда материалы и методы для подобных построений будут установлены более надежным образом. В конце концов, философы, подобно романистам реалистического направления, может быть, придут в тесный контакт с реальной жизнью.

3 а к люч е н и е. Философия в первона-

чаль ном значении этого слова в смысле в качестве „ u

метафизики полнейшего познания вселенной должна

включать в себя результаты всех положительных наук и потому не может быть противопоставлена этим последним. Она просто стремится к тому, чтобы сделать из науки, выражаясь языком Герберта Спенсера, "систему всецело объединенного знания"1. В более современном смысле чего-то противопоставляемого положительным наукам философия означает метафизику. Более старое значение термина является более ценным, и, по мере того как результаты отдельных наук делаются доступными координации, а условия для установления истины в области самых различных вопросов получают все большую методическую определенность, мы можем надеяться, что термин "философия" снова приобретет свое первоначальное значение. Наука, ме-

'См. великолепную главу "Философия в ее определенности" в "Первых принципах" Спенсера. тафизика и религия тогда, быть может, образуют всеединство мудрости и будут взаимно поддерживать друг друга.

В настоящее время подобные надежды весьма далеки от своего осуществления. В данном сочинении я предполагаю иметь в виду философию в ее узком значении, а именно — как метафизику, а результаты положительных наук и религию оставляю вне рассмотрения.